Такеши терпеливо ждёт, пока Хаято закончит разговаривать с преподавателем. Они уже настроились провести время вместе, и будет досадно, если учитель настоит на отработке пропусков именно сегодня. А судя по недовольному морщинистому лицу и импульсивному стуку туфли об пол — тот близок к вынесению такого приговора.
Мужчина упирает руку в бок, и Такеши кажется, будто лакированный носок его нервной ноги уже вдавливает в пол их прекрасный — в мечтах — вечер.
Лица Хаято не видно, но его спина прямая, и голоса почти не слышно — хороший знак. Если удержится от грубости, у них появится шанс.
Такеши одновременно волнительно, тревожно и смешно от этой ситуации: редко, когда в роли наблюдателя и молчаливого болельщика выступает он, а не Хаято с трибун стадиона. Улыбка непроизвольно расползается по лицу.
Через пару минут Хаято, наконец, отступает от взрослого, и тот важной поступью выходит в коридор.
— Победа? О чём договорились?
— Ничего такого, — отмахивается Хаято. — Ему самому не улыбается сидеть тут вместе со мной, поэтому потом принесу пару эссе на пропущенные темы. Погнали.
Такеши встаёт из-за парты, и они выходят из класса под гомон голосов и стук каблуков проходящих мимо старшеклассниц.
Хаято достаёт из кармана мобильный и включает режим «со звуком». У них полно времени: на экране светится «15:35».
— Так как? Чем бы ты хотел заняться?
— Всё равно, только не сидеть дома. — Такеши закидывает руки за голову и слегка морщит нос, услышав хруст позвонков. Засиделся. — Давай прогуляемся?
— Я не против. — Хаято быстро проверяет, есть ли пропущенные сообщения от Вонголы или CEDEF и заодно закрывает пару работающих в фоне приложений. В одном из свёрнутых окон оказывается Инстаграм.
В голове проскальзывает несколько неуверенных мыслей.
— Ямамото, ты же подписан в соцсетях на странички спортсменов?
— Да, на парочку. Интересно, как они описывают свои тренировки и дают обзоры на спортинвентарь.
Впереди виднеются школьные ворота. Некоторые подростки, пересекая эту условную черту между школой и остальным миром, неосознанно ускоряют шаг, и Кусакабе сурово следит за их наивными перебежками: если комитету что-то не понравится, местоположение нарушителей не поможет избежать расправы.
Лишь из вредности Хаято хочется пройти мимо него медленнее, но Такеши рядом и так расслабленно плетётся по дорожке.
Тетсуя кивает им и, пожёвывая травинку в зубах, снова отрешённо устремляет взгляд на толпу спешащих по домам учеников.
— Знаешь, иногда они дают дельные советы касательно режима дня или восстановления после травм, — продолжает Такеши раскручивать любимую тему. — Но больше всего мне нравится их мотивация и позитивный целеустремлённый настрой. Да и не только мне, куча ребят с команды следит за кумирами.
Ведомый любопытством, Хаято вбивает в поисковую строку браузера «Чиюки фигурное катание» и скроллит результаты: среди них в основном статьи из онлайн изданий и форумов, но есть ссылки на соцсети. Он жмёт ту, которая ведёт в Инстаграм.
«Team Japan» — читает он в описании. Маленькая голубая метка возле никнейма подтверждает подлинность аккаунта среди десятка фейковых страниц.
— Позитивный настрой, говоришь? — С последней загруженной фотографии улыбается темноволосая девушка в больничной сорочке и показывает палец вверх. — У вас и без чужой подзарядки этого добра с избытком.
— Лишним всё равно не будет, — замечает Такеши.
Хаято разворачивает фото на весь экран и теряет дар речи. Нельзя так упасть и как ни в чём не бывало писать: «Не волнуйтесь, немного отдыха — и всё будет хорошо. Меня обещали вернуть на каток уже через неделю». Бред же. Хаято прокручивает в голове её падение и тот инстинктивный ужас, который он на миг испытал. Это не было похоже на рядовую мелкую травму.
— По-моему, смахивает на самообман. И на явный обман фанатов.
— Не будь так категоричен, — говорит Такеши. — В хорошем настрое нет ничего предосудительного.
В Инстаграме нельзя поставить «нелайк», чтобы слегка пошатнуть атмосферу счастья и волну облегчения в комментариях. Вернуть хотя бы автора записи на грешную землю.
— В интернете кто-то не прав, да, Хаято? — Такеши улыбается, искоса глядя на него. Он не видит, что там Гокудера рассматривает, но ему хорошо знакомы эти упрямо поджатые губы. — Возвращайся ко мне, поделюсь не виртуальным настроением.
Такеши по-дружески хлопает его по спине, и, смущённый замечанием, Хаято поднимает голову от мобильного:
— Ладно, забей.
Смартфон отправляется в карман.
— У меня предложение. — Ямамото указывает пальцем на яркую стойку справа. — Давай возьмём по паре блинчиков?
— Крепов?
— Нет, тут вроде обычные, но выглядит соблазнительно.
Худенькая женщина в очках и белом фартуке опускает выпуклую поверхность сковородки в жидкое тесто и, быстро перевернув, ставит её на конвейер. Над кольцом из горящих синим пламенем конфорок плавно скользят пять сковородок, а в центре пышущего жаром круга — неподвижный островок с высоченной стопкой готовых золотистых блинов.
— Я угощаю. — Такеши с лёгкой завистью провожает взглядом довольного покупателя с несколькими конвертиками в руках.
Хаято вспоминает, как в прошлый раз сам платил за их дораяки и печенье, и кивает:
— Идёт.
— С чем ты будешь?
— Пусть… — Хаято рассматривает длинный список предлагаемых начинок и называет первый же вариант в меню: — Анко.
С карамелизированной фасолью вкусно.
— Давай возьмём по два каждому. Какой ещё?
А это уже сложнее. Одинаковые Хаято не хочет.
— Морковное пюре?
— Уверен? Ты прям совсем по овощам… Я так не могу.
— Просто с морковкой я ещё не пробовал. — Хаято с наслаждением вдыхает запах свежеиспечённых блинчиков и надеется, что ему понравится. Они, да и выпечка в целом, всё чаще ассоциируются с домом и мамой Десятого. Хорошие воспоминания постепенно стирают старые шрамы, оставленные кулинарными начинаниями Бьянки, и он позволяет себе расслабиться.
Такеши задерживает взгляд на его смягчившемся посветлевшем лице и тонких линиях красиво очерченных бровей. За возможность сделать приятно и вновь увидеть Хаято таким он был готов отдать намного больше, чем пару сотен йен.
— Тогда нам два с анко, один с морковью и один с жареными осьминожками, пожалуйста, — перечисляет Такеши.
За стойкой просят подождать две минуты, и они коротают время, рассматривая сквозь прозрачное стекло нехитрый алгоритм готовки. Так быстро и просто: женщина снимает сковороду, когда та проделывает полный круг. Переворачивает её выпуклой частью вниз и укладывает готовый блинчик на верх стопки предшественников. Протирает поверхность сковороды и снова обмакивает в жидкое тесто. Вращающийся раскалённый круг не замедляет движение.
— Круто, да? Ад в миниатюре. — Лоб Хаято почти впечатывается в стекло.
— Я голоден, поэтому для меня это скорее рай.
Такеши прикидывает, какие из кусочков теста могут стать их заказом. Четыре из пяти — прямо со сковородок или им завернут те, что в готовой стопке по центру? Он давит в себе желание облизнуться.
— Сегодня можно разгуляться и накупить, чего захочется. На выходных большая компания праздновала рождение ребёнка, и они оставили очень щедрые чаевые. — Такеши рад: ресторан отца всегда был достаточно популярным, но в последнее время дела идут особенно хорошо. — До неприличия. Я в жизни столько не получал за вечер.
— А ведь японцы те ещё скряги по сравнению с итальянским размахом торжеств. Что-что, а тут я могу гордиться традициями своего дома.
Как же, Такеши наслышан, но за скряг обидно: широкой души людей не так уж мало в Японии.
— Ну не знаю, я бы по такому поводу тоже не мелочился.
— Да я про других. Ты-то сам по себе слишком добр и щедр. — В устах Хаято даже комплимент звучит как упрёк, и Такеши мягко отвечает ему тем же.
— А ты просто так транжира. Без скидки на национальность.
Скулы Хаято алеют от возмущения.
— Молодые люди, ваш заказ готов.
Тёплые блинчики приятно греют руки сквозь картонные воронки, и Хаято с жадностью откусывает по очереди от каждого из них.
— У тебя же всё смешается, — в притворном ужасе округляет глаза Такеши. Насмешка над культурой питания.
— Не занудничай. Я ещё твоих осьминогов зажую, — угрожает Хаято тройным супер-миксом. Он прислушивается к ощущениям во рту — достаточно неплохо.
— Кстати, да, попробуй их, тут хорошая острая заправка. И густая — а я боялся, будет сильно течь.
Они идут дальше мимо разнообразных лавок и вывесок, сквозь шум голосов и множество будоражащих аппетит соблазнительных запахов.
Губы Хаято печёт, и на языке становится жгуче тепло, будто от кусочков красного перца, хотя он не стал воплощать свою угрозу в жизнь. Его блинчики всё те же — сладковатые, мягкие. Или это его воображение играет с ним, или повар не сменил перчатки, когда раскладывал их заказы по разным упаковкам. Хаято кусает свой свёрток снова, но нёбо больше не щекочет.
— Хорошо, что удалось подзаработать. Тебе ведь опять нужна новая одежда?
Такеши вздыхает:
— Да… Я даже не успеваю привыкать к старой.
Дело не только в том, что он вытягивается и тело активно меняется. Пусть и случаются безобидные вещи вроде обстрела едой от Ламбо, но в основном футболки нещадно летят на лоскуты от мечей и катан или совсем изнашиваются от ежедневных стирок: после каждой тренировки в додзё или на стадионе все вещи пропитаны потом. Пятна крови от свежих потревоженных ран также выводятся через раз.
— Можем пройтись по магазинам, — предлагает Хаято и врезается в его плечо, когда рядом пробегает зазевавшийся ребёнок. — Блин, куда он смотрит?
Он недовольно оглядывается, но Такеши опять приковывает его внимание к себе:
— Тебе не скучно будет?
— Скорее скучно будет тебе. Я сам на выходных выбросил несколько старых рубашек.
— Только сначала давай доедим, так нас никуда не пустят.
У Хаято расширяются глаза, когда видит, как Такеши одним движением засовывает в рот половину блина.
— Не спеши, дурак! Я не буду тебя откачивать, если ты подавишься.
Тот ничего не может ответить и лишь комкает в руке опустевшую картонку.
— Я отказываюсь повторять этот трюк, поэтому жди, пока нормально доем. — Хаято на всякий случай оглядывается в поисках автомата с водой, но на предложение запить Такеши отрицательно машет руками: «всё ок». — Как знаешь.
Улица с магазинами в пяти минутах ходьбы. За это время Хаято спокойно всасывает своё оранжевое веганское пюре и вытирается салфетками.
— Предлагаю идти по знакомым проверенным местам. — Такеши сдерживает смешок, глядя на некоторые достаточно нелепые витрины с перьями и мехами «для омег, которые хотят выделиться в толпе и раскрыть свою индивидуальность».
— Давай сюда. — Хаято указывает пальцем на вывеску дальше по улице. — Я там когда-то уже шопился.
Преимущество магазина в том, что он только для мужчин и не разбит на сектора по гендерным типам. Вместо этого цвет полок указывает, какие фасоны больше подойдут альфам, бетам, а какие омегам, тем самым заранее подсказывая диапазон имеющихся размеров и стиль — утончённый или мужественный, ткань плотнее или тоньше. Но ориентироваться по цвету полок не обязательно и можно присмотреться к любой вещи — часто отличия совсем незначительны.
— Ямамото, полки и стеллажи для альф — синего цвета. Оранжевые — для омег.
— Не понимаю, они же одинаковые? — Такеши зависает у двух манекенов в идентичных рубашках. — И на полках свитера тоже.
— Дурень, они разные. Основа одна, но каждая модель со своими приколами.
— Какими? Я в упор не вижу.
Хаято берёт два свитера — один с полки для омег и один с полки альф, — разворачивает их в воздухе и затем всовывает один из них в руки Такеши.
— В фасонах для омег больше внимания уделяется воротникам и вырезам. Видишь? Широкий, узкий, высокий — чтобы скрыть или наоборот показать метки. Производитель не знает, где именно она находится у покупателя.
— А низ? — Такеши откладывает свитер и кивает на другие полки-близнецы. — Там-то что отличается?
Хаято не уверен, он так пошло шутит или действительно не знает. Последнее с Ямамото вполне может быть.
Вроде бы не смеётся.
— Есть отличия в крое ширинок, но это должно быть заметно лишь альфам, если они влезут в омежьи джинсы. — Хаято складывает скомканный свитер и аккуратно кладёт на место. Не потому, что хочет помочь работникам магазина. Он скорее убирает причину, по которой они могут подойти к ним лишний раз. — Не это главное. Джинсы и брюки омег дополнительно пропитаны влагоотталкивающим раствором. И используются ткани и расцветки, на которых не сразу заметны пятна.
— Оу… — не знает, что сказать, Такеши.
Хаято и не ждёт от него ничего, лишь фыркает:
— Уже нужно быть в курсе, если начинаешь делать покупки в магазинах для взрослых. — Теперь очередь Хаято поиграть словами.
— Обычно на меня налетала стайка милых девочек-ассистентов и просто подсовывала то, что я описывал. Или не совсем то. — Он неловко чешет затылок. — Я особо не рассматривал, что там продают в других отделах.
— А тут внезапно не налетели, и у тебя есть время увидеть всё самому, так что вперёд.
У Хаято подозрение, что в этот раз альфу не обступили плотным кольцом лишь потому, что он пришёл в паре с ним. Но ничего, минутами славы Такеши вполне успевает насладиться на переменах в школе.
Внимание Хаято привлекает отдел с бижутерией у кассы, поэтому Такеши уплывает в самостоятельное плавание для исследования новых территорий.
— Как-то скромненько, — комментирует Хаято спустя пару минут, когда видит в руках друга всего три вещи: рубашку, футболку и джинсы. Минимальный набор и по одному размеру. — Ты серьёзно надеешься сразу угадать?
Такеши заходит в примерочную и уже оттуда, задёрнув шторку, отвечает:
— Сначала эти попробую, а вдруг?
Хаято осматривает несколько ближайших стеллажей, раздумывая, что бы ещё могло понравиться Такеши. Но многое никак не вязалось с его стилем и предпочтениями, даже если сами по себе вещи были крутые. В некоторых футболках достаточно было просто изменить цвет, и Хаято потянул бы к ним загребущие руки.
— Вау. — У Хаято загораются глаза: в другом конце зала манекен с офигенным приталенным осенним пальто. Оно совсем лёгкое и короткое, достаточно строгое и одновременно с тем стильное.
Наверное, года через три он бы его померил. Он разочарованно выдыхает. Всё не то и не на сейчас.
Такеши почему-то долго возится, и Хаято от нечего делать опять достаёт мобильный и разблокировывает его. Страница Чиюки всё ещё открыта, и он с удивлением отмечает, как много лайков за столь короткое время получило фото из больничной палаты. Девушка успела загрузить ещё один сет, но в превью видно лишь первое фото: красивые цветы в тонкой вазе.
Он открывает картинку на всю ширину экрана и проводит пальцем, чтобы увидеть второе изображение. Под ним подпись: «Пожалуйста, позаботьтесь обо мне, доктор-сан». Пальцы, сжимающие корпус телефона, каменеют. Знакомая физиономия.
— Как тебе? — Шторка отъезжает, и Такеши рукой приглаживает длинную незастёгнутую рубашку в мелкую клетку. Под ней виднеется новая футболка.
Хаято прибито и потерянно смотрит на него.
— Плохо? — с тревогой спрашивает Такеши.
Хаято молчит. Не это ли знак, о котором говорил Шоичи?
Осуждённый Дэкимом, проигравший в «Имаджинариуме» — мужчина на фотографии должен быть мёртв. Загрызён заживо. Сложно поверить, что это чудовище сейчас обещает Чиюки вернуть её на каток. В этом мире… они правда могут помочь пациентам с такими травмами?
— Что такое, Хаято?
Хаято опускает руку и прячет в карман. Этот человек мог и не быть их спасителем — всего лишь ещё одно совпадение, каким стала сама Чиюки, но если всё наоборот и догадка верна, то это первый указатель, куда идти и что делать. В голове кавардак, и его слегка трясёт.
— Тебе кто-то позвонил? — не знает, что и думать, Такеши. Он ощущает насыщенный тревогой запах, исходящий от Хаято. И хмурится, когда кладёт ладони на его плечи: чувствует в них напряжение.
— Нет, просто увидел стрёмную херню в интернете. Чего только не постят больные люди. — Ответ находится быстро, поскольку ему даже не нужно врать Такеши. Он делает глубокий вдох и берёт себя в руки после мимолётной вспышки эмоций. — Могу пофоткать тебя со спины. Посмотришь, как сзади сидит.
— Не надо, достаточно твоих глаз. — Такеши убирает руки, но спиной не поворачивается. — Что там было?
— Мертвец. Очень реалистичный.
— Я думал, тебя таким не пронять после встречи с Джагером, — не верит Ямамото.
— Всё зависит от подачи. — Хаято обходит его и делает ещё одну попытку сменить тему. — Про джинсы ничего не могу сказать, задницу не видно под рубашкой. А сама она ничем не отличается от твоих старых.
— Я на то и рассчитывал, хочу такую же, как была. — Он стягивает рубашку, чтобы показать — не задницу, конечно, — достаточно тесно обтянувшую грудь футболку.
— Таки не угадал, — оценивающе смеряет его взглядом Хаято. — Футболку надо на размер больше. А джинсы…
Тоже теснее, чем предыдущие, уже порядком изношенные и растянутые. Хаято обводит взглядом крепкие ягодицы и ловит себя на мысли, что даже он хотел бы их потрогать, хотя трогал не раз и знает — они очень твёрдые.
— Оставляем.
— Уверен?
— Ставлю им лично свой знак качества.
— Ладно, — растерянно произносит Такеши. Он ожидал, что Хаято почти всё забракует.
Когда они выходят из магазина, от прежнего лёгкого настроения Хаято не остаётся и следа, и единственное, чего хочет Такеши, — опять его взбодрить. Рука привычно ложится на чужие плечи и притягивает Хаято ближе.
— Теперь идём одевать тебя? Нечестно, что накупился только я.
— Мне там ничего не понравилось. — Хаято косится на руку. — Я говорил тебе меньше меня трогать.
— Говорил. Но ведь много времени прошло.
— И что, ты забываешь? Я вроде бы повторяю.
Хаято не злится по-настоящему, но внутри будто всё сбилось и поднялось встревоженной волной от увиденной фотографии. Он умудрился забыть, что не дома и всё далеко не в порядке. От этого хочется рвать на себе волосы и материть клона Ямамото, который сбил его с толку — он был идентичен тому, кого Хаято считал оригиналом.
— Раньше тебе это физически мешало. — Такеши ни капли не смущают его слова и плохое настроение. — Когда только начались течки, тебе по-настоящему было не по себе из-за меня. И заметь, я действительно перестал так делать. Но сейчас ведь ситуация изменилась.
— Как? — Вопрос вырывается сам по себе, хотя Хаято не так уж уверен, хочет ли раскапывать эту тему.
— После школы Шамала и Реборна — нет, после увиденного на тренировке с Хибари — мне интересно… Хаято, ты правда до сих пор думаешь, что моё прикосновение — проблема?
Вопрос бьёт Хаято под дых. Хаотичные растревоженные мысли замирают, и картинка на фоне Ямамото тускнеет, мир стремительно сужается к единственному живому, яркому пятну — бликам в радужке его карих глаз. Такеши настолько близко, что Хаято слышит, как он дышит.
Их разделяют считанные сантиметры и логичный вопрос. И оттого непростой.
Да, он так думал. Тренировки и Хибари — это отдельная тема. Хаято понимает, почему Кёя нарывается. Он делает это редко и предупреждает заранее — на то она и тренировка. Такеши же просто валенок, который липнет каждый день и ни о чём заблаговременно не сообщает. И пусть Хаято почти привык ко всем их выходкам, но он пока не сошёл с ума и пытается вспоминать, когда они искусственно кидают себе вызов, а когда сталкиваются с реальной жизнью.
— Ты, блин, хочешь это проверить? — Он с вызовом задирает подбородок.
— Нет, я хочу, чтобы было как раньше, когда мне не надо было думать о двух причинах: ты отталкиваешь меня, потому что я альфа, или сам по себе хочешь держаться подальше, потому что между нами что-то не ок.
Понизив голос, Такеши наклоняется к его уху ближе, чтобы слова не долетали до любопытных прохожих:
— Когда-то меня волновало только последнее. Теперь я в курсе — ты стал достаточно сильным, и этот вопрос может опять стать единственным.
— Ямамото, как раньше не будет.
— Пусть не совсем как раньше. Но не ври, что вот прямо сейчас тебе хреново и я виноват. — Такеши говорил это и всё так же держал Хаято за плечи.
В этот раз он не давил феромонами, как когда пытался настоять на своём и накормить Хаято, но ощущение схожее — Хаято просто потрясало и обезоруживало то, что альфа был абсолютно уверен в правильности своих слов и поступков.
Ни хера ему не хреново. Его парализовывало от места, где их тела соприкасались, и до самого копчика. Ему обманчиво привычно и успокоительно правильно — настолько, что он забывает, где и с кем разговаривает даже сейчас, спустя минуту, как сам себя за это отругал. Его внутренний радар сбоит и то вырубается, то опять заходится в панике и тарахтит бешеным сердцем. Больной сломанный механизм.
Хаято делает вдох и пытается вспомнить всё, что читал в книгах Шамала про физиологию.
— Врёшь себе тут только ты, придурок.
— Почему это?
— Тебе хочется меня трогать, потому что ты альфа, а я не могу ещё сильнее приглушить свой запах. Он всё равно сильнее, чем у остальных омег, чем бы я ни мылся и какие бы маскирующие крема ни втирал в кожу — утром, вечером, каждый раз руки, если помыл их с мылом, лицо, если случайно протёр его от пота не своей салфеткой. Все салфетки, которые лежат в моей сумке, пропитаны настоями. Мы их месяцами подбирали, пока не нашли, на какие нет раздражения от непрерывного использования. — Ещё немного — и его понесёт. Он начинает тараторить, спешит, будто Такеши заткнёт ему рот, и Хаято не успеет выговориться. — Поэтому уже не важно, что волновало тебя раньше и почему ты так делал когда-то. Этого уже в тебе нет. Или оно не главное.
— Я на подавителях, — хмурится Такеши. — У спортсменов доза выше, поэтому не приплетай это.
Хаято это выбешивает. Какая нахер разница, что пьёт Ямамото, если Хаято с закрытыми глазами скажет, в скольких метрах он стоит, шёл шагом или бежал до места встречи, жарко ему или холодно, потому что каждая капля пота делает его присутствие ощутимее? Поэтому Хаято никогда не ждёт его возле раздевалок — только на крыше, в классе, у ворот школы, подальше. Когда Такеши заходит в гости к Тсуне, первая мысль Хаято почти всегда одна: Ямамото нужно раздеть быстрее. Лишь для того, чтобы тому не стало жарко и он не вспотел.
— И что? Ты даже принцип их работы не знаешь. Ты хоть одну книгу о них прочёл? Или максимум рекламу по телеку послушал?
Давно никто не рассказывает, что альф и омег притягивает друг к другу не только запах. Не запах заставляет глаза щипать, будто от крупинок песка, когда они созваниваются по скайпу и вглядываются друг другу в зрачки. Не запах заставляет его прокручивать пальцами серёжки, одну за другой, пока они разговаривают по телефону. Тембр голоса, какие-то особые низкие частоты, выученные и впечатанные в память жесты и характерные движения. Каждый штрих — как новая нейронная связь в мозгу, новая надёжная и короткая дорожка для электрического сигнала. Он улавливает это всё мгновенно, быстрее, чем успевает осознавать.
Любое действие обманывает своей понятностью и естественностью, как родная и привычная вещь в гнезде, которая заставляет омег в них залезать и ощущать защищённость. Выученное поведение, инстинктивное приручение.
Это неизбежно. Но можно подбирать ситуации так, чтобы не привыкать к неправильным моделям поведения.
— Если ты такой умный, тогда давай ты расскажешь, чего я хочу и почему. Ты же лучше знаешь, да? — спрашивает Такеши. Хаято вырывается из-под тяжёлой руки, и Такеши легко отпускает его. — Я не шучу. Я тебя слушаю.
— Сегодня у меня нет настроения заниматься с тобой биологией. — Для Хаято в этом нет смысла. Зачем тратить время на выяснения отношений с Ямамото, если это всё равно чужая версия? Не его мир — не его проблема.
— Но ты уже начал, и мне, наоборот, как раз сейчас интересно, — настаивает Такеши. Он что-то упускает в этой логике, и всё осложнено тем, что пазл получается собрать либо когда он сам Гокудере нужен, либо когда Такеши подслушивает чужие разговоры. Есть ещё третий вариант — неделями дожимать Хаято до необходимых откровений.
Хаято не ведётся, поэтому он меняет предложение:
— Не будь эгоистом, дело ведь не только в тебе. Давай поговорим и о Хром, и о Мукуро. А то их я по глупости тоже буду мучать объятиями при встрече.
— Я же сказал тебе, почему мы не в равных условиях… — Хаято осекается. У хранителей тумана неравные условия даже с обычными омегами. — Их можешь вообще ни с кем не сравнивать, — нехотя произносит он.
— Чего так?
— Хром просто убирает иллюзорную матку, если та ей начинает мешать. Очень удобно.
Такеши потрясённо моргает и медленно заливается краской.
— А Мукуро может бросить тело за кучей замков и на всё время течки переместить сознание в здоровую оболочку. Его вообще не колышет, что там с его собственным телом, пока за ним приглядывают Кен и Чикуса.
— Откуда ты знаешь?
— Спросил у Хром.
Такта и скромности Хаято всегда немного не хватало. Да и Наги понимала: он спрашивает не из праздного любопытства или желания слить стратегически важную информацию Хибари.
— Надеюсь, ты не станешь это упоминать при посторонних.
— Я никому не скажу.
Между ними повисает пауза, и Хаято неловко оттого, что он рассказал о Хром. Такеши не трепло, но сам Хаято не хотел, чтобы кто-то обсуждал его собственные омежьи дела. Хотя за глаза наверняка обсуждают все кому не лень. Не за глаза тоже много вопросов, как сейчас, но так пока делают только самые близкие. Он косится на Такеши.
Тот идёт рядом и смотрит себе под ноги, напряжённо обдумывая услышанное.
— Хаято, когда ты сказал, что во мне больше нет прежних чувств и мыслей о тебе или они уже не настолько важны… Значит, у тебя самого сейчас так по отношению ко всем нам? Ты смотришь на нас совсем-совсем иначе?
Хаято неопределённо поводит плечами. Ощущение, будто его шаг за шагом загоняют в угол, и при этом он сам виноват: только за сегодня несколько раз упрекнул Такеши за то, что тот не разбирается ни в отличии одежды для гендеров, ни в действии подавителей. Теперь, когда сам дал толчок, отмахнуться от такого вопроса не выходит.
От него действительно ждут ответа.
— Я помню, кто вы. Мозгами. Но на уровне инстинктов вы не они.
Ему не хочется приводить пример с самим Ямамото или Хибари, и он отчаянно подыскивает другую аналогию:
— Это как… с Бьянки. Каждый раз, когда её вижу, в голове, как в компьютерной игре, над ней повисает огромный лейбл «Сестра». Но, несмотря на это, тело инстинктивно сводит судорогой боли, ведь я много раз чуть не погибал от её руки. На бессознательном уровне она враг. Тот, кто был опасен, старше, сильнее. Ей было позволено всё. — Хаято убирает рукой чёлку и усилием воли пытается заставить голос звучать твёрже. — Только этот лейбл меняет отношение. У меня никогда и в мыслях не было мстить ей, убить или отказаться называть семьёй. Головой я знаю, кто она для меня, — сестра.
— Я понял…
— Нет, я не закончил. И, отвечая на твой вопрос, что в этом случае главное — инстинктивная реакция или то, что я думаю… — Хаято поворачивает голову и смотрит в светло-ореховые глаза Такеши. — Ты уже знаешь. Мы с ней больше никогда не будем беззаботно играть в прятки, как в детстве. И я не могу сидеть с ней в обнимку без дрожи в коленях и желания куда-то убежать. Не могу даже твёрдо стоять на ногах, когда вижу её лицо.
— За возможность увидеть её лицо ты не боролся со своими инстинктами так, как делаешь сейчас, — отрезает Такеши. — И из-за меня ты не дрожишь. Так в чём проблема?
— В этих самых лейблах и ролях, которые не совпадают. Ты ведь не думаешь, что люди, чуя, как ты пахнешь мной после всяких обнимашек, решают: «О, у него наверняка есть хороший друг». Они думают, ты занят, и даже нет смысла каждому объяснять, что это на самом деле не так.
Хаято прикрывает рукой часть лица и рассерженно сопит. Ему перечить бессмысленно.
— Ты прав, даже мой родной отец в это не верит и ругает меня.
— Ругает? — Хаято отводит ладонь и уязвлённо буравит его взглядом.
Такеши прикусывает язык. Зря он это сказал.
— Вот видишь. — Хаято останавливается.
Им и вправду нужно следить за собой больше.
Он играет в эти игры с Хибари — «притворись, что хочешь защитить свою омегу». И играет в игры с Ямамото — «притворись, что только друг». Всё для того, чтобы удержать худо-бедно установившийся баланс, пока они привыкают к своим телам, и не наломать дров раньше времени. Но это выматывает, если правила соблюдают не все игроки.
Хаято вспоминает несколько недавних лёгких поцелуев в лоб и висок — несерьёзных, необременительных, но недальновидное и легкомысленное отношение Такеши может привести к ошибкам, и их будет не скрыть.
— Мне нужно ещё кое-что сделать сегодня. Давай встретимся уже завтра перед школой.
Такеши не хочет прощаться так быстро, но Хаято машет ему рукой и разворачивается в противоположную сторону.
— Пока.
Он здесь не ради споров с Такеши. Нужно позвонить Шоичи и навести справки или навестить прямо сегодня некоего врача. Не стоит откладывать это из-за всякой ерунды.
***
Такеши бредёт домой с тяжёлым сердцем. Наверняка Хаято его неправильно понял, но не мог же он начать объяснять ему, почему старик злится: неизвестно, какая из версий — надуманная или реальная причина — задела бы Хаято сильнее.
Иногда Хаято задевают мелочи, беспокоиться о которых Такеши никогда не додумался бы. А иногда, наоборот, Такеши терзается из-за действительно серьёзных вещей — жизни, морали, мечты — самого ценного, что может быть у человека, а Хаято не парится и легко спускает всё на тормозах.
Так и сейчас. Не похоже, что Хаято волновало, как они выглядят со стороны, и насрать ему на мнение чужих людей. Тогда почему он так бесится, если в кои-то веки они солидарны в данном вопросе?
— Я вернулся. — Такеши приподнимает плотную ткань над входом в ресторан.
После яркого света и гомона улицы Таке-суши кажется сонным: внутри приглушённое освещение и звуки частых мелких ударов сливаются в монотонную успокаивающую мелодию.
— С возвращением. — Его старик стоит над разделочной доской, в руках — ловкий нож, отплясывающий на её поверхности. — Ты рано.
— Так получилось. — Он натягивает улыбку и проскальзывает внутрь. — Тебе нужна помощь сегодня?
— Нет, после вчерашних празднеств тут полное затишье. Отдыхай, пока есть возможность. — Тсуёши замечает большой бумажный пакет в его руках. — Что это у тебя?
— Прикупил немного новой одежды, показать?
— Не в ресторане, потом. — Старик следит, как сын заходит за стойку и наливает себе простой воды из кулера. — Ты его хотя бы проводил?
Такеши прячет лицо за стаканом. Таки пахнет им?
— Пап, ему не нужна нянька.
Недовольно цокнув, мужчина опять приступает к нарезке овощей.
— Испорченное поколение. Вы доиграетесь.
Такеши выливает остатки воды.
— Я пойду наверх.
Поднимаясь по лестнице, он затылком чувствует осуждающий взгляд родителя, но в своё оправдание может сказать, что улицу, на которой они расстались, патрулируют головорезы Хибари. И несколько соседних кварталов тоже. У Хаято течка не скоро. И Хаято не хотел, чтобы его сопровождали. И Такеши правда не хотел его отпускать. И… сейчас он ещё что-то придумает. Голова раскалывается, и он с силой бросает школьную сумку в сторону. Пакет летит в другую.
Штампы, как оказалось, не только в голове отца.
Хаято и раньше грешил тем, что ставил их на людей, и Тсуна не менее яркий пример, чем Бьянки. «Босс», и хоть убей, даже если Тсуна порой бывает совсем далёк от назначенной роли.
Но в голове Хаято никогда не коротило от несостыковок, если помеченные лейблами должны были чего-то хотеть и делать по его сценарию, но поступали по-своему.
Такеши скидывает пиджак и принимается расстёгивать манжеты рубашки.
— Такеши. — Тсуёши стоит в дверном проёме. — Нам надо обсудить это всерьёз.
Такеши напрягается: он предпочёл бы — и пытался — обсуждать подобное напрямую с Хаято. На крайний случай с Шамалом, Реборном или Хибари. Но вмешательство отца — ещё одно испытание, неловкое и особенно тяжёлое, когда он ещё не оклемался от предыдущей сцепки рогами.
Многовато разговоров для одного дня.
— Мы же уже обсуждали.
— Мне кажется, ты не понял, о чём я говорил. Ведь ничего не изменилось. — Он развязывает фартук и стягивает его с себя. — Я войду?
Такеши кивает и убирает школьную сумку со стула, но отец садится на пол. Он вынужден опуститься следом, чтобы не возвышаться над родителем.
— Ты должен был его проводить. Но речь не только об этом. Есть вопросы, в которых мужчине нельзя вести себя безрассудно. Вы валяете дурака и думаете, вам море по колено, потому что не жили во времена, когда подавителей не было.
Тсуёши ловит усталый и слегка недоверчивый взгляд сына. Не грубый, но не такой покорный, как в детстве, и это лишь подтверждает его мысли — убеждать придётся долго.
— Такеши… Тогда всё держалось на строгих законах и правилах. На ответственности за других людей, о которой современное общество, избалованное таблетками, забыло.
Отец старой закалки, и Такеши приходится смириться с тем, что его надо выслушать и переждать. По закону подлости он только-только вспомнил о его нравоучениях и вот вам — полный комплект, как по заказу. Накликал на свою голову.
Родитель старается до него достучаться:
— Ты же сам видишь: все считают, не выпил лекарство — сам виноват. Каждый отвечает лишь за себя. Каждый контролирует лишь себя. Гордые хозяева своих судеб.
Тсуёши не любил этих напыщенных индюков в медиа, которые решили, что изобрели волшебную пилюлю от всех проблем и можно больше не напрягать душевные силы. Но их слушают совсем молодые ребята и хлопают лопоухими ушами. Для них проблемы дедов — сказки, почти мифы.
— Мы все присматриваем за ним.
— Того, что вы делаете, недостаточно. — Тсуёши грозно сводит брови. — Его сестра не сильно хорошо заботится о нём, хоть и альфа, и старшая. У мальчика тут нет ни отца, ни кого-либо ещё из других представителей семьи.
— У него есть мы. И мы все достаточно сильные, чтобы защищать друг друга.
— «Мы»? — Слово перекатывается на его языке, и он будто не понимает, как оно там затесалось и что значит. Это не совсем тот вопрос, который решают скопом.
— Пап… Что не так?
— Я не упрекаю тебя в том, что ты не держишь приемлемую дистанцию. Но ты вредишь ему, если даже сейчас боишься отвечать за это и говорить «я» вместо «мы».
— Я не боюсь говорить за себя, но сейчас использовать «мы» уместно. — Такеши сжимает пальцами свои колени. — Я буду уезжать за границу на тренировки со Скуало, на сборы и игры по бейсболу. Хибари тоже скоро начнёт свои исследования семи чудес света. Хаято ни за что не бросит Тсуну и все свои дела и никуда не поедет ни с одним из нас. Мы просто будем рядом по очереди, когда и кто сможет.
Старик качает головой, и Такеши делает ещё одну попытку убедить его:
— Даже если мы оба уедем, да ещё семпай укатит с Ханой на медовый месяц, будет Тсуна, вся его семья и дисциплинарный комитет в полном составе. Нет повода беспокоиться.
— Имея какой-никакой жизненный опыт, могу тебя заверить — без пары всё напрасно. Та жизнь, которая будет у него без метки, — совсем не то, чего бы я пожелал этому мальчику или своему собственному ребёнку. — На лице Ямамото-старшего отчётливо проступают морщины в уголках рта. — Если просочится информация о его слабости, на него будет намного больше покушений, чем на кого-либо ещё. Даже больше, чем на Тсуну-куна. А она просочится, будь уверен, потому что уже сейчас Хаято-кун не ходит в школу как все.
Такеши мрачнеет. Многие в школе действительно шепчутся об этом, но пока все уверены — это временные перебои подросткового организма. Наверное, стоило попросить Хром хотя бы иногда делать его иллюзию-замену, пока другие не поняли, что ничего не изменится и у Хаято это навсегда.
— На вас даже особой управы не надо, ты понимаешь? Классические методы подойдут.
— Что ты имеешь в виду? — не понимает Такеши.
— То, что каждый случайный любовник, — потенциальный киллер. Поэтому подумай. Присутствие любого близкого альфы всё равно лучше, чем первый встречный чужак.
Внезапно Такеши озаряет, почему Тсуёши сидит, скрестив руки на груди, и строго смотрит на него. Почему именно сейчас.
По спине пробегает предательский холодок.
— Я знаю, ты подслушивал мой разговор с Шамалом, — продолжает стыдить отец.
Он так и думал. Разговор мог стать ещё неприятнее.
— Прости. — Такеши виновато склоняет голову. — Я беспокоился…
— Не важно. Значит, ты в курсе: если на Хаято-куна не влияют подавители, есть шанс, что и при укусе тело проигнорирует фермент альфы, как любой другой яд.
— Я слышал это, — тихо подтверждает он.
Метка может оказаться бесполезной, но вместо того, чтобы посочувствовать Хаято, он тогда подумал, каково будет альфе, не знающему об особенностях тела Хаято. Он бы решил, что его просто не приняли как пару.
Каким образом это вообще теперь можно проверить?
Его мысли обрываются следующими словами Тсуёши:
— Поэтому либо вези его с собой на бейсбольные игры, либо, если ты не готов к связи, силой отправь следом за Хибари. Пусть изучают эти чудеса света вместе. Я всё сказал.
Старик встаёт и, захватив фартук, выходит из комнаты.
Такеши заваливается на бок и прижимается горячей щекой к полу. В висках стучит пульс. Что значит «силой»?
Зачем вообще ставить вопрос так?
У Хаято есть опора, свобода выбора и, откровенно говоря, метка ему не так уж и нужна. Без неё даже лучше: нет риска, что Хаято окажется пожизненно связан с тем, кто будет ранен, парализован или умрёт в бою.
Такеши переворачивается на живот и цепляется взглядом за зеркало, в котором они рассматривали себя раньше. Сейчас в ней отражаются лишь голая стена и край стола.
Он не настолько примерный и покорный сын, чтобы делать подобное по велению отца. Хаято, он… как продолжение тела, неотрывная часть жизни.
Сегодня утром, за минуту до того, как они встретились, Такеши мог поклясться: он почувствовал, что Хаято искал его. Будто позвал наугад.
Такеши не мог не откликнуться и не мог его оставить насовсем, но связать Хаято и заставить идти на поводу у собственного ритма жизни — преступление. Хаято никогда не мечтал о подобном и фанатично грезил о совсем других вещах. Такеши ли об этом не знать.
Он прикрывает глаза и отгоняет от себя отголоски слов старика. В его представлении всё решаемо и у них полно вариантов, как с этим справится. Поэтому… всё точно будет хорошо.
Только на душе почему-то паршиво-паршиво. И не оттого, что он непослушный сын и его снова отчитали.
***
— Где ты сейчас? Я подойду. — Голос Шоичи доносится из динамиков мобильного.
— Посередине улицы, погоди… Посмотрю какую-нибудь кафешку с розеткой и вайфаем. — Хаято оглядывается, выбирая, какая из вывесок кажется самой приличной. — Скину тебе геолокацию в течение пяти-десяти минут. И, Шоичи, возьми ноутбук.
— Понял. — Он отключается.
Хаято везёт. В первом же заведении, в которое он входит, у каждого из столов есть розетка и веер зарядок под разные типы телефонов. Он садится у окна в самом конце зала и заказывает большой чайник с чаем и окономияки на двоих.
— Принесите две чашки.
— Конечно, вам чай подавать сразу или?..
— Да.
Официант уходит, и Хаято опускает голову на подставленные под подбородок руки. У него есть время собраться с мыслями и проиграть в голове события последних дней. Нужно вспомнить всё самое необычное, что могло бы помочь.
Шоичи приходит аккурат после того, как принесли чай и расставили приборы.
— Ты быстро.
— Я не из дома. — Шоичи снимает с плеч рюкзак и, поставив его на диван, расстёгивает змейку. — Если ты решил встретиться сейчас, значит, появился веский повод?
— Да. — Хаято следит, как он достаёт ноутбук и садится напротив.
— Скажи, в этом мире Ямамото тоже был ранен Каору? Кто именно лечил его после этого?
Шоичи роется в памяти, но не вспоминает:
— Я ничего об этом не знаю. — Он берёт чайник, и насыщенный янтарный напиток наполняет сначала одну чашку, а затем и вторую. — Лучше начни по порядку.
— Большинство событий прошлых дней кажутся удивительно… нестранными и странными одновременно. Что бы я ни сказал или ни сделал, я не попадаю впросак.
— Везение?
— Сумасшествие. Мир сходится с моим там, где никак не должен: например, у нас с Хибари пересекаются воспоминания о будущем. С Ямамото пересекаются воспоминания о прошлом даже в мелочах, но это объяснить легче.
— Тебя настораживают совпадения, а не отличия?
— Нет. — Хаято проводит пальцем по тёплому ободку чашки. — То, что отличия выглядят естественными, кроме одного, из-за которого я тебя и позвал.
Шоичи делает глоток чая. Слушает.
— Это скорее череда совпадений, связанных с Вендиче. Пару дней назад в доме Десятого мы играли в «Имаджинариум». В моём мире я узнал об этой игре, когда в ней участвовали двое подсудимых мужчин. Сегодня я вновь наткнулся на упоминание одного из них. При этом, во-первых, он был рядом с девушкой, приближённой к судьям, и, во-вторых, в моём мире был убит по их приказу после вынесения приговора.
— И? — Шоичи ждёт продолжения.
В-третьих, он доктор, но Хаято не мог сказать, что тот чудодейственным способом всех ставит на ноги и поэтому может быть связан с Ямамото. Его слова будут звучать нелепо, ведь Хаято даже не знает, действительно ли тот псих всех исцеляет или просто запудрил мозги отчаявшейся девушке.
— Так, может, они опять собираются его судить, поэтому и преследуют?
— Может…
Хаято понимает — предположения шаткие. Шоичи склоняет голову набок и рассудительно замечает:
— Ты ничего не теряешь, если проверишь его и присмотришься поближе. Накопать на него информацию?
— Об этом я и хотел тебя попросить. Сейчас скину ссылку на его фотографию.
Им приносят окономияки, пока Шоичи рассматривает пост в Инстаграме.
— Начнём с перечня сотрудников больницы. — Хрустнув костяшками пальцев, Шоичи принимается за клавиатуру.
Хаято пилит ножом еду и не отвлекает его. Он мог провести исследование сам, но думал, что Шоичи может знать больше — если не о событиях двухлетней давности и кто лечил Такеши, то хотя бы о более полных базах данных в этой реальности.
Хаято жуёт и чувствует себя разочарованным: Шоичи даже не заинтересовался, когда он упомянул о несостыковке с путешествием во времени.
— Наш доктор подрабатывает ветеринаром. Я бы сказал, ничего особого, если бы не считал само по себе странным лечение и людей, и животных. Сам-то что уже знаешь о нём? Чем он занимался в твоём мире?
— Тем же самым. Работал со служебными собаками. Больше не могу тебе рассказать.
Он не имел права распространять информацию, услышанную на судах. Это было обязательным условием для окончания работы на Дэкима и освобождения от надзора.
Да и если тебя заставляют ставить клятву-подпись пламенем, желание нарушать его стремительно исчезает.
— Тогда сейчас скину тебе его график работы, адрес, номер телефона, копию паспорта и водительских прав. А вечером поищу информацию о связанных с ним людях и причинах для пристального внимания Вендиче. Если найду, дам тебе знать.
Мобильный телефон Хаято пиликает, оповещая о новых сообщениях, и Хаято благодарно кивает отправителю.
— Есть что-то ещё? — выдыхает в чашку Шоичи. — Блин, ну, как всегда.
Он снимает запотевшие от пара очки и протирает их краем школьной рубашки.
— Нет. — Хаято больше ничего не приходит в голову. — Зря тебя выдернул. Мы могли и по телефону всё это сделать.
— Ничего, если бы мне было совсем не с руки сюда завернуть, я бы так и сказал. — Он закрывает ноутбук и отодвигает его в сторону. — Зато поем не дома.
— Только я уже пойду. — Хаято придвигает к Шоичи оставшуюся половину порции окономияки и кладёт рядом деньги. — Будем на связи.
— Угум.
Он выходит из кафе, оставив Ирие есть в одиночестве, зато в голове постепенно появлялся план действий. Фотография из больницы сделана сегодня, значит, врач должен быть на дежурстве. Хаято сверяется с графиком — рабочий день заканчивается через двадцать минут. Идеально.
Хаято заходит в ближайший цветочный магазин и просит дать нейтральный букет без всяких подтекстов и намёков на языке цветов. После непродолжительных споров, что безликих и ничего не значащих цветов не бывает, он таки соглашается на посыл «в благодарность».
— Заворачивайте.
Согласно статьям, Чиюки двадцать один год, поэтому он берёт такое же количество фиолетовых колокольчиков. Букет декорируют голубой атласной лентой, и Хаято спешит вылететь из магазина — подготовка уже съедала больше времени, чем он рассчитывал.
Он ловит мужчину на первом же перекрёстке, который встречается по пути от больницы к его дому. Спасибо Шоичи за вовремя подкинутый адрес.
— Сэнсей. — Хаято преграждает ему дорогу и изображает на лице сомнение. — Я не ошибаюсь, это ведь вы лечите Чиюки-сан?
Врач останавливается и сканирует его взглядом:
— Вы её друг?
Ему немного за сорок. Темноволосый, худощавый и высокий японец, гладко выбрит — он казался совсем обычным, но Хаято не спутал бы его ни с кем другим из-за родимого пятна над левой бровью. Оно было светлым, зато размером с большой палец руки.
— К сожалению, нет… Скорее фанат, но я искренне благодарен вам за то, что вы делаете.
Профессия девушки давала много преимуществ. За врачом можно следить, не беспокоясь о конспирации и подозрениях. Пусть думают, он ошалелый фанатик, который беспокоится за кумира и потому караулит под окнами больницы.
— Все очень ждут её возвращения. — Улыбнувшись, Хаято протягивает букет. — Пожалуйста, возьмите.
Лицо доктора искажается в глумливой насмешке:
— Мне нравится твоя версия. Хорошая попытка, Гокудера-кун.
Уверенность Хаято даёт трещину. Ему не пришло в голову, что они могут быть знакомы в этом мире. Слишком поспешил, не дождавшись информации от Шоичи?
— Меня предупредили, что ты придёшь. — Он выхватывает букет из всё ещё протянутых к нему рук. — Но я не думал, что ждать придётся так долго. В любом случае рад встрече.
Хаято засовывает опустевшую ладонь во внутренний карман пиджака, где лежит нож и шашка динамита, но доставать их посреди оживлённой улицы не спешит.
— Кто предупредил?
— Наш знакомый. Тот, который берёт у меня уроки, а потом тренируется на ком попало. — Японец мнёт пальцами несколько головок колокольчиков. — Ты пришёл благодарить, но не за девушку, верно?
Хаято мысленно материт Бьякурана и делает шаг назад. Если кидать динамит, надо приготовиться к прыжку подальше от противника.
— Я приму её, но не в форме слов или цветов. Ты готов идти на диалог?
— Если он мне не понравится, я тут же его закончу, — сквозь зубы цедит Хаято.
— Решать тебе. — Мужчина стоит спокойно и не проявляет никаких попыток физически удержать его или как-либо навредить. Из них двоих бойцом был не он. — Можем вернуться обратно на аллею у больницы и побеседовать на лавочке. Ты ведь не захочешь стать моим гостем?
Он получает красноречивый ответ, когда Хаято, не сводя настороженный взгляд, боком начинает двигаться в сторону аллеи.
— Смотри под ноги, — насмешливо кидают ему.
— Заткнись.
Неудачное начало операции. Определённо.
