Научишь?

       Мысли.        Ленивые червяки сознания, быстро расползающиеся во все стороны. Пытаешься удержать одних - другие уже резвятся там, где их не просили. Но самое обидное, что значение большинства этих мыслей так несущественно, что они ограничиваются только временем, в которое приходили. Ничего фундаментального. Простое созерцание действительности, которое прекратится в миг, но он никак не будет ознаменован        Я смотрела на свое опухшее лицо и проклинала себе ночные слезы. Очень глупо - рыдать над повседневностью, но, наверное, иногда полезно давать себе возможность для драмы. Без зрителей оно, конечно, не совсем то, но стены - мои вечные слушатели.        Глупо, Оля, очень глупо.        При свете дня все снова стало обычным и до омерзения привычным в своем спешащем темпе событий, где я просыпаюсь утром, собираюсь в школу и ем овсянку на завтрак. В своем большинстве оставаясь все той же маленькой песчинкой в сравнении с глобализацией проблем мирового сообщества. Было бы здорово, если бы из-за того, что отец отругал меня за четверки по химии, меня признали политическим беженцем и разрешили уехать из страны.        Беженцем тоталитарного режима в маленьком государстве триста пятьдесят седьмой квартиры.        - Оля, ты доела? - мама выдернула тарелку из-под моей занесенной над ней ложкой.        - Вообще-то нет.        - Как ты могла так поступить? - вздохнула женщина, все-таки оставляя мне тарелку.        - Как? - у меня сразу пропал весь аппетит. - Мам, это оценки, которые Денис Алексеевич поставил мне еще в начале четверти и до начала дополнительных занятий.        - Но ведь ты знаешь, что отцу объяснять это бесполезно, - она отпивает немного кофе из своей кружки. Прикрывает глаза. Наверное, тоже полночи не спала. Маленький укол совести.        - Я даже и не пытаюсь, - пожимаю плечами и отодвигаю тарелку с многострадальной кашей.        - Ты же знаешь, папа просто так хочет, чтобы ты стала врачом.        - Папа не хочет, чтобы я становилась проблемой, - бухчу себе под нос, выбираясь из-за стола.        - Оля! - услышала все-таки.        - Мам, я все поняла.        - Нет, ты не поняла. То прогуливаешь, то опять начинают маячить эти четверки. И все в выпускном классе!        - Мам, пожалуйста, не надо.        - Оля, надо, - мать следует за мной, как привидение и нашептывает свои проповеди.        Голова снова начинает звенеть, будто бы ее используют в качестве колокола. Почему нельзя остановиться хотя бы на минуту? За всю жизнь, выслушивания этих лекций, в моей крови уже устоялась концентрация. Хватит.        - Мне пора в школу, - шепотом бросаю родительнице и ухожу в свою комнату.        День с утра не задался.        Как хорошо, что в нашей школе хотя бы формы нет. Достаю из шкафа свои любимые джинсы, задеваю всю стопку одежды, и она, конечно же, вываливается на пол. А сверху приземляется светлая юбка.        В голове тут же проскальзывает профиль учителя, засвеченный фонарями ночного города. Все-таки не могу удержаться от шальной мысли, что прошлый вечер и для него тоже мог быть немного необычным. Хотя кого я обманываю, ведь только учитель позволил ему стать таким.        В школе не меняется абсолютным счетом ничего. Кроме Северовой, переключившей свое внимание и желчь на какую-то десятиклассницу. Пускай развлекается, пока я зализываю свои раны. Красотка стояла у кабинета, окруженная своей свитой и что-то говорила Марку и остальным парням, которые только и делали, что ржали.        Интересно, о чем вообще с ними можно разговаривать?        А ведь практически каждый из них имеет девушку. Кстати говоря, во всех смыслах этого слова. Возможно, Марк даже сумел уломать на что-нибудь Северову. Хотя эта дама очень хорошо скрывала все свое личное и неприличное.        День пролетает быстрее, чем успеваю моргнуть. И впервые за все время я даже была немного рада, что сегодня мне еще нужно идти на дополнительные по химии. Лишний повод оттянуть мое появление дома. Но, с другой стороны, просидеть несколько часов в компании сатаны...        Ладно, я уже горю в аду.        - Ты чего такая хмурая, Ковалевская? - вдруг спрашивает Денис Алексеевич, когда я заканчиваю выкладывать свои учебники на парту. - Или заранее к моему занятию готовишься?        Улыбается.        - Смотря, что приготовили вы, - отвечаю, откидываясь на спинку своего стула и копируя позу учителя. Деревяшка сильно впивается в позвоночник, но не меняю своего положения.        - Я тут подсчитал, и выходит, что наш месяц занятий заканчивается, - мужчина проводит пятерней по волосам, убирая со лба две непокорные прядки волос, но через секунду они возвращаются на свое прежнее место. - Пора оценивать прогресс.        Видимо, учителю сегодня вообще не хотелось вести занятие.        - Или хочешь, как сюрприз в качестве четвертной оценки?        - Нет, - резко выдыхаю и сажусь прямо. Спину пронзает тупая боль. Чертов стул!        Учитель хмурится и всматривается в мое лицо. Опускаю голову. Противно осознавать, что этот цепкий взгляд способен выкусить меня за секунду. Да что там, он уже сделал это, как только оказался со мной в одном классе.        - Знаете, я хотела попросить, - запинаюсь. Боже, как унизительно, - попробовать исправить, если это возможно. Но если...        - Оля, ты же знаешь, как я не люблю, когда мямлят, - перебивает меня учитель. - Что такое щелкает в твоей голове, что вчера ты была готова задушить меня своим сарказмом, а сегодня - растекаешься тут, как желе.        Несмело поднимаю на него взгляд.        - Что, погонщик с хлыстом до тебя вчера добрался?        Чувствую восстающее возмущение внутри, но оно не поднимается выше горла, куда его не пускает образующийся там ком из обиды и слез. Какой смысл защищаться, если он прав во всем? А у меня нет сил на отражение атак. Пускай глумиться.        - Если вам так угодно.        - Ты будто бы ко мне с повинной пришла, - усмехается мужчина и встает.        Прохаживается вдоль доски, о чем-то размышляя, пока я пытаюсь дышать чаще, чтобы успокоиться. Нормальный учитель дал бы мне еще один тест или кучу задач, но этот вывернет мою душу наизнанку.        Только там нет ничего. Все, что я есть - угода родителям. Даже сейчас, злясь и проклиная, все равно иду на их поводу. Готова пройти через все пытки учителя, только бы добиться желаемого - оценки.        Чувствую, как сдавливает горло.        - Слушай, - учитель наконец-то останавливается и смотрит на меня, - я могу поставить тебе пятерку, хоть сейчас. Даже сразу за год. Если тебе будет от этого спокойнее жить.        - Не будет, - пожимаю плечами, исполненная огромной жалостью к себе. - Я прекрасно знаю, что не дотягиваю. Вы это хорошо мне внушили, поэтому ваша пятерка будет для меня унизительнее любой другой оценки ниже.        Учитель усмехается снова, но как-то менее живо, убирает руки за спину и потягивается. Зачем ему все это? Сидеть тут со мной, ведя бесполезные разговоры. Хоть я и держу себя на грани обессиленного отчаяния, но не могу не задержать взгляд на его широких плечах и сильных руках. Как красиво на них напрягаются мышцы от ленивого потягивания.        - И что же будем делать? - мужчина перехватывает мой взгляд, скользящий по его телу.        Черт!        - Ну, вы поставите мне четверку, а потом принесете свежих цветов на мою могилу.        - Не драматизируй.        - И не собиралась.        Пытаюсь улыбнуться, но не выходит. Происходит какое-то замыкание, все идет не по инструкции. Чувствую, как глаза наполняются слезами. Жгучими и очень тяжелыми.        - Почему я раньше, не замечала, насколько сильно это все отдает какой-то нездоровой манией? - начинаю говорить, только чтобы заглушить рвущиеся наружу рыдания и не узнаю свой голос. Пищит, как расстроенная скрипка.        Опускаю голову, и волосы сыпятся с плеч, словно само мое тело стыдится эмоций, так нелепо кусками вырывающихся наружу. Слышу шаги учителя, останавливающиеся рядом со мной.        - Оля, успокойся, - шепчет голос над головой.        Но я уже не могу остановиться. Чувствую, как по щекам начинают спускаться горячие дорожки слез. Хлюпаю носом, опуская голову еще ниже. Еще чуть-чуть и стукнусь лбом об парту.        - Что случилось?        Через занавеску из волос, скрывающую меня, вижу, как учитель опускается на корточки рядом с моей партой. Чувствую, как тело непроизвольно напрягается от такого легкого и развязного жеста, позволяющего ему стать ближе.        - Посмотри на меня.        Не успеваю удержать всхлип от представления подобной перспективы.        - Оля, - выдыхает учитель, - я ведь не укушу тебя.        Чувствую, легкое прикосновение к своей руке, от чего тут же вздрагиваю. Но учитель не обращает на это никакого внимания. Он берет мою ладонь в свою и тянет, чтобы я повернулась.        Поддаюсь.        С какой-то немного снисходительной полуулыбкой учитель заглядывает в мои заплаканные глаза. Хочется закрыться от его цепкого взгляда, отвернуться, убежать, но я продолжаю смотреть, хоть внутри все сжимается в комок.        Слезы продолжают капать, и вдруг учитель ловит одну, смахивая пальцем. Дыхание останавливается в тот момент, когда его кожа касается моей. Смотрю на него, широко распахнув глаза, и не могу поверить в то, что это все происходит сейчас. Он проводит пальцами по моей щеке, захватывая пряди волос, и аккуратно заправляет мне их за ухо.        Кажется, я сама непроизвольно наклоняюсь к нему, позволяя это делать.        - Хватит плакать, - шепчет учитель, - расскажи мне, что случилось?        Щелчок в голове, и я тут же возвращаюсь в свою реальность. Горло снова стягивает рыдание.        - Отец сказал, что разочарован мной, - сама не понимаю, как выдавливаю из себя эти слова. - Он увидел мои оценки, и...        Не могу дышать.        - Тише.        Учитель подхватывает меня, прежде чем я успеваю отвернуться. Его руки обхватывают меня крепким кольцом, перед тем, как он встает, на секунду приподнимая меня над полом. Утыкаюсь носом в его плечо, совершенно не отдавая себе никакой отчет. И выдыхаю, практически с воем.        Становится так непреодолимо больно от этих слов, произнесенных вслух.        Чувствую, как пальцы гладят меня по волосам и прижимают сильнее.        Пытаюсь сдерживать слезы, но из горла вырывается только новое рыдание. Одно за другим, пока не становятся хрипом. И не позволяют прочувствовать, как тело учителя прижимается к моему.        Он отстраняется и мой взгляд встречается с его. Не нахожу ничего умнее, чем зажмуриться.        - Простите.        - Все в порядке, - чувствую, как его пальцы поправляют мои волосы. И знаю, что нужно отойти, но даю себе еще секунду.        Наверное, выгляжу я сейчас, как огромный опухший красный рак.        - Я не собирался ставить тебе четверку, - произносит мужчина, и я медленно открываю глаза.        - Да?        - Ты заслужила отлично, - усмехается. - И не этой компрометирующей позой.        Снова вспыхиваю и делаю шаг назад, врезаясь в парту.        - Так что не думай, что это одолжение, - продолжает учитель, направляясь к своему столу. Замечаю на его лице улыбку, прежде, чем он отворачивается, начиная что-то искать в карманах своей куртки.        - Спасибо, - поджимаю губы.        - Девочка, эта оценка не стоит твоих слез, - он достает пачку сигарет и направляется к окну. - Ничего не стоит этого, особенно подобные слова твоих родителей.        Это он так меня нытиком обозвал?        - Унизительно услышать такое, - шепчу себе под нос, следя за движениями учителя, пытающегося открыть окно.        - Неприятно, да, - рама противно скрипнула, - но нельзя позволять словам владеть тобой. Заставлять делать что-то в угоду другому.        - Но это мои родители.        - Это не значит, что они во всем и всегда правы.        Окно поддается, и в кабинет врывается ошалелый порыв холодного ветра. Он будто бы хлесткими ударами бьет меня по лицу, отрезвляя.        - Я ничего не могу поделать.        - Почему? - учитель достает сигарету из пачки и прикуривает. Смотрю на него во все глаза, пытаясь сообразить, насколько это приемлемо, но сразу же отбрасываю эти мысли.        Плевать.        - Потому что у меня нет сил для этого, - из груди вырывается грустный вздох. - Может быть, после поступления что-то изменится.        - Оля, ничего не изменится, - мужчина выпускает дым изо рта и присаживается на подоконник. - Ты продолжишь под конвоем учить анатомию, физиологию и кучу других предметов, которые совершенно не твои. На курсе втором влюбишься в своего однокурсника, но у вас с ним ничего не выйдет, потому что родители будут пресекать любые попытки отойти от намеченного курса.        Он замолк, делая длинную затяжку.        - А потом закончишь университет. С красным дипломом, конечно же. Найдешь работу, к тебе прилепится какой-нибудь парень, который будет правильным до омерзения, что тебя будет тошнить от его длинных скучных рассказов. Но он будет нравится твоим родителям, а поэтому ты выйдешь за него замуж. Будешь ходить на ненавистную работу, заниматься сексом по четвергам и планировать отпуск с человеком, которого на дух не переносишь.        - Хотите снова заставить меня рыдать? - усмехнулась я, когда долгий взгляд учителя проявил пунцовость моих щек.        - Нет, я просто хочу заставить ту смелую негодяйку, которая дерзила мне на каждом занятии , говорить не только со мной, - учитель затушил сигарету о горшок с цветком. Бедный фикус.        - Как учитель, вы не должны поощрять такое поведение.        - Я сейчас говорю с тобой не как твой учитель.        - Тогда с чего бы мне прислушиваться?        - А разве вне стен этой школы мы не можем стать друзьями? - искорки в темных глазах засияли.        - Издеваетесь?        - Немного, - он достал еще одну сигарету. - Я просто хочу сказать, что чуда не случится, Ковалевская, если ты сама его себе не устроишь. Прекращай быть принцессой в башне и чего-то ждать. Никто тебя не спасет. И через десять лет ты окажешься перед разбитым корытом своих мечт, а обвинить сможешь только себя.        Глупая ты, Оля.        Я сделала неуверенный шаг к учителю, а потом еще один. И еще. Он следил за мной цепким взглядом, но молчал, давая мне переварить сказанное. Я внутренне восставала против каждого его слова, но только потому, что знала: он прав. Подсознательно чувствовала и поэтому глотала тяжелые слова, укладывая их в отдельную коробочку в своей голове, чтобы потом поразмышлять над ними.        - Можно мне? - я кивнула на пачку.        - А ты курила когда-нибудь? - усмехнулся учитель.        - Нет.        - Тогда не стоит начинать.        - Уж лучше с вами, чем с какой-нибудь мутной компанией в подворотне.        Учитель тут же разразился громким смехом.        - Ковалевская, когда ты последний раз ходила по темным подворотням?        - Позавчера.        - Да ну, - хохочет мужчина.        - Мой двор, например, не очень то и светлый, - закатываю глаза.        - Нет, я не буду учить тебя плохому.        - А чему научите?        Вопрос выскакивает сам собой. Я, видимо, совсем обнаглела от этой непринужденной атмосферы. Учитель смотрит на меня и усмехается.        - Химии, Ковалевская, - он тушит вторую сигарету, - Хотя, наверное, я отвратительный учитель, раз курю тут перед тобой.        - У вас не так и плохо получается.        - Врешь?        - Конечно.        Он улыбается. Как-то более искренне, чем обычно, и мне вдруг хочется улыбнуться ему в ответ.        - Никогда не думал, что буду учителем.        - Неужели, ваши родители тоже были извергами?        - Ковалевская, ты что, вообще не слушаешь, что я рассказываю на уроках? - он встает с подоконника и треплет меня по голове. - Или, прости, я забыл, что ты у нас против отвлеченных тем.        Да это за жест такой?! Быстро приглаживаю растрепанные учителем волосы, пока он отворачивается, снова начиная мучить бедную раму.        - Я занимался исключительно промышленной химией, а преподавал, и то немного, только в аспирантуре, - окно закрывается, снова противно скрипя. - Но Светлана Евгеньевна так умоляла меня помочь, что я решил дать себе перерыв от работы.        - Значит, мама была права, - усмехаюсь я, - вы ненастоящий учитель.        - Да, - он берет свою куртку и легким движением надевает ее, - Собирайся, отвезу тебя домой. А то вдруг правда в темные подворотни отправишься.