Научишь?

       Светлая ткань блузки медленно скользила по телу, пока пуговицы одна за другой расстегивались длинными пальцами. Обнажались ключицы, плечи, ложбинка груди над черным лифчиком. Стройная талия, перетекающая плавными изгибами в бедра, затянутые в клетчатую ткань юбки...        Боже, Северова сделает шоу даже из переодевания в физкультурную форму!        Но я, признаться, засмотрелась на нее сегодня чуть больше. В голове рисовались картины, как это тело клеилось к химику. Стройная, длинноногая Алина. В общепринятом понимании, меня, конечно же, можно было назвать ханжой, и я все же могла себе представить, насколько заманчива была перспектива для Дениса Алексеевича. Но, с другой стороны, у него, наверное, не возникало проблем и с девушками постарше.        Зачем ему какая-то школьница?        - Ковалевская, чего уставилась? - фыркнула рыжая, оторвав меня от раздумий.        - Ничего, - я пожала плечами и продолжила складывать одежду в рюкзак.        Хоть я и не очень поверила в слова учителя про зависть одноклассницы, почему-то внутри неожиданно появилось какое-то чувство спокойствия. И небольшая уверенность. Совсем песчинка, но помогающая мне быть чуть более устойчивой в своих действиях. Смешно, но это все от слов человека, которого я так сильно ненавидела.        "Ты очень красивая"        Наглец.        - Неправильно! - рычал снова учитель, забрасывая ноги на стол.        Опускаю руки и тяжело вздыхаю. Все продолжалось, как раньше. Мы снова который день оставались после шестого урока, учитель громогласно зачитывал мне задания, а я не могла их выполнить.        - Ты только что записывала это в тетради, - звенит его голос в пустоте класса. - У тебя память, как у рыбки?        - Нет, - огрызаюсь и иду к своей парте, на которой разбросаны учебники, какие-то листочки и вообще твориться непонятно что. Путаюсь в записях. Господи, я тут уже третий час. И ты хоть наизнанку вывернись, но правило учителя работает неизменно: " Пока не решишь, не уйдешь".        - Ковалевская, для тебя понятия концентрированный и разбавленный имеют хоть какую-нибудь разницу? - учитель потягивается. - Если нет, то и между отлично и хорошо тоже ее не будет.        - Перестаньте уже пугать меня оценками.        - Мы тут сидим только ради твоих оценок. Конец четверти скоро.        - Поверьте, я в курсе.        - Мать уже все мозги вынесла? - улыбается гавнюк. - Чтобы ты каждому моему слову внимала?        - Она не такого уж высокого мнения о вас, как об учителе, - усмехаюсь, не без удовольствия.        - Но тем не менее быстро отреагировала на твои прогулы.        - Она думает, что эти занятия поднимают вашу самооценку.        - А ты что думаешь?        Упирается в меня своим взглядом. С интересом, но все равно издеваясь. Это заметно. Губы уже готовы растянуться в саркастичной улыбке.        - Я вообще не понимаю, зачем вы пошли сюда работать.        Выдерживаю атаку.        Учитель вздыхает и укладывает свои ноги поудобнее. В голову лезут дурацкие сравнения, как было бы забавно видеть подобное поведение, например, от нашего математика Федора Ильича - мужчины лет сорока с небольшими залысинами и ростом метр шестьдесят. Наверное, он бы свалился со стула, пытаясь закинуть свои коротенькие ножки на стол.        - Может быть, я хочу ставить юные умы на путь истинный, - прищуривается, рассматривая меня.        - Вы бы сначала научились ставить ноги на пол, - улыбаюсь ему.        Знаю, что такое нельзя говорить учителю, но не могу ничего с собой поделать, ведь прекрасно понимаю, что если бы Петр Ильич все же смог закинуть свои ножки на стол и услышал бы от меня что-то подобное, то я сразу оказалась бы у директора, но Денис Алексеевич изберет другие методы. Публичные унижения у доски, можно сказать, пройденный этап. Интересно, что дальше.        Оля, когда ты вдруг стала мазохисткой?        - Когда ты начала грубить учителям? - скалится, как тигр, которому показали в каком направлении можно найти беззащитную овечку. Готов напасть на след.        - Я вам не грубила, - пожимаю плечами и опускаю взгляд. Рискованно это - играть с дьяволом, проверяя насколько далеко можно зайти.        - Твое слово против моего.        - Мы не в суде, - наконец-то нахожу нужную формулу и победно направляюсь к доске, чтобы ее записать. Учитель наблюдает за моими передвижениями с легкой улыбкой и раздражением в темных глазах.        Мел противно скрипит по доске. Я слишком тороплюсь записывать, чтобы отойти и не чувствовать, как его взгляд гуляет по моей спине. Чувствую острые прикосновения. Неуютно.        - Теперь правильно, - кивает Денис Алексеевич, когда я демонстрирую написанное. - Но на экзамене тебе никто не позволит подсматривать.        - Я выучу.        - Завтра на уроке и проверим, - он наконец-то сбрасывает ноги на пол и потягивается.        - Не очень то разумно заранее говорить ученикам, что собираетесь их спросить, - отвечаю учителю, начиная стирать с доски..        - Умничать будешь завтра, Ковалевская,        Учитель подходит ко мне, поднимает руку и треплет по волосам.        Обалдел?        - Поздно уже, - вдруг заявляет он. - Пойдем, подброшу тебя до дома.        - Что? - непроизвольно вырывается у меня, и я чуть не роняю тряпку.        - Поздно говорю, - усмехается мужчина, рассматривая мое растерянное лицо.        - Это не обязательно...        - Ковалевкая, хватит строить из себя испуганную овечку, - учитель надевает свою куртку и улыбается, - Только что ведь была тигрицей.        Выжидающе смотрит на меня своими пытливыми глазами. Молчит и следит за тем, как поступлю дальше. То же мне, контактный зоопарк нашел!        - Идешь?        Широким уверенным шагом Денис Алексеевич направляется к школьной парковке, пока я семеню за ним, отставая на несколько шагов. Парковка находится за зданием школы, и, наверное, я была тут за все одиннадцать лет всего пару раз. Это место облюбовали школьные курильщики из-за расположения и отсутствия людей. Мало кто из учителей ездил на машине, поэтому тут была благодать для организации деградации любого рода.        Грязно и немного противно.        Учитель достал ключ и нажал на нем кнопку. Вдалеке вспыхнули огоньки.        Шлеп-шлеп. В темноте смешно раздавались мои шаги, пока я подходила и осознавала, что передо мной появляется черная BMW. Челюсть правда немного отвисла, потому что я могла себе представить, сколько стоит эта машина. Не так давно отец менял свою, и мне часами приходилось слушать разговоры об этих грудах металла, шататься по автомобильным салонам и все время напоминать себе не хлопать дверью, когда садилась в его новенькую ауди.        - Вы подрабатываете наркодиллером? - спрашиваю, усаживаясь на удобное кожаное сиденье.        - Хочешь сотрудничать? - улыбается учитель, заводя мотор.        - Так вот почему вас все любят в школе, - закатываю глаза.        Смеется. Играет газом, а затем машина срывается с места.        Позер.        - Куда едем, Ковалевская? - открываю рот, чтобы еще как-нибудь съязвить, но вовремя останавливаю себя.        - Рябиновая двадцать семь.        Мужчина кивает, набирая адрес на панели навигации, и сильнее нажимает на газ. Он довольно органично выглядит за рулем. Расслабленный и очень уверенный. Ведет машину одной рукой и будто бы не прикладывает для этого вообще никаких усилий. В салоне все пропитано запахом его туалетной воды, и у меня потихоньку начинает кружиться голова от того, насколько он приятный.        Чувство, будто бы учитель слишком близко, не покидает меня. Хотя между нами расстояние вытянутой руки.        Четыре автобусные остановки мы пролетаем меньше, чем за десять минут. В голову неосознанно приходит мысль, которую я ловлю уже когда размышления разлетаются во все стороны: "Почему я живу так близко?"        Машина тормозит во дворе рядом с моим подъездом. Денис Алексеевич поворачивается ко мне и молчит. В полумраке его лицо выглядит как-то еще более красиво.        Оля, прекрати!        - Спасибо, - поджимаю губы. Меня окутывает какая-то неловкость.        - Вот это новости, - улыбается учитель, - ты благодаришь меня.        - Не заставляйте меня пожалеть об этом, - нарочито быстро отстегиваю ремень, хотя покидать теплый салон не собираюсь. Руки подрагивают. Учитель смотрит на меня все так же задумчиво, будто бы в его голове происходит невероятно интересный диалог, смысл которого мне никогда не уловить.        - Я надеюсь, что наше недавнее недоразумение разрешилось, и ты больше не считаешь меня монстром? - наконец-то произносит мужчина.        - Да, - киваю, поглядывая на него исподлобья. - Наверное, мне просто нужно было чуть больше времени, чтобы привыкнуть к вашим шуткам. А все остальное... пройдет.        - Если хочешь, я могу поговорить с твоим классом или Алиной?        - Нет, - тут же перебиваю его я. - От этого будет только хуже.        - Гордая Ольга, - растягиваются в улыбке губы учителя.        Темнота салона делает обстановку излишне интимной. До ужаса опасной и от этого жутко смешной. Мы не делаем и не говорим ничего, что могло бы показаться из ряда вон, но какое-то внутреннее чутье говорит мне, что грань пройдена.        Не для него.        Возможно, Денису Сергеевичу это все не в первой. Но для меня это откровение. Слишком дискомфортное преодолевание ярлыков учитель и ученица и непонятное послевкусия от их избавления. Для меня даже то, что происходит сейчас недопустимо, неправильно и нерегламентируемо. Однако, приятно. Здесь и сейчас. В настоящем.        Дико.        Но если закрыть глаза.        - Ковалевская, - раздается голос учителя, и я снова их распахиваю, - я рад, что сегодня тот день, когда учитель все-таки смог подвезти свою ученицу.        Наглец. Усмехается.        - До свидания, Денис Алексеевич, - киваю ему и выхожу из машины.        Идиот.        Но почему-то улыбаюсь, идя к двери подъезда.        На кухне горит свет. Странно, ведь время уже позднее, а родители обычно ужинают, как только приходят с работы - около шести. Дымка странности моего вечера не позволяет сразу заподозрить неладное, поэтому я сразу направляюсь к себе в комнату, но меня останавливает голос отца.        - Ольга, - слышу через коридор и тут же понимаю, что ничего хорошего этим вечером меня больше не ждет.        Мама стоит у плиты, позволяя отцу хорошо расположиться за столом. На нем лежат какие-то бумаги, калькулятор и ноутбук. Отец часто приносит работу домой, но обычно занимается ей исключительно в выходные.        - Привет, пап, - несмело улыбаюсь родителю.        - Присядь.        Опускаюсь на кухонный табурет перед ним. Ладони тут же потеют, поэтому зажимаю их между бедер.        - Ты ведь знаешь, как мы с мамой много работаем, чтобы ты могла спокойно учиться и получать образование?        Нет, пожалуйста, не надо.        - Знаю, пап.        - И как нам хочется получать хоть какую-то благодарность от тебя за это? - он говорит спокойно. Обманчиво спокойно. Глаза пытают злостью. Неприкрытой, с легким оттенком отвращения. Только увидев это, у меня наворачиваются слезы. - Но сегодня я узнаю очень интересные вещи.        Молчу. А что я могу сказать, когда меня приглашают только на оглашение приговора? Унизительно. Отвратительно. Хочу закричать, но молчу. Как и всегда.        - Оказывается, моя дочь получает по химии исключительно четверки, - отец поворачивает ко мне экран ноутбука, и классный журнал высвечивается на нем. Чтоб вас, прогрессивные технологии! - И что ты можешь сказать на это?        - Я... - как только открываю рот, из глаз начинают течь слезы. Противно представлять, как это выглядит со стороны, но кнопка чувства вины тут. И только эти двое знают, как на нее нажать, чтобы было побольнее. - Я стараюсь.        Кап-кап.        - Нет, Оля, ты не стараешься, - медленно произносит отец. - Я вообще не понимаю, что у тебя в голове, где ты была сейчас?        Черт.        - На дополнительном по химии.        - Что?! - взрывается отец. - Ты просиживаешь там столько времени, и я потом вижу вот это?        Его палец тычет в экран.        - Но там учитель... - пытается вставить слово мама, но отец выставляет руку вперед, заставляя ее замолчать.        - Мне нет дела до учителя, - вздыхает отец. - Результат. Я вижу его. Все причины - оправдания. Она должна делать все, чтобы получить медаль.        - Я делаю, правда, - шепчу, потому что обида душит.        Отец смотрит на меня все с тем же презрением. Он чувствует свою власть надо мной и упивается ей. Чувствует страх. Радуется, что настолько выдрессировал меня.        Нет. Это все ложь. Наглая ложь.        Ему хочется гордиться мной. Хочется делать для меня все правильно, и это его способ. Он отчаянно и непоколебимо верит в этот страх в моих глазах, который должен помочь мне захотеть стать лучше. Он не видит насколько это все угнетает меня, бьет не щадя и опускает. Он уверовал в себя, как в идеального родителя, только был ли он им когда-нибудь?        Все начинается снова. Отец говорит одни и те же слова, что и мама не так давно. Я им что-то должна. И потом обязательно скажу спасибо. Очередной раз.        Киваю. Соглашаюсь.        - Ты разочаровала меня, - наконец-то выдыхает отец. - Иди в свою комнату.        Он отводит взгляд. Обида накрывает меня новой волной.        Всхлипываю и бреду по коридору. Закрываю дверь и пускаюсь в рыдания. Более смачные и долгие. Выматывающие всю мою душонку. До истошного кашля и потемнения в глазах. Последнего вздоха и проклятия, а потом обессиленно падаю на кровать.        Мысли кружатся где-то над потолком, кудахтая о домашнем задании по истории на завтра, но мне не хочется их слушать. Глупые курицы. Они даже не умеют летать. Вроде бы с крыльями, но бесполезными.        Как и я.        Мне не хватит сил это закончить. Я могу только подчиниться. Продолжать подчиняться.        Переворачиваюсь на бок и чувствую, как тяжелеют веки. Глаза пульсируют от боли и выплаканных слез. Закрываю их и тут же проваливаюсь в темноту.        По которой меня везет черная BMW.