Built from the Ashes

Появившись на лекции по химии в четверг, Эвен нервничал, как никогда. Сердце отбивало бешеный ритм, руки слегка подрагивали в карманах джинсовки и он совершенно не понимал почему. Конечно, были некоторые подозрения, что подобное состояние было как-то связано с неким Исаком, но Эвен отказывался признаваться в этом даже самому себе. Теперь они друзья. Просто друзья. Друзья не нервничают друг перед другом. Друзья абсолютно спокойны и адекватны при встрече. Разумеется, друзья также не представляют друг друга голыми, но с этим, увы и ах, Эвен просто не мог ничего поделать. Во всем виноват Исак, правда. Он слишком, просто незаконно очарователен. Эвен не виделся с ним со вторника и тех ночных посиделок на диване, за просмотром Друзей. Иронично, что в тот вечер Эвен решил посмотреть именно это шоу. Какая-то злая насмешка судьбы: Друзья, ага. Просто друзья. Когда Эвен появился в классе, Исак и Магнус уже сидели на своих обычных местах. Исак смеялся над очередной шуткой Магнуса, и Эвен какое-то время постоял в дверях, упиваясь его расслабленностью и весельем. Исак выглядел таким свободным, когда Эвена не было рядом. Будто само присутствие Эвена постоянно отягощало его. Сколько потребуется времени, чтобы он научился смотреть на него также беззаботно, как на Магнуса? Эвен подтянул рюкзак повыше на плечо и пересек класс, решив занять это чертово место с Исаком раз и навсегда. Магнус приветливо улыбнулся ему, когда он подошел ближе, а Исак с любопытством обернулся, вперив свои изумрудные глаза. Напряженность в его взгляде заставила Эвена замереть в ожидании, что его вот-вот пошлют на все четыре стороны, но Исак вдруг резко смягчился. Эвен выдохнул, даже не осознавая, что все это время задерживал дыхание. – Привет, – сказал он, проклиная себя за то, что его голос прозвучал на две октавы выше обычного. Если Исак и заметил, то был достаточно любезен, чтобы не комментировать это. – Привет, – ответил он и замолчал. Эвен нервно переминался с ноги на ногу, указывая на стул рядом с Исаком. – Можно здесь сесть? В ответ он ожидал безразличного пожатия плечами, но Исак кивнул и даже затолкал свою сумку поглубже под стол, освобождая Эвену больше места. Эвен опустился на стул, преисполненный благодарностью. Медленно, но верно он начал доставать принадлежности из своего рюкзака, нервничая, под внимательным взглядом Вальтерсена. Было ощущение, что он бродит по тонкому льду в ожидании, когда все, ради чего он так упорно трудился, рассыплется в прах. В противоположность ему, Исак был абсолютно спокоен – местами даже любопытен – словно выискивал хоть малейший признак того, что Эвен все-таки помнит их разговор на диване прошлой ночью. Теперь мы друзья? Его глаза вопрошали. Потому что я не уверен. Эвен тоже не был уверен. Словно в замедленной съемке, борясь с комом в горле, Эвен поднял голову и посмотрел Исаку прямо в глаза. Это не было вызовом или ответом на все волнующие его вопросы. Простое признание, которое он не знал, как произнести в слух. Я здесь. Я стараюсь. Исак мягко улыбнулся ему, однако быстро отвел взгляд и перевел его на тетрадь, принимаясь чертить на полях одному ему известные цифры. Довольная улыбка не сходила с его губ. Ни один из них, казалось, не знал точно, что говорить друг другу, но, к счастью, Магнус не страдал той же болезнью. Он поддерживал незатейливую беседу, рассказывая им о трех черновиках своего исторического эссе, которое он написал прошлой ночью. Потом началась лекция. . Если Эвен надеялся, что сидя рядом с Исаком будет отвлекаться меньше, чем это было, когда они сидели в разных концах класса, то он сильно ошибался. Он понял это сейчас, когда Исак резво задвигал ногой под столом и Эвен почувствовал, как она весьма ощутимо упирается в его ногу. Они сидели так близко, что он мог, особо не напрягаясь, видеть, какие записи делал Исак в тетради. Словно в высоком разрешении на экране телевизора мог наблюдать за тем, как он кусает губы, когда сосредотачивается, как сидит на стуле, выпрямив спину и чуть подавшись вперед – склонившись к словам профессора, будто боясь упустить хоть что-то. Может быть, именно поэтому было так удивительно, когда, записав что-то о (как считал Эвен) благородных газах, Исак сдвинул свою тетрадь в сторону и пару раз стукнув Эвена по руке, кивком указал на поле, где он написал неразборчивыми каракулями: Почему ты ведешь себя странно? Эвен перевел взгляд с тетради на профессора, просто чтобы убедиться, что тот все еще на месте. Ведь сама мысль о том, что Исак вдруг решил проигнорировать лекцию, была уму непостижима. Когда он снова посмотрел на Вальтерсена, Исак только нетерпеливо закатил глаза и снова постучал ручкой по вопросу, как бы подчеркивая его. В замешательстве Эвен прочел строчку еще раз, прежде чем снять колпачок с ручки. Я не веду себя странно. Это ты ведешь себя странно. Исак вновь закатил глаза и Эвен едва не начал подсчитывать пропадающие без дела очки, как Вальтерсен вдруг выдернул свою тетрадь, случайно дотронувшись до его руки. Черт, почему даже это маленькое прикосновение вызывает столько эмоций? Друзья, на всякий случай напомнил он себе. Просто друзья. Эвен попытался прочесть новый комментарий Исака, заглянув через его плечо, но тот слишком низко склонился над бумагой, заслоняя ее рукой. На его лице расплылась самодовольная улыбка, когда он вернул тетрадь. Не лги мне. Ты никогда в жизни не был так вежлив. Наверное, это правда. Эвен ужасно боялся все испортить. Ты бы предпочел, чтобы я был грубым? К его удивлению, Исак кивнул, подняв брови, как будто это был самый очевидный ответ в мире. Эвен взял ручку и начал писать, прикрывая слова левой рукой так, чтобы Исак не мог прочитать ответ раньше времени. Краем глаза он видел, как тот вытягивает шею, поэтому придвинул тетрадь ближе и повернулся всем корпусом, закрывая ее спиной. Если Исак хочет, чтобы он вел себя как ребенок, он будет вести себя, как ребенок. Он передал ему законченную записку, ухмыляясь во все лицо. Отлично. На твоей голове сегодня ебаный кавардак. Что же ты сделал для этого? Лицом вперед скатился с постели и сразу же пришел сюда? Это не было ложью. Волосы Исака, очаровательно взъерошенные, закручивались в милые завитки у лба, а затылок, наоборот, был расплющен, будто он всю ночь проспал на спине. Единственное, чего Эвен не упомянул, так это то, каким чертовски горячим все это выглядело. Исак инстинктивно потянулся к своей гриве, запустив пальцы в спутанную копну. Однако, на его лице, все же, заиграла легкомысленная улыбка. Как будто именно это он и хотел услышать. Достаточно грубо? Эвен придвинул тетрадь, и Исак кивнул. Его улыбка стала шире. Затем он вернул тетрадь себе и, казалось, несколько долгих минут обдумывал, что написать. Эвен почти решил, что Вальтерсен уже отказался от их маленькой игры, но когда тот, наконец, положил ее обратно, сердце Эвена перевернулось в груди. То, что теперь предлагал Исак, было намного больше, чем простая игра. Это была Оливковая ветвь, и Эвен даже не был уверен, что до конца осознает это. Мы с Юнасом собираемся перекусить после лекции. Хочешь с нами? Эвен в шоке уставился на эти слова. Он тусовался с Исаком и Юнасом бесчисленное количество раз, но редко бывал приглашен, и никогда самим Исаком. Это, наконец-то, стало началом чего-то по-настоящему нового. Началом чего-то большего.

* * *

Какая прекрасная суббота. Эвен вспомнил, как подумал об этом, проснувшись утром, и как вся прелесть и красота буквально поблекли после долгих изнурительных часов, проведенных за наведением моделей Микаэля на правильные позиции под полуденным солнцем. Объективно, Эвен все еще считал эту субботу прекрасной. Небо было ясным и чистым, бодрящий осенний ветерок освежал под прямыми лучами яркого солнца, а листья на деревьях, окрашенные во всевозможные оттенки жжено-оранжевого, красновато-коричневого и золотисто-желтого, приятно шумели на фоне. Это был именно тот день, который Эвен обязательно нарисовал бы, будь у него время. Однако, несмотря на все эти краски, его нынешнее настроение опускалось все ниже и ниже. Он отлично чувствовал себя, когда они снимали групповые снимки – сцены боя и бала-маскарада – но теперь, когда вся массовка ушла и остались только Исак и Эмма, исполнявшие главные роли Ромео и Джульетты, Эвен все больше и решительнее был недоволен тем, как проходит этот день. Если бы Микаэль не был таким непреклонным и не требовал от него помощи, он бы давно ушел. – Ладно, давайте еще раз, – в шестой раз сказал Микаэль, закрепляя камеру на штативе. Лицо Исака непроизвольно вытянулось, будто крошечная частичка его души умерла при этом воззвании. Эмма, напротив, выглядела очень довольной. – Опять? – спросил Исак, словно надеясь, что он ослышался. Эмма, не дожидаясь подтверждения, тут же придвинулась ближе и легонько коснулась его руки. С широко раскрытыми глазами Исак повернулся к Эвену, будто умоляя его о быстрой смерти. Однако, Эвен не мог ему в этом помочь. Покрепче стиснув зубы, он лишь ждал, когда Микаэль угомонится и оставит их всех в покое. – Еще один разок, – пообещал Микаэль. – Мне очень жаль. Не понимаю, что не так. Освещение или что-то другое... Эвен с трудом сдержался, чтобы не закатить глаза. Дело было вовсе не в освещении, но Микаэль, слишком вежливый от природы, просто не мог признаться, что Исак просто физически был неспособен притвориться, что хоть как-то наслаждается поцелуем Эммы. И именно это и привело к тому, что фотография за фотографией Ромео выглядел так, как будто он не влюблен, а страдает расстройством кишечника. Исак вздохнул и неохотно вернулся в исходное положение, одной рукой приобнимая Эмму за талию, другой – обхватив за затылок, как Микаэль просил его в течение последних сорока пяти минут (сам он никак не импровизировал без разрешения Микаэля. Природным талантом он не обладал). Эмма поспешно сократила расстояние между ними – поскольку Исак, конечно же, не собирался делать этого сам – и они замерли в ожидании, пока Микаэль закрепит камеру. Эвен вынужден был признать, что они действительно смотрелись очень красиво. Оба одетые в специальную одежду, взятую напрокат в драматическом отделе – немного великоватое платье на Эмме, и чуть меньше нужного размера костюм на Исаке, но едва ли можно было заметить подобные мелочи, когда Микаэль поставил их так, как хотел. Костюм, в который Микаэль одел Исака, был темно-винного цвета, и волосы Вальтерсена на этом контрасте сияли еще ярче, чем обычно. Он был похож на Ромео. Или, точнее, он был похож на Ромео Эвена. Проблема была в Джульетте, в ее блуждающих повсюду руках и жадном рте. – Ладно, – сказал Микаэль, и желудок Эвена сжался. – Начинайте! Исак сделал глубокий вдох, словно человек, который вот-вот утонет, и тут же был атакован Эммой. Она бросилась в его объятия, прижавшись губами к его губам и вовлекая во влажный и шумный поцелуй. И, кажется, это было впервые, когда Исак действительно пошевелился, одной рукой обхватив ее за шею, а другой опустившись на обнаженную ключицу. На одну мучительную секунду Эвену даже показалось, что Исак уже начал получать удовольствие, но вскоре он заметил, что Ромео, всего-навсего, пытается оттолкнуть свою Джульетту, в надежде умерить ее безграничный энтузиазм. И пусть было совершенно очевидно, что Исак чувствует себя просто ужасно, Эвен все равно ощутил укол ревности. Это напомнило ему ту ночь на вечеринке, когда он снова и снова смотрел, как кто-то другой трогает Вальтерсена, когда ему самому это было не позволено. И неважно, что на этот раз Исак не проявлял никакой инициативы – более того, он отклонялся и был явно против, – во рту все равно оставался этот отвратительный привкус горечи. Эвен ненавидел Эмму. Она была знакома с Исаком всего несколько часов, и уже знала изгибы его губ лучше, чем он. Ненавидел всю эту ситуацию, за то, что должен стоять здесь и смотреть, как она прикасается к нему. Ненавидел ее стоны, достойные порно, которые терзали его нервы, и из-за которых закладывало уши. Блядь! – Исак, могу я попросить тебя немного расслабить руки? – голос Микаэля вырвал Эвена из его внутричерепной мозговой пытки и вернул в настоящее. Исак попытался прервать поцелуй, однако Эмма притянула его ближе. Его глаза все еще были открыты и многозначительно смотрели на Эвена, но Эвен ничего не сказал, и Исак прикрыл веки, расслабляя кисти. – И, Эмма, может быть, э-э, не будем использовать язык, хорошо? Так продолжалось по меньшей мере еще секунд тридцать, прежде чем что-то внутри Эвена наконец-то треснуло и сломалось, и ему пришлось покончить с этим – если не ради бедняги Исака, то хотя бы ради собственного душевного равновесия. – Стоп! Стоп-стоп-стоп! – чуть ли не закричал он. Исак сразу же отскочил от Эммы на два шага назад, вытирая рот рукавом, и Эвен без слов понял, что они больше не смогут убедить его поцеловать ее снова. Микаэль повернулся, чтобы бросить на Эвена убийственный взгляд, тем самым показывая, что он не имел права заканчивать съемку без его ведома. Но, к счастью, он не стал возражать вслух, просто снял камеру со штатива, чтобы просмотреть сделанные фотографии. Когда Эвен посмотрел на Исака, тот улыбался мягкой, полной облегчения, улыбкой. Эвен никогда раньше не думал о себе как о прекрасном принце, но он только что, бесспорно, убил одного из самых сильных драконов. Эмма тем временем пустилась в рассказы о своих занятиях и начала уговаривать Исака пойти выпить кофе после съемки. Исак явно не слышал ничего из того, что она говорила. – Ты в порядке? – произнес Эвен одними губами, мотнув головой в сторону Эммы. Исак закатил глаза на ее счет и кивнул. – Что думаешь об этом? – спросил Микаэль, встав между ними и фактически прервав их молчаливый разговор. Он поднял камеру выше, показывая Эвену дисплей со снятым снимком, на котором Исак все еще слишком напряженный, а Эмма слишком расслаблена. Никакой страсти. В этой версии Ромео и Джульетты Ромео явно покончил с собой, лишь бы сбежать от возлюбленной. – Она что ли, блять, не знает, что такое сценической поцелуй? – прошипел Эвен. Микаэль возвел глаза кверху, и Эвен явственно ощутил, как напряжение покидает его тело. Это был длинный, безумно тяжелый день, и хотя для некоторых он искрился весельем, Микаэль работал все это время, не покладая рук. Нечестно срываться на нем только потому, что Эвену не нравится одна из его моделей. – Ну так научи ее, раз ты такой эксперт, – огрызнулся Микаэль. – Но давай не будем притворяться, будто твоя неприязнь проистекает из чего-то другого, а не из-за того, что ты просто хочешь занять ее место. Обвинение задело Эвена за живое, пусть это и было чистой правдой. Когда он вообще успел стать таким жалким? – Ну, может и стоит, – возразил он, переходя в противостоянии на новый уровень. – По крайней мере, я знаю, как инсценировать поцелуй. Микаэль снисходительно усмехнулся. – Конечно, Эвен. Иди и сделай это. Вероятно, он не имел в виду это буквально (ладно, он определённо не имел в виду это буквально), но сейчас, когда Эвен начал представлять свои губы на губах Исака, кожей ощущать страсть, возгорающуюся между ними так сильно, что даже камера сможет уловить малейшие вибрации, он уже просто не мог избавиться от желания, стрелой пронзившее его тело. Он жаждал стереть вкус Эммы с губ Исака, заменить его своим собственным. Хотел доказать своему Ромео, что так будет лучше. Вкуснее. Жарче. Показать, что отныне Исаку не придется довольствоваться слабыми, немощными поцелуями, не теперь, когда Эвен рядом и может предложить нечто большее. Эвен пожал плечами прежде, чем успел передумать. – Хорошо. Я сделаю это, – сказал он спокойно. Отдав камеру в руки Микаэля, он молча направился к Исаку. – Эвен, – предостерегающе прошипел Микаэль где-то за спиной. – Я ведь не всерьез. Но Эвен уже стоял перед Вальтерсеном, который настороженно наблюдал за ним через плечо Эммы, все еще болтающей о своей учебе и не замечающей ничего вокруг. – Можно мне одолжить Исака на секунду? – спросил Эвен, заставив ее замолчать. Она обернулась и открыла было рот, чтобы возразить, но тут вмешался Исак. – Да, – твердо сказал он, протискиваясь мимо нее. Он оттащил Эвена в сторону, прежде чем снова заговорить: – Мы закончили? Я могу уйти? Никакая травка не стоит этого. Эвен фыркнул от смеха. – Еще один дубль, ладно? – Исак застонал, мученически морща брови, поэтому Эвен поспешил объяснить: – Еще один дубль со мной. Скулеж тут же прекратился и на него в ошеломлении уставилась пара изумрудных глаз. – Я буду твоим Джулианом вместо Джульетты. Не возражаешь? Исак почему-то поморщился, и сердце Эвена замерло, уверенное, что его вот-вот отвергнут. – А ты можешь быть моим Эвеном вместо этого? – тихо спросил блондин. – Моего бывшего, того доставучего сталкера, зовут Джулиан. Эвен усмехнулся. Сердце в его груди вновь начало сокращаться и он почувствовал такую безмятежную легкость во всем теле. – Идет. Но ты, все же, не возражаешь? – Не то, чтобы мы не делали этого раньше, – заметил Исак, понизив голос так, чтобы его слышал только Эвен, хотя в этом все равно не было необходимости, ведь Микаэль уже вовсю был занят отправкой протестующей Эммы домой. – К тому же, – Исак ухмыльнулся. – Я сделаю все, что угодно, если это будет означать, что мне больше не придется целовать эту девушку снова. Так что да, пожалуйста. Давай просто покончим с этим. Эвен улыбнулся, довольный тем, что Исак нормально отнесся ко всей этой идее с поцелуем, и даже выказал какой-никакой энтузиазм. – Путь к искусству привел меня к побегу, – вдруг сказал Микаэль, и его голос прозвучал скорее устало, чем сердито. Парни оглянулись и поняли, что Эмма уже ушла.