Среда, 5:23.
Эсла вышла на пробежку в половину шестого. Она, честно говоря, не любила вставать по утрам — сны всегда казались слишком сладкими, а кровать теплой для прохладного норвежского утра. Но в ту ночь, когда девушка подскочила от слипшегося от двух обжигающих воспоминаний кошмара, Моен решила больше не спать. Сначала спустилась вниз и заварила кофе с молоком. После провела несколько часов в изучении сложных химических соединений, а когда голова стала неприлично тяжелой для пяти утра, решила переодеться и выйти на пробежку. Спустя тридцать минут она мчалась по аллее с чересчур громко играющей музыкой. Один черт знал, зачем девушка бежала так быстро — дыхание стремительно заканчивалось, а щеки болезненно пульсировали от слишком учащенного сердцебиения. Дышать. Не забывать о дыхании. Концентрация на максимальное задействование стопы, чтобы от пятки — к пальцам. Сбавить слегка темп. Ещё чуть-чуть. Эсла остановилась у побережья, устало оперевшись о колени руками. Глубокие вдохи через высохший рот опьяняли, и у неё очень кружилась голова. Моен зажмурила глаза и присела на край мостика. Хорошо. Ей хорошо, даже несмотря на то, что плохо. Просто второе относилось к телу, а значит не имело такого сильного значения. Голова опустела. Ничего, кроме желания восстановить дыхание и летящих строчек песни не было. Блаженная пустота. Как долго она её ждала. Губы Эслы изогнулись в приятной улыбке, и девушка стерла стекающие со лба капельки пота. Не было ничего лучше этой приятной физической усталости. Идеальный рецепт по изгнанию головных бесов — а значит, мыслей, — заключался в сумасшедших физических нагрузках. Когда Эсла уехала в Америку, она каждый день посещала зал и проводила там по меньшей мере два часа — час на силовые, час на кардио. За месяц тело стало более мышечным, но это совершенно не то, что преследовала Моен. Иногда она просто уставала думать. Чувствовала эту тяжесть где-то в затылке, и если девушка не прекращала заниматься, то мозг начинал физически болеть, хоть это и невозможно. Если бы Моен не знала базовой анатомии, то испугалась бы, что подкорка отслаивается из-за перенапряжения. Но она знала. И радовалась боли мышечной. Радоваться боли. Вот это сюр. Кто вообще скажет о таком, кто в здравом сознании подумает о том, чтобы наслаждаться — нет, упиваться — бешеной пульсацией в теле. Это неразумно. Это мазохистично. И это так чертовски опьяняет. Эсла любила чувствовать болезненные ощущения, когда оставалась наедине с собой, потому что это было единственным, что она вообще чувствовала. В компании друзей ощущений было так много — радость, тревога, счастье, забава, но как только она приходила домой и скидывала сумку, калейдоскоп бился стеклом, распадаясь на миллионы осколков. После этого наступала тишина. Такая зловещая. Первое время Моен пугалась отсутствия ощущений. Она не испытывала буквально ничего, огромное нихрена, когда не была окружена друзьями. Даже планировала обратиться к матери, чтобы прояснить ситуацию. Но дело откладывалось ежедневно, и ежедневно всё дальше и дальше. Во многом из-за слабости. Нежелания признавать проблему. Непонимания, что будет, если она придет в норму и вдруг почувствует себя счастливой. Что делать с человеческим счастьем? Быть… довольной? Всё? Моен вывела теорию, что счастье непродуктивно. Боль и агрессия — это энергия. Счастье — статика. Поэтому, спустя три недели, она напрочь забыла о стремлении помочь себе. Девушка смотрела, как небо окрашивается светлыми красками. Не было ни облачка, поэтому рассвет у воды казался особенно красивым. Таким… сказочным. Невинным, как лепесточек цветов. Сзади раздался какой-то шум, и оцепенение Эслы спало плохо приклеенной маской. Она вытащила наушник и тут же обернулась. — Рано. Девушка непонимающе моргнула. У неё что, глюки? Виктор сел рядом с тонким телом. Расстояние между ними было не таким большим, но достаточно комфортным, чтобы Эсла не стала торопливо собираться. В голове стрельнула первая мысль, для кого конкретно он старается, и Моен готова была страдальчески застонать от разрушенной идиллии. Но потом подумала, что стонать рядом с Виктором — плохая идея. Щеки зачесались. — Снова бегаешь? — Эсла прижала колени к груди. Слишком защищалась. — Плохо спал. Подумал, что стоит развеять мысли. Моен слабо фыркнула. Виктор слегка повернулся на точеный профиль. — Мы все-таки похожи. Девушка взглянула на него со слабой улыбкой и заметила, как странно он выглядел. Не в плане, что плохо — отнюдь. Просто… с того случая… он как будто стал другим. Темные волосы слегка взмокли, а его чёрные глаза устало блестели. Парень едва ухмыльнулся. — Я тебе говорил. Дальше они молчали. Напряжение между ними было едва заметно по сдавленной позе Моен, которая почему-то позволяла себе демонстрировать скованность. Виктор же вел себя не более, чем обычно: спокойно, словно сливаясь с мерным дыханием ветра. — Ты же не просто так здесь сидишь, — изначально она хотела задать вопрос, но вместо этого вышло утверждение. Девушка нахмурилась. — Хотел проверить, всё ли в порядке. — Более чем, — Эсла немного помолчала. — И с нашей договоренностью тоже. Виктор посмотрел на неё спокойно, будто зная наверняка, что она это озвучит. В какой-то момент Моен подумала, что этой реплики он и добивался. Судя по удовлетворенному кивку, парень хотел поднять и этот вопрос тоже, но правильно рассчитал на проворный девичий мозг. — Я не считаю это ошибкой, но, думаю, мнение однобоко. Эсла непонимающе уставилась на него. Темные брови свелись, разрезая тонкое полотно мягкими морщинками. — Я был рад, что провел с тобой время тогда, у озера. Мне не хочется этого признавать — я все ещё друг Эджилла, у которого были к тебе чувства, но я действительно хотел этого. Хотел, чтобы события развернулись таким образом. Ничего не было подстроено — ты знаешь, но факт остается фактом. Девушка не понимала, отчего её сердце колотилось так болезненно-быстро — быстрее, чем при беге. То ли дело в словах Виктора о желании её, то ли мозг сконцентрировался на этой пресловутой фразе, брошенной в прошедшем времени. Были к тебе чувства. О, она не сомневалась. Ненависть и желание утереть нос старшему брату — чем не чувства? — Ясно, — Моен тихо выдохнула, вновь поворачиваясь на спокойное озеро. Как же она завидовала безмятежности воды. — Предлагаю тебе компромисс, — Виктор встал, протянув ей ладонь. Эсла немного замялась, но вскоре приняла и взгляд упал на его пальцы. Отключи свою больную голову! — Мы будет приятелями и перестанем друг друга избегать. Что бы ни происходило в прошлом, осталось в прошлом. Не будем поднимать тему об озере, никаких намеков и ничего подобного. Мне слишком приятно с тобой общаться. Не хочу лишать себя удовольствия из-за случившегося. Ей нравилось, как он говорил — рассудительно и без всякой запинки, словно готовился. Может, так оно и было, но Моен точно не хотела знать об этом. Она довольно кивнула и вытянула руку для рукопожатия. Виктор благородно пожал, глядя прямо в синие глаза. Без намека. Он просто посмотрел на её лицо, и Эсла была невероятно этому рада. По крайней мере, теперь ей было с кем сидеть на химии и у кого просить помощи на математике.***
Четверг, 16:46.
День тянулся неприлично долго, и это было коллективным решением троицы. Судя по взгляду, полному невыносимой скуки, Лео и безучастному присутствию листающей журнал Листы, девушка поняла: это становится невыносимым. Они отбывали наказание за опоздание на урок Хельги. Лео так сквернословил на женщину, что девочки еле сдерживались от хохота. — Я потратил пятнадцать крон на этот букет, а эта сука! Эта сука влепила наказание! Что за скверная женщина! Им не разрешалось говорить. Передавать записки запрещено. Смотреть в телефон тоже. Зато можно учиться и биться головой об парту, и Моен не могла понять, что выглядит соблазнительнее. На пятнадцатой минуте, когда дверь отворилась и в класс вальяжно зашел Хенсен, Эсла определенно предпочла второе. В своих мечтах, конечно. На деле она сидела, уткнувшись в учебник, и жадно впитывала каждую букву. Химический синтез никогда не был её сильной стороной, поэтому она лишь упорнее вдавливалась в том по какой-то неведомой причине. Когда в неё прилетела бумажка, Эсла даже не заметила. Но когда следом за ней — вторая, девушка напряженно подняла голову и почему-то посмотрела на Эджилла. И сразу же отвернулась, услышав возмущенный цык со стороны. Моен виновато опустила глаза. Конечно. Лео. Это был Лео, конечно это был он. И о чём её больная голова вообще подумала? Девушка аккуратно наклонилась и подняла записки. После этого постепенно выпрямилась, чем привлекла внимание Листы. Двоица развернула первый скомканный листок.Как насчет парочки шотов и азиатской кухни после этого отвратительно мерзкого наказания? Обсудим суку Хельгу, напьемся и перейдем к твоему странному поведению рядом с Хенсеном — звучит как идеальный план.
Листа сдавленно хихикнула, чем вызвала неодобрительный взгляд со стороны сдержанной Моен. Девушка капитулировала, но тут же раскрыла вторую записку.Если ты сейчас посмотришь на Хенсена, я заставлю тебя напиться до беспамятства и выпытаю все твои грязные мыслишки, начиная от похотливых взглядов и заканчивая местом для вашей свадьбы.
Рыжеволосая прыснула со смеха. Слишком громко в слишком тихом классе. Эсла еле сдерживала порыв засмеяться вслед, но как только обнаружила нависающую над ней тень, былое веселье куда-то делось. — Мисс Моен, позвольте взглянуть на записки, — строгая преподавательница сложила руки на груди, неодобрительно кривя губы. — Кажется, они строго запрещены. Я изыму их и озвучу. — Нет! — Листа вскрикнула, хватая листочек про Хенсена и сжимая его. — Мисс Ларсен, будьте добры, — женщина протянула руку, — записка. Сейчас. Потерянный взгляд серых глаз метался от одного угла к другому, после чего девушка истерично вздохнула и запихнула комок бумаги в рот. Преподавательница опешила. Как, кажется, и все в классе. Женщина перевела потерянный взгляд на Эслу, которая ровно так же сдавила первую записку. — Полагаю, я должна сделать то же… — спокойно произнесла Моен, после чего отправила комок в рот и спрятала за щеку. Идеальная острота скул нарушилась. — Прошу прощения. Никаких записок не было. — Это наш ланч. Эсла не выдержала. Она засмеялась так громко, что сама испугалась разливающему по классу звуку. Накрыв ладонями лицо, девушка хохотала, хохотала ровно так же, как и покрасневшая от смеха Листа. — Вы находите это смешным? — Из…вините, — Эсла заикнулась, пытаясь вернуться к строгости лица. — Я… просто… — она не выдержала, засмеявшись во второй раз — ещё более громко и уже не в ладони. Когда изо рта Листы вывалился обслюнявленный комок, Моен показалось, что она сейчас задохнется. — К директору. Обе. Лео суетливо начал запихивать вещи в сумку. Преподавательница свирепо оглянулась на него с немым вопросом в глазах, на что парень лишь пожал плечами. — Я поставщик обедов. Мне нужно либо в столовую на место кухарки сделать блюдо дня, либо к директору получить нагоняй. — Я оч…ень прошу прощения, — Эсла утерла проступившие слезы и быстро вышла из класса. Бросив взгляд. Бросив чертов взгляд. Он сидел, неподвижно глядя на страницы учебника. Поза такая же расслабленная, как и на уроке норвежского. И к счастью — или наоборот — Эслы, на его губах играла еле заметная улыбка. Когда они зашли в кабинет к директору, ситуация начала проясняться. И впервые за долгое время девушка почувствовала непреодолимый страх и желание скрыться из кабинета как можно скорее. Не то, чтобы у неё была хорошо развита интуиция. Скорее наоборот. Но здесь нужно было быть полнейшим кретином или абсолютно слепым, чтобы не заметить выжидающую позу миссис Перссон. Девушка с трудом сглотнула и горделиво расправила плечи. Плетущаяся сзади двоица как-то затихла. — Добрый день, друзья, — женщина приветливо улыбнулась и предложила им присесть на три стула перед её столом. На секунду Эсле показалось, что это как-то слишком похоже на начало допроса. Следующий этап — включенные камеры и свет лампочки в лицо. Влипла. Если подобное занесут в её дело, то стипендия может встать под вопрос. Большой, большой, большой, потому что в лиге Плюща особенно ценились манеры и умение держаться на публике. Иметь подобные замечания просто позорно. Долбанные минуты смеха стоили ей плачевных обстоятельств в дальнейшем. И о том же, видимо, думали её друзья, судя по растерянным и напуганным взглядам. — Не переживайте вы так, — миссис Перссон отмахнулась от подростков. — Я слышала про выходку. Это просто ребячество, что вас вызвали ко мне с таким пустяком, но я на всякий случай сделаю выговор. Женщина набрала воздух в легкие. Ребята сжались. — Так нельзя. Не поступайте так больше. Можете идти. Листа непонимающе уставилась на окаменелую Эслу, но вместо этого перехватила взгляд Лео. Моен же сидела неподвижно, считывая каждое телодвижение директрисы. Она знала, что сейчас начнется что-то. Что-то, что касается только Элисабету и миссис Перссон. Когда ребята тряпично поднялись, они бросили непонимающий взгляд на сидящую Эслу. Женщина довольно улыбнулась. Значит, все верно. Что-то не так. — Я вас догоню, — спокойно произнесла девушка, слегка поворачиваясь на встревоженных друзей. — Подождите меня в саду, хорошо? — Конечно. До свидания, миссис Перссон. И ещё раз просим прощения. Дверь захлопнулась. Моен немного вздрогнула от хлопка, но этого чуть-чуть хватило, чтобы женщина уловила нервное движение. Видимо, поэтому она не стала растягивать и так тревожный для обеих разговор, и начала сразу с дела. — Эджилл Хенсен вернулся в нашу школу. — Я заметила, миссис Перссон, — девушка прикусила губу, подумав, не слишком ли резко ответила. Она откашлялась в кулак. — Мы… пересеклись с вами и Хенсеном. И после сидели вместе. И ещё один раз пересеклись в коридоре. Светловолосая женщина пораженно поправила очки и сжала руки. — Я думаю, вам удалось услышать об условиях, на которых он здесь находится. — Я не собиралась подслушивать. — О, за это не беспокойтесь. Это предпоследнее, о чём я могла подумать. Последнее — что Эджилл самостоятельно рассказал о своем довольно… унизительном, как он выразился, положении. Эсла непонимающе нахмурилась. Она слегка облокотилась на спину кресла, и задумалась о том, как же, оказывается, сильно напряжены мышцы её спины. — Ему нужен куратор, который незаинтересован в помощи. Мы не хотим усложнять ситуацию, поэтому также необходим человек с прекрасным самообладанием и который умеет настроить себя на нейтральный лад. Мозг девушки механически пережевывал слова директора. — Я могу поискать кого-то, кто может оказаться полезным для этого дела. Например… — девушка отвела взгляд. Никто на ум не приходил: Эда либо обожествляли, либо плевались от одного только упоминании его имени. — Кто-нибудь из первокурсников. Они не так хорошо его знают, и Хенсен, уверена, не позволит ситуации измениться. — О, нет-нет. Нам нужен проверенный человек, чтобы, в случае чего, состав мог экстренно связаться и не ожидать никаких сюрпризов, — миссис Перссон загадочно улыбнулась, глядя на хмурое лицо студентки. — В таком случае, могу порекомендовать Оскара Уидде. Мы вместе посещаем биологию, могу сказать, что он очень ответственный и серьезный парень. наверняка… — девушка замолкла, как только сухая ладонь накрыла её. — Нам нужна вы, Элисабета. Девушка фыркнула. Затем поразилась собственной несдержанности и с силой закусила язык прежде, чем смогла успокоить вскочившую на дыбы тревогу. — Вы идете на стипендию, у вас великолепные отношения с преподавательским составом и со мной. Бывают, конечно, погрешности, но у кого их нет. Не так ли? — женщина вновь улыбнулась. Эсла моргнула. — Ваше блестящее будущее может сподвигнуть его к изменениям. К тому же, как я помню, вы были довольно близки с его братом на протяжении года. — Именно. И поэтому я отказываюсь, — Моен со скрипом отодвинула стул и быстро перехватила сумку. Сердце её несчастное колотилось с тройной скоростью. — Извините, но я абсолютно не тот человек, который вам нужен. Я найду кого-нибудь лучше. А сейчас прошу ещё раз извинить — мне пора. И уже у входа девушка услышала ласковое: — Что ж, тогда придется осведомить вас о большой возможности потери стипендии для ваших друзей. Моен медленно развернулась. Это что, шантаж? Светловолосая женщина слегка приподняла тонкие брови, и Эсла возненавидела этот жест. Затем миссис Перссон поправила очки, и девушка еле сдерживалась, чтобы не закричать от ярости. — Попрошу вас снова сесть. — Ну же, мисс Моен, смелее. Девушка на негнущихся ногах подошла к отодвинутому столу напротив и горделиво вздернула подбородок. Ни один мускул её лица не дрогнул, хотя внутри, кажется, обвалилось все, что только можно. Элиса хвалила свою стойкость. Хвалила свои идеально расправленные плечи и выученную строгую позу. Она была довольна тем, как выглядела в отражении очков напротив. И в совершенной ярости от липкого осознания: Моен ведется на шантаж. Пока что нет. Никаких действий не предпринято — она просто села на стул. Блеф. Перссон блефует. Наверняка блефует, потому что у Лео и Листы чудесная репутация в этой школе. Они учились здесь с первого класса и знают директрису с самого детства. — Я проверила некоторые отчеты, — светловолосая голова склонилась на бумагами. Наманикюренным пальчиком женщина вела по строчкам, после чего прицокнула и довольно улыбнулась. — Вот оно. У ваших друзей, мисс Моен, колоссальные проблемы с успеваемостью. Листа отстает как минимум по трем предметам, а Лео завалил экзамен в конце прошлого года. Мы, конечно, это дело исправили по давней дружбе, но, согласитесь, бумаги ведь могут проверять тщательнее, верно? Особенно когда дело касается стипендии в несколько десятков тысяч. Эсла дрожала. — Не понимаю, к чему вы клоните. — Я думаю, прекрасно понимаете: вы способны совместить два элемента. Но, так уж и быть. Я предлагаю сделку: вы помогаете мне с неуправляемым Хенсеном, а я помогаю вам со стипендией для Листы и Лео. Девушка немного помолчала, прикидывая шансы. Её руки тряслись под столом, отчего Моен сильно сжала ладони в кулаки. — Вы же понимаете, что это шантаж? — Ни в коем случае, Эсла. Это помощь выдающейся ученице, которая, очевидно, волнуется о своих друзьях. И вновь тишина. Быстрый мозг Моен дымился от несостыкующихся деталей, и волна агрессии толкала девушку на спор. Но она не могла. Не в том положении. У неё — у слабачки Эслы — нет такого преимущества, которое есть у Перссон. Она отвратительна. Просто омерзительна. До тошноты. — Вы же в курсе, что до своего отъезда Эджилл ежедневно осыпал меня оскорблениями, верно? Женщина нахмурилась. Видимо, это ускользнуло от её крошечного и манипулятивного мозга. — Это попытка наказать меня за что-то? — Эсла прищурилась. Контроль постепенно перетекал ей в руки, и удовольствие сочилось сквозь кожу. — Вы также должны понять, что я не нейтралитет. Я против его присутствия. — Ваши взаимоотношения… — Не было никаких взаимоотношений. Директор удивленно взглянула на Моен. — Ваша неприязнь была взаимна. Значит, не понравившееся вам слово как никогда лучше сюда подходит. — Это не была неприязнь. Это была ненависть. Миссис Перссон вновь пораженно вскинула брови. Не привыкла, наверное, что с ней разговаривают так — с вызовом, в отчаянной попытке контролировать сложившуюся ситуацию. Комната погрузилась в мерную тишину, после чего женщина встала из-за стола и присела на корточки напротив холодной Моен. Она занимала положение чуть выше директора, и от этого чувство доминирования вернулось. Но лишь на секунду. Дальше она вспомнила про настоящее положение дел. — Эсла, послушай. Я не хотела настроить тебя против себя и уж тем более оскорбить каким-либо образом. Что я знаю, так это то, что мне необходима твоя помощь, иначе Хенсена передадут в суд за некоторые его дела. Брови Моен вздрогнули. Женщина считала движение, после чего покачала головой. — Ничего особо страшного. Думаю, он обойдется парочкой крупных штрафов, но испортит себе репутацию. Этого допустить нельзя. Он ровно такой же умный и способный ученик, и я хочу, чтобы ты ему это показала. В конце-концов, каждый заслуживает второй шанс. Даже самый ненавистный человек на свете. Девушка думала. Думала, рассеянно глядя директору в глаза, и совершенно не понимала, какую игру ведет эта хитрая и беспардонная женщина. Она была права. В каком-то смысле, наверное, права. Каждый заслуживает второго шанса, даже такой клинический идиот, как Эджилл. И Эсла не раз слышала о том, что парень силен в точных науках и долгое время мечтал покорять вершины. Судимость заберет у него эту возможность. И он останется окончательно ни с чем: без брата, без нормальных отношений с родителями, с очень странной и недалекой компанией и потерянными мечтами. С другой стороны… это всё ещё был Эджилл. Эджилл, черт бы его проклял, Хенсен. Тот самый, который обзывал её столько времени, а потом подарил один из лучших поцелуев, прокрученный в озабоченной голове раз тысячу. Он вгонял её сердце в клетку одним своим присутствием. Одно лишь воспоминание о качелях и его попытке признаться вращали мир так, словно кто-то раскрутил глобус и вот-вот ткнет пальцем. А ещё он сбежал, как последний трус. Сразу после того, как признался, потому что когда на следующий день Эсла пришла к воротам его дома, Магнус заявил о его отъезде. И ему было все равно, что она — долбанная Эсла Моен — пришла к его дверям, чтобы ответить на чувства. Сказать, что… что-нибудь. Но он уехал. А она решила, что никогда больше не свяжется ни с одним из Хенсенов, и оградила свой мир корешками учебников. Как же глупо… такая глупая идеальная Моен рвалась на части. Рациональная с трудом соглашалась помочь. Эмоциональная, вернее, слабые остатки от нее, умоляли бросить все и умчаться поскорее. Как же глупо… как же бесконечно глупо. — Эсла? — мягкий голос вытянул её из мыслей. Девушка медленно моргнула и степенно выдохнула. На кону будущее трех человек. Это как задачка с поездом, где нужно убить одного, чтобы спасти остальных. Рационализируй. Соберись и рационализируй. Девушка горделиво приподняла подбородок, выдыхая через приоткрытые губы. Спина словно по команде выпрямилась и образ Моен вновь стал слишком жестким и холодным, чтобы вести хоть какой-то неконструктивный диалог. Эсла знала, что если она будет состоять изо льда, никто и не подумает воззвать к сердцу. Урок пришел с горьким осознанием истинной причины шантажа директора: она просто знала, что девушка положит голову, но спасет друзей. И знала, на какие точки надавить, чтобы ледяная маска свалилась с почти абсурдной легкостью. — Я соглашусь только при следующих условиях, — Моен деловито сложила руки замком. Директор кивнула. — Я не собираюсь постоянно находиться рядом с Хенсеном. У меня большое количество своих дел, так что вписать ежедневное времяпровождение с ним не получится. Я также хочу сохранить возможность отказаться от курирования, если по отношению ко мне будет проявлено любого рода неуважение. Оскорбления, намеки на них и так далее — я хочу быть уверенной, что этого не случится. Миссис Перссон улыбнулась, поднимаясь. Она заложила ладони за спину и остановилась у окна с задумчивым видом. — Договорились, мисс Моен. Эсла облегченно выдохнула. В принципе, девушке удалось избежать самого страшного с её точки зрения: частых встреч, особенно вне школы, и оскорблений. А ещё она обещала себе засмеяться от ловкой формулировки «любого рода неуважение» — с её точки зрения, это было уморительно и давало колоссальное преимущество. Эджилл никого не уважал. И она должна была, нет, обязана была стать первым человеком, с которым он будет обходителен. Иначе Моен от него откажется и парень окончательно влипнет. — У курирования тоже есть свои правила, — Эсла удивленно повернулась на директора. Наверное, ей показалось, но интонация произнесенной фразы как бы намекала о том, что девушка может проигнорировать что-либо из списка. От этого стало не по себе. — Во-первых, вы будете иногда встречаться во внеучебное время, но исключительно в школе. В библиотеке, если быть точнее: ему нужно подтянуть многие предметы, которые игнорировались в Англии. Ваше присутствие ему не помешает. Помешает. Ещё как помешает. Эсла сделает все, чтобы помешало. — Во-вторых, я хочу встречаться с вами лично в конце каждой недели с отчетом по его поведению. На столе лежит папка с перечнем запрещенных действий. В зависимости от тяжести, мы решаем, будем ли делать ему официальные замечания или обойдется выговором. Мне нужно, чтобы вы были предельно честны со мной и не замалчивали никакие из его проступков. — О, в этом не сомневайтесь. Я выложу всё. Миссис Перссон с улыбкой обернулась на ледяную Моен. — И никаких отношений с мистером Хенсеном, Эсла. Он — не более, чем ваш подопечный. Считайте это научным экспериментом, где вы — ученый, а он подопытная мышка. Моен сильно нахмурилась и приоткрыла рот. Хотела что-то сказать, но потом подумала, что материться не совсем уместно при директоре. — Я не собиралась встречаться с братом моего бывшего парня. Женщина улыбнулась сильнее, но глаза её тревожно заблестели. Эсла подумала, не ляпнула ли она чего лишнего. — Интересно, что вы именно так поняли мои слова. Я имела в виду любого рода отношения. Не вешайте на него ярлыки друга, врага или… любовника, — Перссон поморщилась. — Он способен на покорение науки, но никак на здоровые взаимоотношения с людьми. И тем более, с вами. Эсла понимающе кивнула. Руки всё ещё тряслись и леденели. — Он уже знает? — Нет. Мы сообщим сегодня. Чудесно. Просто чудесно. Если он узнает сегодня, то завтра Эслу ждет потрясающе интересный день и колоссальное количество невербальных оскорблений. Здорово.