На пути в ад / On the way to hell

Этой ночью я долго не мог заснуть и постоянно переваливался в постели с боку на бок. Время от времени, сам не зная почему, вставал, кидался к закрытому занавесом окну, отдёргивал в сторону занавес и несколько минут взирал на видневшуюся вдали опустевшую ночную набережную. Никогда ещё в жизни мне не нравилось смотреть на морские пейзажи так, как сейчас. Конечно, и в прежние времена я часто наслаждался подобными видами, но именно сейчас это приносило мне большое расслабление, за которым следовала неудержимая радость. Фактически я чувствовал себя стариком, который пережил длительную операцию и теперь понемногу поправляется. Я догадывался, что всему этому внезапному бурлению чувств была какая-то причина, но когда пытался её выяснить, в голове вспывал только расцветающий ярким светом горизонт, предвечернее море, университет и Дарси Хиллс. При чём тут была она? Я ни за что не мог догадаться. В конечном результате я получил столько непонятного возбуждения, что заснуть смог только ближе к четырём часам утра, когда небо стало уже медленно менять цвет с чёрного на синий, а на горизонте начали появляться первые светящиеся блики. Проснулся я довольно поздно — где-то минут за сорок до начала занятий в университете, так что пришлось быстренько умываться, в один миг запихнуть в себя завтрак и бежать на работу. Я так торопился, что чуть не забыл телефон, но в последний момент подхватил его со столика для мелочи, стоявшего у входной двери, и швырнул в портфель. И хотя времени у меня было в обрез, по дороге я забежал в аптеку и купил пузырёк со снотворным — на случай, если следующей ночью у меня снова возникнет такая же бессонница. Подбегая к зданию университета, я увидел, как студенты входят в него крупной толпой. Такое скопление всегда говорило мне о том, что времени до начала занятий осталось совсем немного, а стоило мне ещё взглянуть на мои наручные часы, как сомнений в этом у меня уже не оставалось. Я подождал, пока студенты пройдут, и со скоростью ракеты влетел в холл, размахивая портфелем, как флагом, и даже не боясь кого-нибудь задеть. В данный момент во мне кипел один страх, заставлявший дрожать нервы: опоздание на работу. Несколько раз за всё время моей работы в университете у меня бывало так, и я бы не сказал, что это было очень приятно. Но, едва ворвавшись в шумный вестибюль, я кое-кого увидел посреди него — и всё моё беспокойство как рукой сняло. Я был потрясён. Передо мной стояла Дарси Хиллс. Она, как всегда, улыбалась и махала мне рукой. За её спиной поднимались по лестнице студенты, и мне показалось, что где-то среди них маячит Джеффри Граймс. Почему он всегда рядом, когда я встречаю Дарси? Но эти мысли сразу оставили меня, потому что Дарси сказала мне: — Привет, Джонс. А ты чего так задержался? Скоро же всё начнётся. — Проспал, — ответил я, стараясь сохранить невозмутимый вид. — А почему, если не секрет? Что произошло? Я ничего не ответил, только слабо улыбнулся одними губами. Как я объясню ей, почему я лёг спать только в четыре утра? Дарси пожала плечами: — Ладно, Джонс, мне пора к моим студентам. Увидимся после занятий! — До встречи! Дарси унеслась по ступенькам вверх. Неспешным шагом я побрёл туда же. Мне чудилось, что я иду не в свой факультет современного проектирования, а на дорогу, которая ведёт прямо в счастье и удачу. Я прибавил темп, только вспомнив, что осталось всего пять минут. Когда я, переводя дух, вбежал в кабинет, все студенты уже молча сидели на своих местах и были полностью готовы к моему приходу. — А почему вы задержались, мистер Эш? — спросил Джозеф Гаррисон, ещё один мой студент. Он тоже был знаменит среди остальных — тем, что был постоянно уродлив. Каждый день он заявлялся в университет непременно в небрежной одежде и с растрёпанными волосами. Никто не мог понять, зачем он это делает, и только я да лучший друг Джозефа, Уильям Розенфильд, который сидел рядом с ним, знали, что Джозеф собирается после университета уходить в МСППЛ*, где уродство является желательным свойством каждого члена. — Да так… неважно, — развёл я руками, как будто мне был совсем не интересен вопрос Джозефа, пусть и на самом деле он снова напомнил мне о Дарси и о той бессонной ночи. — Начнём наше занятие, товарищи студенты! День прошёл, как и предыдущий, идеально. Единственное, что слегка подпортило моё великолепное настроение — одной из наших студенток, Синди Брайф, стало плохо, и нам с Джеффри Граймсом пришлось нести её чуть не на руках в медпункт. Но в целом я чувствовал себя, как накануне какого-нибудь чудесного праздника. Я мог бы идти спокойным, медленным шагом, как обычно после работы, но я помнил слова Дарси: «Увидимся после занятий!», так что мчался в вестибюль, как на пожар. Мои ожидания оправдались: Дарси ждала меня в холле, причём, судя по выражению её лица, с большим нетерпением. Я даже успел заметить, что она, завидев меня, начала так же краснеть и кусать губы в попытке спрятать улыбку. Я подбежал и уселся на скамейку рядом с ней. — Привет, Джонс! Всё в порядке? — весело спросила Дарси. В её голосе слышались нотки смеха. — Так точно, — поспешил я подтвердить. Она просияла, как гирлянда. — Слушай, Джонс, — заговорила вдруг она и положила мне руку на плечо. — Я тут подумала… вот мы с тобой недавно познакомились, вчера вместе из университета шли… Будем друзьями, не возражаешь? Разумеется, я нисколько не возражал. Но почему-то у меня не хватало духу сказать Дарси, что я согласен. Тут я сообразил, что взявшееся из небытия смущение окутало меня до самых гланд, так что я не в силах вымолвить ни слова, а вместо этого сижу и краснею как варёный рак. Я торопливо приставил к лицу руки и через силу проговорил: — Не возражаю! Мы сцепили руки и неспешно покинули университет. За нами выходили и выбегали студенты. С серьёзными лицами выплыли из дверей холла Джозеф Гаррисон и Уильям Розенфильд. К счастью, мы с Дарси были уже на большом расстоянии от них, когда они оказались на дороге перед зданием. Я опять удивился своим чувствам. С чего это вдруг я радуюсь, что мои собственные студенты меня не видят? Было, было в нашем с Дарси поведении что-то такое, что, как мне мерещилось, не должен видеть больше никто, кроме нас одних. Пусть Джеффри Граймс и повидал вчера меня вместе с Дарси, но я не переставал надеяться, что он ничего не заподозрил. Впрочем, и сам я не понимал, что происходит и почему, когда Дарси рядом, я так счастлив. Чтобы это понять, мне, возможно, потребовалось бы ещё несколько дней. Мы снова дошли до моей улицы, благополучно распрощались, и я ушёл к себе. Уже наступал вечер, и я прямо не мог дождаться, чтобы накрыть на стол на веранде и славно перекусить. Теперь есть на веранде мне нравилось гораздо больше, чем внутри, на кухне — с веранды были видны набережная и море, а самое главное — закат. Только солнце начало прятаться за далёкую линию горизонта, как яркое изображение Дарси Хиллс во всех подробностях нарисовалось у меня в голове и засело там. Я думал о ней постоянно. Даже когда я уже пообедал, то отнёс грязные тарелки в посудомоечную машину на кухне, а потом снова вышел на веранду и долго ещё любовался заходящим солнцем. Это были одни из самых прекрасных минут в моей жизни.