Научишь?

       Освободиться?        Пальцы дрогнули, поднося фильтр к губам. Длинная затяжка. Чтобы все легкие сожгло к херам.        - Расскажешь? - вкрадчивый голос одноклассника. Со смущением, но искренним желанием.       Узнать? Помочь.        - Этот экзамен сведет меня с ума, - без пояснений.        Еще несколько минут в тишине. А потом попытка переключить тему. Натянутая улыбка и страх, что нужно остаться одной. Наедине с собой. Посмотреть в свои глаза и не знать, что сказать. Увидеть призрак в зеркале и больше не узнать себя. Потому что там отражается только тень, поселившаяся внутри. Тайный нападающий, прячущийся в темноте ночной комнаты. Огонек сигареты, медленно обрисовывающий очертания моей бессонницы.        Родители будут думать, что я готовлюсь.        Да, и на самом деле просиживая все выходные над учебниками. Отключив телефон и в сотый раз проигрывая в наушниках одну и ту же песню. Просто потому, что голос Джерарда* меня успокаивает. Пускай кричит и глушит мысли. Чтобы в очередной раз детальнейшим образом не анатомировать каждый эпизод. Каждое мгновение. Не врать себе, что это просто, блять для очистки совести. Но на деле, как пробовать заклеить черную дыру скотчем.        "I'm not okay        You wear me out"**        Метания.        Из угла в угол. Дурацкие мысли о том, что он мог бы мне сказать, если бы я позволила. Что я хотела бы услышать? Какие-то обрывки. Что-то среднее между понятиями и ощущениями. Как и решить, что мне нужно пытаться отстраниться. Вроде бы чушь. Полная. Не проще ли напасть, а не обороняться. Вместо того, чтобы дрожать тут и ждать. Но нет. Это тоже бред. Потому что у меня дрожат руки. И не остается ничего, кроме как это. А потом ловить новое воспоминание, словно напоминание.        Слова бы не помогли. Они бы только все извратили. Опошлили.        Запутали.        Хотя дорожки и так привели меня куда-то в совершенно незнакомый двор. До экзамена еще куча времени, но я зачем-то стою тут. Дышу сигаретным дымом. Отрываю кусочки какого-то объявления на столбе. И в голове ничто так и не может облечься в нормальную мысль. А просто ощущается в виде спазма в желудке или прерывистого дыхания. Стремительно потеющих ладоней. Я курила сигарету за сигаретой, от чего в животе начинало колоть, и хотелось пить. А, может быть, просто спать, но только беспокойство никак не унималось.        Мать предложила надеть белую рубашку и черную юбку. Я даже не пыталась противиться. Какая, собственно, разница, хотя выглядит довольно забавно. Можно прямо сейчас в первый класс.        Школа была непривычно пуста. Из-за проведения экзамена многие уроки у старшего и среднего звена отменились, а чтобы не объявлять выходной, всех выпроводили в спортзал, где устроили баскетбольный матч. По первому этажу эхом прокатывались крики, и я подумала о Вовке, который, вероятно, сейчас скачет там с мячом. О своих одноклассниках, радующихся отсутствию уроков.        - Оля! - я повернулась и увидела спешащую ко мне Альбину. - Ты чего тут стоишь? Давай поднимайся скорее наверх, комиссия уже приехала, скоро начинаем.        Женщина приобняла меня за талию и подтолкнула к лестнице.        - Не волнуйся, - она сразу же приняла мой ступор за страх, - там Денис Алексеевич, успеешь задать ему вопросы, какие остались. Еще минут двадцать есть.        Боюсь, мне не нужны его ответы.        Но я киваю. Поднимаюсь на второй этаж и заставляю себя зайти в кабинет химии. Посмотреть на учителя. Даже поздороваться. Даже кивнуть. И никотин от трех сигарет, выкуренных подряд. Он все же начинает кружить голову, заставляя пищевод сжиматься в рвотных позывах. Звонкий голос Насти раздражает, и хочется закрыть уши руками. Или просто уйти. Укрыться от пристально изучающих меня темных глаз.        Какого черта ты творишь?        Я уселась за самую дальнюю парту, чтобы не осталось ни единого способа привлечь меня к громогласному обсуждению трясущихся коленей у сдающих. Учитель сидел на краю своего стола и даже не пытался притвориться, что ему интересна эта болтовня. Крутил в пальцах зажигалку и не отрывался. Вылизывал меня своим испытывающим взглядом. Искал. Вынуждал то и дело поднимать глаза. Усмехался.       Отвернись.        Ведь у нас еще есть возможность закончить все это чисто. Притвориться, что все объяснения понятны, а концы завязаны. И прощай навсегда.        Зачем останавливаться на середине? Будто бы не быть причастным, но в то же время вершить все. Не принимать никакую сторону, оставаться по-хитрому беспристрастным. Продолжать этот медленный, нескончаемый танец.        Мне и так тяжело.        Но напротив все еще остается непонятная трясина его глаз. Черное болото. В нем нельзя не вздохнуть, ни выдохнуть. Сдохнуть от учащенного пульса и разрыва всех артерий.        Просто потому, что моего разбитого сердца не достаточно.        Просто потому, что он - эгоистичная скотина, желающая польстить своему самолюбию еще немного.        Веки такие тяжелые, что поддаюсь соблазну их закрыть, пока кто-то не касается моего плеча. И нас, словно стадо на убой, ведут в другой кабинет, где уже расположились члены комиссии. Лысоватый мужичок, женщина с застывшим недовольством на лице и молоденькая девушка в сером костюме. Ее губы изгибаются в улыбке, как только представляют Дениса, в то время, как ее коллеги с нескрываемым подозрением косятся на молодого учителя. На короткие рукава его футболки и потертые джинсы.        Мужчина едва переступает порог. Стоит, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. Оглядывает кабинет, изредка перебрасываясь фразами со Светланой, нервно перебирающей пальцами свой браслет. Он ободряюще улыбается ей, а потом снова цепляет меня.        Ловушка срабатывает.        Захлопывается.        И он продолжает. Виснет на мне издали. Словно пытаясь что-то найти, отчаянно добиться или высосать душу. Тут же начинаешь чувствовать себя под этим взглядом канарейкой, за которой следит кот. Страшное выжидание. И время как будто застывает.        Тебе просто нравится издеваться, да?        Хочется стукнуть кулаком по парте. Пронзить воздух громким криком. Выпутаться. Отмыться от этих липких прикосновений его взгляда. И, пожалуй, почувствовать себя непоправимо униженной, если бы не смутное чувство удовлетворенности. Дурацкое чувство довольства, которое сворачивается клубком меж ребер, в животе и в ступнях ног. Как ясное, как еще одно доказательство. Отчаяние ясного понимания. Жжет и рвется наружу, желая воплотиться, но остается в глубине. Задавленное. Все еще обидой. Все еще злостью.        - Удачи, - одними губами.        Какая же ты сука!        И просто уйдешь, оставив меня писать этот гребаный экзамен?        Собственной рукой подписывать приговор в том, что я ничто для него. Потому что в таком случае, если я - ничто, то зачем смотреть на меня так? Зачем продолжать вязать между нами эти ничего не значащие нити? Продолжать смотреть на меня так, словно я зачем-то нужна. Вот именно. Зачем-то. И все это на самом деле куда сложнее. Потому что не может быть так, чтобы ему было и не было до меня дело в одно и то же время. Из этого сочетания должно получиться только то, что не будет иметь ничего общего с любовью.        Игра.        Извращенные кошки-мышки напоследок.        Ублюдок.        Ручки скрипят, а время подгоняет. Калякаю что-то на автомате, не вникая и не думая о том, как отец уже отвел курок на пистолете над моей головой. Наплевать. Мне наплевать. В сумбуре и попытках восстановить дыхание дописываю работу и вырываюсь из кабинета прямо в открытые объятия Альбины и Светланы.        Они кудахчат и выспрашивают подробности. Не замечают. Или просто списывают мои ошалевшие глаза на адреналин.        - Все, все, - повторяю я, кривя губы в пытке улыбнуться. - Все написала.        - Умничка наша, - завуч кладет мне руку на плечо. - Я знала, что у тебя все получится. И экзамен так же напишешь, - начинает гладить меня по голове. - Как хорошо, что Денис Алексеевич нас не бросил. Чудо просто!        Пиздец, какое расчудесное.        - Оля, иди в спортзал, - наставническим голосом говорит мне Светлана. - Там еще игра идет. Заодно с одноклассниками впечатлениями поделишься.        Киваю порывисто, ища глазами, куда бы сбежать. Поскорее смыться из этого здания, минуя чертов спортзал и все возможные вопросы. Не попадаться учителю на глаза, пока эти стены не отпустят его. Отсидеться в укрытии. Не дать очередного повода.        Быстро сбегаю по лестнице, но вовремя вспоминаю про свой рюкзак, который так и остался лежать в кабинете химии. Чертыхаюсь и резко разворачиваюсь. Обувь скользит по вымытым ступеням, практически бросая меня головой вниз. Но я успеваю ухватиться за перила. Больно ударяюсь коленом о кованные прутья. И слезы уже вот-вот готовы брызнуть из глаз.        Терпи.        На это нет времени.        Сердце бьется, как птичка в клетке, когда я воровато заглядываю в кабинет. Но там не оказывается никого. Пустота с практически не уловимым запахом сигаретного дыма. Да и чувствую я его скорее просто потому, что все еще вижу сгорбившийся призрак у окна. Себя. Рядом с ним.        Какая же ты слабовольная.        - Ковалевская, - я чуть ли не подпрыгиваю на месте.        За спиной хлопает дверь.        Меня прошибает озноб. Тряска. Дрожь.        - Денис Алексеевич, - на выдохе. В повороте. Быстром движении, чтобы схватить свои вещи.        - Ты уже закончила? - он останавливается прямо перед дверью. Ухмыляется.        - Да, - шаг назад.        - Все хорошо? - хмурится. - Ты какая-то...        - Нормальная, - зло выбрасываю ему в лицо и срываюсь с места, желая просто протаранить к хренам учителя, дверь и гребаные стены, если понадобится.        Но он останавливает меня, оплетая рукой талию. Будто бы по инерции, схватившись. С силой. Обратно возвращая меня на место. Обжигая прикосновением.        - Разве мы не обсудим, как прошел твой экзамен? - практически насмешливо.        - С другим кем-нибудь обсудишь, - рычу в ответ.        Снова делаю выпад, но он встает поперек пути. Я не выдерживаю. Я чувствую, как меня засасывает воронка. И мне нужно заорать. Закричать так громко, чтобы оглушить.        - Чего ты, блять, еще от меня хочешь? - вырывается из горла. - Что ты еще не получил от меня, сука?        Отталкиваю его. Наврятли сильно, но, видимо, достаточно неожиданно, чтобы помочь мне сбежать. Выскочить из этого прохладного Ада. С горящими щеками и ужасом в расширенных зрачках. Готовой упасть прямо в коридоре. Но ноги несут дальше. Куда-то по сеткам стен и переходов. Зачем-то в спортзал.        Сердце. Бах-бах.        Блять.       Твою мать!        Прислоняюсь лбом к холодной стене, остановившись рядом с раздевалками. Рюкзак валится из рук. Падает на пол с глухим ударом.        - Вот она! - тут же кто-то орет из другого конца коридора.        Шаги. Цоканье каблуков.       Меня хватают за руку и резко разворачивают.        Северова замахивается.        И ее ладонь больно шлепает по моей щеке.        - Ты, овца! Какого хуя ты лезешь в каждую дырку? - начинает верещать она.        В голове звенит так, что ничего не могу понять. Пытаюсь сфокусировать взгляд и вижу за плечом одноклассницы Вику. Та смотрит на меня огромными глазами. Кожу на щеке начинает неприятно саднить.        - Ты охерела? - наконец-то выдавливаю из себя, кажется, перебивая поток ругательств рыжей на полуслове.        - Я охерела? - восклицает она. - Это ты совсем умом тронулась, если решила мне дорогу перейти таким образом. Говори, блядь, как ты узнала? - она хватает меня за рубашку и дергает на себя. - Отвечай!        - Ты о чем вообще? - злость. Такая пустая и тупая злость начинает подниматься внутри с невероятной скоростью. От руки, треплющей меня, словно куклу, и до самых далеких задворок сознания.        Разлетается.        Разрушает.        - Хватит уже прикидываться невинной овечкой, тварь, - ее лицо приближается к моему. - Я из тебя все дерьмо выбью.        - Попробуй.        Я никогда не дралась, но мое тело решило, что заехать ладонью куда-то в район уха Северой, будет отличной прелюдией.        И острые ногти впиваются в мое предплечье. Вика визжит, но не подходит. Алина рычит, как кошка. Царапается. Тянет на себя, рискуя потерять равновесие и грохнуться на пол, продолжая эту сцену в лучших традициях дешевенькой комедии.        - Сука! - орет Северова. - Ты такая сука!        Слова не ранят. Они подогревают. Заставляют биться. Как в последний раз. Будто бы я правда могла бы ее убить. Только ведь не ее. Она тут вообще ни при чем.        Алина падает на колени, отталкивая меня, но я крепко держу одной рукой ее за волосы, когда кто-то хватает меня сзади. Оттаскивает. Выпутывает мои пальцы из волос одноклассницы. Поднимает над полом. Прижимает к себе.        - Вика, помоги ей! - кричит Денис на онемевшую от страха девушку. - Ольга Юрьевна, сюда.        - Отпусти меня, - пищу я, посильнее заряжая пяткой куда-то в район лодыжки учителя. Он чертыхается. Встряхивает меня и снова зовет физручку, которая быстрым шагом спешит к нам. Помогает Северовой подняться и, взглянув ей в лицо, кажется, бледнеет.        Раскрашенное лицо барби в крови.        - Уведите ее в медпункт, - командует учитель совсем растерявшейся женщине. - Быстрее.        - Я тебя уничтожу, мразь! - орет Алина, когда проходит мимо меня.        - Давай, - я отчаянно вырываюсь, колотя кулаком по руке мужчины.        - А вы... - Ольга Юрьевна останавливается, прежде чем выйти из спортзала.        - Я разберусь, - уверенно заявляет Денис, пытаясь совладать с моими конечностями.        Женщина скрывается за дверью, и учитель еще раз встряхивает меня. Намного грубее.        - Успокойся! - кричит практически на ухо.        - Отвали, не трогай меня! - рубашка задирается. Его ладони впиваются в оголенную кожу. Касаются белья. Разрешая. Давая силы. Еще пытаться выбраться.        Освободиться.        - Оля, блять, хватит, - рычит. Хватает мои руки, заводит за спину. Открывает плечом ближайшую дверь и, убедившись, что она пуста, затаскивает меня в женскую раздевалку.        - Ублюдок, - выворачиваюсь из его тисков и ору прямо в лицо. - Я тебя ненавижу.        - Замолчи, - подходит ближе, я отшатываюсь и тут же улетаю спиной в стену.        Пытаюсь снова его оттолкнуть, но учитель быстро скручивает меня. Заламывает руку и снова возвращает к стене. Держит. Смотрит на мои дрожащие губы. Хватает подбородок и поворачивает еще красной от пощечины щекой к себе.        - Сильно ударила?        - Не трогай, - брезгливо, но для него скорее просто скулеж.        Усмехается. Его пальцы оплетают мою шею. Запутываются в волосах, наматывая их и оттягивая. Чтобы опрокинуть голову и приоткрыть губы. Заставить смотреть на него. Заставить издать вынужденный вздох. Утолить жажду. Через боль. Через принуждение.        - Уверена? - шипит в ухо. Вьется надо мной, как демон-стервятник. - Оля, я не слышу.        - Не надо, - шепчу, - пожалуйста.        Ему наплевать.        Учитель с силой вдавливает свои губы в мои. Терзает, кусает, не позволяя опомниться. Вдохнуть. Сказать. Соврать. Что нет никакого другого выхода, кроме подчинения. Сжечь себя заживо в его объятиях.        И я поддаюсь.        Отвечаю.        Потому что хочу, черт возьми. Так сильного этого хочу, что перестаю себя контролировать. Врываюсь своим языком в его рот так нагло, будто бы не меня тут прижали к стене, обрубив пути для отступления. Выкручиваю руки. Топлю ногти в его коже. Выгибаюсь в спине и чувствую его ладони на своих бедрах. Под юбку. И поднять ее уже до талии. Сжать ягодицы до душного. Жутко пошлого стона. Прямо в раскрытые губы.        Мурашки по коже.        Не только моей.        Влажный, развязный поцелуй. Стихийный. Взывающий только к физическому. Практически животному желанию.        Я хочу уцепиться за него с новой силой, но хватаю губами воздух.        Безумно почерневшие глаза напротив. И меня держат только собственные ноги.        Учитель порывисто дышит и вытирает губы тыльной стороной ладони. Усмехается, оглядывая меня. Растрепанную. Стоящую перед ним с задранной юбкой и розовых трусиках, просвечивающихся через тонкий капрон колгот.       Этого ты хотел?        - Умойся, - бросает мне под ноги. - Все лицо в крови измазалось.        Дверь раскрывается, выпуская его. Бьется о рядом стоящую скамейку и с противным скрипом возвращается на место. Слышится отдаленный свисток, топот и возгласы из спортзала, когда я начинаю медленно сползать по стене. Прямо на грязный пол.        Так вот какая эта горечь на вкус.        Щеку обжигает слеза. Бессилия. Жалости к себе. И чего то там еще. Может быть, желания подняться и побежать за ним. Потребовать объяснений. Снова оказаться отвергнутой. Принять это все за почву, из которой может вырасти хоть какое-нибудь объяснение. Хоть что-нибудь.        Но я вытираю влажную дорожку с лица. Просто встаю. Поправляю свою юбку и волосы.        На подкашивающихся ногах плетусь в коридор и подбираю свой рюкзак, который так и остался там валяться. Не отряхиваю. Вешаю его на плечо и ухожу. Не обращаю внимания на странные взгляды прохожих. Наверное, мое лицо правда выглядит хреново. Да и одежда. А в общем-то... похуй.        Дома это все смоется водой.        Бережно спрячется от родителей. Хотя стоило бы сунуть прямо под нос. Вывалить и показать то дерьмо, в какое превратилась моя жизнь. Выблевать это тошнотворное месиво.        Поглядите-ка!        Только я просто сворачиваюсь на кровати и лежу так весь вечер. Наверное, сплю, потому что мать укрывает меня, когда заходит в комнату. Иногда слышу, как вибрирует мой телефон, но сил, чтобы встать и ответить нет.        Родители, уже в полном составе, снова заходят ко мне. Переговариваются. Ладонь ложится на мой лоб.        - Оля, ты не заболела? - спрашивает отец. - Как все прошло на экзамене?        Да сколько, блять, можно?!        Меня тошнит. Выворачивает наизнанку прямо по пути в туалет. Мать качает головой и тихо говорит отцу, что я, наверное, просто сильно переволновалась. Она сует мне воду и таблетку, после которой я уже не могу уснуть. Лежу на полу, уставившись в потолок. Даже не заставляя свой мозг заткнуться. Лениво перебираю в голове мысли.        Потому что, по сути дела, мне уже никак не получалось оправдать ни себя и ни его. Я пробовала вытащить какую-нибудь версию, но мысль ни к чему не приводила. Тянулась из клубка. Вытягивалась, как длинная нить. Метры за метрами. Словометрия. Дурнометрия. Тошнометрия. И тут были ни при чем его жестокость и моя слабость. Потому что между нами не было утверждения устаревшего порядка чувств. Между нами вообще ничего не было. А в этом и крылся самый большой провал, ведь эта чертова привязанность могла существовать без своего объекта. Она питалась ничем, владея какими-то иными силами. Сплавляла в порыв, который и, может быть, разрушил бы когда-нибудь, но только совершенно незначительные части моей жизни.        И именно потеря. Расставание. Позволило бы постепенно кануть ей в забвенье, а мне - выстоять в одиночку. Открытой всем ветрам шероховатой действительности. Убить для себя объект любви, а иначе мольба по уходящему мгновению не имеет никакого смысла. Мгновение застряло. И невозможно начать этот путь, состоящий исключительно из обычного лицемерия, которое возводит прошлое в ранг жизненного опыта.        Ведь он не отпускает меня.        Он не собирается меня отпускать просто так.        И нет никакого смысла сторониться. Прятаться и отводить взгляд. Я все равно буду уничтожена. Раздавлена, как букашка. Только вот он не тот, кто будет делать это сразу. Он должен насладится страхом в глазах. Ограничивая пространство вокруг с каждым разом. Дождется последнего хода. И только тогда прихлопнет.        Голова упала на сложенные руки. Не было уже сил смотреть на Северову, которая продолжала хранить молчание. Уставилась в стенку и потирала свой распухший нос. Признаться, я немного испугалась того, что именно какая-то из моих конечностей разбила ей его, но эта картинка воскресила воспоминание. У рыжей часто прорывал кровавый фонтан из носа в младших классах. На публичных выступлениях. Или просто у доски. Она стеснялась. Огрызалась. Ее даже пытались дразнить. Не помню, почему все забылось. Наверное, Северова нашла свой Грааль, и поэтому уже никто не смел посмеяться над ней.        У меня закончились все припрятанные сигареты. А Вовка так и не появился, даже ко второму уроку. Обычно он прогуливал только некоторые, но, видимо, сегодня решил не появляться совсем.        Это короткое затишье только в моем распоряжении.        Чтобы потом увидеть недовольный взгляд Федора Ильича. Как он покачает головой и не пустит в свой кабинет. Развернет и отправит к Светлане. Даже громко орущую Вику. Да, наверное, она ни при чем. Здесь никто ни при чем.        Даже учитель.        Просто потому, что нужно было сразу смириться. Не пытаться бороться с ветряными мельницами. Это как идти против обычного хода вещей. Но в итоге просто сам же извращаешь намерения. Сгораешь в том, что создается твоими же руками. А потом, в конце, от усталости все же достаешь белый флаг. Склоняешь колено перед своим захватчиком, ощущая жуткое омерзение к себе.        Все. Я готов погибнуть от твоей руки.        Учитель не участвовал в нашей порке. Просто смотрел на все происходящее слишком надменным взглядом. Словно он и правда тут ни при чем. Устало потирает глаза. Смотрит в окно. Ждет.        - Просто невероятно! - орала на нас Светлана. - Во время экзамена! Драка!        - Алина, что случилось? - перебивала ее Альбина.        - У нее был разбит нос, - не отставала физручка. - Она была вся в крови.        Зверинец.        Директриса грозила вызвать родителей. Выкинуть нас из школы. Била указательным пальцем по какой-то красной папке, пока спорила с Викой. Одноклассница яро защищала свою позицию невиновности.        - Вы не говорите, что произошло! - еще одно восклицание. - Оля! А ты почему молчишь?        Язык еле ворочался.        - Я не знаю, - опускаю голову. Ниже. Еще. Чтобы все увидели, какое я ничтожество.        - Подрались, а не знаете из-за чего? Да как такое возможно? - снова включилась в игру Альбина. - Вот мы пригласим родителей, весь педагогический состав и...        - Да парня они не поделили! - вдруг вскочила Вика со своего стула.        - Что? - будто бы все хором.        Учителя переглянулись, а я застыла.        Чего?        - Какого парня? - Светлана с ужасом посмотрела на меня, как будто я по своей природе не имею права быть замешанной в таких делах.        - Вика, заткнись, - прошипела Северова сквозь зубы, но девушка только отмахнулась.        - Аверина, - ответила она. - Я видела, как он с Ковалевской в туалете... ну, в общем. И рассказала Алине, но я не думала, что она так взбесится.        Повисло молчание.        Чего, блять, она сказала?        Я смотрела огромными, нихрена не понимающими, глазами на Северову. Почему-то мне очень хотелось, чтобы та тоже встала и начала орать, что это ложь. Неправда. Тупая шутка ее тупой подруги. Ведь более чудовищной небылицы просто придумать нельзя. А Вике скорее всего не хватило бы мозгов на это. И соединить вместе две такие далекие параллели можно было только одним способом.        Сказав правду.        Светлана прикрыла глаза и плюхнулась в свое кресло. Долго не знала, что сказать. Била пальцами по поверхности стола, а потом посмотрела на коллег, призывая к помощи. И Альбине нашлось, что сказать. Ее понесло. Она размахивала руками. И брызгала слюной. Но в итоге выгнала нас ждать в коридоре оглашения приговора.        Мы высыпались из душного кабинетика. И как только за спинами захлопнулась дверь, Северова взорвалась.        - Вика, ты охуела рассказывать все им? - воскликнула девушка, толкнув подругу.        - Ты не слышала, она родителей хотела вызвать, - нахмурилась Вика.        - Да хоть глаз тебе на жопу натянуть, - зло выплюнула Алина. - Ты обещала. Ты, мать твою, обещала ни слова не сказать!        - Если отца вызовут в школу, то моим каникулам пиздец, ты не знаешь что ли? - Вика уперла руки в бока.        - Да мне насрать на твои каникулы! - в сердцах заявила Северова.        - Правда? Отличные новости! - заверещала Вика. - Как отмазывать вас с Авериным перед Марком, пока вы ебетесь там, как кролики, так я сразу единственная подруга, а как мне помочь - так хер, да?        - Да не вызвала она бы никого, идиотка, - выдохнула одноклассница.        - Я идиотка? - воскликнула Вика. - Да ты сама идиотка. Если бы не полезла к этой заучке, то ничего бы и не было. Ты сама облажалась, а пытаешься на меня повесить.        - Да иди ты нахуй, - фыркнула Северова.        - Вот и пойду, - девушка развернулась и быстрым шагом пошла к самым дальним лавочкам. Уселась на одну из них и уткнулась в телефон.        Алина так и осталась стоять на месте. Сжимала кулаки и со злостью била каблуком в пол. А потом, видимо, вспомнила о моем существовании.        - Рада? - прищурилась она, переведя на меня взгляд.        - Я не... - в горле застрял какой-то ком, мешающий нормально говорить. Да и продолжать смотреть на девушку с обычным отвращением. Глаза рыжей бегали по мне. Взволнованно. Растеряно. - Я не знала.        - Ну конечно, - хохотнула одноклассница. - Нахрен тогда к нему лезла? Или это была его идея?        - Не лезла я ни к кому, - отбрасываю ее притворство. - Не знаю, что наговорила тебе Вика, но там в туалете... Там не было ничего, - девушка закатила глаза. - Правда, я вообще не в курсе, что у вас происходит.        Северова уже набрала в легкие воздух, чтобы ответить мне, но дверь с грохотом открылась. И желудок тут же будто бы схватили клещами. Учитель вышел один. Окинул Алину недовольным взглядом и повернулся ко мне.        - Ковалевская, - как рукой за горло, - в кабинет ко мне. Быстро.        - Денис Алексеевич, а что сказала... - начала тут же подоспевшая к нам Вика.        - Все потом, - перебил ее учитель. - Оля, шевели ногами.        А они не шевелились. Еле двигались, когда я заставляла их семенить за широкой спиной, быстро удаляющейся от меня по лабиринтам коридоров. Учитель не поворачивался посмотреть, иду ли я за ним, потому что и так это знал. Резким нетерпеливым движением открыл дверь и прошел сразу к окну. Вытащил сигарету и тут же закурил, даже не открывая окна.        Я неуверенно шагнула через порог и остановилась. Смотрела, как рука с силой уперлась в подоконник, а дым выходил ровной струйкой к потолку.        - Я звонил тебе.        Тишина.        - Ты не ответила, - чуть более раздраженно.        - А должна?        - Да, блять должна, - кулак со злостью впечатывается в ровную крашенную поверхность.        Вздрагиваю. Цепенею. Но больше нет смысла бежать.        Окурок приземляется в уже совсем загнувшийся фикус. Шумный вдох. И учитель поворачивается ко мне. Улыбаясь. Но как-то... жалко. Лицо открыто и обернуто полностью ко мне. Без обычной иронии. Сняв маску.        - Нет, не должна, на самом деле, - ровный голос. - Но закрой, пожалуйста, дверь. Я думаю, нам все же есть о чем поговорить. * Джерард Уэй - Американский музыкант, действующий вокалист группы My Chemical Romance **Я не в порядке. Ты изматываешь меня. I'm not okay (I promise) - My Chemical Romance.