Кошка и ее котенок

Дорогая Минерва, Я сразу перейду к делу. Я искренне и глубоко сожалею обо всем, что сказал вам в тот день, когда ворвался в ваш дом пять лет назад. Я был упрямым придурком (я уверен, что вы бы описали меня именно так) и был еще более упрямым придурком, отказываясь извиняться до сих пор. Я знаю, что ничего из того, что я скажу или напишу, никогда не вернет те жестокие слова, которые я сказал тебе, но мне нужно, чтобы ты знала, что они были сказаны в гневе. Я испытываю еще большее сожаление, когда понимаю, как долго ты пыталась залечить раны, которые я нанес тебе. Я никогда не хотел, чтобы это случилось, Минерва. Я никогда не хотел положить конец нашей дружбе и создать такой разлад между нами. Как ни странно, это прозрение пришло ко мне, когда я делился мудростью с коллегой. Я был глупцом, Минерва, и я не заслуживаю твоей дружбы. Хотя я ничего не сделал, чтобы заслужить твоё прощение, но пожалуйста, вернись, мы все нуждаемся в тебе. Приведите Гарри, я был глупцом, позволив своей обиде на то, что вы противоречите мне, помешать увидеть, что магия Хогвартса защитит его. Пожалуйста, прости меня. От всего сердца я прошу прощения… Ваш покорный слуга, Альбус Дамблдор — Придется это сделать, — мрачно пробормотал он себе под нос, вставая и выходя за дверь. Сложив письмо и запечатав его в конверт заклинанием, он направился в совятню, стараясь не думать о том, что произойдет, если она проигнорирует его письмо или откажется простить его. -Не то чтобы я этого не заслужил, — огрызнулся он, злясь на себя за то, что позволил этому случиться, — я должен был бы ползти на коленях и падать ниц перед ней.» -Может быть, это и должен быть план Б, — проскрипел голос, когда он завернул за угол. Слегка вздрогнув, он поднял глаза и мысленно вернулся в настоящее, оказавшись лицом к лицу с Амандой Трюк. Мысленно застонав, он встретил ее пронзительный взгляд своим собственным. — Аманда, — коротко начал он, — странно видеть тебя в такой поздний час. -Это то, о чем я думаю? — спросила она тоном, который требовал ответа, игнорируя его неудачную попытку отмахнуться от нее. Вздохнув, он ответил: — Да -Сейчас самое время, черт побери, — отрезала она, будучи явно не в лучшем настроении этим утром. Он не знал, что она исполняла безумно счастливый танец, полный восхищенных криков и мартини, в своей голове. -Я знаю, — снова вздохнул он, — именно это я и сказал себе минуту назад. Так почему же ты здесь? — Я? Не могу уснуть. Решила написать Минерве. Только что закончила свое письмо, и теперь я отправляюсь в совятню. -Как ты думаешь, она простит меня? — он сам хотел это знать. — Трудно сказать, — последовал нейтральный ответ, — единственный человек, которого я знаю, кто более упрям, чем она, — это ты. Но теперь, когда ты наконец сдался, кто знает, что будет дальше? —Закатив глаза в ответ на ее дразнящее подмигивание, пара продолжила путь и отправила свои письма. Аманда улетела, как только сова с ее письмом вылетела в окно (не в силах больше сдерживать ликование), но Альбус стоял как вкопанный, наблюдая, как сова с запоздалым извинительным письмом исчезает вдали. Теперь ему оставалось только ждать. День прошёл, и закат увидел директора школы, прогуливающегося по полю для квиддича — его мысли ненадолго унеслись в прошлое. Он и Минерва всегда выбирали этот маршрут, когда погода была приятной, прогуливаясь вокруг поля и обсуждая любые мысли, которые случайно оказывались у них на уме, которые были слишком приватны для комнаты персонала. Одна такая прогулка выделялась в его сознании. Это было почти двадцать лет назад, Волдеморт начал приобретать прочные позиции в волшебном мире, и его царство террора только началось. Какое-то время они шли в уютном молчании, каждый погруженный в свои мысли, пока Минерва не заговорила: — Альбус, как ты думаешь, мы готовы к этой войне? — Мы никогда не будем готовы, Минерва, но нам все равно придется иметь с этим дело, — ответил он. -А как же дети? Что с ними будет дальше? Как мы собираемся их защищать? -Ты помнишь времена Гриндевальда? Так оно и будет. -Но это было за сотни миль отсюда, а не в самой Британии. -Это была та же самая концепция, убийства, беспорядки, пытки… -Я знаю, — тихо перебила она его, — я была там. Они снова погрузились в молчание. Минерва тоже была там, как и Альбус. Она только что закончила школу, когда началась Вторая мировая война магглов, и Гриндевальд занял свою позицию рядом с Адольфом Гитлером. Ее братья ушли на фронт как солдаты, она последовала за ними как ведьма-медик, решив помогать там, где могла. Она провела пять лет на фронте, пока ее братья не погибли в бою, а родители не приказали ей вернуться домой. Она начала преподавать после окончания войны в 1945 году, когда Альбус ушел, чтобы положить конец террору, и вернулся героем для победы над темным волшебником Гриндевальдом. Армандо Диппет ушел в отставку несколько лет спустя, и Альбус занял должность директора Хогвартса, и с тех пор все было именно так. — Хогвартс защитит их, — твердо заявил Альбус. Минерва молча кивнула, когда они обогнули дальний конец поля позади трибун, все еще погруженные в воспоминания и растущий страх перед будущим. Почувствовав ее страх, Альбус резко остановился и встал перед ней. Крепко сжав ее худые плечи, он посмотрел ей прямо в глаза, его спокойные, уверенные голубые глаза мерцали в ее настороженных непрозрачных зрачках. — Что бы ни случилось, — начал он, — мы встретим это вместе. Я не оставлю тебя на произвол судьбы. Все, что тебе нужно: защитник, наперсник, друг, я буду здесь для тебя. Минерва встретила его пристальный взгляд, забирая силу, которую она нашла в его глазах, и делая ее своей собственной. -И я буду здесь ради тебя, — сказала она, и все следы страха сменились твердым мужеством. -Пока ты не сделаешь что-нибудь невероятно глупое, — продолжила она с дразнящим блеском в глазах, — тогда ты сам по себе. Усмехнувшись, он отпустил ее, и они направились обратно в замок. Он все еще помнил пламенный взгляд ее глаз, когда она обещала прикрывать ему спину. Когда старый волшебник поднимался по склону к замку, ему казалось, что прошла целая вечность. Вечность с тех пор, как они разделили дружбу, непоколебимую и незапятнанную. Она так и не ответила его сове. — Но, — рассуждал он, — ведь еще и дня не прошло. И все же на сердце у него было тяжело, когда он готовился ко сну, молча моля ее о прощении.