Путь к власти

Замечай. Рассчитывай. Действуй. Подмечай каждую деталь в поведении, следи за всем, что происходит, контролируй. Аластор с детства следовал этим маленьким советам своего покойного отца. Его, маленького, молодого, не знающего мир нелюдя, учили выживать с самого рождения. Хочешь есть? Добудь себе еду. Хочешь лечь поспать? Убедись, что никто не приставит тебе нож к горлу. У него не было игрушек, друзей, компании. Он был неправильным. Людей ему заменяли немногочисленные книги, потрепанные временем, а друзей — мама, худая бледная женщина с огромными синяками под глазами, которые с каждым днём росли. Её тёмные волосы, то ли каштановые, то ли чёрные, завязанные в пучок, были жёсткими, неухоженными, вымученными, как и сама женщина. Но она всегда улыбалась: когда её бил работодатель, когда оказывалось, что еды практически нет, когда смотрела на побитого маленького Аластора, когда из глаз текли слезы. Она была странной для окружающих, но такой любимой ребенком. Отец мелькал в воспоминаниях мало, размытой тенью, призраком. Аластор никак не мог вспомнить его лицо, волосы, были ли руки теплыми или насколько шершавой была его ладонь, когда он гладил ребёнка по волосам. Лишь его спина и вечные чёрные ботинки сохранились в памяти, как знак того, что у ребёнка всё же был отец. Он помнил немного о нём, можно сказать, что ничего, но слова, резкие, сказанные с укором, грубым баритоном, врезались в черепную коробку. У Аластора не было подарков на день рождения, как и, в принципе, у всех нелюдей, ибо для них, отбросов этого мира, этот день был проклятием. У него не было любящей семьи, тёплой атмосферы, друзей. Нелюди не любят праздники и веселье. Для них существует долг, обязанность, некое обещание данное Демону, что они проживут на земле, оставят потомство и отправятся служить в Ад. Такая жизнь наполнена серыми тоскливыми днями, одинаковыми до тошноты, просто скучными. Ты должен страдать всю жизнь, ибо таково проклятье твоего рода. Аластор никогда не расслаблялся. Он всегда напряжён, как будто сидит в засаде на охоте, прислушиваясь к каждому звуку, будь то жужжание надоедливого насекомого или неспешные шаги служанки по коридору. Аластор запоминает каждое событие, все его детали, постоянно что-то вычисляя, рассчитывая, подмечая. Из-за этого у нелюдя часто болит голова. Он не может себе позволить ни единой ошибки, промаха даже в мелочном деле, доводит каждый навык до автоматизма, будь то запечатывание письма или убийство. Аластор давно не являлся зверем, чьими действиями правят инстинкты, ни человеком, у которых всё завязано на чувствах. Он был машиной. И был идеален во всём, что могло поддаваться логическому объяснению. Так он и поднялся вверх. Он встал на один уровень с людьми лишь потому, что был неправильным. Аластор считал себя дефектом в системе, некой ошибкой, той самой чернильной кляксой в письме. Он подмечал ошибки людей, следил за промахом каждого из его окружения, чтобы потом, когда настанет время, использовать это в свою пользу. И у него получилось. Его заметили, дали работу, титул, земли. Дали слуг, некое уважение, а самое главное — власть. Аластор медленно открыл глаза, смотря на сад через окно, рядом с которым он сейчас стоял. Стакан с вином немного качался из-за машинальных круговых движений кисти руки. Он вновь напоминал себе, как он добился всего этого. Сколько крови он пролил, чтобы сейчас стоять вот так, пить баснословно дорогое вино, медленно шевелить мохнатыми ушами, которые так хотел отрезать весь высший свет (как и рога), всматриваться в окно, раздумывая, сможет ли принцесса простить его маленькую шалость. Он изначально не хотел становиться учителем. Да и чему он мог научить? Как правильно резать глотку? Он не понимал, почему именно он из всех графов, герцогов, маркизов должен находиться подле принцессы. Шарлотта чистая, белая, невинная. Она не грязнословит, не перечит, не живёт. Принцесса похожа на куклу. Размышления о бренной жизни прервал стук в дверь. Аластор немного напрягся, слушая повторение стука. Равномерные тихие удары, точно принадлежали принцессе, отчего у нелюдя появилась улыбка на лице. Видимо, она всё же не так глупа, как он считал. — Входите. Дверь открылась и в комнату, как и ожидал Аластор, вошла принцесса. Она молча подошла к стулу, рядом с рабочим столом, села, продолжая смотреть холодным взглядом на учителя. — Миледи, я вижу, вы в не настроении, так что опустим уроки этикета. Что вас привело ко мне? — Ты прекрасно знаешь почему я здесь. — Ох, извините меня, принцесса, но я и представить не могу, чем могу вам помочь ранним утром. Аластор любезно улыбнулся, поворачиваясь к принцессе и одаряя её озорным блеском малиновых глаз. Он подошёл к своему рабочему столу, где расположился на уютном стуле. — Так чем я могу вам помочь, Ваше Высочество? — Скажи честно. — Шарлотта опустила глаза, выдохнула и снова подняла растерянный, потерявший всю серьёзность и холод взгляд на учителя. — Никакого нападения не было, да? — А как вы сами думаете, принцесса? Зачем мне, вашему верному подданному, организовывать такой своеобразный поход? — Аластор смотрел прямо в глаза принцессы, играя с ней в гляделки. — Ты ведь не признаёшь меня, как наследницу престола, я права? Ты считаешь, что я слишком наивна и мягкосердечна, чтобы управлять страной. Что обмануть меня проще парёной репы, а устранить и того легче. — Как я мог… — Молчать! — Чарли стукнула ладонью по столу, яростно глядя на Аластора, не дав ему произнести ещё большую чушь. — Я знаю, что это так. Каждый приближённый, нет, всякий, входящий в замок моего отца, хотел его убить. Любой работающий там хотел власти. Каков правитель таковы и люди — жестокие. Так вот, я далеко не милосердна, наивна и тупа. Я не Мать Тереза и не собираюсь ей становиться. Я больше не потерплю таких выходок, как этот «поход». — Я понял, принцесса. Никаких больше проверок. — Аластор улыбнулся своей самой дружелюбной улыбкой, вытягивая руки в примирительном жесте. — Я не знала, насколько я права в том, что это была проверка, учитель. — Магне успокоилась и мило улыбнулась. — Но благодаря вам, теперь я узнала это. Я выяснила все, что хотела, прошу меня простить, мне пора. Принцесса быстро ретировалась с поля боя, оставляя Аластора наедине со своими мыслями. — Значит у девочки всё-таки есть стержень. Будет определённо веселее, чем я ожидал. Нелюдь снова встал из-за стола, подходя к окну и наблюдая за пасмурным небом. Мысли унеслись далеко от дворцовой суеты, переключившись в другое русло. Его сейчас не волновало ни новое поведение принцессы, ни то, что она его провела, как первоклассника, нет, совсем нет. Единственный вопрос, что крутился у него в голове звучал так: «Насколько хорошо в этом дворце готовят джамбалайю?»