Опция номер

— Ну здравствуй. — Доктор скашивает на него насмешливый взгляд. — Так любезно с твоей стороны записаться через регистратуру. В карточке предыдущего пациента кривой поспешной завихрюшкой ставится подпись, и врач закрывает её. — Проходи, пожалуйста. Стул для посетителей скрипит под весом школьника. — Это не любезность. Двадцати минут с головой хватит, чтобы всё прояснить. — Прямо-таки всё? Тогда давай следовать протоколу. — Ручка стучит по корешку карточки. — Сначала предыстория. Что наболело, почему пришёл, почему один, а не за ручку с верным другом. Так можно, я бы отметил приём как семейную консультацию. Правила и участливые вопросы посетителю, видимо, не по душе. — Вы же профессионал, сенсей. Взгляните на меня и назовите самые очевидные симптомы. Угадать, что тревожит, не сложно. Чехол с катаной недвусмысленно выглядывает из-за плеча. И вовсе не дружелюбная улыбка криво разрезает нижнюю часть лица. Такие противоестественные, злой силой прорванные дыры между губ уродуют детей; и руки сами тянутся проткнуть иглой, зашить, наглухо стянув края. — Я вам не враг, — откидывается на спинку стула врач, — и пытаюсь помочь. — Ваша помощь не нужна. — Уверен? Поводов для поиска помощи хватает. У Хаято потери сознания и боли в желудке в ответ на страх перед сестрой. Проблемы с течками и лекарствами. Недавно Хибари спрашивал, бывают ли у него провалы в памяти. Что ненормально и даже жутко на фоне знания о его наследственности и долгой неизлечимой болезни его матери. Она умерла совсем молодой. Поэтому Такеши ни в чём не уверен касательно его здоровья. Зато не сомневается, что чужого к Хаято не подпустит. — Позволь сначала достать ваши карточки и немного напомнить прошлое. Я таки немолод и привык придерживаться протокола. Две книжицы появляются из недр стола — лежали поверх остальных бумаг, словно только и ждали своего часа. Слегка потрёпанные, с изломами, обложки играют бликами света. — Давай начнём с тебя, Ямамото-кун. — Мужчина открывает карточку. — Мир первый. Пациенту пятнадцать лет. Множественные повреждения позвоночника. Переломы рёбер и ключиц. Рваные раны на ногах. — Он смакует каждый из пунктов списка. — Большая потеря крови. Осколки костей в лёгких. Но мозг не повреждён. Прогноз: пациент будет в ясном сознании и при твёрдой памяти, но в инвалидной коляске. Глаза Такеши наливаются тёмным. — При чём здесь я? Проигнорировав вопрос, врач откладывает первую карточку и берётся за следующую. — Мир второй. Пациенту пятнадцать лет. Множественные ушибы и синяки, неглубокие раны. Сотрясение мозга и потеря памяти. Прогноз: полное физическое восстановление, но изменение характера, привычек и ноль гарантий, что воспоминания вернутся. — Кто ты? — Пальцы Такеши белеют на грубой ткани чехла. — Один из докторов Бьякуран-сама. Не тот, который готовил лекарство для Генкиши-куна, но один из. — Он поправляет узел галстука. — Несу ответственность за вашу семью. Хотя, между нами, — понижает голос он, — в качестве подопечных я бы предпочёл Джильо Неро. Нет, интересно, конечно: у одного кожа, как громоотвод; у второго пять видов пламени и иммунитет к ядам; у третьей — половина органов иллюзорна. Есть, к чему присмотреться. Лет через пять. Он же никогда не метил в детское отделение. — Мне продолжать или тебе ещё нужен мой стаж, лицензия, возраст и хобби? Я думал, о вас поговорить важнее. Черты лица Такеши становятся резче, на скулах проступают желваки. — К чему ты ведёшь, рассказывая про другие миры? И почему они должны меня волновать? — Ваши проблемы взаимосвязаны. Я объясню, если ты проявишь терпение и пожелаешь разобраться, а не достать катану, разрубить мне стол и гордо удалиться, как герой сверхинтеллектуальной манги. Разобраться — а он ведь хочет. Только сам Хаято не спешит объяснять, куда исчезает, что тревожит, чем его шантажируют. — Так как? Такеши ищет в нём запах гнили и угрозы. След пламени, шрамы на видимых участках тела, кольца на руках. Но перед ним обычный сухощавый японец со слегка кривыми и голыми пальцами. От него веет вчерашним чаем, пылью старых книг и запахом напитанных едкой мазью бинтов. Кажется, есть собака и не одна. Такеши не обманывается — у всех людей Бьякурана свой подвох, — но, похоже, с этим человеком выйдет поговорить. Странно и непривычно после всех, с кем они сталкивались ранее, но всё бывает впервые. — Хорошо. — Тогда давай перейдём от прогнозов врачей к фактам. — Мужчина опускает глаза в карточку. — Мир первый. Не существует действенных лекарств и аппаратуры для восстановления нервной и хрящевой ткани, а также для замены повреждённых позвонков. По крайней мере на том уровне, чтобы пациент потом сумел самостоятельно оторвать зад от больничной койки. — Что с того? Бьякуран использовал их из другого мира. — Он не умеет переносить сквозь миры физические объекты. Они либо есть хоть в каком-то первоначальном виде в нужном из миров, и тогда переносятся недостающие знания о том, как их использовать или довести до нужной формы… Либо их нет совсем. И разработка с нуля занимает годы. Безусловно, она будет идти в верном направлении и куда быстрее, но всё же. Доктор следит за изменениями на лице пациента: непонимание, недоверие и возбуждение. Точно возбуждение. Как у охотничьей собаки, почуявшей дичь, чей след давно потеряла и почти забыла. — Ты не задумывался, как это ты вскочил на ноги и бодро ринулся в бой? — Продвинутая медицина другого мира, — повторяет Такеши чужой ответ. — Какой бы продвинутой она ни была, если бы Бьякуран-сама восстановил все кости и ткани, тебе понадобилось бы время на реабилитацию и разработку мышц и суставов, — размеренным, неторопливым темпом излагает врач. — Этого не было. Потому что операций и волшебного эликсира — тоже. Санта-Клаус тебя обманул, малыш. — Проще выцепить сознание и утянуть следом за собой в параллельный мир, где в черепушке другого тебя — пусто, зато ноги целы. — Врёшь, — обрывает Такеши. — У нас с Гокудерой одинаковые воспоминания о моих травмах. Я в том же мире, что и был. — Да ну? А кто ещё тебе говорил о них? Савада наверняка лишь промямлил, как рад, что ты в порядке, но засунул язык в задницу, не объясняя, что с тобой было не так. Но ты пойди спроси. И семпая, и девочек, и отца, и прошлого лечащего врача. Загляни в электронную базу, прочти анамнез. И я уверяю, все тебе повторят одно: ушиб головы, потеря памяти. Раны, конечно, были, но Гокудера-кун такой паникёр. С перепугу решил, ты в три палки сломался, и в инвалиды записал. Перенервничал омежка. — Ты нас за идиотов держишь? — Сквозь неприязнь и угрозу в Такеши отчётливее проступают растерянность и раздражение. Как если перепутал здания и вместо больницы попал в театр абсурда. — Идиотам не выкладывают детали. Всовывают соску в рот, и до свиданья. А я с тобой по-взрослому, по-нормальному. Врач переворачивает страницу. — Давай поговорим о втором пациенте, раз зашла речь о нём. Нехорошо обсуждать состояние других — клятва Гиппократа, — но вы семья, запишем в эту категорию. Идёт? Он ловит неохотный, тяжёлый кивок. — Допустим, мы с Бьякуран-саном вам не помогли. Мир первый — где вы сильные, закалённые, в войне с Бьякуран-сама победили, но ты не встал на ноги. Не явился в самый эпичный момент. Твоё имя не прокричали в восторге и удивлении. Ты не спас друзей и не простил врагов. Глаза врача блестят, будто он пересказывает сюжет любимой книги. — И последствия: Гокудера Хаято, пятнадцать лет, погиб в тот день от множественных ранений. До прибытия скорой помощи. Такеши слушает его как атеист проповедника, но на этой фразе непроизвольно ведёт головой. С жадностью цепляется за слова. — Спустя пять лет погибает Хибари Кёя, угодив в глупую ловушку вражеской семьи: яд, феромоны, нож в живот от очаровательной предтечной омеги. Романтика, — чуть заметно улыбается он и словно глазами спрашивает: «Молодость, как прекрасно, правда?» — Таков был бы мир. И Бьякуран-сама, и Юни-сама видели его будущее. Изменённое Шимон будущее, где один раненый хранитель по цепочке уволок за собой двух других. Такеши качает головой. Нет-нет. — Ты бы сначала послушал будущее второго, прежде чем делать вывод, — мягко, как упрямому, но глубоко больному старику, отвечает доктор. Перелистывает страницу. — Итак, мир второй. Ямамото Такеши жив, но ничего не помнит. За плечами Савады и его хранителей нет побед над Бьякуран-саном, они не прыгали в будущее. У Гокудеры-куна нет лучшего друга, нет воспоминаний о Грозной Правой Руке Вонголы и нет особой поддержки — половина хранителей после проигрыша Шимон заточена в Вендиче. Зато на руках тест — он омега. И на него не действуют подавители. Как бы он поступил, Ямамото-кун? Кому, как не ему, знать, какой Хаято. Вспыльчивый, уязвимый. Склонный к самобичеванию и радикальным мерам. Он не ценил свою жизнь, как другие, даже если ради них притворялся и старался быть осторожным. Ради них, а не потому, что сам себя внезапно полюбил. — Гокудера Хаято покончил с собой, не достигнув семнадцати лет. Через четыре года умирает Хибари Кёя по той же причине, что и в первом мире. И ты опять уволок всех на дно. У Такеши дёргается складка у рта, и глаза блестят воспалённым нарывом. — А так отодрали часть из одного мира, прилепили к другому и всё, проблема решена? — Нет. Одна из цепочек всё равно пройдёт, обрывая жизни. Мужчина разводит руками. Закон Джунглей. Эволюция. Природа. Называй, как хочешь. Они видели подобное в миллионах реальностей. Но та особенная — единственная, неповторимая. Реальность победителей и их правил. — Юни-сама просила не держать зла и помогать вам. Это её условие. И мы его выполнили, когда пришёл час. В тот день, когда первый хранитель Вонголы позвал нас, Бьякуран-сама перенёс не только тебя, но и Гокудеру-куна и Хибари-куна. Чтобы вы уж наверняка победили Шимон, и опыт будущего остался не только в твоей ненадёжной голове. С тем миром вышло печально, зато второй выгладили и столбами подпёрли. Аплодисменты. — Кольца у всех хранителей были модифицированы, — вспоминает Такеши. — Это последствия прыжка в будущее. Значит, на поле боя были «мои». — Не ищи несостыковки. Аркобаллено преподнесли подарки не только вашему первому миру. — А Тсуну — нашего Тсуну — Бьякуран не перенёс, потому что страшно проиграть второй раз? Пусть тот, что победил, страдает и хоронит друзей? — Это не месть Саваде. — Голос врача гладкий и тихий. — Гокудера-кун и Хибари-кун так или иначе погибали. А босс жив в обоих мирах. Ты предлагаешь убить одного из них, чтобы в пустую черепушку поместить чужой дух? Только потому, что не хочется разбивать вашу весёлую компанию? — Сказка в любом случае отвратительна. — Это не сказка. Проведи исследование. Поспрашивай у босса и остальных о будущем. Никто не вспомнит о нём. Никто не вспомнит о твоём сломанном позвоночнике. Кроме Гокудеры-куна и Хибари-куна, конечно. Ну и так, вопрос со звёздочкой: судили бы Гокудеру-куна Вендиче, если вы своим лечением не потянулись к опасным рычагам устоя мира? — Даже если так, — подальше отодвигается Такеши, словно ему подсунули испорченный, полный червей и мясных мух ужин. — Я не пойму, зачем ты прицепился к Гокудере с его омежьей проблемой. — Да кому интересны его омежьи проблемы? Это повод его полностью обследовать. Что-то пошло не так с переносом сознания: он понимает, что не из данной реальности. И некоторые воспоминания перекликаются с предыдущим миром-полупризраком, которого уже нет. Он не успел это прожить, он не должен этого знать. — Если у него расслаивается сознание, ему нужна помощь. А нам — ответы, что происходит и почему только с ним. Если техника дала сбой, Бьякуран-сама нельзя её использовать на других, пока не изучим все подводные камни. — С мозгами Хаято всё в порядке. — О да, ты бы заметил любую странность, — с долей насмешки тянет врач. — Ты его непогрешимый радар и дешифратор. — По крайней мере я знаю его лучше, чем ты. — Скрипнув стулом, Такеши поднимается на ноги. — И что же Бьякуран распереживался, раз он умеет против воли переносить сознания? Заменит Хаято ещё раз. И ещё. Миров же много. Переберёт, пока не найдёт самого головой устойчивого, а? — Я не сказал, что ограничений нет. После вас он настолько ослаб, что перестал появляться даже мне. А ведь у нас столько исследований, — бормочет врач скорее себе. Но возвращается к важному: — Против воли работать чрезвычайно сложно. И Бьякуран-сама пошёл на это только с хранителем облака. Он окидывает школьника внимательным взглядом. — Ведь и ты, и Гокудера-кун дали полное согласие и позволение делать всё, что потребуется. Помнишь, тебя просили расслабиться и впустить белый свет? И ты сделал это. И Джи с Гокудерой-куном тоже, думая, что так зовут и переносят Бьякуран-сама в больницу. Вы сами открыли сознания и вены-пути, по которым текло пламя посмертной воли. Такеши меряет шагами комнату. — Зачем ты это рассказываешь? Врач растирает пальцами виски. Семнадцатилетний спортсмен-бейсболист. Тяжёлое дежурство. — Чтобы ты привёл Гокудеру-куна ко мне. И уговорил его сотрудничать и быть паинькой. Мне всё равно, как ты будешь проверять мои слова. Хочешь, спроси из какого он мира. Втроём обсудите ваши прыжки, опросите знакомых, сверьте несостыковки. И поймёте — всё правда. Единственное, чего я не хочу: чтобы ты пугал Гокудеру-куна расслаиванием сознания. Пусть уж лучше думает, что нас интересует его иммунитет. Это ведь не так страшно, верно? — Я не собираюсь вести его к такому, как ты. — А я не собираюсь бегать за Гокудерой-куном. Это ему надо не сойти с ума, отхватывая галлюцинации из несбывшегося мира. Такеши словно готовится к прыжку. Кружит вокруг стола, к шее примеряется. Сам не поддаётся. Врач делает глубокий вдох. Тяжело с детьми. Быть героями, которым весь мир обязан, мы любим, можем, стеснений особых не ощущаем. А как самим оказаться в роли тех, кто слаб и чем-то обязан — так в штыки и вокруг не спасители, а сплошные злодеи. Лишь потому, что ему и Бьякуран-сама слова «спасибо» оказалось недостаточно. А ещё потому, что старшие не спросили их великого мнения. — Если Гокудере что-то мерещится или забывается… Похоже на стандартную иллюзию, играющую с воображением, — упрямо не верит Такеши. — Попроси хранителей тумана проверить. Пусть подтвердят, что следов иллюзии нет. — Доктор складывает руки в замок и опускает на него подбородок. — Опции на самом деле две, Ямамото-кун. Первая: ты не делаешь ничего, и мы теряем сознание Гокудеры-куна — только зря на пересадку потратились. Вторая: убеждаем его побыть пай-мальчиком и разбираемся в проблеме. Подумай и сделай выбор. — Тяжёлый взгляд ложится на лицо подростка. — К тебе он прислушается. Он тебе доверяет. Раздаётся стук, и в кабинет просовывает головку молоденькая медсестра. — Сенсей, прошу прощения, там следующий пациент по записи. Вам ещё долго? — Нет, мы уже закончили. Подведём итог, Ямамото-кун. Я хочу осмотреть вас обоих и сравнить, почему при одном методе «лечения» ты чувствуешь себя хорошо, а Гокудера-кун — нет. Возможно, Бьякуран-сама стоит скорректировать подход при работе с подобными случаями. Обсудите всё внутри семьи и приходите, если согласны. Всего хорошего. Такеши покидает кабинет с сильным желанием промыть уши и отмотать время назад. Не хватило ни двадцати минут приёма, ни первоначальной решимости припугнуть зарвавшегося странного врача. А всё казалось таким простым. У головорезов Хибари список всех альф, которые приближались к Гокудере ближе, чем на два метра, и пробовали вступить в контакт. Просишь данные за день, когда он не спал и мучился из-за шантажа. Проверяешь самых подозрительных в списке. Припугиваешь, чтобы неповадно было. Конец истории. Проблема бы вылезла, только если бы врач не был альфой, но Такеши везёт. У него везения вагон и маленькая тележка — на двоих или даже троих хватит. Только что за поток ерунды этот врач ему влил? Как в это вообще можно верить? Такеши выходит на полупустую и грустную под пасмурным небом аллею со стройным рядом лавочек. Ему нужно обдумать услышанное.