Отражение Убийцы

Twenty One Pilots - Doubt Ошибка 2. Принятие.

Проснулся Акутагава уже под утро. Вернее будет сказать, причиной его пробуждение стало начало дня, а точнее, будильник, так раздражающе напоминавший о восходе солнца. Тра-ра-ра, тра-ра-ра и еще раз. Обычно парень вставал с первых нот, не дожидаясь, пока надоедливая мелодия разъест его еще не проснувшееся сознание. Но именно в это утра что-то пошло не так – и не только виной было однотипное «ра-ра». Встав с теплой постели, Рю не обнаружил тапок на положенном месте (Неужели за кровать закатились? Хотя после вчерашнего – не удивительно), как и выброшенную подушку (мягкий белый квадратик лежал на краю спального места, норовясь вот-вот упасть. Неужели он так воротился этой ночью?). Возможно, были и еще странные детали, объяснить которые Рю хоть и желал, но объяснить никак не мог. Да и, черт возьми, какая разница, в какую сторону повернута подушка или как лежат карандаши и тетради на рабочем столе? Карандаши и тетради? Рюноскэ вскочил. Буквально подпрыгнул с кровати на холодный пол, едва спасая себя от падения. Слишком гладкий пол, даже скользкий. Тетради на столе? Белоснежное постельное белье? Прилив сил, да еще и с утра пораньше, после бессонной ночи и ненормативных тренировок? «Спокойно. Подойди к столу. Всегда есть вероятность, что это была Гин. Она могла оставить у тебя личные вещи». Он это понимал. Акутагава всегда знал, что рассчитывать только на одно сердце – глупая затея. Особенно, когда оно замирает от страха и советует бежать подальше. Но куда? Видимо, одному сердцу и ведомо. Разум никогда не подведет. Он холоден, беспощаден и рассудив. Он знает, какие нотки надо задеть, чтобы сделать больно. Разум подскажет, с какой стороны стоит ужалить, и когда лучше перестать злиться, что есть силы. Тогда почему при Дадзай-сане работает лишь одно сердце, ха? Надо просто расслабиться, отогнать от себя все ненужные мысли и подойти к этому чертовому столе. Одно движение, второе – и он уже рядом. Акутагаве никогда не стоило проблем скрыть адскую ношу в сердце. Он врал, холодно смотря в лицо Дадзая, не оставляя и намеки на свои истинные умыслы. Никто и ничто не выдадут его волнения, те самые агонии внутри. Это было легко. Так же, как сейчас подойти и посмотреть, откуда в его комнате чужие вещи. Конечно, пару шагов и он рядом. И всего ничего взамен – лишь груз внутри, давящий незримым камнем на сердце. Я утащу тебя прямо в ад, Акутагава. Страдай, пока не распустишь свои корни. Прикасайся к своему белому телу. Ни одного грязного пятнышка, ведь грязью залиты лишь бойцы. Ты трус и слабак. Даже каменное сердце тебе кричит – страдай. - Достало, - прорычал сквозь зубы мафиози, сбрасывая со стола предметы, - Хватит… Рюноскэ всегда слышал голос. Некто внутри него, быть может, собственное тайное «я», или сознание, говорило ему не самые лучшие вещи, заставляя заново каждый раз переживать бурю чувств. Будто на зло, оно играло на его слабости, вселяя новый страх перед самим собой. «Возьми себя в руки». Акутагава покачал головой. Не время раскисать. По-крайней мере, пока он не выяснит, что в его комнате забыли цветные карандаши и тетради. Рю, присев, опустился на колени. Открыв одну тетрадь, парень, в недоумении, стал листать остальные. Все как на подбор – с идеальным почерком, записями, и оценками. Школьные тетради по разным предметам. Мафиози, непонимающе, отложил их на стол, оценивая уже не часть, а всю комнату. И как он не заметил, что он стала совсем другой? В чем-то – очень похожа на ту, в которую они с Гин несколько месяцев назад впервые въехали. Пустые светлые стены, старые занавески, потрепанные временем, более круглый стол и не такая, как у него, большая кровать. Это не его комната. Не та, в которой Акутагава провел ночь. «Что вчера…Сегодня... Тот тип?» - судорожно вздрогнул парень, сжимая пальцы. Единственный, кто не вписывался в привычную жизнь Рю, был вчерашний гость. И почему парень сразу о нем не подумал? До глупости иронично, что самые важные события быстрее забываются, как, в прочем, и сложнее вспоминаются. Если только допустить мысль, что некий одаренный способен повернуть время вспять… И, если он в самом деле это сделал… «Значит у меня есть еще один шанс». Так вот почему у него ничего не болит, не ноет и не дает знать о прискорбном состоянии. Вот он – ответ на многие немые вопросы! Теперь понятно, от чего внутри парня все так трепещет и горит – прилив сил, не иначе. Даже не пытаясь атаковать или защититься он чувствует это – как способен одним ударом поразить соперника, в награду получив одно, столь желаемое – одобрение Дадзай-сана. «Теперь я смогу. И сделаю это. Пройду через весь путь с нуля, чтобы найти свой счастливый финал. Дадзай-сан, я не подведу». Рю вскочил, что были силы. День только начался, как и его осознанная жизнь. Вот он – момент счастья и покоя. Он все сможет, дело за малым – размять кости, да как следует напрячься. Все это только будет. Что сейчас немало важно – так это утренние сборы. Рюноскэ, окрыленный еще не полученной победой, поспешно открыл дверь маленького шкафа. Он не задумывался, насколько аккуратно достает черно-белый прикид. Одежда – всего лишь внешняя визитка. Когда она одна и та же, нечем удивлять. Парень поспешно оделся. Где-то рукав подвел, назло выворачиваясь на изнанку, где-то пуговицы, застегнувшиеся не с первого раза. Но, в целом, утренние сборы прошли без особых сюрпризов. Если не считать измененный дизайн всего дома и отсутствие многих, уже привычных в быту, предметов. «Я смогу. Сегодня будет отличный день!». Акутагава верил в себя. Он не просто настроился на победу – на спине парне словно оживились давно подбитые крылья, окрашивая серый мир белоснежными перьями. Не церемонясь с внешним видом (в конце концов, прошлое – теперь его настоящее) комнат, Рю, наспех захватил фрукты из холодильника. Чуть ли не подбежав к прихожей, парень еле успел затормозить перед небольшим порогом. Аккуратнее, полы, все-таки, скользкие. Видимо, по этой причине они с Гин собиралась купить ковер на прошлой распродаже. Разве ковер нужен был не для украшения входа? Пол никогда и не был скользким. На момент Акутагава остановился. Обувь. Где его ботинки? Он мог понять отсутствие любимой рубашки (да мало ли, что доводилось ему носить в начале новой жизни) или непривычный вид родной спальни, но не ботинки. Специфичный размер подошвы и особый формы небольшой каблук всегда вызывали проблемы при поиске подходящего предмета гардероба. Рюноскэ осмотрел несколько раз входной стеллаж с кедами и каблуками, но нигде не было его любимой фирмы или что-то похожего. Чья вся эта обувь? «Что за? Это не мое. Не моя прихожая, не моя обувь, не мой дом!» - парень в ужасе складывал обратно бесконечные пары кроссовок. Чужая обувь уже не казалась такой привлекательной, как в самом начале, когда, манящим блеском, манила юного преступника к себе. То вываливаясь, то прищемляясь в стеллаже, ботинки не желали идти на прежнее место. Если в доме кто-то, кроме него есть, для них прямо сейчас открылась великолепная возможность застать роющего в копне обуви испуганного Рюноскэ, от волнения который слегка растрепал недавно идеально уложенные волосы. «Что этот псих наделал? Чей это дом?». Оставив кое-как сложенную в ящик обувь, парень растерянно оглянулся. Где-то он оставил свою сумку с завтраком. Вроде, около порога с левой стороны. Ругаясь под нос на вчерашнего гостя, мафиози, помня о ненадежном поле, осторожно повернул за угол. - Что… - ахнул парень, так и не найдя желанный завтрак. Кто-то чужой, совсем незнакомый Рюноскэ, не скрывая отчаянную улыбку. Парень, чье отраженье поблескивало от лучей утреннего солнца, растерянно сжимал руки в кулаки, нелепо стоя совсем рядом. Запоминающиеся черты лица, светлая кожа и темнота в глазах. Худощавое, не такое, как у Рю, тело, одежда, больше напоминающая школьную форму, чем, как показалось Акутагаве, строгий костюм и чертовая улыбка. Кончики губ не опускались, как не старался мафиози. Безумец, что копировал действия парня, словно не желал играть по чужим правилам – есть только его улыбка. И его интересы. - Кто ты?.. – в ужасе спросил Рю, прижимая пальцы к щеке. Отражение, повторяя за говорящим, сделало то же самое. Парень дернул плечом. Некто, напротив отразил действие, - Какого черта! Сволочь! Я убью тебя! Он не верил происходящему. Акутагавой овладел гнев, противное чувство, и, пожалуй, одно из немногих, которое даже Дадзай-сан не мог укротить. Рюноскэ отказывался в это верить. Он кричал Расемону, но слова уносились куда-то вдаль. Ни мрачного зверя, ни намека на любую другую способность. Гин не было. Был только Рю и его мрачное отражение с безумной улыбкой.