Эдинбургская проблема (The Edinburgh Problem)

Конечно, воскресному утреннему времяпровождению наступал конец. Необязательно в полдень, но в какой-то момент Шерлок вставал и начинал проверять почту и комментарии на своем сайте. Его телефон мог долгое время трезвонить, пока он, в конце концов, не обращал на него внимание или пока не звонил дверной звонок. Джон слушал в пол-уха причитания Шерлока насчет какой-то просьбы о помощи на его сайте. — «…пожалуйста, мистер Холмс, помогите мне найти мою пропавшую обезьянку!» Ради Бога. Удалить, — послышался сильный удар по клавише, — Я мог бы быть заинтересован, только если бы это была радиоактивная мартышка-вампир, устроившая резню.  — Ты прав, Шерлок, — сказал Джон, переворачивая страницу журнала. Как оказалось, International Journal of Parasitology был довольно интересным изданием, даже довольно практичным для временного терапевта в Лондоне. Он размышлял о том, что было бы интересно столкнуться с пациентом, у которого обнаружится черная легочная двуустка. По крайней мере, это было бы немного более интригующим, чем обычная астма, простуда или сыпь. Шерлок прочитал следующую просьбу: — «Привет Шерлок можешь мне помочь в поисках того кто украл кардиостимулятор моей тети Бриджит?» Что ж, этот индивид даже не утруждает себя использованием запятых. Я полностью отказываюсь помогать таким идиотам, только так они сами и научатся, Джон. Судя по грохоту, исходившему со стороны стола, последнее сообщение было удалено без каких-либо сожалений. — Мгмм. Да, Шерлок. — В конце концов, ты же усвоил свои ошибки, разве нет? Джон вздохнул. — Заткнись, Шерлок. — Но это же правда! Ты теперь намного реже используешь сокращения в своих смсках, — Шерлок сказал это с гордостью, будто Джон был его учеником, — Не говоря уже об этих глупых маленьких смайликах. В этом мире просто не существует оправдания смайликам. Джон бросил на Шерлока раздраженный взгляд, прежде чем вернуться к статье. В таких ситуациях самое главное — не вовлекаться в спор, иначе все может кончиться долгой нудной лекцией про синтаксис, грамматику и неприкосновенность английского языка. Он знал, что Шерлок ожидал, что он скажет о том, что смайлики — это не эмоджи, но не собирался доставлять тому удовольствие. — Сам ты смайлик, — очень тихо пробормотал Джон, переворачивая страницу. — Это не имеет никакого смысла, Джон, — строго сказал Шерлок перед тем, как вернуться к своему ноутбуку и продолжить печатать. Время от времени он что-то мрачно бормотал, когда находил очередное сообщение для него оскорбляющим, и периодически требовал сделать ему чай. Джон улыбнулся и вернулся к чтению. По идее, их квартира мало напоминала дом во всех смыслах. Здесь стояла ругань и ворчание, отвратительная коллекция чучел морских свинок, которые каким-то мистическим образом оказались на кофейном столике ночью и, откровенно говоря, странный запах, исходящий из микроволновки. (Он не открывал ее последний день или два — Шерлок уклонялся от вопросов о том, что там находилось.) И, все же, несмотря на годичное отсутствие, Джон чувствовал себя так, будто никогда отсюда и не уезжал. Мысли о Мэри все еще задевали, но, к счастью, уже появлялись реже. Горечи требовалось намного больше времени, чтобы утихнуть, и он до сих пор иногда ночами лежал и пялился в потолок. Внезапный удар от потери будущего, которое он себе представлял не мог рассеяться так быстро. Он ни разу не попросил Шерлока узнать, кто все же являлся отцом. Он решил, что это правда неважно, особенно, во вселенских масштабах. Мэри тихо покинула его жизнь (что ж, возможно, был один очень злой звонок по поводу непригодности проводки в их старом доме). Он знал, что может с легкостью узнать где она и ребенок находятся — нужно было всего лишь спросить Шерлока (который, скорее всего, уже знал), но Джон решил, что меньше знаешь — лучше спишь. Было бы хуже узнать, что Мэри сейчас с отцом ее ребенка, что они забрали будущее Джона и присвоили его себе. Он больше волновался о ребенке, растущим с убийцей в качестве матери, матери, которой все быстро наскучивало. Джон знал, что его руки тоже не были чисты: он тоже убивал людей в Афганистане и в Лондоне (менее легально), и все равно спокойно спал по ночам. Он правда мог просто ранить таксиста, вместо того, чтобы убивать, но в тот момент это не являлось подходящей опцией. И все же, тот факт, что Мэри убивала людей за деньги, был в тысячу раз хуже. Он провел месяцы в ожидании появления (не совсем) его дочери, рассчитывая провести с ней время и наблюдать за тем, как она растет. В какой-то момент, это показалось сказочным — сама идея в создании совершенно нового человека (да, глупо, особенно для врача — он как никто другой знал, как это все работает). Он надеялся, что у нее будет нос, интеллект и немного эмпатии от Мэри. Он хотел учить ее читать, даже нашел все эти свои старые детские книги в доме своей матери. Он представлял Шерлока, помогающим ей с ее научной домашней работой, когда она подрастет (это было бы потрясающей катастрофой). Он слабо улыбнулся, увидев в голове последнюю картину. Дети всегда очаровывали Шерлока, несмотря на его неловкость и полную неспособность говорить им приемлемые вещи. Например, тот показывал им фотографии обезглавленных монахинь и был сбит с толку, когда их родители приходили в бешенство. Но в этом не было никакого смысла. Во-первых, каждый раз, когда он понимал, что чувства и боль вновь его захватывают, он становился напротив зеркала и строго говорил себе «не думай об этом». Он без конца повторял это, пока фраза не начинала эхом отдаваться в его голове. Он вытеснял печаль, и, вроде как, получалось. Он знал, что Шерлок слышал его бормотание, видел молчаливое беспокойство на его лице. Шерлок ничего не говорил, но теперь был ближе к нему, чем обычно и следил за ним внимательнее. Одной определенно отвратительной ночью, Джон был на грани хорошей такой панической атаки: он сидел на полу своей спальни, опершись на кровать и чувствовал, как его сердцебиение учащается и сбивается, а в груди болело при каждой попытке вздохнуть. Он понимал, что происходит — после Афганистана он испытывал их довольно часто, но эта была первой, с тех пор, как он разошелся с Мэри. Это был другой вид паники. Он сфокусировался на покачивающихся занавесках рядом с открытым окном и попытался глубоко вдохнуть. Это была летняя ночь, и Лондон был как раз в середине этого липкого периода, когда воздух казался желтым и густым, и было сложно заставить себя его впустить. Звук машин еле достигал его уха, и он попытался сосредоточиться на нем, чтобы отвлечься от мыслей. Он и Шерлок потратили два последних дня на поиски похищенного учителя, которого трое раздраженных бывших учеников запихнули в машину. Несмотря на то, что похитители были мотивированы плохими оценками в аттестате о среднем образовании, они доказали свой талант в отговорках, укрытии и мягких пытках. Чтобы найти мистера Трэверса, прикованного наручниками к батарее в заброшенном здании, понадобилось немного больше времени, чем они предполагали. Мистер Трэверс был найден сильно обезвоженным и с тремя сломанными пальцами, но вполне способным быстро добраться к своей семье по приезду. Джон наблюдал за мужчиной, заключенным в объятия своей жены, а затем перевел взгляд на двух сыновей. Младшему было шесть или семь, и он был слишком низким для того, чтобы дотянуться до рук своего отца, и, поэтому, он обхватил его ноги мертвой хваткой и держался за них, пока отец его не взял на руки. Джон смотрел, не в состоянии отвести взгляд. Шерлок где-то бегал, ругая подростков-похитителей за отсутствие изящества в их преступлении, мистер Трэверс был окружен полицией и медиками; Лестрейд, кажется, пытался вытянуть из него побольше подробностей, но все, что мистер Треверс видел, была его семья. Джон мог даже почувствовать облегчение и любовь, которая исходила от их небольшой компании. Миссис Трэверс усиленно пыталась не заплакать, а мистер Трэверс уже это делал. Было очевидно, что он думал, что больше никогда не увидит свою жену и детей. Сильная зависть подкосила Джона. Сначала он испытал облегчение, когда они нашли мужчину, и почти что головокружение, когда обнаружили, что три подростка ответственны за это. Но сейчас он чувствовал, как зависть заменяет улетучивающийся восторг. У мистера Трэверса было все, что потерял Джон. Удачливый, блять, засранец. Он решил, что истерика подождет до дома. Он отказался от предложения Шерлока поесть традиционную после-раскрытия-дела китайскую кухню, сказав, что ему нужно вернуться на Бейкер-стрит и поспать. Джон понимал, что Шерлок не поверил ему, но не мог заставить себя посмотреть в глаза детектива. Доктор бы просто не выдержал вопросов, и, к счастью, Шерлок и не пытался их задавать. Шерлок удалился в душ, пока Джон поднимался в свою комнату. Пот стекал по лицу Джона, а во рту пересохло. Даже было как-то хуже от осознания того, что сейчас произойдет. Он же был сраным доктором, и хорошим, между прочим. Он понимал, что это не сердечный приступ. Это все было в его голове, но остановить этот поток мыслей было невозможно, особенно с каждой секундой ухудшающимся контролем дыхания. Не думай об этом. Не думай о нем. Или о ней. Или ебаной миссис Трэверс. Просто… не думай об этом.  — Джон, — голос Шерлока казался далеко-далеко, — Джон, послушай меня. Шерлок взялся непонятно откуда, сидя на полу напротив Джона. Тот понятия не имел, когда тот пришел и сколько здесь просидел. Он правда хотел выгнать Шерлока, остаться в одиночестве, пока он не сможет собрать себя по частям обратно, но, к сожалению, не мог вымолвить ни слова.  — Джон, ты понимаешь, что у тебя паническая атака. Это материал учебника, и ты в точности знаешь, что происходит, да? Джон слабо кивнул.  — И ты знаешь, что ты в безопасности. Нет никакой причины для плохой работы твоих легких. Я не позволю ничему плохому случиться с тобой, это ты тоже знаешь. Он попытался открыть один глаз на пару секунд. Шерлок стоял на коленях напротив, пристально на него глядя. Шерлок медленно протянул руку и положил ее на запястье Джона. Рука Джона крепко вцепилась в его торс; в этот момент это показалось мудрым решением, так как ему чудилось, что он может физически разложиться прямо сейчас. Он позволил Шерлоку оторвать свои руки от груди, и вдруг дышать стало немного легче (глупо, Джон — ты сам выжимал воздух из своей грудной клетки). Шерлок все еще свободно держал запястья Джона, обхватывая их своими руками. Он ухватился за костлявые кисти Шерлока и уставился на его руки.  — Джон, ты знаешь, что панические атаки обычно длятся от пяти до тридцати минут. Прошло уже десять, я думаю, что все скоро закончится. Просто попробуй и дыши. Ты чувствуешь мой пульс? Сфокусируйся на нем и дыши. Всего лишь две вещи. Руки Шерлока были очень большими и белыми, с парочкой шрамов, рассеянными волосками сзади и мозолями на подушечках. Джон чувствовал пульс Шерлока под собственными пальцами: он был решительным и стабильным, и немного более быстрым, чем он рассчитывал.  — Хорошо, твое дыхание становится более ровным. Попытайся дышать вместе со мной, — Шерлок медленно вдохнул и выдохнул, и Джон попытался повторить, — Ты уже чувствуешь стыд за то, что я вижу тебя таким, хорошо. Это значит, что в состоянии думать о других вещах. Характерно для Шерлока.  — Вот, уже намного лучше. Продолжай, — Шерлок продолжил немного преувеличенно дышать, — Твой пульс стабилизируется, отлично. Пока Джон пытался собрать себя в кучу, он перевел взгляд с рук Шерлока на его лицо. Шерлок мрачно ему улыбнулся, когда их взгляды пересеклись. Его лицо было напряженным, а брови — нахмуренными, но, кажется, он немного расслабился с того момента, как Джон пришел в себя. Джон заметил, что с волос Шерлока капала и впитывалась в его футболку вода, которая делала того еще более липким.  — Я принимал душ, но начал беспокоиться. Ты обычно поглощаешь огромное количество баоцзы после дела, особенно, если до этого не ел. Кроме этого, ты упустил возможность поиздеваться надо мной при Лестрейде, когда он упомянул текущего премьер-министра, а я не знал, про кого он говорит.  — И правда, подозрительное поведение. Прекрасная дедукция, Шер…лок.  — Не совсем, — Шерлок продолжил смотреть на Джона, глубоко дыша, — Ты удивительно очевиден, и я знаю тебя, как никто другой. Джон слабо улыбнулся.  — Кретин. Конечно, знаешь, не так ли?  — Ага. Ты снова начал меня оскорблять, подает надежду. Просто продолжай так дышать еще немного, а затем мы позвоним миссис Шен и закажем пельменей и жареной лапши для тебя. Джон чувствовал, как паника постепенно уходит, а еще — себя немного глупо, сидя на полу перед Шерлоком, сосредотачиваясь на его лице и хватаясь за его предплечья. Но, кажется, это работало. Через несколько минут Шерлок осторожно поднял его на ноги и посадил на край кровати. Они долго сидели в тишине, пока Шерлок не толкнул его в сторону в ванной с просьбой оставить дверь приоткрытой, на всякий случай. Когда он вышел из теплого душа, в котором провел достаточно количество времени, еды было столько, что можно было бы прокормить целую армию, а Шерлок препарировал скальпелем спринг-ролл. И, как Джон позже понял, это было лучшим, что самый близкий человек мог сделать для него. Лучше, чем кто-либо другой. Шерлок знал, как оттащить его от края пропасти. Он не спрашивал, что послужило причиной для панической атаки, он и так это знал.

***

 — Джон, умоляю тебя, обрати внимание! Джон вернулся к реальности. Шерлок наградил его раздраженным взглядом.  — Что? Сделай чертов чай сам, Шерлок, — вздохнул Джон.  — Я уже давно отказался от самой идеи о чае, после того, как все мои просьбы были безжалостно проигнорированы, — последняя ремарка сопровождалась пристальным взором.  — Бедный мальчик. Когда это было?  — Что ты думаешь об Эдинбурге?  — Неплохое место. Высокие здания, пережаренные батончики «Марса», чертовы бесконечные волынки, — Джон посмотрел на Шерлока честными, наивными глазами. Они оба знали, что это было только ради того, чтобы досадить Шерлоку.  — Блестяще, — Шерлок закатил глаза, — Расследование, Джон! В Эдинбурге. У нас не было ничего интересного несколько недель, и тут, меня только что попросили помочь с убийством в Эдинбурге. Мы уезжаем завтра, остановимся у моей двоюродной сестры Вайолет.  — Я никогда о ней не слышал. Ты же ненавидишь покидать Лондон, становишься лунатиком, по дому скучаешь и все такое. Кроме того, я работаю в среду и пятницу на этой неделе.  — Эдинбург — приемлемый город, однако, с отсутствием многих развлечений Лондона. Ты никогда не слышал о большинстве членов моей семьи, и я этому рад. Многие из них или жуткие, или скучные, либо и то, и то. Посмотри на Майкрофта, и ты все поймешь. Вайолет — это исключение, да и я не видел ее долгое время, и убийство произошло в ее летнем домике, что делает семейные сборища немного более интересными.  — Очевидно. Кому не нравится хорошее потрошение для того, чтобы оживить семейное воссоединение? (Если подумать, только потрошение могло спасти их последний ужин с Гарри. Оттирание соуса от стен после заняло вечность.)  — Не потрошение. Модель художника зарезали. Мы поедем завтра на первом поезде, и ты сможешь вернуться в Лондон ко вторнику. Ты вечно жалуешься на то, что никуда не ездишь на выходные, Джон. Для тебя это будет просто как хороший отпуск.  — Хороший отпуск, просто немного… убийственный, — холодно сказал Джон.  — Да! Лучший вид отдыха! — Шерлок улыбнулся, — Нам не будет скучно!