Built from the Ashes

Исак смотрел на неотправленное сообщение уже минут десять, взвешивая все «за» и «против». Был полдень, он сидел на своем обычном месте в дальнем конце библиотеки, изнывая от скуки. Ему нужно было отвлечься. Желательно, с помощью одного высоченного, неотразимого блондина. Однако каждый раз, когда пальцы вот-вот собирались нажать на кнопку «отправить», что-то его останавливало. В основном, нервы, но также и глубоко укоренившийся страх отказа. И он не мог просто стряхнуть его из сознания. Это был страх, что он неверно истолковывает знаки. Страх, что Эвен играется с ним. Двадцать очков за поцелуй. Пятьдесят за то, что Исак раздвинет ноги. Но голос разума в его голове – голос, который звучал удивительно похоже на Юнаса – говорил, что Эвен, который посылал ему мемы посреди ночи и целовал так, что мир переворачивался вокруг своей оси, никогда не будет настолько жестоким. Не давая себе и минуты на размышление, Исак нажал кнопку «отправить». Мне скучно. Придешь позаниматься со мной? Он перечитал текст, вероятно, раз десять, пока тот светился синим на экране мобильного, будто дразня его. Боже, о чем он только думал? Это было слишком отчаянно, слишком игриво – словно он умолял о внимании – и пока секунды тикали без ответа, Исак начал сожалеть о каждой минуте своей жизни, которая привела его к этому моменту. Затем, каким-то чудом на экране замигали пузыри, означающие, что Эвен что-то печатает в ответ. Желудок Исака сжался от страха, и когда наконец-то пришло сообщение, вибрация едва не довела его до инфаркта. Библиотека? Всего одно слово, но Исак не смог сдержать глупую улыбку, появившуюся на его губах. Да. Как обычно. Иду. В жизни Исака было не так много людей, которых он мог позвать, и которые просто шли, не задавая вопросов. Что-то внутри него всколыхнулось и наполнилось теплом, когда он осознал, что Эвен, по-видимому, теперь тоже стал одним из этих людей. . Понадобилось почти двадцать минут, чтобы Эвен добрался до библиотеки, но, когда он наконец появился, то принес с собой кофе. Исаку пришлось сдержать едва не вырвавшееся у него Я люблю тебя. Измотанный до костей, он уже практически засыпал в своем тихом уголке. Его снова одолевала бессонница по ночам – голова, переполненная мыслями, не давала заснуть, и теперь каждая капля кофеина была подобно эликсиру жизни для его омертвевшего разума. – Как ты узнал? – спросил он, когда Эвен сел напротив него, пододвигая теплый стаканчик. – Догадался, – Эвен усмехнулся. Исак наблюдал, как он разматывает длинный шарф с шеи. Его щеки были все еще красными после ветра на улице. Так странно было сидеть и просто смотреть на него, ведь всего несколько коротких недель назад Исак буквально вскипел от злости при виде Эвена, сидящего в их с Юнасом месте. Теперь же не было никого более желанного. Видеть его здесь, таким беззаботным и красивым, будто посланным самими богами, чтобы отвлечь Вальтерсена от дел насущных... – Нет, правда, – подал голос Эвен, прерывая поток его мыслей. Исак, очнувшись, сделал большой глоток кофе, чтобы скрыть остекленевший взгляд, который, как он был уверен, прямо читался на его лице. – Ты вообще когда-нибудь спишь? Всю последнюю неделю, когда мы виделись, ты выглядел как оживший мертвец. – Эм, спасибо? – Исак, – Эвен нетерпеливо закатил глаза. – Ты писал мне по поводу домашки по химии в три часа ночи. Скажи, почему ты не спишь? Черт, он и не подумал, что отправил сообщение так поздно. Может отмахнуться от этих расспросов или просто солгать? Прокатывало же с Юнасом всю неделю. Однако, что-то в озабоченно-хмуром взгляде Эвена убедило его не делать ни того, ни другого. Или, быть может, он просто настолько устал, что его защитная реакция спала сама собой? – Это стресс, – признался он в итоге. – Иногда, когда на меня слишком много наваливается, я не могу отвлечься. Это нормальное явление, просто нервы. Так или иначе, я собираюсь проспать все выходные, так что скоро снова буду в порядке. – Звучит не так, чтобы нормально, – заметил Эвен, и, вероятно, это было точной оценкой. Он нахмурился и посмотрел Вальтерсену прямо в глаза, будто мог найти способ решить все его проблемы силой мысли. – Из-за чего ты нервничаешь? Исак цокнул. – Экзамены. Мой папаша – первоклассная задница по отношению к маме. Рента квартиры. Ты. Исак не сказал этого. Он не хотел перекладывать даже мизерную толику вины на плечи Эвена. Но если бы ему все же довелось признаться, он постарался бы сделать это так, чтобы Эвен не сомневался – он – самое приятное из всего, что не дает Исаку уснуть. Что, думая о нем, Исак совершенно не обращает внимания на долгие часы, проведенные без сна. И что все эти сексуальные фантазии (которыми Эвен снабжал его, сам того не подозревая), обычно заканчивающиеся первоклассной дрочкой, были единственным надежным способом хотя бы немного поспать. Эвен зашумел своим рюкзаком, доставая тетради и домашнее задание по химии, пока Исак наблюдал за ним. – Надеюсь, ты не ожидаешь, что я помогу тебе с этим, – сказал он прямо. Он слишком устал для вежливости. – Ты разве не позвал меня учиться? – Эвен фыркнул. – И что же нам делать вместо этого? Целоваться за стеллажами? Исак слегка наклонил голову, будто решил всерьез обдумать это предложение, но буквально через секунду сбросил все маски и закатил глаза в привычной манере. – Позволь мне сначала допить свой кофе, – съязвил он, делая еще один глоток. – Ладно, так уж и быть, объясню тебе стехиометрию. В тысячный раз. Вообще, Эвен довольно быстро учился, если его энергия была направлена в нужное русло, поэтому после нескольких толчков в правильном направлении он стал в значительной степени самодостаточен. Склонившись над учебником, он задумчиво покусывал губы, работая над своим набором задач. Исаку, сидевшему напротив, не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать за его работой. И, как ни странно, его это вполне устраивало. Хотя, было немного необычно смотреть на шевелящиеся губы Эвена и знать, как эти губы ощущаются на его собственных губах. Что он засыпает каждую ночь, утешаясь этим воспоминанием. Он все еще беззастенчиво пялился, потихоньку проваливаясь в царство Морфея, когда Эвен вдруг посмотрел на него, приподняв одну бровь. Исак быстро отвел взгляд и больше не смотрел в его сторону до тех пор, пока не услышал, как карандаш снова заскрипел по бумаге. Подумав, что ему следует найти что-нибудь еще, чтобы отвлечься, он начал рыться в своих вещах, разбросанных по всей поверхности стола. Сначала он пролистал учебник психологии, разглядывая разноцветные картинки сканов мозга, потом в ход пошли конспекты по истории. Затем, не зная, что это такое, он взял в руки незнакомый блокнот зеленого цвета, который каким-то образом оказался среди его вещей. Как только он раскрыл его, сразу стало понятно, что он принадлежит не ему. Но Исак был слишком заинтригован, чтобы так просто закрыть и положить его обратно. Внутри было не меньше сотни набросков, каждый из которых был нарисован с предельной точностью и тщательностью. Наброски кампуса, квартиры Юнаса и Эвена, друзей Эвена и, – у Исака перехватило дыхание – его самого. Он неловко заерзал на стуле, бросив на Эвена, все еще уткнувшегося в учебник, случайный взгляд. Чувствуя, что делает что-то крайне противозаконное, Исак снова жадно опустил взгляд в блокнот и принялся рассматривать его с большей внимательностью. Первый рисунок Вальтерсена представлял из себя небрежный карандашный набросок, удивительно точно передающий характер. На нем не было даты, и Исака мучило страшное любопытство узнать, в какой период времени Эвен нарисовал это. Но он не стал... не станет... пока не насмотрится досыта. Он пролистал еще несколько страниц, пока не наткнулся на другой свой рисунок, более подробный, чем предыдущий. Такой же набросок, сделанный с помощью простого карандаша, но теперь заштрихованный местами, чтобы подчеркнуть изгиб его челюсти, ямочку на подбородке. На следующем рисунке он красовался в костюме Ромео, с маленьким цветочком за ухом; на другом – сидел в классе, склонившись над своими учебниками; на четвертом – спал на диване в квартире Юнаса. Каждый из этих рисунков был тщательно детализирован и настолько точен, будто Эвен рисовал с натуры. Но почему-то у Исака появилось смутное подозрение, что рисовал он их все по памяти. Исак не знал, что и думать. Он не знал, что делать. Нужно было просто захлопнуть блокнот и положить туда, откуда он его взял, но сердце, растаявшее от увиденного, не позволяло. Он понятия не имел, как должен чувствовать себя человек, только что обнаруживший скетчбук, усеянный своими портретами, но в этих рисунках было столько страсти, столько эмоций, что Исак не мог не чувствовать себя польщенным. Кажется, он впервые наткнулся на неоспоримое доказательство того, что все происходящее между ними не было частью какой-то игры. Это не было спланированным ходом. Это было что-то, что Эвен делал только для себя, втайне от всех остальных. Не в силах сопротивляться, Исак громко кашлянул, привлекая внимание Эвена. Тот лениво поднял голову, и в замешательстве нахмурил брови от застенчивого вида Вальтерсена. Не зная, как подступиться к этой теме, Исак просто опустил глаза на блокнот в своих руках и снова посмотрел на парня, сидящего напротив. Эвен проследил за его взглядом, и вся краска мгновенно сошла с его лица. – Блять, – его кадык нервно дернулся. Он выглядел так, словно хотел протянуть руку и вырвать блокнот из цепких пальцев, но, казалось, отчетливо осознавал, что Исак не отпустит. Они уставились друг на друга, вероятно, гадая, кто первым начнет орать, но, к взаимному удивлению, никто из них этого не сделал. – Я могу объяснить, – ползуче протянул Эвен и подождал еще несколько секунд, скорее всего, надеясь, что его поразит насмерть прямо посреди библиотеки, лишь бы ему не пришлось продолжать. Когда его надежды не оправдались, он лишь покорно вздохнул: – Клянусь, я не какой-нибудь сталкер. У тебя их и так хватает. Исак еле сдерживал смех и, в конечном счете, прыснул, затрясшись всем телом. Кажется, он уже достиг той стадии усталости, когда все поначалу кажется истеричным, и он просто не в состоянии удержаться от смеха. Особенно в эту секунду, когда румянец окрасил щеки Эвена в ярко-бордовый. Теперь он прекрасно понимал порыв Эвена – если бы он умел рисовать, то хотел бы запечатлеть этот момент, чтобы сохранить его навсегда. – Это все ты нарисовал? – спросил он, успокоившись и принимаясь снова листать блокнот. Эвен смущенно кивнул. – Они потрясающие. – Совсем не трудно изобразить тебя красивым. Настала очередь Исака краснеть, и спустя минуту они уже оба просто сидели, краснея, как две девственницы. И их улыбки были слишком широкими для школьной библиотеки. – Ты правда так думаешь? – желудок Исака весь сжался, стоило этим словам покинуть его рот без разрешения. Улыбка Эвена стала чуть мягче и, хотя он все еще выглядел невероятно смущенным, глаза его встретились со взглядом Исака и держали его до тех пор, пока Исак не почувствовал, как следующие слова резонируют в самой его душе: – Исак, – благоговейно выдохнул Эвен. – Все мои комплименты, когда-либо сказанные в твой адрес, были правдой. Признаю, что иногда я говорил все это только потому что знал, что ты ненавидишь внимание, но никогда – повторяю, ни единого раза – я не сомневался в собственных словах. Исак уставился на него, чувствуя себя максимально уязвимым. В конце концов он аккуратно закрыл блокнот и вернул его законному владельцу. – Извини, что совал нос не в свое дело, – пробормотал он неловко, но Эвен, похоже, был вне себя от счастья, довольный, что никто не кричал. Позже, тем же вечером, когда они собирали свои вещи, Эвен вырвал страницу из своего блокнота, сложил ее пополам и с улыбкой протянул Исаку. – Увидимся завтра? Исак кивнул. Только после того, как Эвен ушел, а Исак остался стоять на остановке в ожидании трамвая, он нетерпеливо вытащил из кармана листок, чтобы рассмотреть его. Это был его портрет в образе Ромео, только теперь цветок в его волосах был заполнен желтым цветом. А над рисунком аккуратным почерком Эвена красовалась свежая надпись: «Так ты никогда не забудешь, как ты прекрасен».

* * *

Несколько дней спустя Исак расхаживал по квартире, думая и думая об Эвене. Словно наркотик, отравляющий его разум, он не давал сосредоточиться ни на чем другом. Так всегда происходило, если дело касалось Эвена – всепоглощающего, вызывающего привыкание Эвена – однако теперь это был наркотик, который Исак не боялся проглотить. Теперь, когда он думал об Эвене, внутри больше не разрасталась темнота, грозовые тучи не сгущались над его головой, принося с собой гнев и разочарование. Отныне Эвен привносил в его мысли жаркое лето и солнечный свет, хотя температура за окном продолжала опускаться все ниже. Он разблокировал айфон, свайпнув вверх три непрочитанных сообщения от отца, и снова посмотрел на сообщение, которое Эвен прислал ему десять минут назад, когда Исак поинтересовался, чем он занят: Торчу на работе. Может, зайдешь? Принесу тебе еще больше торта. Исак хотел этого. Никогда ранее он не ощущал подобной тяги к кому-либо, такой сильной, всепоглощающей потребности быть рядом. С Эвеном все было по-другому, чем с остальными, и он устал отказывать себе в том, чего действительно страстно желал. Схватив ключи с прикроватной тумбочки, он решительно вышел из квартиры. Когда Исак оказался в кафе, он без труда отыскал Эвена, несмотря на то, что внутри было полно народу. Тот стоял, перегнувшись через стойку и, посмеиваясь, разговаривал с очень знакомой копной вьющихся каштановых волос. Внезапно Исака пронзила острая волна ревности, только на этот раз она была направлена не на Эвена. Он едва не рассмеялся над ироничностью ситуации. – Боже, какой же я идиот, – пробормотал он про себя и направился к Юнасу, стоявшему у бара. Эвен заметил его первым, его лицо тут же осветилось энтузиазмом и радостью. Юнас проследил за его взглядом, закатив глаза при виде Вальтерсена. – Ты кажется не приходишь сюда? – спросил он, с осуждением приподнимая брови. Исак отмахнулся от него, как от надоедливой мухи и взобрался на соседний табурет. – Привет, – Эвен улыбнулся, и Исак не смог удержаться от ответной улыбки. – Привет. – О боже, – Юнас страдальчески простонал. – Начинается! Ладно, я собираюсь убраться отсюда, тем самым позволив вам двоим спокойно пофлиртовать. Он спрыгнул со своего табурета, а затем смерил их обоих тяжелым взглядом. – Не забывайте о моих правилах, – бросил он напоследок и, не дожидаясь ответа, ушел. – Он и тебе давал правила? – фыркнул Эвен. – Ага. Когда ты заканчиваешь? Эвен взглянул на часы. – Через час. Хочешь кусочек торта? – Нет, – Исак покачал головой. – Я умираю с голоду. Нужно что-то более сытное, чем торт. У вас есть сэндвичи или что-нибудь типа того? – Конечно. Но это будет сэндвич из круассана. Не слишком ли по-хипстерски для тебя? Исак закатил глаза, на что Эвен хмыкнул и ушел готовить заказ. Когда он принес тарелку, Исак тут же принялся за еду. – Вкусно? – Эвен усмехнулся, наблюдая, как Вальтерсен буквально проглатывает сэндвич, не удосуживаясь даже как следует прожевать. Исак нетерпеливо кивнул, и Эвен еще какое-то время молча смотрел, как он ест, пока ему не пришлось отлучиться к кассе, чтобы помочь клиенту с оплатой. Когда он вернулся обратно, тарелка уже была пуста. – Когда ты последний раз ел настоящую еду? – спросил он со всем присущим ему скептицизмом. – Что ты имеешь в виду? Это была настоящая еда. – Это была не настоящая еда, – отрезал Эвен, качая головой. – Когда ты последний раз действительно готовил что-то для себя? Исак выплюнул несколько невнятных ответов, прежде чем, наконец, остановился: – Хей, я умею готовить! Эвен рассмеялся. – Я не утверждал, что не умеешь. Просто у меня такое ощущение, что ты слишком ленив для этого. С этим Исак не мог спорить, поэтому просто пожал плечами. – Давай я приготовлю для тебя что-нибудь, – предложил Эвен, и Вальтерсен даже слегка отшатнулся, удивленный поступившим предложением. – Скажем, в пятницу вечером? Исак закусил губу, стараясь не выглядеть слишком восторженным и не давать быстрого ответа. Эвен, должно быть, ошибочно принял его волнение за застенчивость, потому что вдруг заскользил рукой по барной стойке, пока его пальцы не соприкоснулись с пальцами Исака. Это было похоже на обещание. – Хорошо, – согласился Исак с улыбкой. – В пятницу вечером.