***
Накахара скептически осмотрел своё отражение, поправил портупею которую сам не знал зачем купил парой недель ранее. Ему раньше нравился такой стиль, но сейчас он был не уверен что ему идет. Всё же не девятнадцать лет уже. Ацуши обнял его сзади, чмокнув в висок. — А тебе идет. Ещё бы что-нибудь на шею и будешь просто как с обложки журнала. Модели бы тебе завидовали. — весело обронил он, а Чуя потер горло и задумчиво закусил губу. Ошейник? Снова? А может всё же попробовать? Кажется у него где-то был короткий ремешок. Надо посмотреть насколько пошло это будет выглядеть и насколько комфортно будет. Накахара не произнеся и слова выпутался из рук Ацуши, проигнорировав удивленный взгляд и вернулся к шкафу, закапываясь в коробку с различными перчатками, ремнями и шарфами. И правда, короткий ремешок, больше похожий на браслет нашелся на самом дне. Парень подошел к зеркалу и, отбросив в сторону волосы, затянул на шее чокер. Рвано сглотнув, он ослабил его и выдохнул. Ничего. Никакого страха. Почти привычно. Чуя откинул голову в бок, рассматривая себя и мельком улыбнулся отражению. — Мне стоит волноваться о том, чтобы тебя никто у меня не украл. — усмехнулся Ацуши, наблюдая за этим. Накахара обернулся на него, улыбнулся и подошел ближе, позволяя притянуть себя в объятия. — Я никуда от тебя не денусь, милый, не волнуйся. — ответил Чуя, а Ацуши погладил его между лопаток и согласно кивнул. — Поехали? — спросил Накахара, поправив шляпу, а Накаджима ещё раз его поцеловал и кивнул, убирая пару рыжих прядей с чужого лба.***
Когда они подъехали к клубу солнце уже спустилось к горизонту и город начал сверкать ночными огнями. «Ликорис» — значилось на вывеске заведения и Чуя скептически выгнул бровь. — Кто в здравом уме назовет так свой ночной клуб? — спросил он, а Ацуши усмехнулся и прижав к себе за талию просто ответил. — Я. Люблю ликорисы, даже при том, что они считаются цветами смерти. На ступеньках стояла пара охранников, которые спокойно пропустили их, кивнув Накаджиме. — Так это твой клуб? — спросил Чуя, следуя за Ацуши. В зале было шумно, кричала музыка, люди, танцевали на пилонах несколько девушек в свете мелькающих огней. Красиво, надо признать, танцевали. — Не совсем. Это клуб мафии, основная точка сбыта наркотиков и место переговоров для людей, которые не любят официальные встречи или особо светиться. Но один из владельцев я. Так же как и Дазай. — ответил спутник Чуи. Он остановился перед барной стойкой, а бармен лишь улыбнулся. — Господин Анго уже ждет вас в третьем вип-зале, господин Накаджима. — произнес он, смешивая какой-то коктейль. Ацуши кивнул и повернул оглядывающегося Чую к себе. — Милый, мне надо идти, а ты побудь здесь, ладно? Если что позовешь охрану и скажешь, что ты со мной. Мои люди предупреждены кто ты такой, так что не волнуйся если за тобой будут присматривать. Не скучай. — быстро проинструктировал он, а Накахара улыбнулся, поцеловал его и сел за барную стойку. — Не волнуйся, мне же не пять лет. Удачи в переговорах. — мягко произнес он, а Ацуши благодарно кивнул и скрылся на лестнице чуть поодаль от танцпола. Накахара вздохнул, рассматривая людей. Много красивых девушек, не меньше привлекательных парней. Все веселились, кто-то целовался на кожаных диванах, а кто-то уже шел к выходу, решив переместиться с этих самых диванов домой. Чуя почти завидовал им. Нормальная жизнь, нормальные тусовки. Хотя, учитывая что это клуб мафии, у посетителей здесь тоже не самая нормальная жизнь. — Голубая лагуна. Ликер Блю Кюрасао, водка, спрайт, лимон, кубики льда. — раздалось рядом. Накахара удивленно уставился сначала на бокал с коктейлем, а после взглянул на бармена, который и озвучил состав напитка. — Но я не заказывал. — спокойно ответил Чуя, а бармен пожал плечами. — Вы с шефом пришли, значит я обязан обеспечить вам приятный вечер. У нас такие правила: те, кто приходит с управляющими должны быть всем довольны. — ответил он, отходя к подсевшим девушкам и принимая заказ. Накахара покрутил в руках тонкую ножку стакана и сделал осторожный глоток. Горло непривычно обожгло, но было вкусно. Несколько минут спустя рядом сел какой-то парень и усмехнувшись окинув Чую взглядом бросил бармену небрежное. — Лучшие коктейли мне и ангелу рядом со мной. Накахара перевел на него ироничный взгляд, выгнул бровь в немом вопросе и вздохнул. Бармен подошел ближе и посмотрел на Чую. — Мне, пожалуй, организуй пина коладу. — мягко попросил Накахара, улыбнувшись работнику клуба. Тот понятливо кивнул, доставая два бокала. Голос снова подал подсевший парень. — Я Марк. А твоё имя такое же красивое, как и ты сам? Чуя закатил глаза и резко ответил. — Не твоё дело, легкий секс лови в другом месте, я на идиотские подкаты не поведусь. Свободен. Марк усмехнулся и покорно кивнул. — Понял, принято. Но я тебя не на секс разводил, мне просто пообщаться хотелось. А то сидишь один. Жаль тебя стало. Накахара развернулся к нему, собираясь резко ответить и тут же поперхнулся воздухом, потому что за спиной раздался другой голос. — С чего ты взял, что он один? Чужая рука обняла за плечи и Чуя рвано сглотнул, дернувшись в сторону. Дазай лишь сильнее прижал его к себе, смотря на Марка с насмешливым презрением. — О, извините. Не знал что у него есть компания. Вопросов не имею. — ответил парень, забрал коктейль и скрылся в толпе танцующих. — Руки убрал, пока я тебе не врезал. — рыкнул Накахара, сбросив ладонь Осаму с плеча. Дазай лишь усмехнулся, сел на освободившееся место и повернулся к бармену. — Эри, мне как обычно. Парень за стойкой поклонился и через несколько секунд опустил перед мафиози стакан с виски и шаром из льда. Мгновением спустя перед Чуей появилась его пинаколада. — Что, не можешь избавиться от старых привычек? Всё так же ходишь в ошейнике. — хмыкнул Дазай, прожигая бывшую игрушку взглядом. Накахара промолчал. Что он вообще мог на это ответить? Осаму помолчал ещё пару мгновений, а после вздохнул, со скукой оглядываясь. — Какая безликая масса, да? Чуя сдержал злость и, взяв коктейль, хотел уйти, но его остановил насмешливый голос. — Уже сбегаешь? Что, ещё боишься меня? Брось, давай мириться. Мы оба совершали ошибки, но Ацуши важен для меня, так что я, возможно, даже принесу тебе извинения. Накахара крутанулся на каблуках туфель и рыкнул. — А я тут причем? Мириться, с тобой, после всего, что ты делал? Издеваешься? Я понимаю, что у тебя от мозга одно название, но не настолько же. Ещё раз ты ко мне подойдешь и я придушу тебя к чертовой матери. Дазай подавил желание схватить его, притянуть ближе и заставить закрыть рот. Сдерживая злость, он залпом допил виски, встал со своего места и подошел к Чуе, цепляя его подбородок кончиками пальцев. — Милый, тебе не выгодно иметь меня в своих врагах. Лучше забудь то, что между нами было, смирись с этим и постарайся не проявлять агрессию в мою сторону, как сейчас. Не забывайся. — прошептал он на ухо Накахары, а тот вздрогнул, смотря в карие глаза. После по тонким губам расползлась наглая усмешка и Чуя дернув Осаму за галстук выдохнул с издевкой. — Но ведь это ты не можешь забыть меня, ублюдок. Так может сам последуешь своему совету, а? Дазай дернулся в сторону, а Накахара отпустил его галстук, сделал глоток коктейля и отсалютовав им скрылся в толпе. Лишь оказавшись достаточно далеко он позволил себе почувствовать страх и злость. Руки тряслись, а дышать было слишком тяжело. Нужно было явно что-то покрепче чем пина колада.***
Ацуши нашел Чую на диване перед одной из сцен с танцовщицами. Был он в компании бутылки бурбона и пачки сигарет. — Я смотрю ты тут неплохо время проводишь. — мягко усмехнулся он, садясь рядом. Накахара скользнул по нему заинтересованным взглядом и потянулся ближе, допив алкоголь в пузатом стакане. — Ты долго. Я успел соскучиться, отшить какого-то парня, поругаться с Дазаем и кажется чуть-чуть перебрать. — пьяно улыбнулся Чуя, а Ацуши вздохнул, обнимая его и смеясь. — Да, мне уже доложили про твои подвиги. Поехали домой, тебе нужно… Концовка фразы потонула в пошлом поцелуе, в который втянул его Чуя. Накахара совершенно не смущаясь устроился на коленях Ацуши и тихо прошептал ему в губы. — Мне нужен ты. Накаджима едва слышно выдохнул, рассматривая голодную жадность в темной-голубой радужке и позволил поцеловать себя снова. Пошло, непристойно, слизывая кровь от укуса с уголка и скользя дрожащими пальцами по груди Ацуши, чувствуя как бьется чужое сердце, как сбивается дыхание. Чуя тихо стонет и подставляет шею под чужие губы, прикрывая глаза. Жарко, невозможно душно и все тело расслаблено до предела. Хочет большего, слишком давно хочет. — Тут есть рядом какой-нибудь отель? — бормочет он, прогибаясь под руками партнера. Тот отрывается от его шеи, поджимает губы и хрипло спрашивает. — Уверен, что хочешь в таком состоянии? Тебе надо отоспаться. Чуя раздраженно шипит, дергает его за волосы на затылке, заставляя запрокинуть голову. Вкрадчиво, спокойно и четко он отвечает. — Если ты будешь тянуть ещё хоть секунду, то мы останемся на этом самом диване и устроим посетителям клубам бесплатный сеанс эротики. Так что решай быстрее. Ацуши колеблется ещё несколько мгновений, а после тянет его за собой, в сторону лестницы ведущей на второй этаж. За лестницей коридор с дверями по боками, но Накаджима идет дальше, сворачивает и только тогда открывает одну из комнат. Чуя мельком оглядывается, слышит щелчок замка и поворачивается к Ацуши, цепляясь за его шею. — Сколько ты выпил? — спрашивает он, а Накахара раздраженно морщится, стягивая с него галстук и касаясь шеи губами. — Слишком мало для того, чтобы в очередной раз выслушивать то, что я ещё не готов. Либо ты меня сейчас трахнешь, либо я сделаю всё сам. — бормочет он, слыша тихий выдох Ацуши. Накаджима срывается и прижимает его к стене, целуя и скидывая свой пиджак на пол, под одобрительную улыбку Чуи. Накахара плохо помнит, как оказался в одной расстегнутой рубашке и белье на кровати, знает лишь что губы саднило от поцелуев, а шея у него оказывается очень чувствительная. У Ацуши волосы на затылке встают дыбом от стонов Чуи, а податливое тело в руках хочется целовать не переставая, оставляя метки везде, где получиться, чтобы никто и никогда даже мысли не допустил притронуться к его любимому. У Накахары сил нет, он кусает костяшки пальцев, чтобы сдержать стоны и прикрывает закатывающиеся от удовольствия глаза, отдаваясь в чужие руки спокойно, доверчиво. Ластится к горячим ладоням, закапывается тонкими пальцами в белые волосы, прижимая Ацуши ближе и смотрит из-под ресниц, томно, горячо, требуя большего. Шепчет сбивчиво знакомое имя, срываясь на вскрик и дрожит, подчиняется чужим рукам, плавясь в них. Чуя вовсе не чувствует боли, не чувствует отвращения или страха. Ацуши не дает ему этого чувствовать, он осторожен, даже при том, что у него кончики пальцев сводит от желания поддаться соблазну и стать жестче, грубее, но Накаджима терпит, лишь кусает острые плечи, целует плоский живот и выбивая из Чуи пошлые стоны каждым движением, поцелуем и прикосновением. Руки у Ацуши ласковые, сильные и Чуя чувствует себя в безопасности. Накахара — оголенный нерв. Чувствительный, нежный и страстный. Он создан для любви, для того, чтобы им обладали бережно, осторожно, слушая сбивчивое дыхание и ловя каждый удовлетворенный взгляд. От этого сладко сводит между ребер и Ацуши лишь ласково гладит его по волосам, позволяя отдышаться после конца. Ласково гладит худые бедра, отмечая пару красных пятен от своих пальцев и целует сладкие губы, прижимая расслабленного Чую к себе. Накаджима определенно слишком сильно влюбился в него. За двадцать семь лет своей жизни он никогда не был так сильно в кого-то влюблен.***
Накахара жмуриться солнцу, понимая, что шторы на ночь закрыть забыли. Лениво открывает глаза и не узнает спальню. Воспоминания накрывают резко, неожиданно и словно волной. Он улыбается как дурак и чувствует мягкий поцелуй в плечо. Поворачивается в теплом кольце рук и смотрит в золотистые глаза и целует Ацуши, счастливо жмурясь. Он чувствует себя просто великолепно. Накаджима видит это и лишь улыбается, рассматривая Чую с нежностью. Пожалуй, он волновался о том, что будет когда Накахара проснется. — Как ты? — всё же спрашивает он, а Чуя весело фыркает, обнимает партнера за шею и отвечает. — Лучше, чем когда-либо. Не волнуйся обо мне. Только в душ бы, я вчера, кажется, отключился. Ацуши целует его в висок и кивает на дверь чуть поодаль от них. — Там ванная. Должно быть всё необходимое. Чуя выпутывается из одеяла и потягивается. Накаджима улыбается, рассматривая свои метки, чуть щурится, любуясь отсветами солнца на рыжих волосах и бледной коже. Пожалуй, они оба не жалеют ни о чём. Чуя закрывает за собой дверь, замирает, сдерживая торжествующий возглас и прикрывает глаза. Получилось. Теперь Ацуши наверняка никуда не денется. И пускай Дазай всё ещё крутится рядом, ничто не сможет помешать Чуе получить своё долго и счастливо с Накаджимой. Тело местами приятно саднит, а вся шея у него в бордовых засосах и Накахару это только радует. Он сам выбрал, кому будет принадлежать.***
Дазай матерится, выпуская ещё несколько пуль в уже мертвое тело и устало сползает на пол, не заботясь о том, что его дорогой костюм уже не спасти. Он впервые за долгое время сам попросился на зачистку, чтобы выпустить пар и успокоить нервы. После встречи с Чуей в баре было сложно. Он видел как его рыжая бестия целовалась с Оборотнем, видел, как Накахара сам просил большего и ненавидел из-за этого Ацуши, Чую и даже себя самого. Осознание потери чего-то ставшего слишком важным за долгих четыре года стало оглушительным, тяжелым и почти невыносимым. Осаму вздохнул, потерев лоб и грустно хмыкнул. Он презирал вообще все эмоции и чувства, в особенности любовь, а теперь у него всё чаще мелькала мысль, что он действительно хочет её. Любви, счастья. Может, в этом он найдет смысл жизни? Отвращение к самому себе накатывает оглушающе, сильно ударяя по затылку и оставаясь на языке неприятной горечью. Любовь, черт побери. Какой из него влюбленный, когда он умеет только делать больно и убивать? Он всю жизнь только этим и занимается. Тяжело вздохнув Дазай встал на ноги и вернул пистолет в кобуру. Пачка сигарет в кармане помялась, но он перешагнул мертвое тело и с удовольствием закурил, направляясь к выходу из заброшенного склада. Никакой любви, он не уподобиться идиотам, которые ставят эмоции превыше всего. Превыше всего разум и желания, а всё остальное после. Но где-то на самых далеких задворках сознания он понимал, что тонет и всплыть у него самого никак не выйдет.