Война двух миров

— Сила Реликс является самой мощной… бла-бла-бла. Её составляющими являются… бла-бла. А, вот! — найдя нужную информацию, Думан громко и чётко прочитал: — Четыре кодекса рассредоточены по двум планетам: Домино и Эсперо. И по четырём местам: Эпсилон, Красный фонтан, подземный замок тёмного лорда и пещера страхов. Что за пещера страхов? — Название говорит само за себя, — сказал Валтор. Устроившись в самой обычной забегаловке Эсперо, путь до которой они преодолели намного быстрее, чем шли до Балазара, они решили наконец узнать то, ради чего вообще проделывали всё это. Старик не соврал, тонкая книга хранила в себе абсолютно всё, что касалось Реликса и кодексов, что заметно облегчило им работу до того момента, пока Думан не прочёл, где именно они находились. — Это да, — согласился Думан. — Но я в жизни не поверю, что здесь не будет подвоха. — Духи, живущие в пещере, чувствуют самые потайные страхи, — Валтор кивнул. Ожидать, что всё будет так просто, действительно было по-детски наивно. — И вызывают галлюцинации, видения, сны. Пещера небольшая, это заметно облегчит нам работу, но… жуткое место, если честно. Блум слушала в пол-уха. Стоило Думану сказать название знакомой школы, как воспоминания и мысли, которые она всегда сдерживала, нахлынули взрывной волной. Она надеялась, что никто из них не увидел, как забегали её глаза от книги к Думану, от Думана в поверхности деревянного стола и от него в сторону вредной официантки. Она отодвинула от себя порцию картофеля фри, от которого вдруг стало тошно. Приложила стакан с ледяной водой к виску, чтобы немного унять пульсацию. Блум, как оказалось, была совсем не готова к такому резкому напоминанию о прошлом, ведь не только она, но и все вокруг, кто знал о её печальном опыте, тщательно избегали эту тему и всё, что с ней было связано. Даже тот Думан удержал почти незаметную паузу, прежде чем произнести название заветной школы. Нет, она, определённо, была не готова. Мало того, Блум не хотела нырять в этот омут воспоминаний всем нутром. Ей хватило каждодневных мук совести, которые посещали её последний год, тоски души из-за потери любимого человека, скрежета сердца от мучительных снов, которые стабильно навещали и воспроизводили образ светловолосого парня. Теперь, когда боль немного притупилась, а его имя и чистые радужки не светились перед глазами, Блум не хотела возвращаться в своё прошлое даже ради светлой памяти. Память о Скае, бесспорно, была самой светлой, Блум не смогла бы этого поменять, даже если бы захотела. — Не будем терять время, — вкрадчивый голос Валтора пробрался сквозь пелену мыслей. — Сегодня же отправимся в эту пещеру и заберём кодекс. — Как хорошо быть взрослыми и самостоятельными людьми – взяли и решили! — изрёк Думан. — Вы посидите пока без папочки, ему нужно к белому керамическому другу. Не дождавшись оценки своему юмору, метаморф фыркнул, отодвинул свой стул и удалился. Может, его слова были забавными, только смешно не было никому. Блум задумчиво сверлила поверхность книжки, которую Думан поставил на стол, Валтор задумчиво сверлил взглядом её. Казалось, они оба не заметили, что остались наедине. — Всё хорошо? — подсознание феи поняло, что вопрос предназначался именно ей, поэтому она подняла глаза на мага. — Или ты хочешь немного отдохнуть? — На самом деле, пещера как раз то, что сейчас нужно. — Поясни, — Валтор приподнял бровь. — Страхи это наши слабости, которые мы порой не замечаем. Увидев их наглядно, вероятно, сможем с ними справиться. — Или окончательно в них потонем. — Пессимистично. — Беру пример с тебя, — мужчина откинулся на спинку стула и сложил руки на груди. — Но если серьёзно. Что тебя гложет? — Воспоминания, — Блум не собиралась рассказывать, уж точно не собиралась открывать душу, но и утверждать, что ничего не случилось и она просто устала не хотела точно так же. — Самое ужасное, что может быть с человеком. — Ты так про стыд говорила, — он лукаво улыбнулся. — А, да, — она быстро закивала. — И это тоже. Несмотря на улыбку и старания выглядеть непринуждённо, Валтор видел лёгкую отрешённость в её словах и действиях. Расспрашивать её было бесполезно, это он знал точно, но вот помочь у него могло получиться. Если он хоть немного понимал девушек, то сейчас Блум нужно было просто выговориться. Однако, зная её неординарный характер, была высока вероятность напороться на очередные штыки и колючки. — Я не расскажу. — Я знаю, — Валтор едва заметно улыбнулся. — Просто если тебе нужно будет выговориться, я всегда рядом. — Да, в последнее время ты действительно рядом всегда, — она усмехнулась, чуть склонив голову набок. Блум начала рассматривать Валтора, ничуть не стесняясь и не робея перед его проницательным взглядом ледяных глаз. Валтор был эталоном мужчины, Блум давно это признала. Её ненависть по отношению к его выбору стороны Даркара никак не меняла самого Валтора. Он, независимо на чьей стороне находился, оставался таким же собранным с высочайшей точкой самообладания. Валтор был самым чутким и галантным мужчиной, которого она знала. Валтор был самым внимательным и понимающим. Когда было нужно, он говорил, а когда нет, молчал, например, как сейчас. Валтора, несмотря на свою жизненную позицию, хотелось слушать, как более опытного и умного. Валтор без труда мог подарить чувство защищённости, стать каменной стеной и крепким плечом, на которое можно опереться. Блум знала его всего ничего, но доверие, которого не было практически ни к кому, наконец начало давать о себе знать приятным теплом внутри. Женская интуиция ли, просто предчувствие или догадка, но теперь Блум чувствовала, что Валтору можно доверять. А это для неё было самым важным. Слова буквально висели на языке, Блум хотелось сказать это вслух, хотелось сказать что-то приятное, чтобы удивить и обрадовать. Блум пока не была готова выйти из колючего панциря недоверия, но она выглянула одним глазком, и этого пока было достаточно. — Я всё! — Думан отвлёк их от рассмотрения друг друга, плюхнувшись рядом с Блум. Она вздохнула от излишней активности друга и вновь вернула себе картошку фри, к которой начинал тянуться метаморф. — С облегчением, дорогой, — Думан с наигранной благодарностью улыбнулся Блум. — Ну что, — он в предвкушении потёр ладони. — Погнали справляться со страхами?

***

Двое суток, двое грёбанных суток Огрон ходит вокруг её кровати и ждёт. Заканчивает тысячную отметку кругов вокруг комнаты, потом снова начинает заново, но не останавливается. Нервы не дают сидеть, спать, есть и просто отдыхать. Все мысли сосредотачиваются только на одной фее и на её хрупкой фигурке, обмотанной бинтами. Огрону не хватало злости, но, одновременно с этим, брало отчаяние. Узнав, что у Флоры сотрясение, перелом трёх рёбер, ожоги второй степени и целая туча ссадин и синяков, Огрон очень долго пытался успокоиться. Ярость на Даркара нахлынула таким же огромным потоком, и только вразумительные речи друзей феи природы вправили мозги. Теперь Огрон понимал, что в тот момент им двигали адреналин и злость. Во второй раз так может не повезти. Доктор успокаивала, говорила, что организм Флоры был переутомлён, и она проспит пару суток. Огрон понимал, что это нормально, что так даже нужно, но всё равно изводил себя. Мысль, что именно сейчас Флоре может быть больно дышать из-за переломов, не давала дышать ему. Или что её пробивает боль от ожогов, которые он лично смазывал мазью каждые два часа, обжигает руки ему самому. Ему не было дела до вопросов её друзей, было плевать, что они подумают. Огрон не покидал комнату Флоры, желая первым увидеть её очнувшейся. И желая, чтобы он стал первым, кого увидела она. Но Флора не просыпалась, совсем не подавала признаков жизни, и только слабое шевеление её грудной клетки давало понять, что его фея жива. Наступила третья бессонная ночь, которая наконец сказалась на его организме. Волей-неволей, но Огрон почувствовал усталость. Он лёг рядом с Флорой, её двуспальная кровать это позволяла. Маг настоял на том, чтобы Флора лежала у себя в комнате. Может, это было наивно, но Огрон предполагал, что её цветы, расставленные повсюду, и просто атмосфера этого места как-то повлияют на её пробуждение. Плюс ко всему, стены не были покрашены в противный белый, а были разрисованы пасторалью, вместо запаха медикаментов, тут пахло цветами и едва уловимым запахам самой девушки. Находиться тут было значительно приятнее. Огрон аккуратно, стараясь не задеть ожоги за запястьях, накрыл её руку своей. Флора была такой маленькой, он ощутил это, когда лёг с ней рядом. Хотелось сгребать в охапку её хрупкое тело, залечивать ранимую душу и целовать нежную кожу. Огрон обязательно это сделает, будет делать каждый день, когда Флора очнётся. Её спрашивать он не собирался, хотя был уверен, что против фея не будет. За эти дни, в любой момент рискуя её потерять, он понял, насколько сильно увяз в Куколке. Без неё уже не получится. Огрон разочарованно вздохнул, снова не дождавшись реакции. Веки Флоры по-прежнему были сомкнуты, губы сухи и бледны, лицо расслаблено. А ему так хотелось, чтобы она распахнула свои изумрудные глаза, возмущённо посмотрела на него и проворчала что-нибудь смешное. После откинула его руки от себя, снова повозмущалась, но всё-таки позволила бы быть ближе, чем до всего произошедшего. Маг так и уснул, повернувшись к Флоре боком, аккуратно держа её за руку и прося все высшие силы о её скорейшей поправке. Судя по всему, высшие силы его услышали, потому что на следующее утро Флора наконец открыла глаза. С тяжким трудом, но ей всё-таки удалось сфокусировать зрение и привыкнуть к светлому пространству. Шторы её комнаты, которую она узнала сразу, были задёрнуты, за что она бы с радостью поблагодарила. Фея сразу ощутила запах лечебных трав и, посмотрев чуть влево, увидела высокую четырёхэтажку со всякими мазями и зельями. Флора поморщилась, когда попыталась пошевелиться. Грудь сразу стрельнуло резкой болью, она едва удержала вскрик. Кожа на запястьях будто снова горела и адски щипала. В висках немного стучало, но это было ничем по сравнению с тошнотой, которую Флора просто ненавидела. Фея почувствовала присутствие кого-то ещё. Медленно повернувшись вправо, она увидела мирно сопящего Огрона. Флора улыбнулась, увидев их сцепленные вместе руки, потом подняла глаза на его лицо. Огрон выглядел расслабленным и, что самое главное, здоровым. Она не видела каких-то ссадин или травм, это заставило испустить тихий вздох. Поэтому она спокойно продолжила наслаждаться картиной его профиля. Вдруг он нахмурился. Одна рука, которая была за головой, опустилась на лицо. Он потёр лоб, глаза, виски, а потом наконец распахнул их. Сразу посмотрел на свою пациентку и не сдержал удивлённого «Флора!». Как он и хотел, как и представлял все эти дни, на него смотрели изумрудные глаза. Такие добрые и чистые, такие светлые и искренние, такие тёплые и родные. — Флора, — он резко выдохнул, будто с этим вздохом ушли все его страхи и переживания. Огрон сел в кровати и посильнее сжал её руку. — Наконец-то! Как ты себя чувствуешь? — Э-э-э, — Флора немного растерялась от напора мужчины, но ещё больше растерялась от еще беспокойства. — Грудь болит. Огрон досадливо поморщился, услышав её тихий и хриплый голос. Казалось, будто вся боль, которую испытывала фея, перенеслась в голос. — У тебя трещины в рёбрах, — пояснил маг. — Голова? — Болит немного. И ужасно тошнит. У меня сотрясение, да? — пождав губы, мужчина кивнул. — Я ничего не помню, как мы тут оказались? Во время своего рассказа Огрон отрабатывал ей запястья. Смазывал их успокаивающей и заживляющей мазью, дул, когда щипало особенно сильно, а потом аккуратно перебинтовывал, постоянно спрашивая, не сильно ли туго он затягивал. Флора зачарованно следила за каждым его движением, таким сосредоточенным, отточенным и уверенным, и не могла скрыть застенчивую улыбку. Её изящные, красивые руки смотрелись превосходно в его массивных ладонях. — Я привык, — он повёл плечом, заметив её удивлённый взгляд. Фея не ожидала от него такой нежности, это было видно. — Мы тут уже три дня. — Ты бился один против Даркара с минимумом сил? — он ужаса этой мысли она даже чуть привстала, но потом болезненно застонала и легла обратно. — В тот момент я был сильнее, — закончив с одной рукой, Огрон переключился на вторую, иногда поднимая взгляд на её лицо. — Хотя эмоции являются ужасным соратниками в бою, тогда они мне помогли. — Чем? Огрон взял паузу. Описывать в ярчайших красках тот день ему не хотелось. Он не знал, как отреагирует Флора на его чудовищную ярость и неконтролируемую силу. Однако он знал, как ответить на её вопрос. Убедился в этом ещё три дня назад, когда невесомое тело феи было в его руках, когда истекала кровью, когда она была на грани смерти. — Я был очень зол и был готов убить его голыми руками, — он снова переплёл их пальцы и присел с краю. — Если бы ты не была мне так дорога, я бы проиграл. Если раньше Флора сомневалась в правде его слов, когда Огрон утверждал, что она ему нравилась, то сейчас перестала. Огрон не просто говорил убедительно, эти слова будто исходили прямо из его души. А его отчаянный взгляд окончательно выбил из неё все сомнения. Флора даже почувствовала себя неловко, потому что не поверила изначально и потому что сомневалась в своих чувствах. Она просто не знала, что чувствовала и что испытывала к этому мужчине, но сейчас, находясь в кругу его заботы и защиты, Флора многое поняла. — Прости меня за те слова, — виновато прошептала девушка. — Я не хотела от тебя избавляться. Как раз наоборот, твоя компания была мне приятна, Огрон. — Обнадеживающе, только мне кажется, есть «но», — Флора кивнула. — Я не ответила тебе тогда не из вредности, не из-за обиды или ревности. — То есть ты признаёшь, что это была ревность? — его лукавая улыбка вмиг испарила её тёплые эмоции. Флора уже схватила маленькую подушку, чтобы пройтись ею по самодовольному лицу, но вспомнила про свои боевые ранения. — Это была не ревность, — спокойно ответила Флора, но удержать гневный вздох не смогла. — Я продолжу, если позволишь? — Если сама того хочешь, Куколка, — жестом руки он позволил продолжать, но насмешливая и самодовольная улыбка всё равно не сползала с его лица. — Я не ответила тебе, потому что не понимала своих чувств. Я, если честно, не понимаю их и сейчас, но… — стоило поднять сомневающиеся изумруды на его сапфиры, Флора убедилась окончательно. Усмешки больше не было, Огрон смотрел серьёзно и выжидающе. Он ждал её ответа так, как, наверное, не ждал ничего в этом мире. — Но мне кажется, что без тебя в моей жизни будет чего-то не хватать. — В книгах это называют привязанностью, — он погладил большим пальцем её руку, которую держал. — Значит, ты привязана ко мне, Куколка? — Наверное, — совсем тихий шёпот, который превратился в пепел искр между ними, был едва услышан. Огрон видел, как Флоре хотелось сказать и сделать большее, но так же в её глазах с драгоценными камнями он мог разглядеть и страх. — Флора, я кое-что понял за эти дни, — его голос был непривычно серьёзен. — Ты действительно мне дорога как никто другой. Правда, во вселенной нет человека, до которого мне бы было дело или за которого мне бы захотелось вступиться и вгрызаться в глотки. И я не помню людей, которые вызывали бы во мне не просто раздражение вперемешку с азартом, но и интерес, желание узнать поближе или просто понаблюдать. Я ведь очень часто наблюдал за тобой, когда мы сражались. — Правда? — Я всегда удивлялся, как ты умудрялась сохранять своё извращенское платье чистым даже после моих атак. — Это боди, и оно вовсе не извращенское, — обиженно пробурчала фея. — Будь оно не извращенским, я бы не терял бдительность из-за его вырезов, — Флора смутилась и мысленно согласилась. Своё обличие феи выбрала не она, это сделала природа, но стыдно почему-то было именно ей. — В общем, ты всегда была мне интересна, но по-настоящему разобраться я смог только когда наше отношение друг к другу немного поменялось. Наверное, если бы не стали жить под одной крышей, мне понадобилось бы ещё лет двадцать, чтобы это понять. — А мне пятьдесят. — Нет, с такой старушенцией я бы не связался, — он перехватил замахнувшийся кулак и оставил на нём поцелуй. Флора снова смутилась. — Но я бы попросил попробовать доверить её чувства мне. Он нагнулся к сидящей фее и заправил лохматые пряди за уши. Пальцем прочертил разрез глаз, спустился к щеке, окрутил скулу и дотронулся до губ. — Я бы помог ей разобраться, — Огрон действительно знал, как выключить её разум и включить сердце. — Примешь решение за Флору на пятьдесят лет старше? — Думаю, она бы не смогла отказаться. — А ты? — А я подавно. Огрон закрепил их соглашение поцелуем. Осторожным, неистово нежным, непривычным, но таким неожиданно приятным. Он в разы отличался от того поцелуя, который был на Эсперо. Тогда вокруг них летали фибры принуждения, недовольства, открытой ненависти и отсутствия воли. То, что случилось в тот день, не стыдило и, тем более, ничуть не смущало мага, но для себя он пометил, что принуждение в этом случае самое худшее, что может быть. Никакая сила и никакое явление не сравнится со взаимностью этого волшебного момента. И ему хотелось повторять его вновь и вновь.