Тен-Тен пишет роман

      Кроме всех прочих тем Кенара и Неджи успели поделиться новостями о знакомых чунинах, прежде чем сгустились сумерки. Вдоль набережной загорелись фонари, стало ощутимо прохладнее и свежее.       — И что же, Каоро изменил свои взгляды или он из тех Старейшин, которые проводят жесткий курс на независимость от более сильных деревень? — поинтересовался Хьюга.       — Он изменил их уже давно, во многом благодаря твоему Резе, — ответила куноичи. — Если вы общаетесь, неужели Реза ни разу не упоминал о друге?       — Возможно, я не очень внимательно слушал, — признался Неджи.       Пару часов назад мимо них проходили помощник Седьмого с супругой, Шикамару и Неджи поздоровались как старые знакомые и были на «ты». Кенара и Темари, которые пересекались пару раз в Суне, приветствовали друг друга более официально. Да что там помощник! Неджи самого Хокаге называл по имени: его сестра была за ним замужем. А еще предыдущий, Шестой Хокаге при ней как-то обращался к нему с просьбой… Может, Неджи, общаясь с сильнейшими шиноби, уже и вправду не особо интересовался кем-то уровня чунина?       «Впрочем, Реза ведь уже джонин», — напомнила себе Кенара. Она впервые осознала, что имеет дело с довольно важным человеком, облеченным определенной властью, занимающим высокую должность в АНБУ Листа. Само по себе это не имело для нее значения, но ведь наверняка Неджи привлекал к себе много внимания, а они вот уже целый вечер стоят у всех на виду и говорят обо всем на свете. Меньше всего ей хотелось оказаться в центре сплетен, особенно из-за Сейджина, так что вдруг она почувствовала себя неловко.       — Поздно уже, мне пора домой, — произнесла куноичи, не поднимая глаз.       Неджи гадал, почему она вдруг замкнулась.       Он отправился провожать ее, не спросив разрешения, а Кенаре было неудобно просить его этого не делать. В эти минуты он уже не чувствовал особого отношения к себе, не мог прочитать ее мыслей: глаза куноичи сделались непроницаемыми, поэтому Неджи охватило легкое беспокойство. В конце они вошли в довольно узкую короткую улицу без фонарей, освещенную лишь скудным светом, просачивавшимся сквозь ставни или шторы на вторых этажах домов. Дом Кенары был последним в ряду справа.       Когда они снова увидятся? Когда они наконец увидятся наедине? Мучительно было бесконечно задаваться этими вопросами и не получать ответа.       — Спокойной ночи, — тоном обычной вежливости сказала Кенара.       Неджи смотрел на нее выжидающе, надеясь услышать еще хоть что-нибудь. Подумав, что он не в настроении отвечать, куноичи чуть слышно вздохнула и пошла к дому. Однако Неджи вдруг сорвался с места и, подавшись вперед, крепко схватил ее за руку.       — Не надо! — приглушенно вскрикнула Кенара, вырывая руку и заливаясь краской. От его прикосновения можно было забыться и натворить глупостей, но только не здесь! — Сын может нас увидеть. — Она неосознанно спрятала руки за спиной. — Уже очень поздно, мне… мне пора.       Куноичи убежала быстрее, чем Неджи пришел в себя. Он тоже покраснел, но от досады. Ему было не шестнадцать лет, чтобы все усложнять!       Стоя все на том же месте, Хьюга предавался неприятным размышлениям. Из-за разочарования, из-за того, что его порыв был отвергнут, он был неспособен, по крайней мере первое время, поставить себя на ее место. Почему она оттолкнула его? С каких пор пристало взрослым в своей личной жизни ориентироваться на детей? Хотя однажды Кенара уже выбирала между ним и сыном и выбрала сына, что, если все повторится вновь? Может, она намерена отвергать Неджи, лишь бы сохранить свой авторитет в глазах ребенка? Зачем тогда все это? Сближаться, чтобы опять расстаться и оставить в сердцах друг друга новые раны?       «Ведь она рядом, рядом. Здесь!» — думал Хьюга, глядя на дверь на втором этаже. Это могло свести с ума! Пять лет он пытался подавить в себе чувство к ней, и вот впервые появилась надежда, чувство напиталось ей, выросло и окрепло… и что теперь? Опять препятствия, притом такие, которых он не понимал и не принимал всерьез. И невольно, несмотря на все, что подсказывала ему интуиция и показывало особое зрение, он усомнился: а хочет ли она? А нужно ли ей это? Увы, в его состоянии ответ казался очевидным, и это был жестокий ответ.       Неджи резко развернулся и пошел домой, проклиная все на свете и будучи уже не в силах сдерживаться. Да и сколько можно?! Если бы это был Неджи из прошлого пятилетней давности, он бы сбежал в другую часть страны или за ее пределы на какую-нибудь долгосрочную миссию и всем своим обиженным сердцем попытался забыть Кенару и навсегда порвать эту связь. Но… разве он уже не пытался? Настоящий Неджи знал, что это бесконечно сложно, а еще он знал, что ему очень, очень плохо без нее. Ему было страшно снова оказаться на пороге пустой жизни, из которой на глазах уходит смысл.       На широкой улице ему встретился Яманака Реза. Молодой человек приблизился как ни в чем не бывало, вежливо поздоровался и пошел рядом с Неджи, приноравливаясь к его шагу.       — Я тут подумал, и у меня возникла одна идея… — начал он.       Хьюга и в обычное время ненавидел эту фразу, а сейчас от нее словно глаза налились кровью. Он резко остановился и произнес с чувством, выделяя каждое слово:       — Иди к черту! — И продолжил путь в одиночку.       «Еще одним человеком больше, который будет меня ненавидеть», — хмуро думал он, но в этот момент весь мир, сама судьба была против него, что в сравнении с этим означала симпатия одного-единственного человечка?       Реза смотрел ему в след.       — Ого! — только и мог вымолвить он.       Хьюга Неджи никогда не ругался. Он мог окинуть презрительным взглядом, хмыкнуть, сказать что-то своим ледяным тоном, но никогда не опускался до ругани. Реза понял, что дело серьезное: по горящему бьякугану, крепко стиснутым зубам, неровному дыханию своего командира, — и не злился. К счастью, его уважение к Неджи было слишком сильным, чтобы поколебаться из-за одной брошенной в сердцах фразы.              — Спасибо, — сказал Наруто, просматривая кипу бумаг, переданных ему Шикамару. Это было официальное предложение Старейшинам Звездопада о новом виде сотрудничества, облеченное в достойную письменную форму. Быстро перелистав бумаги, Седьмой поднял глаза. — Все отлично…       Шикамару едва заметно усмехнулся. Он знал, что Наруто не станет все это перечитывать, и не только из-за доверия к своему помощнику.       — Думаю, это надо передать не с птицей, да и некоторые пункты лучше обсудить в личной беседе, — произнес Наруто. — Кого отправим в Звездопад?       — Отправь Неджи, — сказал Шикамару. — Он уже выполнял подобное задание: обсуждал вопросы сотрудничества Звездопада с АНБУ Песка. Кроме того, он быстро вникает в суть и выделяет главное.       — А дежурства?       — Ямато-сан его заменит, ведь Неджи сам дежурил за него почти весь месяц.       — Точно! Пока они с Какаши-сэнсэем гонялись за…       — Я бы отправил еще человека, — спокойно прервал его Шикамару.       — Зачем? — удивился Седьмой.       — Предложим куноичи из Звездопада сопровождать его. Это дело напрямую ее касается… по многим причинам.       — Правда, ведь у нее сын поступил в Академию, она, думаю, поддержит нашу инициативу. Одна из Старейшин ведь ее родственница?       — Да.       — Тогда решено, — заключил Наруто.       «Эх, Неджи, Неджи, — подумал Шикамару с усмешкой, выходя из кабинета Седьмого, — ты мне теперь по гроб жизни обязан».              Джонины были немного ошарашены свалившейся на них совместной миссией и, даже оказавшись за воротами Конохи, все еще не пришли в себя. Кенара сильно смущалась, вспоминая, как Неджи пару дней тому назад взял ее за руку с такой решимостью и страстью… Она тогда испугалась, и сейчас ее сердце бешено колотилось в груди, сбивая куноичи с обычного темпа бега. Неджи все еще обижался и хмурился, но чем дальше они убегали от деревни, тем больше рассеивались его недовольство и сомнения. Иногда он отставал на несколько шагов, чтобы без помех смотреть на Кенару, и это тоже способствовало улучшению настроения, так что когда они сделали короткую передышку, чтобы напиться воды, Неджи уже почти улыбался.       А почему ему было сдерживать свою улыбку? Стояла ясная, теплая октябрьская погода, они вырвались из деревни, были снова далеко от прочих людей, наедине друг с другом. Как только наступит время вечернего привала, он озвучит все, что его беспокоит, и получит однозначный ответ. И сегодня ему снова казалось, что ответ будет благоприятным…       Не сговариваясь, джонины бежали не по дороге, а напрямую, иногда переходя на шаг или длинные прыжки. В течение дня ландшафт менялся, наконец, началось всхолмье. Еще было светло, солнце стояло довольно высоко над горизонтом, когда Неджи и Кенара оказались на вершине невысокого утеса, с которого открывался волшебный вид на окрестные холмы. Внизу небольшая речка делала излучину, огибая полукругом светлую осиновую рощицу почти без подлеска. Рощица находилась прямо напротив утеса, листья деревьев уже подернулись золотым цветом и под косыми лучами блестели и переливались.       Разгоряченные движением, джонины остановились, чтобы с удовольствием надышаться свежим воздухом вдоволь, полюбоваться пейзажем, подставить лица пока еще теплому солнцу. Но уже через пару минут Неджи перевел взгляд на свою спутницу. Лучи пронизывали ее темно-синие глаза, зажигая их изнутри светом и делая прозрачными, почти сапфирными, золотили ее кожу и волосы, высвечивали едва заметный нежный пушок возле ушка — там, где начинается линия волос. Кенара глубоко вдыхала, наслаждаясь ветром даже больше, чем красивым видом, губы ее невольно улыбались. Вдруг Неджи понял, что больше всего на свете хочет прикоснуться губами к этой улыбке…       Он обхватил куноичи правой рукой за талию, а левой мягко повернул ее лицо к себе. Кенара затрепетала от волнения и рада была, что он поцелует ее прежде, чем это заметит. На этот раз она его не оттолкнула и не сказала ничего, что могло бы его остановить. И все же через несколько секунд Неджи оторвался от нее и повернулся в сторону рощицы, активируя бьякуган. Видимо, он остался доволен тем, что увидел, потому что сказал:       — Не хочу больше ждать! — И, все еще крепко держа Кенару за талию, спрыгнул с ней вниз.       Схватив куноичи за руку, Хьюга увлек ее за собой. Кенара легко позволила ему это и почти бежала, приноравливаясь к широкому быстрому шагу Неджи. Они перемахнули через речку, вошли под сень деревьев, еще немного углубились в рощу и остановились на полянке. Неджи выпустил руку Кенары, отстегнул и сбросил свою походную сумку, затем отстегнул и отбросил в сторону сумку куноичи. Та же судьба постигла форменные жилеты джонинов. Все это Хьюга сделал быстро, решительно, не говоря ни слова, а затем прижал куноичи к себе так крепко, что она почти задохнулась, и поцеловал так, словно собирался, как и предсказывала Песчаная Темари, проглотить ее целиком.       «Кажется, мое участие ему не требуется», — подумала Кенара, так как при столь плотном захвате ей было сложно пошевелиться. Но Неджи сам понял, что сходит с ума, и вдруг отпустил ее, отстраняясь и напоминая себе, что хочет сделать ее частью себя, не убивая при этом. И вот тогда, видя его глаза, затуманенные страстью, и порозовевшее лицо, Кенара сама подалась вперед, прильнула к нему губами и всем телом…              В тишине октябрьской ночи на берегу маленькой речки горел, потрескивая, огонь. Он бился между сложенных из камней стенок, подбрасывал вверх снопы искр и бесновался на ветру, то и дело грозясь перевалиться через преграду и перекинуться на ближайшие траву и деревья. Кенара в штанах и небрежно застегнутой рубашке сидела на камне, покрытом сверху сложенным спальным мешком, и смотрела на языки пламени. На небе высыпали звезды. Неджи стоял в паре шагов позади нее, пил из фляжки и никак не мог напиться. Он тоже накинул штаны и рубашку, но застегиваться не стал, позволяя ветру обдувать натруженное за день тело.       Закрутив крышку, он повесил флягу на ветку и подошел к куноичи. Какие у нее были волосы! Мягкие, пушистые… Неджи руками погладил ее шею, плечи, почувствовал шрам под левой рукой, но и этот шрам ее не портил, а был лишь каким-то тайным знаком, что это она и есть, что больше нет на свете других таких шеи и плеч с точно такой же отметиной… Одна рука поднялась выше и коснулась ее подбородка и щеки. Кенара невольно чуть наклонила голову вбок, не избегая этого прикосновения, а как бы приглашая продолжить его более настойчиво. Потом она стала целовать его ладонь и пальцы, зная, что вот сейчас он совсем потеряет голову, и это было таким удивительным наслаждением: заставлять холодного человека терять голову… Но, как только она заметила, что ресницы его дрогнули, а щеки порозовели, Кенара отпустила его руку и как ни в чем не бывало принялась подбрасывать щепки в огонь. Неджи глубоко вздохнул.       Он скрутил спальник и сел на него, опираясь спиной о камень, вытянув одну ногу, подогнув и обхватив руками другую.       — Мы всегда были здесь? — спросила Кенара.       — Да, как будто, — ответил он. — Может, здесь и останемся?       — Останемся, — произнесла куноичи. — И будем возвращаться в этот день и в это место, пока не умрем. А может быть, и после…       — Не говори о смерти. Я сейчас не верю, что она существует.       — И я не верю. — Кенара склонилась над ним.       — Хочешь поцеловать меня? — спросил Неджи, запрокинув голову и глядя ей в глаза.       Куноичи под этим прямым проницательным взглядом смутилась и вернулась в прежнее положение. Он знал, что она хочет. Она знала, что ему об этом известно, и смущенно улыбалась. И оба время от времени повторяли эту игру…              — Вы хотите сказать, что добирались сюда из Деревни Листа целых шесть дней?!       Джонины стояли перед столом Инари-сан и выглядели взбудораженными и одновременно рассеянными, но при этом подозрительно счастливыми. Госпожа Старейшина окинула обоих изучающим взглядом, затем прозрачные серые глаза ее остановились на лице Кенары и она произнесла, сощурившись:       — Мне знаком этот блеск в глазах… Вы что, пили? Потому что я знаю, что от тебя можно чего угодно ожидать…       — Тетя! — возмутилась Кенара, приходя в ужас от того, что ее позорят в глазах Неджи.       — Мы просто воодушевлены, — вмешался в разговор Хьюга.       — Да? Интересно, что это за проект такой, который так вас воодушевил… — сказала Инари, разворачивая бумаги и изучая их взглядом.       В этот момент в кабинет вошел Каоро, неся в обеих руках по стулу. Джонины и новый Старейшина обменялись приветствиями и расселись полукругом перед столом Инари.       — Итак, — произнесла она, — Хокаге-доно предлагает Деревне Звездопада каждый год направлять на обучение в Академию Листа пятерых детей с задатками шиноби. Предполагается, что после последнего курса они должны будут сдать экзамен и наравне с другими достойными учениками получить звание генина. Выбор — генина Листа или Звездопада — будет оставлен за ними и их семьями. С нашей стороны требуется также выделить средства на стипендии для учеников, чтобы оплачивать их обучение, проживание в Конохе и покрывать все необходимые нужды. В случае если генин решит остаться в Деревне Листа, расходы на него будут нам возмещены. — Инари слегка побледнела при этих словах. — А чем возместить утечку талантов из Звездопада?!       — Речь ведь о потенциальных талантах, — заметил Неджи. — Их нужно еще развить, а этим как раз и занимаются в Академии.       — У нас есть сироты, которых обучают по остаточному принципу на добровольных началах — или не обучают вовсе, — вмешалась Кенара. — Разве среди них нет талантливых ребят? Для них такая стипендия и такая возможность — большая удача.       — Это верно, — отозвался Каоро. Два старших джонина не привыкли видеть его таким серьезным и задумчивым, да и в размерах он увеличился, нарастив мышечную массу и раздавшись в плечах. — Прямо сейчас я могу назвать полдюжины ребятишек, которых обучаю простым приемам, и некоторые из них могли бы поступить в Академю и показать результат.       — Вы хотите сказать, что раз у нас никто систематически не занимается этими детьми, можно подарить их Листу? — произнесла Инари-сан и поджала губы.       — Может, они захотят вернуться в Звездопад, — ответила Кенара.       — Ха! Если речь о сиротах, то они останутся в той деревне, к которой будут испытывать чувство благодарности. Плюс обретенные привязанности: друзья, наставники, боевые товарищи — все это сыграет решающую роль. Эти дети не вернутся к нам.       — Ну и что? — спросила Кенара. — Если у нас попросят семена, которые мы не собираемся сажать, неужели мы откажем в этом? Просто потому, что они наши?       — Я, кстати, не думаю, что дело ограничится сиротами, — заметил Каоро. – Инари-сан, у нас ведь достаточно знатных семей, которые почтут за честь отдать своих отпрысков на обучение в Коноху?       — Увы…       — В принципе, они тоже имеют на это право, хотя у них, конечно, изначально больше возможностей. Зато эти дети вернутся к нам с большей долей вероятности. И в стипендиях они не нуждаются. Впрочем, я за сирот, — добавил Каоро в конце и откинулся на спинку стула.       — Старейшины могут распределять места между детьми, как сами посчитают нужным, — произнес Неджи. — Хокаге-доно важно получить ваше согласие с общими положениями.       Инари-сан и Каоро переглянулись.       — Я не могу с этим смириться… Мы сами должны заботиться об обучении подрастающего поколения. Подписать такое соглашение с Листом — значит расписаться в собственной беспомощности. И потом, как это будет выглядеть в глазах жителей Звездопада?       — А как это сейчас выглядит? — нахмурившись, вмешалась Кенара. — Как горькая правда: наши порядки устарели. Нам нужна школа для будущих шиноби, но мы даже этого не можем организовать! Вам предлагают обучить целое поколение, которое потом вернется — пусть не полностью — и сможет передать свои знания и опыт другим. Вчерашние ученики станут учителями, и у нас будет своя Академия.       — Кенара, не забывай, пожалуйста, что ты всего лишь джонин Звездопада и находишься здесь только как моя племянница, — холодно заметила тетя. — И это не дает тебе права голоса.       Неджи нахмурился. Кенара успокоила его одним взглядом, слегка пожав плечами: она привыкла к такому отношению.       — Но Кенара-сан права, — задумчиво произнес Каоро. — Это решение на перспективу: кажется, что мы ничего не выигрываем, но мы получим выгоду в будущем. Может быть, этот опыт — действительно то, чего нам не хватало, чтобы сделать реальный шаг вперед.       — Если видеть все в таком свете… — Инари-сан пожала своими красивыми широкими плечами.       — Предлагаю так, — Каоро выпрямился на стуле и хлопнул ладонями по коленям, — три места для сирот, два — для остальных детей. Отбор на конкурсной основе.       — Тогда у детей из простых семей нет шансов, — проворчала Инари-сан. — С детьми знати кто-нибудь да занимается. Да и сложно давать оценку способностям ребенка как будущего шиноби в возрасте пяти-шести лет. Каоро, ты готов нести такую ответственность, определяя их судьбу?       — Да, черт возьми! — воскликнул Каоро. — Иначе разве я бы носил этот балахон? — Он взялся за грудки своего одеяния, состоявшего из серебряного, белого и фиолетового цветов.       — Ладно, это уже наши проблемы. Неджи-сан, поблагодарите Хокаге-доно за щедрое предложение и передайте, что мы согласны на все условия. Право и процедуру отбора детей мы оставляем за собой. Я верну вам бумаги через час.       — Хорошо, я сам зайду за ними, — ответил Неджи, поднимаясь со стула.       Все встали со своих мест. Неджи и Кенара, попрощавшись со Старейшинами, вышли в коридор. Они уже почти дошли до лестницы на первый этаж, когда их догнал Каоро.       — Кенара-сан, прошу вас задержаться на минуту.       Куноичи осталась, проводив Неджи взглядом.       — Ты что-то хотел, Каоро? — Кенара усмехнулась. — Может, хочешь, чтобы я называла тебя Каоро-сама?       Но новый Старейшина не улыбнулся в ответ и выглядел подавленным. Он хмурился и не знал, как поднять волнующую его тему. Однако не в его натуре было долго сдерживаться, так что он выпалил:       — Скажите мне, Кенара-сан, давно вы любовники с этим Хьюга? Потому что я ничего не забыл. Я прекрасно помню ту миссию, где вы… столько времени провели вместе!       Куноичи посмотрела на него с удивлением.       — Каоро… Успокойся, пожалуйста, — мягко сказала она. — Мы начали встречаться с ним несколько дней назад. Я знаю, ты беспокоишься о чести и добром имени Номики, но можешь не переживать: я любила своего мужа и была ему не такой плохой женой, как ты воображаешь.       Каоро с облегчением вздохнул.       — Простите меня, но мне было так обидно… Сэнсэй был самым лучшим человеком на свете, и одна только мысль…       — Я понимаю. Он верил в тебя. Пожалуйста, продолжай оправдывать его ожидания. — Кенара положила руку на плечо Каоро, улыбнулась вместо прощальных слов и ушла.       Впрочем, улыбка быстро сбежала с ее лица. Она считала себя не вправе сказать, что никогда не изменяла мужу и всегда любила только его. Что, если в следующий раз такого ответа потребует не Каоро, а ее сын? От этой мысли все сжималось внутри.              Оставалось миновать перелесок и пару холмов, и они были бы уже в Конохе. Джонины обнаружили под деревьями пару удобных сухих чурбанов и остатки очага и решили остановиться здесь, в полутора часах пути от деревни, чтобы обсудить кое-что напоследок. Впрочем, если они хотели застать Хокаге еще на работе, надолго задерживаться не стоило. Неджи развел небольшой костерок, чтобы погреть воду и заварить чай.       — Сейджин не поймет меня. Я не хочу потерять его доверие и уважение.       — Но он ведь ребенок и будет относиться к этому так, как ты его научишь.       Кенара подняла на Неджи глаза.       — Большая ошибка так думать. В апреле ему исполнится двенадцать, вспомни себя в его возрасте.       — Но в том-то и дело, что ни у меня, ни у тебя уже не было родителей в этом возрасте, а у него есть мать, которая все еще может принимать за него решения.       Кенара вздохнула.       — Какое же решение я могу за него принять? Решить, какие чувства ему испытывать? Я его знаю, поэтому и говорю: он будет горько разочарован, обижен. Еще трех лет не прошло с того дня, как он потерял отца.       — Хорошо, сколько должно пройти времени, чтобы он не был обижен? — Теперь вздохнул Неджи. — Я готов подождать еще, но не заставляй меня ждать дольше, чем это действительно необходимо.       — Я сама не знаю… До весны? Потом я расскажу ему.       — До весны я подожду, но после все будет по-моему.       Кенара покачала головой.       — Боюсь, ничего не будет по-твоему, Неджи. Я вообще не знаю, какие ты питаешь надежды и что представляешь себе.       — Семью, — ответил Неджи. — Я представляю семью — с тобой.       Кенара улыбнулась ему, но это была и нежная, и грустная улыбка одновременно.       — И, наверное, это похоже на семью твоей сестры? Но, Неджи, я ведь шиноби.       — Ты им и останешься. Правда… в силу некоторых обстоятельств тебе придется стать шиноби Листа. Это сильно тебя смущает?       — Нет, это не смущает. Еще при нашем знакомстве я говорила, что хочу служить в РЗО. Это желание никуда не исчезло.       Неджи поворошил веткой угли догорающего костра.       — Я ведь был в РЗО. Это тяжелая служба, но не в том смысле, как ты думаешь. Мы много бегали, мало тренировались и почти не сражались.       Хьюга рассказал Кенаре о том, как потерял своих людей и едва не лишился бьякугана. Она смотрела на него потемневшими глазами и молчала, но он знал, что она сочувствует ему: испытывает отголоски тех же эмоций, что и он. Кенара потерла ладонями лицо: даже представить страшно, какой бы это был для него удар, если бы Неджи лишился своих глаз! Куноичи не была уверена, что он смог бы это пережить.       — Я не хотел расстроить тебя, но служба в АНБУ несовместима с семьей.       — Номика ни дня не был в АНБУ, однако он погиб. Мы не знаем, где нас поджидает смерть. Неджи, ты побывал на службе в РЗО, получил этот опыт и теперь хочешь семью. А со мной все как раз наоборот… Я прошла этот путь и теперь хочу пройти другой.       Кенара говорила серьезно. Хьюга слушал ее и не мог поверить, что они, столь схожие во многом, могут разойтись в главном.       — Должен ли я понять из твоих слов, что ты не собираешься связывать свою жизнь со мной? – спокойно спросил Неджи, но от этого спокойствия веяло таким холодом, что у Кенары дрогнуло сердце.       Будущее зависело от ее ответа. Куноичи хотела получить все и сразу, но это было невозможно. Чего она боялась больше: потерять Неджи или потерять себя? Ответ пришел сам собой: себя терзать она привыкла, а вот причинять боль ему было бы невыносимо.       — Я хочу связать свою жизнь с тобой, — сказала она. — В этом у меня точно нет сомнений.       — Я запомню этот ответ и буду действовать, исходя из него, — произнес Неджи.       — Но это не значит, что все будет по-твоему!       Хьюга хмыкнул и усмехнулся.       — Конечно же, нет.       «Он сказал «конечно же, нет» или «конечно же, да»? — со смятением подумала куноичи. — Почему он улыбается?»       — Ой, нет, только не подходи! — воскликнула она, вскакивая с чурбана. — Мы же совсем рядом с Конохой… А как же отчитаться перед Хокаге?..              По возвращении в Деревню Листа Неджи следующим же утром заступил на дежурство и столкнулся с Яманака Резой. Оба общались с обычной сдержанной вежливостью, Реза чуть более дружелюбно, чем его начальник, но Хьюга все-таки чувствовал себя не то чтобы виноватым, но неправым. Сутки подошли к концу, координатор и его помощник сдали смену и покинули здание. Утро выдалось сырым, туманным, хотелось поскорее пойти домой и забраться в теплую постель. Зевая и прикрывая рот рукой, Реза повернулся, чтобы попрощаться, но Неджи опередил его и произнес:       — Реза, я был не прав, когда нагрубил тебе при нашей последней встрече. Это было непрофессионально, и я об этом сожалею.       Только Хьюга мог сохранять такой гордый и независимый вид, принося свои извинения, но Реза не сумел удержаться от улыбки. Кроме всего прочего он обладал неплохой интуицией и прекрасно чувствовал настроения других людей. Несомненно, это являлось одной из причин, по которой он сработался с Хьюга. И сейчас, глядя в его вроде бы равнодушное лицо, Реза понял, что наступил удачный момент смело озвучить собственные мысли.       — По правде, я не ждал от вас извинений, Неджи-сан, — ответил он, и лукавый огонек промелькнул в его глазах. — Но раз уж вы решили извиниться, то стоило сделать это правильно.       Неджи приподнял брови, но, кажется, не рассердился.       — А не много ли ты хочешь, Реза?       Помощник координатора широко улыбнулся.       — Немного, Неджи-сан. Просто вы обидели меня не как подчиненного, а как товарища, и извиняться нужно было перед товарищем, а не перед подчиненным. Но как товарищ я вас понимаю и прощаю от души — без всяких извинений.       «Что ты можешь понимать в моей жизни?» — с легким удивлением подумал Хьюга, но почему-то ему было приятно. Наверное, он слишком привык, что люди — и он в том числе — не прощают ошибок.       — Спокойной ночи, Неджи-сан, — сказал Реза и нырнул в туман.       — Спокойной ночи, Реза.       Они всегда так прощались после дежурства, хотя обычно это происходило в утренние часы, ведь оба шли домой отсыпаться.              Про лучший во всей Стране Огня магазин оружия слышала даже Кенара. Каждый раз, бывая в Конохе, она собиралась заглянуть туда и посмотреть на новинки и произведения оружейного искусства, но всегда ее что-то отвлекало. И вот теперь, имея свободное время в ожидании приказов из Суны, куноичи наконец добралась до этого прославленного места.       Утро было раннее, но магазинчик уже открылся и за прилавком стояла сама хозяйка — Такахаши Тен-Тен. Нетрудно было догадаться об этом, так как Тен-Тен носила знаки отличия шиноби: повязку с символом деревни и нашивку джонина. Лицо ее было белым, как ее туника, под темными глазами лежали глубокие тени, вообще молодая женщина выглядела какой-то измученной.       Вот уже две недели как весь мир превратился для Тен-Тен в огромную, беспрестанно воняющую мусорку. Череда дней слилась в единый тошнотворный хоровод. Утром ее мутило, днем — тошнило, вечером — выворачивало. И даже ночь не приносила облегчения. Ноги к вечеру отекали, а низ живота беспрестанно ныл. Счастливая мать ждала ребенка.       Тен-Тен была на втором месяце, так что живот еще не вырос, и она казалась просто невыспавшейся и усталой. Собственно, так и было. Муж иногда подменял ее в магазине, но куноичи это не нравилось: какая разница, где ее тошнит? А тут хотя бы не скучно…       Появление Кенары не улучшило ее настроения: Тен-Тен узнала ее. Она была и на собрании в сентябре, и позднее видела куноичи Звездопада и Неджи беседующими на набережной. Ничего хорошего Тен-Тен не думала по этому поводу, и общее состояние здоровья и духа не способствовало оптимистическому толкованию событий. Кенара казалась ей коварной изменщицей, которая пытается привлечь внимание Неджи, будучи при этом несвободной, да еще с ребенком. Допустим, чужое семейное счастье и в целом моральный облик стоявшей перед ней куноичи не так сильно волновали Тен-Тен, но она не могла простить ей разбитого сердца Неджи. Как он тогда переживал! Чего только не делал, чтобы ее забыть… Тен-Тен подозревала, что на ухаживания других женщин ее друг не отвечает, потому что не может избавиться от прежней влюбленности. И вот эта Масари Кенара появилась здесь, в Деревне Листа, и снова пытается вскружить Неджи голову!       «Почему ты не оставишь его в покое, коварная ядовитая змея?» — думала хозяйка магазина, недобрым взглядом меряя первую за день покупательницу. Впрочем, Кенара не обратила внимания на недружелюбное выражение лица и угрожающий прищур припухших от бессонницы глаз куноичи Листа. Сделав несколько шагов к прилавку и составив общее положительное впечатление о магазинчике, Кенара произнесла:       — Здравствуйте, как у вас тут хорошо…       «На меня не подействуют твои уловки», — мысленно ответила ей Тен-Тен, но все же попыталась изобразить приветливую улыбку.       — Доброе утро, — ответила она. — Нравится вам что-нибудь?       — Мне все нравится, — улыбнулась Кенара. — А можно потрогать?       — Да, конечно. Смотрю, вам приглянулись дайсё? Очень удобно, когда собираешься пронзить два сердца одновременно. — Темные глаза Тен-Тен недобро сверкнули.       Куноичи Звездопада пропустила эту реплику мимо ушей: она разглядывала клинки.       — Потрясающе, — выдохнула она. — Такая тонкая работа!       Эти слова были все равно что бальзам на душу, но хозяйка магазина твердо решила возненавидеть Кенару и не сдавалась. «Лестью меня не взять», — думала она.       — Это модернизированный кунай? — спросила Кенара, подходя к подставке у стены. — Кажется, я уже такой видела…       Тен-Тен без труда догадалась, где куноичи Звездопада могла видеть еще не принятый на вооружение образец. «Так у них даже до этого дошло? Поверить не могу, что Неджи показывал ей свои кунаи…» — краснея и чуть ли не скрипя зубами, думала она.       — А как насчет боевых вееров? — с натянутой улыбкой спросила она. — Посмотрите на этот тэссэн: с виду красивая штучка, а на самом деле — смертельно опасная. Только что любовался нарисованным на пластинах невинным цветком — вжух! — и у тебя уже нет глаз, и ты лежишь на полу, истекая кровью… Жестокая цена за тягу к прекрасному, не так ли?       — Эм… наверное, — ответила Кенара, удивляясь эмоциональности, с которой была произнесена эта речь. Впрочем, все увлеченные своим делом люди иногда перегибают палку.       — А для любителей особых жестокостей у меня есть это! — Тен-Тен ловким движением выдвинула из-под витрины дополнительную полку, на которой были разложены шипастые кистени, топорики и серпы на цепях.       — Ого! — протянула Кенара. — Но это оружие для меня, пожалуй, грубовато…       — Любите что-то поизощреннее?       Подумав, что хозяйка магазина оговорилась, куноичи ответила:       — Поизящнее, да.       — Как насчет кайкена? Маленький, тонкий, само изящество, приспособленное под нежную женскую ручку. Усыпляешь бдительность — шух! — и кайкен в сонной артерии. Казалось бы, рана небольшая, но человек обречен: он быстро истекает кровью и не успевает спастись. Вы не боитесь запачкаться кровью? Предпочитаете быстрое убийство или чтобы ваша жертва умирала медленно и в муках? Впрочем, я догадываюсь, каков будет ответ.       «Она сама с собой разговаривает или все же со мной?» — с удивлением подумала Кенара. Куноичи взвесила кинжал на руке.       — Хороший кайкен, как перышко… Я бы, пожалуй, его взяла.       — Ой, какая жалость, — фальшиво протянула Тен-Тен, — но я не имею права ничего продавать шиноби других деревень без особого разрешения Хокаге.       — Правда? Действительно, жалко. А как насчет тех поясных сумок? Они такие прочные, лучше, чем делают у нас в Звездопаде. Это же не оружие…       В Тен-Тен в эту минуту жадность боролась с вредностью.       — Хорошо, сумку я вам продам.       — Тогда можно две? Сыну еще возьму.       — Может, третью возьмете — для своего мужа? — с подозрительно слащавой улыбкой поинтересовалась хозяйка магазина.       — Две, пожалуйста, — ответила Кенара спокойно, но отводя глаза.       Звякнула, открываясь, касса, и в это мгновение Тен-Тен позеленела, а потом сорвалась с места и, подобно пантере, в один прыжок оказалась за ширмой, в дальней комнатке за прилавком. Кенара осталась стоять с купонами в протянутой руке и с недоумением во взгляде. Вдруг до нее донеслись сдавленные, чуть булькающие звуки… Потом звуки стали громче, и уже невозможно было сомневаться, что хозяйке магазина сделалось дурно.       Больше всего на свете Кенара ненавидела идиотские ситуации, потому что, какое бы ни принял замешанный в них человек решение, он всегда выглядит глупо. Вот и теперь она не знала, как ей поступить: уйти, чтобы не смущать бедную молодую женщину, оставив кассу открытой, а деньги на виду, или остаться и делать вид, что ничего подозрительного не слышала? Хотя как такое можно не услышать… «Ей там совсем плохо. Похоже на маленькое цунами», — с сочувствием думала Кенара. Она сразу же вспомнила себя беременной — это невозможно было забыть даже спустя двенадцать лет. Конечно, куноичи слышала, что на свете есть множество женщин, легко переносящих подобное состояние, но ей не повезло оказаться в их числе.       Колокольчики над дверью серебристым перезвоном сообщили о появлении нового посетителя.       — Ой, извините, магазин пока закрыт, — вежливо сказала Кенара, подбегая ко входу. Она была твердо уверена, что хозяйке магазина не нужны дополнительные свидетели ее недомогания.       Куноичи поискала табличку «Закрыто» возле двери, но не нашла ее.       — Чертов Ноа, ты больше никогда ко мне не притронешься! — бормотала Тен-Тен, выходя из-за ширмы. Она уже привела себя в порядок и прополоскала рот, но выглядела измотанной. — Вот табличка, я специально держу ее поближе, под кассой, как раз для таких случаев… Прошу прощения…       — Ну что вы, не нужно за это извиняться, — с сочувствием произнесла Кенара. Она смущалась больше, чем ее собеседница. — Вот плата за сумки.       — Спасибо за покупку! — Отдавая сдачу, Тен-Тен впервые улыбнулась искренне. Ей полегчало, и она готова была посмеяться над сложившейся ситуацией.       Но теперь куноичи Звездопада хотела поскорее уйти. Вежливо попрощавшись, она выскочила из магазинчика и едва не столкнулась с госпожой Хинатой. Поприветствовав ее и извинившись, Кенара убежала. Ей хотелось пообщаться с сестрой Неджи, но было вдвойне неловко: из-за происшествия в магазинчике и из-за того, что случилось в осиновой рощице у подножия утеса… и еще в паре мест.              Тен-Тен достала из-под прилавка стул и опустилась на него со вздохом.       — Привет, что это от тебя Масари Кенара-сан так быстро выскочила? — поинтересовалась Хината, подходя поближе. — Плохо, да? — с сочувствием спросила она.       — Слушай, ты говорила, что у тебя за пару дней прошло… Кому душу продать, а?       — Попробуй имбирный чай.       — Ой, не начинай… — Тен-Тен представила запах имбиря и чуть снова не убежала за ширму. — Скажи лучше, ты когда-нибудь видела мужа этой куноичи? Он молод, хорош собой?       — Наруто сказал, что ее муж погиб два с половиной года назад. Помнишь героя, который убил Кураре Гекидо в одиночку?       — Ио Номика что ли?       — Да, это был он. Просто у них разные фамилии, поэтому мало кому приходило в голову сопоставить эти два факта. — Хината вздохнула, жалея Номику.       — Сложная ситуация для Неджи, — сказала Тен-Тен и тут же прикусила язык.       Хината быстро взглянула на нее.       — Он и тебе рассказывал?       — Ничего он мне не рассказывал! — с обидой выпалила Тен-Тен. — Пришлось все самой узнавать…       Куноичи принялись обсуждать эту увлекательную тему, особенно интересную оттого, что им долгое время приходилось держать свои знания и соображения при себе.       — Ну, все ясно, — подытожила Тен-Тен. — Можно больше не волноваться, что мой товарищ по команде умрет дев… в одиночестве.       — Кенара-сан производит впечатление благоразумной молодой женщины, но я не уверена, что она захочет снова вступить в брак, — произнесла Хината. — Хотелось бы мне, чтобы она любила его так же сильно, как он ее…       — Да, это ей пригодится, чтобы вынести все его… — Тен-Тен кашлянула. — Пригодится, в общем.       — Ты думаешь, Неджи был бы плохим мужем?       — Да как тебе сказать? Быть женой человека с особым зрением в принципе непросто…       — Почему ты так думаешь? — У Хинаты тоже был бьякуган, и она слегка загрустила при мысли о том, что это может кому-то мешать в семейной жизни.       — А потому что… — Тен-Тен нахмурилась и поджала губы. — «Дорогая, ты поправилась на двести грамм, вторая половинка персика явно будет лишней»… Или «Почему ты на меня так посмотрела, когда я отвернулся?» Или «Ты что, плюнула мне в чай?!» Ну и наконец «Я видел, как ты возбудилась, когда Какаши показывал свой новый прием»…       Хината густо покраснела и хихикала, спрятавшись за ладошкой.       — Ну что ты такое говоришь, — произнесла она с ласковым укором.       — От человека с особым зрением ничего не скроешь. А иногда бывают такие вещи… — Тен-Тен вздохнула. — Впрочем, я не о вас с Наруто: вы идеальная пара.       — А вы с Ноа разве нет?       — Это потому, что мы не читаем мысли друг друга.              Условленное место встречи находилось на некотором расстоянии от Конохи, в лесу, а точнее, в рощице. Это была небольшая поляна, еще с детских лет облюбованная Неджи для тренировок.       День выдался сырой, но теплый. Позолоченные осинки словно упирались вершинами в низкое серое небо. Неджи не садился и не прислонялся к деревьям, чтобы не запачкать свое светлое одеяние, ходил кругами, скрестив руки на груди, и время от времени использовал бьякуган. Похоже, он явился сюда на целый час раньше лишь для того, чтобы продлить мучительное ожидание, и волновался так, словно она может не прийти.       Но вот Неджи увидел Кенару: она бежала еще где-то довольно далеко. За пару километров до цели куноичи вдруг остановилась на месте и погрузилась в раздумья. Она топталась между двух деревьев, терла лицо ладонями, иногда говорила что-то вслух. Наконец, решившись, Кенара пошла по направлению к поляне, но очень медленно.       «Что с ней? О чем она думает?» — хмуро спрашивал себя Неджи. Его снова мучили сомнения. Конечно, Кенара сказала, что хочет связать с ним свою жизнь, но сказала это совсем не так, как он ожидал услышать. Правда, она отвечала на все его страстные порывы, но о чем это вообще свидетельствовало кроме желания на них отвечать? Части его натуры было все равно, насколько сильные чувства питает к нему Кенара, лишь бы она принадлежала ему. Однако Неджи усилием воли заставил эту часть натуры замолчать. Нет смысла строить совместную жизнь на одних лишь его желаниях!       Размышления Кенары были не столь мучительны и неприятны, как воображал себе Неджи. Она все еще не до конца понимала его. Ей казалось, что прежняя влюбленность в силу сложившихся обстоятельств ожила в его сердце. Очевидно, что она нравилась ему, по крайней мере, ее внешность — в этом уже невозможно было сомневаться. Скорее всего, Неджи привлекали сильные девушки: их симпатия должна была льстить его гордости. И, конечно, желание обзавестись семьей было вполне естественным для взрослого мужчины. Логично, что удовлетворить это желание он хотел с той, в кого был влюблен. Но думал ли он о том, насколько Кенара действительно подходит на эту роль? Осознавал ли, что она не сможет посвятить себя целиком и полностью семейной жизни? Куноичи тянула время до весны еще и по этой причине: вдруг Неджи, утолив первую страсть влюбленности, все-таки прозреет и поймет, что Кенара не годится для воплощения в жизнь его планов? Лучше пусть это понимание придет к нему раньше, потому что если это случится уже после заключения брака, обоим будет в сотню раз больнее.       Была у Кенары еще одна причина медлить: она старалась побороть свое смущение. Нужно было научиться сохранять хладнокровие в обществе Неджи, пока она окончательно не потеряла уважение к себе.       Впрочем, Неджи как будто не собирался посягать на ее самоуважение и вел себя в обычной сдержанной манере. Он слегка пожал ей руку и тут же отпустил.       — Доброе утро.       — Привет, Неджи. Пришло письмо из Суны: меня вызывает Кайса-сама. Похоже, я буду включена в команду патрулирования границы. Обычно они два месяца находятся на службе, а потом четыре недели отдыхают. Так что я вернусь к началу января.       — Два месяца? — Неджи слегка нахмурился. — Мне не нравится, что ты будешь в другой стране и я ничем не смогу тебе помочь, если понадобится.       — Я понимаю, но все же эти полгода я должна провести на службе в АНБУ Песка.       Хьюга вздохнул.       — Надеюсь, ничего плохого больше не случится. Пожалуйста, не соглашайся на особо секретные миссии: не хочу, чтобы повторилась история с Тсучиторой.       — Я тоже не хочу. Могу я попросить тебя присмотреть за Сейджином? Ничего делать не надо, только проверять, все ли с ним в порядке. Он впервые будет жить один.       Неджи кивнул.       Кенара улыбнулась благодарной улыбкой и получила в ответ теплый взгляд, от которого улетучились все ее сомнения. Снова они притягивались друг к другу, и все препятствия рассеивались, как слабое гендзюцу… Господа джонины и не заметили, как оказались в объятиях друг друга. Это был большой соблазн: забыться вместо того, чтобы решать проблемы, но Кенара первая опомнилась. Почувствовав, что она отстраняется, Неджи сразу же отпустил ее.       — Я хотел бы, чтобы ты осталась, — сказал он.       — Неджи, ты лучше меня знаешь, что такое служба.       — К сожалению, знаю. Ты представляешь, что это за чувство — быть не в состоянии защитить любимого человека, которому угрожает опасность?       — Это всего лишь патрулирование…       — «Мы не знаем, где нас поджидает смерть», — разве это не твои слова?       «А ты их запоминаешь что ли?» — с усмешкой подумала Кенара.       — Тебе придется меня отпускать, — тихо сказала она. — По-другому не получится. Знаешь, если взять наши послужные списки и сравнить, мне останется только сгорать со стыда. А ведь когда-то ты говорил, что мы почти равны по силе. Это не совсем так, но близко к истине.       Неджи хмыкнул и скрестил руки на груди.       — Просто ты постоянно недооцениваешь себя и свои заслуги.       — Нет у меня никаких заслуг, я еще вообще ничего выдающегося не сделала…       — Я считал себя тщеславным человеком, но даже мое тщеславие удовлетворено. А что может удовлетворить твое?       Кенара не смогла выдержать его взгляд и отвернулась.       — Разве дело в тщеславии? — едва слышно произнесла она.       Неджи вздохнул и взял ее за руку.       — Я не хочу, чтобы ты воспринимала это как упрек. Просто я не понимаю, что должно произойти, чтобы ты считала себя наконец счастливой.       — Я сама не знаю.       — Хорошо. Мы решим этот вопрос вместе, когда ты вернешься…              И снова она была в Суне. Теперь Кенара числилась в другом подразделении, но все равно зашла поздороваться с Кайсой-сан. Старшая куноичи сидела в своем кабинете и задумчиво крутила в руках безделушку: стеклянный шарик на цепочке, в котором можно было разглядеть миниатюрную копию Деревни Песка, выплавленную из желтого стекла, и золотистые песчинки. Кайса переворачивала шарик и смотрела, как золотой песок кружится и опускается вниз в медленном завораживающем танце. «Надо избавиться от этой штуки», — мрачно подумала она.       — О, привет, Кенара! — Куноичи Песка выпрямилась в своем кресле и смерила молодую женщину взглядом. — Что за мягкий свет в твоих глазах? Больше не хмуришь брови?       — Доброе утро, Кайса-сама.       — О, кажется, я поняла: шансы бедного Мотори-сана заслужить твою благосклонность обратились в ничто.       — Да откуда вы все время все знаете?! — возмутилась Кенара.       Кайса слегка вздохнула и с усмешкой посмотрела на собеседницу.       — Это ведь нетрудно: ты и Хьюга в одной деревне. А он, как я слышала, человек целеустремленный. Будь осторожна, не позволяй любви ослепить тебя. Такие невозмутимые мужчины притягивают нас своей силой воли и характера, но они же, если придется, легко переступят через наши чувства.       Младшая куноичи готовилась к насмешкам, к тому, что ей припомнят самоуверенно брошенные слова "короткие встречи вдали от людских глаз не для меня", и с удивлением услышала нотки горечи в словах главы клана Суреми. Кайса задумалась было, но тут же встрепенулась.       — Послушай, сделай мне одолжение: возьми эту безделушку себе. На память о службе под моим руководством. — Она протянула стеклянный шарик и опустила его на ладонь Кенары.       — Вы уверены?       — Я купила ее для одного друга, но не успела подарить. А потом мы… перестали быть друзьями.       — Кстати, один человек передавал вам привет. Бывший Шестой Хокаге.       При этих словах смуглое лицо Кайсы побледнело: удар был неожиданным и пришелся в самое сердце.       — Что он сказал?       — Спрашивал о вас, как вы поживаете. Я сказала, что нормально, хотя люди Ядзуры покушались на вашу жизнь.       — Вот оно что? И как же отреагировал на это бывший Шестой Хокаге? — Глаза Кайсы сощурились, недобро сверкнув.       — Во всяком случае, своего беспокойства он не выказал. Еще Какаши-сама просил передать, что стеклянный карп в самом деле так хорош, как о нем говорят, — добавила Кенара с легким смущением, поскольку не понимала смысла этой фразы.       На этот раз Кайса слегка покраснела и отвела взгляд, явно больше не собираясь поддерживать эту тему…              Прошедшей зимой Хатаке Какаши занесло каким-то ветром в Суну по делам. Разобравшись с ними, он совершенно случайно столкнулся со своей старой подругой, которая без всякой задней мысли предложила ему воспользоваться ее гостеприимством. Было холодно, ветрено, поздно — Какаши согласился. Болтая и смеясь, они прошли в конец улицы и вошли в ее дом.       Комната, в которую они попали из маленькой прихожей, сбросив обувь и плащи, была довольно просторной, круглой. В одном углу располагался диван, он же кровать, над которым стена на полтора метра в высоту была обита той же мягкой тканью, что и сидение с подушками. На стенах висели экраны с птицами и цветами и оружие. Это было странное сочетание изящества и воинственности, свойственное и самой хозяйке дома.       Она принесла кувшин с водой, стаканы, персики и обжаренные моти с начинкой из мяса и овощей — то, что готовила еще утром.       — Руки помыл? — спросила Кайса, бесцеремонно разглядывая Какаши.       Он и в самом деле только что вернулся из ванны, с наслаждением омыв лицо и руки холодной водой. Маску и перчатки он сбросил еще где-то в прихожей и теперь в одних брюках и черной водолазке расположился на диване, слишком расслабленный, чтобы смущаться.       — Ага.       — Ешь тогда! — Куноичи уселась, откинувшись спиной в подушки, и с удовольствием потянулась, зевая. — Не стеклянный карп, конечно, но тоже вкусно…       — Стеклянный карп? — переспросил Какаши.       — Да, говорят, они чертовски вкусны. Правда, я никогда не пробовала. Ну и денек сегодня был…       Они виделись так редко, что у обоих накапливалось достаточно новостей, которые можно было обсудить, перешучиваясь или обмениваясь прогнозами на будущее. Какаши и Кайса общались свободно, хорошо знали друг друга, даже, пожалуй, слишком хорошо, и, как ни странно, не задумывались о ценности такой дружбы. Было приятно иметь где-то далеко человека, к которому можешь прийти среди ночи и как ни в чем не бывало, как будто ни дня с последней встречи не прошло, попросить о чем угодно. Знать, что он не переменился, не изменил о тебе своего мнения, что между вами все просто и понятно. Все как всегда.       — Ну, что дальше? — усмехнувшись, спросила Кайса. Она сидела на диване с ногами, опираясь боком о подушки, подперев голову рукой, и блестящими черными глазами смотрела на Какаши.       — А дальше, — спокойно ответил он, — одолев разбойников, юноша должен был вернуть прекрасную девушку домой к ее родителям. Но уже настала ночь, было холодно…       — В апреле холодно?       — Действие происходит в Стране Снега, — напомнил Какаши.       — А…       — И молодым людям пришлось искать ночлег. Они набрели на пещеру и остановились там.       — Какая приятная неожиданность: пещера посреди леса…       Какаши слегка пожал плечами.       — Было бы обидно спастись от разбойников, а потом замерзнуть насмерть в каком-нибудь сугробе. Так вот, они развели огонь и улеглись спать.       — Так, так…       — Но им все равно было холодно.       — Ясное дело!       — Так что юноша решил согреть девушку в своих объятиях.       Кайса звонко рассмеялась.       — Понятно, чем все закончилось!       — Не рассказывать дальше?       — Наоборот: я вся внимание.       — Наш юноша — благородный герой, не забывай об этом, — напомнил Какаши. — Поэтому он девушку даже пальцем не тронул, — если не считать собственно согревающих объятий, — хотя и не мог всю ночь уснуть, думая о ее красоте.       — Ну да, ну да, — скептически отозвалась Кайса.       — Девушка была покорена его вежливым и деликатным поведением и воспылала еще большей благодарностью за то, что накануне он вырвал ее из рук разбойников. В общем, ее благодарность нашла выражение во вполне естественной и понятной форме…       Куноичи снова рассмеялась.       — Ох, Какаши… твои девушки, наверное, никогда не скучают. Если ты не можешь развлечь их одним способом, то всегда есть другой… Эти твои истории…       Какаши улыбнулся.       — Это не мои истории, это рассказ «Хайро Оками» из цикла романов об одном герое. И я еще не закончил.       — Было что-то еще более интересное?       — После всех приключений молодой человек вернул девушку счастливым родителям, а спустя девять месяцев, как водится, на свет появилось дитя — будущий главный герой цикла. Его назвали Аригато, Благодарность.       — Ха-ха, — смеялась Кайса. — Это мило…       — Рад был доставить тебе удовольствие, — улыбнулся Какаши, откидываясь на подушках в расслабленной позе.       Ему уже немного хотелось спать, но было жалко расставаться с приятной собеседницей. И вся атмосфера здешнего уюта: мягкий свет, чистый воздух с легким оттенком знакомого аромата, бархатный широкий диван, который мог придумать только человек, знающий, что такое настоящая усталость, — настраивали на мирный лад. Хотелось, чтобы этот вечер длился как можно дольше.       — Иногда мне кажется, что ты воспринимаешь всерьез все эти истории, — сказала Кайса. — А ведь в них нет ни крупицы правды.       — Почему же? — удивился Какаши.       — Ну перестань: в двадцать лет проспать всю ночь с благодарной красавицей в объятьях и… больше ничего?       — Меня это не смущает, я вполне готов поверить. Хоть мне и не двадцать лет и, возможно, мое мнение от этого теряет свою ценность, но я бы мог не только не тронуть красавицу, но и хорошенько выспаться при этом. — Какаши прикрыл рот рукой, чтобы зевнуть.       Кайса хмыкнула с усмешкой и смерила его недоверчивым взглядом.       — Заврались вы, Какаши-сан.       — М?       — Не верю ни единому твоему слову! Сказать-то можно, что угодно, а на деле… Вот мы с тобой друзья, но если бы я захотела… Поверь, поспать бы тебе не удалось.       Какаши посмотрел на нее внимательно.       — Хочешь проверить? — спросил он, слегка подняв брови.       — А давай, — усмехнулась Кайса.       В ее глазах кружился целый хоровод веселых искр. «Вот самоуверенный дурачок, — ласково думала она, — сам не знает, что уже проиграл». Куноичи застелила диван, выключила свет и отправилась в ванную — готовиться ко сну. Она провела там целых полчаса, приводя себя в порядок с особой тщательностью, собираясь соблазнить друга и выиграть спор и ни на мгновение не задумываясь о последствиях такой победы.       Наконец Кайса забралась под покрывало. На ней было надето ее нежнейшее шелковое белье, волосы она распустила, и они блестящими черными прядями спускались по спине почти до лопаток. По условиям спора Какаши должен был заснуть, обнимая ее, так что Кайса легла на бок, повернувшись к нему спиной, и позволила положить руку себе на талию. Оба сделали вид, что засыпают. Впрочем, возможно, Какаши и в самом деле погружался в сон. Вот только куноичи не могла проиграть спор, иначе наутро ей было бы стыдно смотреть на себя в зеркало! Она начала незаметно придвигаться к нему поближе, пока наконец не соприкоснулась с его телом. Кайса могла чувствовать своей спиной, как вздымается его грудь, ощущала его дыхание своим затылком. Ей показалось, что рука Какаши стала тяжелее. Ее собственное сердце колотилось так сильно, как будто она участвовала в спарринге с превосходящим ее по силе противником. Кайса накрыла его руку своими пальчиками и повела ее вдоль тела.       Не то чтобы Какаши мечтал выиграть этот спор… Первые секунды ему казалось, что вот сейчас она засмеется и скажет: «Какаши, ты проиграл!», но Кайсе-сан было вовсе не до смеха. И если она позднее и произносила его имя, то совершенно не таким тоном, который мог бы его остановить.       Когда они засыпали, он и вправду держал ее в своих объятиях, только на ней уже не было никакой одежды. Какаши так удобно обнимал ее одной рукой — его локоть у ее талии, ладонь на ключице, — как этого не делал никто; впервые в жизни она засыпала, не отстраняясь от того, кто лежал рядом. И вдруг Кайсу поразило, словно молнией, мыслью о том, что вот оно — то самое абсолютное счастье, когда хочется остановить время и больше ничего уже в жизни не нужно: все сбылось, все сбывается прямо сейчас… Это напугало ее так сильно, что она еще долго не могла уснуть и даже подумывала о том, как бы встать и убежать из дома, чтобы больше не встречаться с этим коварным мужчиной. Кайса даже стала потихоньку высвобождать свои волосы из-под его щеки, но он только сильнее прижал ее к себе, и она сдалась.       Наутро она не могла смотреть на себя в зеркало. Какаши исчез, не попрощавшись.              Масари Сейджин ласково погладил рукой свою новую сумку с кунаями: она была дивно хороша. Спереди на ней был вышит символ Деревни Звездопада: три метеора, несущихся по небу, или три падающие звезды. Было бы трогательно и романтично, если бы этот рисунок вышила собственными руками его родная мама, но на самом деле она обращалась за этим в ателье. Мальчик представлял себя шиноби на миссии ранга S: ни в коем случае нельзя допустить ни единого промаха, иначе его товарищи попадут в руки врага… Это помогало ему сосредоточиться и девять раз из десяти попадать в цель. Впрочем, здесь, на одном из тренировочных полигонов Академии, мишени располагались всего-то на расстоянии десяти метров. Отходя подальше, он уже мешал другим ребятам на соседней площадке.       В Академии Сейджина учили сдерживать эмоции. Учитель объяснял, как это важно — сохранять хладнокровие, — но мальчик пока не мог освоить эту нелегкую науку. Он был спокойным от природы, но состояние покоя никак не мотивировало его к действию. В тех случаях, когда успех зависел от везения, а не только от прилагаемого усилия, Сейджину требовалось нечто вроде вдохновения, какие-то особые чувства, и он научился использовать воображение. К счастью, оно ему досталось от отца. Представляя, что на него смотрит Райюн Эри, мальчик демонстрировал отличный результат. Правда, на самом деле под взглядом ее светло-зеленых ясных глаз он вполне мог засмущаться…       Почувствовав опасность, Сейджин вдруг резко обернулся и увидел господина Хьюга.       — Привет, Масари Сейджин, — произнес Неджи.       — Здравствуйте, Хьюга Неджи-сан!       — Ты специализируешься на тайдзюцу?       — По правде говоря… я еще не решил, но я тренируюсь вместе со своей мамой, а она неплохой мастер ближнего боя.       Неджи хмыкнул и усмехнулся.       — Неплохой? Вообще-то твоя мать сражалась со мной на равных, а я считаю себя чем-то большим, чем неплохой мастер ближнего боя.       Сейджин удивленно посмотрел на него.       — Я слышал о том, что мама когда-то сражалась вместе с вами против Поджигателей, но я не знал, что она сражалась против вас.       У этого мальчика были глаза, как у его отца: выразительные и яркие в обрамлении густых темных ресниц, — но взгляд был иным, более мечтательным и вдумчивым, даже слегка меланхоличным. Цветом волос и кожи он напоминал Кенару, как и некоторыми движениями: так же пожимал плечами, прикрывал половину лица в моменты тяжких раздумий, тихонько вздыхал, едва заметно приподнимая брови, если сталкивался с непониманием со стороны собеседника. Впрочем, это Неджи заметил позднее.       — Да, это был дружеский спарринг и он закончился ничьей.       Сейджин знал, что его мать — сильная куноичи, но не думал, что настолько.       — Ого!       — Твои родители — выдающиеся шиноби, но я бы хотел посмотреть, на что ты способен.       Урок тайдзюцу от гения клана Хьюга имел огромную ценность; Сейджин боялся опозориться и волновался, когда занял позицию напротив Неджи-сана на одном из полигонов для джонинов. Впрочем, его противник не собирался использовать бьякуган: в этом не было нужды.       Неджи убедился в том, что мальчик неплохо развит для своих лет и, очевидно, много тренируется. Хотя для человека, который одно время находился в команде с Ли, понятие «много тренируется» означало огромные физические нагрузки и постоянный труд над собой, так что про Сейджина правильнее было бы сказать «тренируется немало». Кенара говорила, что скорость ее сына выше ее скорости в том же возрасте. Что ж, Сейджин и вправду был быстрым; похоже, его учили ускоряться за счет использования чакры, но он пока не вполне освоил эту технику.       Каждый пропущенный мальчиком удар сопровождался советом или объяснением, так что бой затянулся почти на час. Неджи действовал в весьма щадящем темпе. Ему было интересно подметить сходство стиля Сейджина со стилем Кенары, и он узнавал отдельные элементы, улыбаясь про себя.       — А сейчас ты не следил за моими ногами, так что я мог бы сделать подножку, — произнес Неджи после того, как слегка ударил мальчика по икре носком правой ноги. — Вот так, видишь? Ты же не думал, что мой локоть находится тут без причины? Ладно, на этом все.       Сейджин низко поклонился, сложив руки.       — Благодарю за тренировку, Неджи-сан.       Глаза его сверкали, он заново обдумывал множество ситуаций в спарринге и дословно вспоминал каждый совет. Сейджин привык к более мягкой форме наставлений и Хьюга показался ему суровым, жестким учителем: мальчик пока был не способен осознать, насколько его щадили. И все же он был в восторге.       Неджи смотрел на его сияющее лицо и улыбался про себя.       «Таким сыном можно гордиться», — думал он. Невольно рождались более смелые размышления о том, насколько сильным мог бы быть ребенок, в котором соединились гены Хьюга и Масари. Но для этого требовалось выполнить одно условие: заставить Кенару захотеть от него ребенка. Мысль о том, что для нее это вовсе не было таким счастьем, как для него, причиняла боль и беспокойство. То, что так просто давалось даже самым никчемным людям, представляло огромную трудность для Хьюга Неджи. При мысли об этом он тяжело вздохнул. Устройство личной жизни в итоге оказалось сложнее любой из его миссий.              — Хотите кофе? — спросил Реза, отрываясь от своего отчета.       Господин координатор поразмыслил секунду, прислушиваясь к внутренним ощущениям, а затем кивнул. В дверях его помощник едва не столкнулся с Седьмым Хокаге, точнее, с одним из его клонов. Наруто подошел, подвинул стул и уселся почти напротив Неджи. Его явно что-то тревожило, но он многого не успел обдумать и не торопился.       — В последнее время ты прямо сияешь, — усмехнувшись, сказал он шурину.       Неджи постарался ответить на эту реплику холодным взглядом, но у него не очень получилось.       — Знаешь, Наруто, в последнее время предельно допустимая концентрация личных тем в наших беседах превысила все нормы, — тихо ответил он.       — Я ничего не понял, — с лукавой усмешкой ответил Наруто. — Просто скажи: это не расстроит Хинату?       — Во-первых, все ты понял, а во-вторых, это надо было постараться — стать подкаблучником при такой мягкой и доброй жене.       — А ты в подобных вопросах для меня вообще не авторитет! — с широкой улыбкой ответил Седьмой.       Неджи хмыкнул, но не обиделся. Реза принес поднос с чашками кофе для координатора и Хокаге и уселся на свое место, не зная, принимать ли ему участие в беседе или делать вид, что его нет. Впрочем, на него не обращали внимания.       — Абураме Расука пропал, — сказал Наруто, пригубив кофе. Лицо его выражало печальную обеспокоенность. — При очень нехороших обстоятельствах.       — Подробности?       — Команда из трех чунинов находилась на задании около Мамору. Не знаю, что именно там произошло, но Юу нашли мертвым, тело его было изуродовано, разъедено жуками изнутри, а Сэнго билась в истерике, пока не потеряла сознание. Очнувшись, она не способна была связать два слова, только твердила, что Расука — чудовище. — Наруто нахмурился.       — Жуки — это ведь способность Абураме, — спокойно произнес Неджи. — По-моему, все предельно ясно.       Седьмой кусал губы.       — Знаешь, что мне не дает покоя? За пару недель до происшествия со мной говорил их бывший наставник, он жаловался, что ребята в команде — а им по шестнадцать-семнадцать лет — не могут найти общий язык, хотя вместе успешно сдали экзамен в этом году. Их отношения напомнили мне команду номер семь: меня, Сакуру и Саске.       — Вот только ты бы никогда не убил Саске, хоть мне этого и не понять.       — Пару раз, — задумчиво произнес Наруто, — я был близок к этому.       — Ты отправил кого-нибудь за Расукой? — спросил Неджи.       — Своих теневых клонов: хочу сам разобраться в этом деле. Тебе нужно будет поставить команды АНБУ в известность о случившемся, дать им описание мальчика и указание захватить его живым. На этом все.       Хьюга недовольно хмыкнул.       — В самом деле?       Наруто потер лоб.       — По правде, мне бы хотелось, чтобы сегодня дежурил Ямато-сэмпай: я знал, что ты меня не поддержишь и жестко отреагируешь…       — Наруто, — хмурясь, произнес Неджи, — этот мальчик — предатель и убийца, ты должен объявить его нукенином и отдать РЗО соответствующие приказы.       — Я не могу, — ответил Седьмой. — Что-то мешает мне… интуиция, может быть.       — Ты эту привычку — ставить собственные решения в зависимость от предчувствий — заимствовал у Шестого вместе с кабинетом?       — Просто я вспомнил другого парня его возраста, который тоже едва не стал нукенином, поддавшись своим эмоциям, — неохотно признался Наруто, поднимая ярко-голубые глаза на координатора.       Неджи слегка побледнел и сказал:       — Договаривай то, что хотел.       — Ты тогда едва не убил Хинату. Ты бы сделал это, я знаю, если бы джонины не остановили тебя.       Наруто понимал, что наносит удар в самую главную болевую точку Неджи, и ему не хотелось этого делать, но он считал, что так защищает Расуку. Хьюга сохранил внешнее спокойствие, хотя взгляд его сделался ледяным.       — Не смотри на меня так, даттебайо! — рассердился Наруто. — Ты знаешь, что Хината простила тебя! И если я говорю об этом, то не для того, чтобы тебя упрекнуть! Все мы знаем, что ты строго судишь людей, но себя судишь еще строже. Поэтому я спрашиваю тебя: кем бы ты был, если бы…       — Преступником, — ответил Неджи. — Убийцей. И понес бы вполне заслуженное наказание.       — Так ты не хочешь дать шанс этому парню?       — А почему ты спрашиваешь? Хокаге-доно, ведь я не могу оспаривать ваши приказы.       «Хочу дать шанс и тебе», — подумал Наруто.       — Сам объявишь или мне это сделать? — хмуро спросил Седьмой.       — Сам объявляй. — Неджи поднялся со своего места. — Я не собираюсь испытывать чувство вины за всех тех, кого убьет этот бедный мальчик, пока ты его щадишь.       Хьюга вышел из кабинета немного проветриться, предоставляя Резе заменить его на посту. Он не хотел в этом признаваться, но его интуиция тоже подавала сигналы: что-то зловещее было связано с именем Абураме Расуки. На улице шел дождь. Неджи постоял немного, слушая, как по мостовой хлещет ливень, и понял вдруг, что ему наскучила эта работа. С удивлением он ощутил внутри желание мчаться куда-то, покрывая большие расстояния, использовать бьякуган, пока не истратится чакра, испытывать лишения и преодолевать собственные слабости. Неужели он соскучился по службе в РЗО? В эту минуту Неджи понимал Кенару.       — Я закончил, — произнес Наруто, поднимаясь со стула.       — Послушай, прикажи доставить Сэнго в Коноху и сдать ее дознавателям. Похоже, это самый быстрый способ узнать, что на самом деле произошло.       — Так и сделаю, спасибо.       Наруто заглянул в глаза Неджи и с облегчением увидел, что тот несколько смягчился. Хината была права, когда говорила, что у ее брата сложный характер, но сильно развитое чувство внутренней справедливости и, если дать ему время, он сам придет к нужному решению. Права, как всегда.