***
Кадис Этрама ди Рейзел нашёлся там же, где его оставили в прошлый раз: в кабинете Франкенштейна. Иногда учёному казалось, что он оприходовал эту комнату, как свою, и остался жить в ней, но не возражал. Ему же лучше, легче следить. На столе стояла пустая чашка, и благородный гипнотизировал её взглядом. Молча. — Вы ещё чая хотите? — предположил учёный. Ноблесс кивнул. — Тогда просто бы налили бы сами, вон чайник, пользоваться не запрещено. Благородный всё так же молчал, только немного отвёл взгляд. Франкенштейн чуть наклонил голову, оглядев безмолвную фигуру. — Вы умеете готовить чай? Всё такая же тишина. Учёный с трудом сдержал улыбку. Этот благородный не только не умел заваривать чай, но и стыдился в этом признаться. Сидит тихо, словно провинившийся ребёнок. — Позволите мне поухаживать за гостем? Одной чашкой мужчина ограничиваться не стал, заварил целый чайник, на всякий случай сказал, что наливать можно, а то этот до омерзения вежливый аристократ может просто сидеть и смотреть на него, желая, но не касаясь. Благородный чуть улыбнулся, поблагодарил. Посидели в тишине. — Я согласен, — наконец проговорил Франкенштейн. Кадис Этрама ди Рейзел чуть склонил голову, не понимая, что тот имеет ввиду. — Вы говорили, что можете приглядеть за копьём, пока я сплю. Я согласен. — Тогда спи, — просто сказал Рейзел. — Я не позволю ему завладеть твоим разумом. Человек осторожно лёг на диван, и благородный чуть улыбнулся. Столько настороженности чувствовалось в этой ауре, что хотелось каким-то образом доказать свою невиновность. Что же, начать можно и с этого. Однако если он будет так напрягаться, пытаясь защитить свой разум, он не уснёт. Рейзел не пытался сказать об этом человеку, не торопился, спокойно сидя в кресле, отпивая из чашки и следя только за одним существом — Тёмным копьём. И немного за другим. Долго ждать не пришлось: уставший человек в тишине вскоре начал засыпать. Копьё, почувствовав, что носитель расслабился, тут же взъелось, за что получило ментальный удар от Рейзела. Пока что лёгкий, только показывающий, что кусаться в этот раз нельзя. Франкенштейн не шевелился, вслушиваясь в свои ощущения. Казалось, что благородный действовал не на его разум, а на саму сущность Тёмного Копья, выгоняя его из тела. Это было интересно и весьма полезно, однако додумать мысль учёный не успел: уснул. Кадис Этрама ди Рейзел налил себе ещё чая и легко коснулся спиной мягкой обивки кресла. Теперь он получил возможность видеть лицо спящего Франкенштейна, о чём лишь мечтал, сидя в камере. Благородный оказался прав, люди интересны даже во сне, хотя учёный практически не шевелился, уснув мёртвым сном, мерно дыша и иногда немного хмурясь. Его доверие будет очень сложно заслужить, но, Рейзел знал этот тип существ, если он сможет подружиться, то вернее товарища не найти. Франкенштейн только старался казаться безучастным, оправдывал свои поступки личной выгодой, но помогал. Иначе бы ноблесс не получил возможность ходить, сидеть в мягком кресле и смотреть на что-либо ещё, помимо серых стен и теней на них. Жаль, окна нет, но это уже мелочи. Сделав ещё один глоток, благородный прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. Такого прекрасного чая он уже давно не пил и настолько же давно не ел нормальной пищи. Сейчас ноблесс чувствовал себя так, словно он пережил потерю памяти. Многое вспоминалось сразу, но ещё большее с трудом и скрипом. Иногда Рейзел ощущал себя совершенно беспомощным. Это проходило, конечно, память возвращалась по мере того, как её хозяин заставлял работать мозг. Интересно, если бы прошло ещё двести лет, он бы смог очнуться от сна наяву? Думать об этом не хотелось. Честно говоря, благородный всё ещё боялся проснуться и осознать, что всё это было только лишь сном. Учитывая то, сколько энергии у него отобрали, временный сон был возможен. За дверью послышались мерные шаги, пришлось сесть подобающе. Ландегрэ всегда знал, когда появиться. — Рейзел-ним, как вам это удалось? — удивлённо спросил Геджутель, тихо проходя в комнату. — Франкенштейн никогда не доверялся никому вот так запросто, а тут, — благородный только развёл руками, не находя слов. — Он мне не доверяет, — спокойно ответил Рейзел, переворачивая вторую чашку и наливая чай в обе: свою опустевшую и для Геджутеля. — Проверяет. — Возмутительно!.. — Тише, Геджутель, — ноблесс улыбнулся. — Пусть спит, он так устал, что я чувствую это без малейшего вмешательства. Расскажи мне об этом месте? Ландегрэ кивнул и уселся чуть удобнее, подхватив чашечку. Рассказывать придётся долго.***
Франкенштейн понял, что уснул только когда проснулся. Перевернувшись на спину, мужчина закрылся от света ламп предплечьем и расслабленно выдохнул. Давно уже он так хорошо себя не чувствовал: телу было легко, а голова не требовала срочного холодного душа или использования душевных сил, чтобы проснуться. Обычно его всегда будило копьё, не позволяя телу отдохнуть столько, сколько нужно. Поэтому сейчас просто не верилось. Он действительно выспался? Отдохнул? В самом деле? Учёный медленно выпрямился, морщась от неприятных ощущений и в который раз обещая себе не спать в кресле, за столом, на полу или диване. Потерев лицо, прислушался к себе, наслаждаясь позабытым ощущением. Хотелось работать, тренироваться, делать хоть что-то, столько сил! — Чай? Чуть вздрогнув, Франкенштейн сквозь пальцы посмотрел на благородного. Надо же, он так крепко спал, что даже не чувствовал его присутствия. Но в голове, на первый взгляд, ничего не изменилось. — Да, спасибо, — чуть улыбнулся человек. — И спасибо вам. — Не стоит благодарности. — Это не тратит ваших сил? — Нет, — заметив чуть прищуренный взгляд собеседника, благородный добавил. — Только когда оно атакует, мне приходится отгонять его силой, но многого это не забирает. Учёный чуть кивнул, а затем осторожно перевёл разговор в сторону науки, надеясь получить ещё одно тело для исследований. Кадис Этрама ди Рейзел как мог поддержал беседу — Франкенштейн быстро увлекался, и благородный переставал его понимать, а потому терпеливо ждал, пока тот спохватится и перейдёт на нормальный язык. То, что он не против этих самых исследований, было решено сказать позднее. Он пока что тоже не настолько доверился этому человеку. Желание трудиться не прошло, а потому, оставив Рейзела на попечение прибывшего Геджутеля, Франкенштейн направился в свою лабораторию. Копьё что-то недовольно ворчало на фоне, но у учёного слишком хорошее настроение, чтобы обращать на это внимание. Интересно, ноблесс находился здесь уже почти неделю, но остальные благородные отчего-то не торопились его искать. В то, что они поверили в смерть своего дополнительного источника энергии, Франкенштейн не верил, значит, они знают, кто забрал ноблесс. Готовят ловушку? Скорее всего. Значит, надо подготовиться к ней, действовать Традио будет жёстко. Громкие голоса из лабораторий класса «С» заставили притормозить. Кто может работать настолько рано, кроме Амелии? — Я не говорю, что ты не права, — услышал учёный, когда подошёл к двери. Остановившись, мужчина прислушался, пытаясь понять, из-за чего ссора. — Просто проверь свои данные. Никто не может быть прав с первого раза! — Да я тысячи раз проверяла! Все мои эксперименты давали нужный результат с первого раза. Я могу сэкономить кучу времени! И этот эксперимент как раз это и докажет! — Ты не понимаешь, — во втором голосе учёный узнал Амелию. — Глава не зря заставляет нас перепроверять все данные. А антидот ты создала? Здесь уже не D-шка, в лабораториях класса «С» нельзя так безалаберно относиться к своей работе и… — Не смей упрекать меня в непрофессионализме! Я права. — Хорошо, тогда покажите мне результат вашего эксперимента, Лара, — прошёл в кабинет Франкенштейн. Девушки чуть вздрогнули, но взяли себя в руки и поклонились: к тихому и внезапному появлению Главы привыкли уже давно. Взяв в руки листы, мужчина пробежался глазами по строчкам, чуть улыбнулся и кивнул. — Готовьте этот препарат. Амелия будет вам помогать. У вас два часа времени. Амелия, следуйте инструкциям Лары. — Да, Глава, — глухо проговорила девушка, снова поклонившись. Вторая смотрела с явным превосходством. Учёный быстро смешал несколько реагентов, и отставил получившийся препарат в сторону. Уселся в кресло и прикрыл глаза в ожидании. — Всё готово, Глава. Я справилась даже быстрее, чем необходимо. Учёный выпрямился, успев заметить, как закатила глаза Амелия. — Отлично, как этот препарат действует? — Я ввожу его в вену, и кровеносная система сама распространяет его по организму, — гордо начала объяснять Лара. — Я планирую вводить в левую руку, чтобы моё творение успело подстроиться под индивидуальные особенности организма до того, как доберётся до сердца, а дальше всё пойдёт как по маслу! — Сколько времени займёт?.. — … путь до сердца? Пятнадцать минут. Несмотря на густоту, потоку крови не помешает! — Ты перебиваешь. Не забывайся. — Прошу прощения, Глава, — тут же поклонилась Лара, но горделивую улыбку с лица убрать так и не смогла. — Отлично, вы уверены в своём препарате или вам дать оставшийся час на проверку? — Я уверена настолько, что готова проверить его прямо сейчас. — Отлично! Готовьте пациента к операции, — заулыбался учёный. Амелия нахмурилась, нервно дёрнув резинку на руке, попыталась что-то возразить, но умолкла под внимательным взглядом Франкенштейна. Потом медленно отошла к столу, присела, что-то высчитывая. — Кого будем улучшать? — Меня. — В-вас? Г-глава, я не уверена. — Я уверен. Этого достаточно. Действуйте. Лара нервно сглотнула, когда учёный расстегнул рубашку. Усмехнувшись, Франкенштейн снял её, отмечая, как краснеют девушки. Амелия отвернулась почти сразу, пытаясь скрыть своё смущение. Лара зависла, не имея сил, чтобы оторвать взгляд от торса начальства, но всё-таки взяла себя в руки и протёрла место укола, ближе к запястью, спиртовой ваткой, быстро ввела препарат и отошла. Учёный одобрительно кивнул, вену девушка нашла быстро и попала с первого раза. Некоторое время ничего не происходило, но потом Франкенштейн чуть сжал губы и дёрнулся, сразу расслабляясь. Вены на левой руке, на кисти, зазеленели, проявляясь под белой кожей, которая сразу после этого потемнела, на глазах чернея и иссушаясь. Зелёные вены на этом фоне смотрелись отвратительно. — Лара? — в голосе учёного не было ни капли волнения. — Не понимаю! Т-так не должно быть! Оно действует не так! — В самом деле? — Франкенштейн поднял бровь. — Вы проверяли свои расчёты? — Нет, я… — Вы уверены, что количество реагентов, которое вы использовали, верное? — Уверена! — Лара, у меня рука гниёт, — чуть усмехнулся Франкенштейн, немного меланхолично проследив за падением одного из ногтей. — У вас пятнадцать минут, чтобы понять, в чём ваша ошибка и как её исправить. — Но… но я… — Это довольно болезненно, прошу, поторопитесь. Судя по тому, как распространяется ваш препарат, у меня явно меньше заданного времени. Зелёные вены дошли уже до локтя, отпали остальные четыре ногтя, гниль неумолимо следовала за препаратом. На пол потекла кровь. Девушка схватилась за листы, вчитываясь в строчки. Франкенштейн не шевелился и не позволял себе паниковать, чтобы не сократить путь яда до сердца. Рядом с ним стояло противоядие, которое поможет, но пока что можно дать шанс девочке исправить свою ошибку. Лара исправляться не желала, только наворачивала круги напротив Главы, сжимая бумаги и причитая: — Я не понимаю! Всё правильно! Всё правильно!!! — Если вы не найдёте ошибку, я умру. — Я не знаю, где ошибка! Я, — Лара задохнулась и выронила бумаги, — правда не знаю, Глава! Простите меня, прошу вас, простите меня. Учёный вздохнул, мазнув взглядом до оплетающих плечо зелёным линиям, потянулся за антидотом, но к нему подлетела Амелия, без обработки вкалывая приготовленный препарат. Франкенштейн зашипел от немного неаккуратных действий учёной. — Амелия, что вы?.. — Это замедлит действие препарата до создания противоядия. Не шевелитесь и не паникуйте, я постараюсь спасти вашу руку. Хмыкнув, учёный остался сидеть в кресле, оглядев пропавшую зелень. Общее состояние так же намного улучшилось. Переведя взгляд на сосредоточенную ученицу, что быстрым шагом сновала по лаборатории, мужчина откинулся на спинку стула. Его противоядие универсально и останавливает все действия ядов, на время, но это позволяет подготовить нужный препарат, который полностью нейтрализует отраву. Впрочем, у Амелии получилось что-то вроде этого же. Разве что времени будет меньше, и оно лишь замедляет?.. да, лишь замедляет действие препарата. — Глава, что здесь происходит? — Первая Старейшина, мне срочно нужны препараты класса «А» из лаборатории «B». Без вопросов, пожалуйста. Вот список. У нас мало времени. Франкенштейн кивнул, и полукровка убежала. Амелия, не теряя времени что-то вымерила на весах и добавила это количество в стакан. Жидкость обесцветилась. — Держи. Девушка не ответила, молча перехватив препараты и сразу вскрывая их. Действия не заняли и получаса и уже скоро Амелия снова стояла около учёного, уже по всем правилам вкалывая получившуюся смесь. Гниение действительно прекратилось, остановившись в области локтя. Повреждённая кожа, лопнувшая в некоторых местах, обвисла, сильнее потекла кровь, но будущая учёная явно была готова к этому, профессионально перетянув руку жгутом, тем самым останавливая поток. Набрала немного крови на анализ и снова ушла, попросив Эшлин заняться раненной рукой. Франкенштейн не спешил помогать, наблюдая за действиями подопечной. Полукровка сжала целую руку друга и прошипела на ухо: — Какого дьявола ты творишь?! — Сбивал спесь с некоторых личностей. У меня было противоядие, но Амелия взяла ситуацию под контроль. Давно хотел её проверить. — Ты — идиот, ты знаешь об этом? Одну довёл до истерики, а вторую… — Потом поговорим на эту тему. В это время к учёному вернулась Амелия, сжимая в руках листы. — Все необходимые анализы я проверила, ваша кровь чиста, Глава, — проговорила девушка. — Если вы читали отчёт Лары, то её ошибка была в нескольких пунктах, они отмечены зелёным. Я чуть позже составлю полный отчёт по всему, что мне удалось узнать. Однако я уверена, что рука восстановится, а препарат нейтрализован полностью. — Вы молодец, Амелия, хвалю. Взять на себя ответственность за чужие ошибки и исправить их в критической ситуации, тем самым спасая жизнь — это очень смело. — Благодарю, — девушка кивнула, явно не осознав, что её только что похвалил сам Глава, от которого доброго слова о любом эксперименте добиться было очень сложно. — Но я не понимаю. Вы ведь наверняка видели ошибки Лары. Почему вы?.. Зачем? — Иначе бы она не поняла, — поднялся с кресла Франкенштейн. — Но вы могли погибнуть! — Мог, поэтому сначала я сделал для себя вот это. Если бы не ваш профессионализм, я бы использовал свой антидот и получил необходимое количество времени для того, чтобы вывести необходимое противоядие. Жду вас обеих в своём кабинете завтра с утра. До тех пор к лабораториям путь закрыт. Ясно? — Да, Глава. — Эшлин, успокой их. Мне надо проверить своё состояние. — Ну, спасибо, — злобно проворчала полукровка, усаживая нервно смеющуюся Амелию и поднимая всё ещё рыдающую Лару. — Удружил, так удружил! Франкенштейн на ворчание подруги внимания не обратил. Ушёл в свою лабораторию и занялся проверкой данных Лары и Амелии. Зашедшая Эшлин тихо уселась рядом, терпеливо выжидая момент, когда можно будет отругать Главу за его ужасное поведение. Откинувшись на спинку кресла, учёный чуть усмехнулся. — Что? — Она всё сделала верно. В моём организме нет никакой отравы, — пожал плечами учёный. — Осталось дождаться, пока пройдёт инкубационный период и провериться снова. Однако, изучив препарат Амелии, я уверен, что кровь останется чиста. — Игра хотя бы стоила свеч? — устало спросила Эшлин. — Конечно, — усмехнулся мужчина. — За один только раз я проверил обеих потенциальных учёных. И, как и ожидалось, одна из них учёной не будет. — Ты рад этому? — удивлённо спросила полукровка. — Лара слишком горда и высокомерна для тех целей, которые ставлю я. Мне бы не хотелось видеть эту девушку в рядах учёных Союза. Амелия, наоборот, добрая, смелая и не боится работы. Она сегодня нарушила правило, прекрасно это осознавая. Гордая, но ей не мешает эта гордость, только помогает. Она станет хорошим учёным, если перестанет бояться новых открытий. Поэтому я дам ей шанс.***
На следующее утро обе девушки, как и требовалось, показались в кабинете Главы. — Итак, — Франкенштейн сложил пальцы домиком и доброжелательно улыбнулся. — Как ваше самочувствие? — Всё хорошо, спасибо, — обе чуть склонили головы. — Хорошо. Лара, я запрещаю вам работать в лабораториях класса C. Переходите обратно в D и до тех пор, пока я не дам своё разрешение, даже думать забудьте об улучшениях людей. Всё понятно? — Но, Глава! — Не смей мне возражать. Тебе всё понятно? — Д-да, Глава, — девушка испуганно сжалась. Когда Глава начинал общаться с человеком на «ты», следовало испугаться. — Амелия, вы, — учёный перевёл взгляд на учёную, и та смело вышла вперёд. — Я понимаю, Глава, что нарушила одно из ваших главных правил: не вмешиваться в незнакомые эксперименты и не торопиться. Однако, в своё оправдание, я хочу сказать, что с экспериментом Лары я ознакомилась до того, как она решилась поставить его на вас. Так же я работала, не отвлекаясь на эмоции и была уверена в своих действиях. Я составила полный отчёт по своим действиям и опасаюсь инкубационного периода препарата Лары. Настоятельно прошу вас ознакомиться и проверить себя. Свои ошибки я признаю и готова понести наказание. Франкенштейн некоторое время молчал. Девушка действовала так, как он и думал. Это хорошо. — Ваше замечание я учёл и проверил, можете не волноваться, всё будет в порядке. Однако, вы и сами это проверите. Я ваш пациент, доведите дело до конца, — было интересно, решится ли она отвлекать Главу для проверок, — По вашим, хм, ошибкам. Я рад, что вы понимаете, что и ради чего нарушили. Это правильный подход к работе. Возьмите, — в руки чуть растерянной девушки перекочевала пробирка с препаратом Франкенштейна. — Если вы, Амелия, сможете создать подобный препарат или хотя бы результат удовлетворит меня, то я переведу вас в лаборатории класса B. — Г-глава? — девушка даже отступила на шаг. — Н-но я ещё не готова! Я же в С-шках даже месяца не провела! На моём счету операций-то не так уж и много! Я не уверена, что справлюсь, Глава. — Да, вы провели немного операций, но я наблюдал за вами так же, как и за всеми, к тому же вы воспитываетесь здесь с детства, поэтому именно вас, Амелия, я знаю чуть больше, чем многих. Вы с подросткового возраста уделяете внимание науке, все проведённые вами работы радуют меня. Операции без осложнений или, если они есть, то пациент под вашим личным контролем до полного выздоровления, к тому же вы не боитесь спрашивать совета, если что-то идёт не так. Дальше. Ваши эксперименты проведены грамотно и записаны по всем правилам. Вы учитываете если не всё, то хотя бы то, что необходимо. Вы неопытны, Амелия, молоды, порой, наивны, но вы собраны, умны, обладаете крепкой волей и способны действовать без эмоций. Я готов пойти на этот риск и отдаю вас под контроль проверенных наставников. Я лично буду помогать вам, так же как и Первая Старейшина, и все учёные, которые находятся в лаборатории класса B будут в вашем распоряжении. Это первый подобный опыт. Не подведите меня, работать вы будете уже с людьми на окончательную модификацию. — Есть ли у меня право отказаться? — Конечно, но я настоятельно рекомендую подумать и в любом случае вы будете практиковать именно там. На ступени С и D делать вам больше нечего, вы слишком умны. Идите. Поклонившись, девушки вышли. — Ты уверен? — В ней? Пожалуй, больше, чем в ком-либо. Поговори с ней. Пусть попробует. Из этой девушки может выйти отличный учёный. — Как ты? — ехидно улыбнулась полукровка. — Я сказал «отличный», а не «идеальный». Эшлин усмехнулась и вышла. Надо поговорить с этой малышкой. Амелия ей нравилась, будет интересно поработать с ней в паре. В том, что напарником новичку поставят именно её, полукровка даже не сомневалась. А учитывая то, что Франкенштейн сам, без характеристики Эшлин, заметил юную, по меркам оборотней, конечно, учёную, давало понять, что жить Амелия будет явно дольше, чем обычные люди.