Научишь?

Твои пытливые глаза всегда сводили меня с ума. Мне казалось, что ими ты способна увидеть мою душу. Поэтому мне не хватало сил выдержать твой взгляд. Я очень боялся, что ты чувствуешь меня. Эта боязнь управляла мной и только она заставляла каждый раз отворачиваться.

       Сколько вероятных "может быть" между "да" и "нет"?        Определенность.        Но выбор, как ни странно, не приемлет диалектики. Она сразу же фальсифицирует его. Отвергает и заходит с другой стороны. Ставит под сомнение любое слово или движение. Взгляд. Чувство.        Я куталась в куртку, пытаясь защититься от ветра. Фонарь около моего дома так и не починили, и он мигал, делая темноту еще более устрашающей. Минутная стрелка торопилась, подгоняя время куда дальше обещанных в сообщении десяти минут. Но я продолжала стоять. Разглядывать темноту, будто бы там было что-то действительно важное.        Только.        Просто очень хотелось курить, а сигарет у меня конечно же не осталось. И нужно было просто стоять, всматриваясь в темноту и желая, чтобы из нее наконец-то кто-то появился.        Время уже подходило к восьми, и я понемногу начинала волноваться. Еще раз проверила сообщение, но темная фигура выскользнула из-за угла дома и направилась прямо ко мне. Я улыбнулась, как только фонарь осветил знакомое лицо.        - Привет, - Вовка развел руки в стороны.        Как ни странно, но я была рада его видеть, хоть и предложение встретиться выглядело довольно странным. Мы не друзья, чтобы объяснять что-то друг другу. Придумывать оправдания. Пытаться сохранить между нами нечто важное. Только отчего-то я чувствовала, что так нужно сделать. Увидеться у моего дома и медленно брести к детской площадке.        Мы молчали и курили. Сидели на неудобных лавочках, как два потерявшихся, единственные на всем белом свете. Смотрели куда-то в горящие электрическим светом окна. Думали каждый о своем, перебрасываясь только незначительными фразами. Странное единение в тишине. И всем разговором служит, как раз то, что он просто пришел и сидит рядом.        - Вас Светлана вызывала? - вдруг спросил парень.        - Да, - я кивнула. - Притащила Альбину и физручку с Денисом.        Последнее имя вырвалось непроизвольно. Я только через мгновение услышала, что сказала.        - Алексеевичем, - добавляю сдавлено.        - Предков вызвали? - Вовка совсем не обратил внимание на мою заминку.        - Нет, - я потушила сигарету. - Грозилась, но только замечание в дневник написала на целую страницу.        - Отстой, - хохотнул парень. - Она до сих пор думает, что этим можно кого-то напугать?        - Моя мать точно воспылает праведным гневом, - пожимаю плечами и опрокидываю голову, ловя лицом редкие снежинки. - Но думаю, Светлане просто не хочется ввязываться в обсуждение всякой грязи с родителями.        - Сильно тебе от Алинки досталось? - он поворачивается ко мне.        - А она разве тебе не рассказала? - усмехнулась я.        - Она не особо расположена к разговорам со мной, - Вовка вытянул ноги и положил их на соседнюю лавочку. - Придумала себе какую-то поеботу и теперь носится с ней. А Вика - курица безмозглая - только подогревает.        В соседнем дворе загудела сигнализация, и тут же залаяла собака. Мы одновременно повернулись на звуки, но они быстро стихли, снова оставив между нами молчание.        - Считаешь меня уебком? - Вовка посмотрел на меня.        - Даже если так, - я улыбнулась, - какое тебе до этого дело?        - Брось, Олька, - он выпрямился, - мы классно проводим вместе время.        - Только потом твоя... Северова, - подавляю смешок, - хочет мне волосы вырвать.        - Она успокоится, - выдохнул парень. - Алинка, конечно, та еще стерва, но, как бы это в твоих глазах не выглядело, она это делает, потому что боится. Обидеть. В первую очередь Марка. Что уж тут не говори, он для нее важный человек. Поэтому она все еще пытается как-то извернуться, чтобы он ничего не узнал. Хочет найти какой-то компромисс.        - А ты?        - А что я? - усмехается в ответ. - Мне в общем-то похуй.        - Он ведь твой друг, - я вытаскиваю из пачки еще одну сигарету.        - Слушай, - парень закатывает глаза, - через четыре месяца мы выпустимся из школы. И разве будет кому-то дело до этого? Кто, как и на кого смотрел? Кто кого трахал? Оля, всем будет похуй. Алинку предки отправят куда-нибудь за бугор учиться, Марк скорее всего поедет с ней, а я останусь здесь. Вот и все, понимаешь? - он чиркает зажигалкой, и я прикуриваю. - Так что пусть делает, как знает. Если ей так легче.        - Но она ведь, - дым выходит тонкой струйкой из носа, - я, конечно, не самый преданный фанат Северовой, но разве тебе не противно? Видеть ее каждый день с другим? И так спокойно говорить о том, что все закончится?        - Все заканчивается, Олька, - парень тоже прикуривает. - Я не знаю, может быть, ты надеешься на вечность со своим идеальным кавалером, но не хочется тебя расстраивать.        - Идеальный ли, - задумчиво произношу.        - Почему нет? - он стряхивает пепел. - Идеальная парочка, как и она с Марком. Зуб даю, у ваших родителей уже готов план посадки гостей на вашей свадьбе.        - Заткнись, - усмехаюсь и толкаю его в плечо.        - А таким парням, как я. Которые не собираются в крутой институт и не будут потом работать в каком-нибудь пиздатом здании, не должно быть до этого всего дела, - одноклассник откинулся на спинку лавочки. - Она, конечно, постоянно говорит о том, как это неправильно, и ей нужно порвать с ним. И если думать об этом с такой стороны, то правда херово выглядит. Но надо быть реалистом. Это не будет иметь значения для нее и, может быть, для меня через несколько месяцев. И перестает быть противно. Когда ничего не ждешь, жить легче.        Я опустила голову. Наверное, мне хотелось его переубедить, но только потому, что эти слова расстраивали исключительно меня саму.        Безвозмездно.        На это способен не каждый. Любить слепо. Ничего не требуя и уходя, когда придет время. Довольствоваться малым, постоянно напоминая себе, когда ты окажешься на конечной станции. Да и доедешь ли до нее.        Чудо и издевка.        - Ты извини, что так получилось, - Вовка запустил пятерню в волосы и пригладил их. - Я попытаюсь поговорить с ней. Чтобы не доставала. Тебе и так проблем хватает.        - Да уж, - поджимаю губы.        Я выбросила сигарету, так и не докурив. Вкус табака стал противен. Я сама стала себе противной. Не потому что сижу здесь, а потому что придется уйти. Перейти в другой день, почувствовать пресловутое послевкусие ошметков этих суток. Ощутить себя максимально бесполезной и пустой.        Пустой.        Мы просидели на площадке еще полчаса, пока мои ноги совсем не окоченели. Вовка потрепал меня по голове на прощание, и я почувствовала такую тоску от этого незамысловатого движения.        Как будто пальцы учителя снова касаются меня.        Мать заставила ужинать на кухне. Отец долго брюзжал, что это все с моей стороны выглядит, как одолжение. И смотреть на мое мученическое лицо ему совсем не хочется. Я растянула губы в улыбке и продолжала возить вилкой по тарелке, пока родители обсуждали летний отпуск.        Ничего не ждать.        Слова очень плотно засели у меня в голове. Прилепились и начали светиться сродни табличке "запасный выход". Я прокручивала разговор с одноклассником, и он медленно перерастал из изодранного в клочья лоскута фраз в воспоминания. Бесполезные обрывки соединения двух миров, до отвращения, до тошноты чуждых друг другу. Непримиримые, а тем почти одинаковые. Настолько, что в этом случае мельчайшее различие подобно грандиозному катаклизму.        Мы цепляем этим друг друга. Будто бы на зло. Вопреки. Ему не нравится, что я есть такая, какая я есть. Не по его сценарию. Не по той идиотской задумке. Только ведь в действительности многое из того, что приходит мне в голову, как бы выскальзывает у него из-под носа. А в таком случае, стоит ли вообще чего-то ждать?        Потому что, черт возьми, когда он со мной тысячи разных вещей катятся к чертям. И я не стараюсь специально. Не подставляю голову под молнию. Хожу, как чувствую, как знаю, не закрываясь громоотводами. А бьет меня каждый раз. Каждый блядский раз молния попадает именно в меня.        Находит среди сотни тысяч случаев и бьет по голове.        Я кричу от боли, но для него эта боль не существует. Она кажется ему просто рудиментом, от которого необходимо избавиться. Потому что главная суть в совершенно другом.       Вовка все же не сел со мной рядом, как обычно. Держался нарочито на расстоянии, но мне не за что было его упрекнуть. Я даже понимала. Слова, сближающие нас под покровом тьмы на детской площадке у моего дома, мало что значили сейчас. На свету. Среди всех наших одноклассников и девушки, которая сидела на соседнем ряду. Двигалась ближе к Марку. Что-то шептала ему на ухо, но то и дело бросала взгляды на вихрастую голову Вовки, покоящуюся на сложенных руках.        Он ничего не ждет.        Не обязывает ждать ее. Не растягивает слова. Не пытается надеть на все это ширму человечности. Будто бы это суровая необходимость, логика, ответственность, мораль и правила.        Ничего.        Вот это, блять, легче.        Чем взгляд учителя, вылизывающий меня с самого начала урока. Мужчина медленно прохаживался вдоль доски, зачитывая задание. Длинные пальцы перелистывали страницы учебника, а глаза смотрели на меня. Этот взгляд - самое зыбкое, на что он способен. Не отвечает, не говорит. Существует. В каждой секунде этой невероятной неустойчивости, где есть только одна константа.        Его эгоизм.        Да, черт возьми, он сам!        Он всегда был для меня причиной и следствием. Сам являлся обязательством и сам же был его нарушением. Это все выдумано только в его тесном мире. Где нет никакой определенности. Я лезла туда, прекрасно зная, что не помещусь. Вывалюсь и больно ударюсь головой. О свою же пресловутую ясность, которая всегда говорила мне, что есть только "да" или "нет", не подпуская диалектику. Визжала и брыкалась, как только застревала в состоянии между. Варилась. Томилась. Умирала.        И он закончит урок. Опустит взгляд и выйдет из кабинета, снова оставив меня с ощущением недосказанности. Фразой, будто бы оборванной на полуслове, но совершенно ясным чувством, что эта фраза и не имела начала. Ее очертания так и остаются за пределами видимого. В ладонях только воздух и флер. Ничего.        Сразу начинаешь думать, что это все просто хрупкий вымысел. А явными остаются исключительно бесспорные вещи. Где он - только он. Мой учитель, который только что вышел из кабинета. Где не было разговоров. Не было сигарет у окна. А только измятые простыни, на которых мне так и не удалось уснуть этой ночью.        Пустота.        Я медленно засовываю учебники в рюкзак. Переминаюсь с ноги на ногу, не в силах выйти следом. Тоже выбежать. Вырвать. Выбросить. Да катись ты к чертям собачьим! Только вот чего я продолжаю ждать? В стремительно пустеющем кабинете. Вопросительном взгляде Вовки издалека. Призывов Марьяны пойти в столовую.        - Олька, - я вздрогнула и поняла, что осталась в кабинете совершенно одна. - Ты идешь? - одноклассник выглядывал из-за двери, осматривая меня обеспокоенным взглядом.        - Пойдем покурим? - вместо ответа предлагаю я.        Мы выбираемся из школы своим обычным путем. На улице так же невыносимо холодно, и дует ветер. Тушит зажигалки. Сковывает тело мелкой дрожью. Вовка бросает свой рюкзак на снег после десятой попытки прикурить и чертыхается.        - И что будешь теперь делать? - неожиданно спрашивает он.        - О чем ты? - нервно усмехаюсь.        - О записи в дневнике, - фыркает парень. - Уже показала родителям?        - Нет, - пинаю камень ногой. - Придержу до лучших времен. Они сейчас не очень то захотят слушать мои оправдания.        - Да, - смеется Вовка. - Я помню твою маму, суровая женщина. Мозги тебе вставляла даже, когда ты стих в третьем классе забыла на выступлении.        Я натянуто улыбнулась.        Оля, либо хорошо, либо никак.        Никак, мама.        Никак.        На урок мы ворвались прямо перед Петром Ильичом. Он поворчал немного, но довольно быстро переключился. Я уселась рядом с Марьяной, дабы не смущать в метаниях Аверина. Одноклассница была очень рада снова получить меня в соседки и болтала весь урок так, что мозг зазвенел.        Я хочу тебя.        Заткнись.        Это не имеет значения. И то, что остается непонятным, можно понимать, как угодно. Нет никакой правды. Как и морали. Абсолютность его попыток думать не только о себе проваливается в пустоту оборванным предложением. Измятыми воспоминаниями.        Ближе. Ближе.        Какое странное слово "близость". Так и хочется поставить в конце два мягких знака. И нет в этом никакой к черту устойчивости и определенности. Исключительно факт, по которому мы все еще можем смотреть друг на друга. Ввинчивать взгляд. Срывать дыхание.        Положи доску между "да" и "нет". Балансируй на ней. Посмотри вниз. Представь, как разобьешься. Сделай шаг.        - Так ты пойдешь? - раздался в ушах голос.        - Что? - я попыталась опомниться.        - У друга моего в субботу день рождения, - улыбнулся Влад, - пойдешь вместе со мной?        - Куда? - не понимаю.        - В боулинг, наверное, - пожал он плечами, взял меня за руку и потащил дальше по темной улице.        - Не знаю, может, - поджимаю губы. Провести весь вечер в компании Влада - затея, отдающая чем-то очень зловонным, но улизнуть из дома. Хотя бы не на долго. Способ самый действенный.        Потому что мать начнет сразу же улыбаться и кудахтать. Предложит потом привести Влада к нам в гости. Начнет нести полную ахинею. Замолчи. Он замечательный молодой человек. Хватит. Видимо, он настроен очень серьезно. Прекрати.        Я упала на кровать и уставилась в потолок.        Все это становится немыслимым, если задуматься всерьез. Мой палач. Демон. Инквизитор. Он пытается спасти меня, совершенно не понимая, что я не страшусь ножа, который он собирается вонзить мне в спину.        Я принимаю его. Принимаю прямо к сердцу.        Дорожу осквернённым чувством. Совершенно отравленным и извращенным. Оно берет свое начало совсем не там, где должно. И идет совсем не по привычной схеме, вот только мы с ним - не схема. Не план. Мы - химическая реакция, которая протекает независимо от наших желаний. Наплевав на то, кем мы хотим быть.        И снова кажется, что мало. Опять слова подступают к горлу, как рвота. Потоком. Без возможности сдержаться. Они бьют в голову. И их бы выплюнуть. Просто выплюнуть ему в лицо. Чтобы он снова не понял. Не услышал. Не почувствовал. Потому что маленькая. Потому что глупая. Потому что да кто ты вообще такая?        Но, ломая себя, я все-таки направляюсь перед первым уроком в кабинет химии. Резко распахиваю дверь, а встречаю там только уборщицу тетю Люду. Она с таким усердием мыла полы, что даже не сразу меня заметила.        - Кого тебе? - женщина выпрямилась и вытерла лоб резиновой желтой перчаткой.        - Дениса Алексеевича, - выдохнула я.        - Не будет его сегодня, - она плюхнула тряпку в ведро. - Видишь, пол мою. Не чтобы он тут расхаживал.        - Ясно, - киваю и разворачиваюсь к выходу.        - А ты чего хотела то от него? Оставь записку, - желтая перчатка указала на стол. - Он в понедельник будет. Ключи мне еще не сдал от кабинета.        - Я тогда в понедельник лучше зайду, - поджимаю губы и плетусь из кабинета вон.        Мерзко.        И воздух сразу же густеет. Облепляет меня со всех сторон. Душит. Травит. Хватит, Оля. Ему наплевать. Похуй на твои слова. На все, что ты хочешь сказать. А оно просто прорастет глубже. Это больное чувство. Разорвет тебе глотку.        Мы не можем друг друга понять. Мы с разных планет. В наших языках нет ни одного похожего слова. И его "хочу" никогда не будет походить на мое.        Хочу.        Рука спускалась все ниже, делая этот жест все более неприличным. Пальцы скользили по обтягивающим джинсам. А девчонка даже не пыталась остановить наглеца. Наверное, тут уже абсолютно все порядком набрались.        Да и с самого начала никто особо и не стремился поиграть в боулинг на этом сраном дне рождении. Толпа быстро переместилась к бару. Народа набралось достаточно, чтобы затеряться, но меня постоянно находила девушка именинника. Лесе почему-то показалось, что мы должны стать подругами. Но меня подташнивало от запаха ее духов и бестактных вопросов.        А Влад не отходил.        Постоянно обнимал или держал за руку. Как трофей. Флаг независимости. Я кривила губы, пытаясь ему улыбнуться. Выходило довольно паршиво. Постоянно хотелось курить, но вместо этого я опрокидываю в себя коктейль, стоящий рядом на барной стойке. Очень сладко. Желудок сворачивается.        - А у вас с Владом что-нибудь было? - Леся наклонилась к моему уху.        - В смысле? - я фыркнула.        - Ну, Оль, - протянула она и засмеялась, - вы уже переспали?        Меня передернуло.        - Нет, - даже захотелось расхохотаться, - конечно, нет.        - А у тебя вообще был кто-нибудь? - она практически ела меня глазами. Я покраснела и отрицательно покачала головой. - Да врешь ты все, - девушка усмехнулась. - У Влада до тебя была только одна девушка. Они трахались с ней, как кролики. Я слышала, что даже как-то раз в парке.        Пожалуйста, заткнись.        - Он тебе об этом конечно же не расскажет, - она многозначительно подняла брови, - но я его выдам с потрохами.        Смех у этой девчонки был настолько противным, что иногда казалось, будто бы она делает это специально.        Влад подошел к нам и обнял меня за плечи.        - Оля, а ты значит пьешь? - усмехнулся он, уставившись на пустой бокал рядом со мной. От парня пахло сигаретами.        Дерьмовыми сигаретами.        И мне буквально физически было больно вдыхать этот запах. Он тяжело оседал в легких. Как свинец.        - Еще будешь? - он позвал бармена.        Я кивнула. Чувствовала, как алкоголь меня расслабляет. Ничего не меняет, но заставляет прикладывать к каждому новому движению двойную силу. Облекает все вокруг в более спокойные тона.        - А ты знал, что она девственница? - улыбается Леся, и Влад закашливается своим глотком пива.        - Леська, хватит, - отвечает он хриплым голосом, бросая на меня быстрый взгляд. - Не надо.        - Я просто делюсь наблюдениями, - она вынула губами трубочку из своего коктейля и, улыбнувшись нам, направилась в сторону основного праздника, качая округлыми бедрами.        - Оль, извини, - парень касается ладонью моей щеки.        Мне наплевать.        Выдавливаю улыбку, пока бармен ставит передо мной полный бокал. Делаю глоток, и в голове взрываются картинки. Школа. Смех. Пластыри.        Ебаные пластыри.        - Что? - Влад нагибается ко мне. - Ты порезалась?        Это было вслух?        - Да, - усмехаюсь я. - Очень сильно.        Парень смотрит на меня в упор совершенно ничего не понимающим взглядом. Идиот. Полный кретин. Снова проводит пальцами по моей щеке и легко целует в губы. Только сейчас осознаю, насколько он пьян. Поцелуй с горечью пива, которое он пил весь вечер.        - Оля, - хватает меня за руку и тянет на себя.        Я соскальзываю с высокого барного стула прямо в его объятия. Он обнимает меня и прижимает к себе. Впиваясь в мои губы, будто бы это последний воздух, что у него есть. Сминая их. Кусая. Позволяя себе все, что, наверное, было давно на уме. Топлю пальцы в его худощавых плечах. Я просто пытаюсь.        Не думать.        Что предаю. Не чувствую отвращения от прикосновения этих шершавых губ. Объятий мальчишеских рук. Это ведь почти трепетно, если не обращать внимания на обстановку. Его друзей ублюдков. Все эти пошлые слова.        Он отрывается от меня, и его губы изгибаются в довольной улыбке. Такой искренней. Пьяной.        - Почему ты так редко позволяешь мне тебя целовать? - шепчет на ухо. - Тебе ведь нравится, - он вздыхает, притягивая меня еще ближе к себе и утыкаясь носом в мои волосы. - Оля, я так сильно влюблен в тебя. Так сильно.        Закрываю глаза.        Вот так просто. Настолько просто это сказать, будто бы за словами стоит только хорошее. Безумно светлое. Окрыляющее. Блеск в глазах. Бабочки в животе. Цветы в вазе. Долгие прогулки. Стеснение. Поцелуи.        Это ведь просто. Так чертовски просто.        - Ты не должна мне что-то отвечать, - продолжает Влад. - Я прекрасно понимаю, что для тебя это все новое. Я не тороплю, просто. Я хочу быть с тобой, понимаешь? - чувствую его горячее дыхание. - Ты когда появилась в аудитории, я сразу понял, что хочу, чтобы ты стала моей девушкой. Наверное, ты теперь будешь считать меня придурком, опережающим события, но я все равно не откажусь от того, что сказал.        Я улыбнулась и подняла на него взгляд. Его пальцы нервно начали перебирать мои волосы. И наверное, приняв мою улыбку за согласие, он снова наклонился и поцеловал меня.        - Эй, голубки, может вам номер снять? - послышался голос именинника Андрея.        - Отвали, - усмехнулся Влад.       Дурь. Полнейшая дурь.        И парень снова тянется ко мне объятием. Я чувствую его руку на своей талии. Узкую ладонь, приклеившуюся к изгибу моего тела за тонкой тканью рубашки. Это выглядит. Звучит прямо как настоящее.        Утверждение.        Он есть это утверждение. Устойчивое. То самое, которое всегда просила я. Стоит рядом со мной. Я чувствую его жар. Его уверенность. Отдачу.        Любовь.        Я могу ей поддаться. Должна поддаться, потому что это будет именно тот путь, которым я должна идти. Без прерывистого дыхания. Без зыбкости. На твердой почве чувств, пускай пока одного, но прочных за двоих. В них будет ожидание. Надежда. Не в омут с головой, а точно по клеткам.        Раз. Два. Три.        Зажмурься и проглоти эту горькую таблетку. Помоги ему и себе.        Отравись.        Вот только на моей руке все еще сбита костяшка. Небольшая трещина на коже, уже начавшая затягиваться коркой. Я поддеваю ее ногтем и снова начинает сочиться кровь. Небольшой укол боли, который встряхивает мысли. Маленькая красная капля неожиданно превращается в главное, не позволяя стать жертвой миражной иллюзии спокойствия.        Упасть в забвение себя.        В нем нет и части необходимой искренности. Истины. Она ведь обнажает себя в мелочах. Появляется на секунду. И перечеркивает все. А дальше. Как бы громко ты не смеялся. Бил ногами. Целовал чужие губы.        Это блажь.        Все хорошо, и все ко времени. Потому что происходит наконец-то здесь и сейчас. Я, этот парень и его громкие друзья. Мы все здесь, потому что случиться иначе не могло. Никаким другим образом я не могла понять, что просто смотрю в калейдоскоп не с той стороны. А значит нужно повернуть его правильно. Только с их помощью. Опуститься в самый низ, чтобы посмотреть от туда. Увидеть наконец-то маленькую, глупую Олю.        Рассмеяться ей в лицо. Перестать пытаться удержать нечто творящее вокруг меня прошлое. Позволить ему распасться. Разлететься вдребезги. Не жалея. Потому что только так можно выбраться. Не смотреть с высока, а лежать в грязи. Слушать, как тебе признаются в любви и больше ничего не чувствовать. Даже вины. Отчаяния. Ничего.        - Я поеду домой, - шепчу, отпуская руку Влада.        - Что? Почему? - тут же воскликнул он. - Я поеду с тобой.        - Нет, оставайся с друзьями, - я улыбнулась. - Увидимся завтра.        - Оля, - он схватил меня за локоть, - стой. Я не отпущу тебя одну.        - Вызову такси, - бросаю и направляюсь к выходу.        Парень все равно не отстает от меня. На улице наваливается всем телом и притягивает к себе. Разворачивает. Целует, запуская ладони под мою куртку.        - Не уезжай, - шепчет на ухо. - Останься еще хотя бы на час.        - Уже поздно, - улыбаюсь, завидев за его плечом подъезжающее такси.        - Напиши, что ты добралась, - кричит Влад, прежде чем я захлопываю дверь.        Представляешь, мама, никак.        Никак - иногда есть самое правильное решение. Когда отказ, прозвучавший при свете дня, может обернуться согласием в ночной тишине. Это не мука. Возможность. Неповиновение страху остаться ни с чем. Не смириться. Большими буквами написать "Я не боюсь". Хочу балансировать. Гореть. Умирать, но точно знать, что у меня есть эта блядская возможность. Ходить туда-сюда по протянутому, хлипкому мосту, совершенно не боясь свалиться вниз.        Даже если это произойдет сейчас или через секунду, когда я утоплю кнопку звонка, и откроется дверь. Денис застынет на пороге. Но потом улыбнется.        - Дурочка.