На пути в ад / On the way to hell

На следующий день, явившись в университет, я был полон воспоминаний. Меня не могли покинуть прошедшие всего день назад события. Я вспоминал огромного киллера, который был силён и зол, словно демон, и из-за которого и я, и Дарси могли оказаться на кладбище. Как же я был счастлив, что я появился в самый подходящий момент и отважился вмешаться! Но ещё больше я был благодарен Дарси за то, что она спасла меня от смерти буквально за минуту до того рокового момента, когда разъярённый убийца, держа направленный на меня пистолет, уже готовился спустить курок. Но она неожиданно осмелела, смогла нанести отчаянный удар — и враг бежал с места преступления, не предвидев такого поворота событий. Я помнил те мгновения счастья, когда мы обнимались с Дарси и были довольны, что хоть и еле-еле, но спаслись; помнил, как до самой ночи стоял на своей веранде, устремив взор в горящее закатом небо — каждая секунда того происшествия накрепко сохранилась у меня в памяти. И, разумеется, я помнил и о том, что обещал уже сегодня про многое рассказать Дарси. Про многое… За этими произнесёнными мной словами действительно скрывалось нечто огромное, таинственное, приятное и прекрасное; то, что готово было взять меня в свои любезные объятия; накрыть целиком всё моё тело божественным ореолом; ещё больше скрасить предстоящие миги тревожных, но счастливых ожиданий и не успокаивающихся мыслей: что же будет дальше? Что? И самое главное — готов ли я к тому, что так торжественно и честно обещал произнести? Одно я знал точно: тот невероятный факт, в котором я собирался признаться Дарси, ранее скрывал многое. Он создал странное, непонятное чувство, которое я испытывал неудержимо, находясь рядом с Дарси; он прикрыл обыкновенной дружбой то, что если не происходит сейчас, то в скором времени начнётся между нами с ней; он заставлял улыбку расплываться на моём лице; он азартно и свободно разукрашивал мои щёки цветом варёного рака, стоило мне принять от Дарси какое-либо одобрение или благодарность в свой адрес; он… Я и сам удивлялся, сколько всего красивого и незабываемого может скрываться в кажущихся обычными на первый взгляд мыслях и чувствах. Но теперь эти сведения сами собой складывались в моей голове в единое целое. Дарси оказалась права ещё в тот вечер, когда мы, возвращаясь из университета, смотрели на уплывающее за горизонт солнце — я верно мыслю о мире. И вот сейчас я сидел в старом добром холле университета, глядел через большие окна на поднимающийся из-за моря сияющий круг и думал, как всегда, только об одном — о Дарси и о том, как сегодня, уже после занятий, я расскажу ей во всех подробностях то, чего обещал. А вслед за этим меня занимали размышления о непредсказуемом результате: что же будет дальше? Видимо, я выглядел и впрямь немного странно, поскольку через несколько минут в здание вошёл Джеффри Граймс и очень удивился. — Да что с вами такое, мистер Эш?! — начал он расспрашивать, присев на скамью рядом со мной. — Скажите наконец, почему вы так изменились в последнее время? Разве я от вас когда-нибудь что-нибудь скрывал? Я повернулся к Джеффри и посмотрел сквозь чистые линзы его очков прямо в его непонимающие глаза. — Джеффри, — тихо начал я. — Ты, конечно, лучший студент в моём коллективе и всё такое, но… ты не поймёшь. Ты никогда не поймёшь, что я сейчас чувствую. Прости, Джеффри, что я от тебя это скрываю, но об этом не обязан знать никто, кроме меня. — Почему вы считаете так, мистер Эш?! — ещё больше поразился Джеффри. Я лишь вздохнул и покачал головой. Разве мог я ему что-нибудь объяснить в такой момент? Джеффри пожал плечами и поглядел на меня поверх очков. — Ох, мистер Эш, — произнёс он. — Всё тайное становится явным. И нам этого не избежать. Он поправил очки, ковырнул рукой в волосах и спокойно ушёл. Я молча смотрел, как он поднимается по ступенькам. Нет, даже такой умный мозг, как у Джеффри, даже вся его наблюдательность и бдительность, вся его успешная борьба с нарушением порядка не способны были раскрыть, что я сегодня собирался сделать. Об этом знали только два пульта*: я и Дарси. Она ведь ещё вчера дала обещание, что тоже про многое мне скажет. Дарси появилась в холле через пару минут. Увидев меня, она покраснела — примерно как я, когда был рядом с ней. И у меня не осталось ни капли сомнений в том, что её чувства ко мне точно такие же, как и у меня. — Привет, Джонс. Всё у тебя в порядке? — Ну… да, — ответил я, слегка замявшись. Дарси вроде всё поняла и перевела разговор к самой главной теме за эти дни. — Я серьёзно, Джонс, — зашептала она тихо, чтобы не услышал никто из присутствовавших в здании, кроме меня. — Я тебе сегодня после занятий скажу про всё. Абсолютно про всё. — Я в курсе. Я тебе тоже столько всего передам… После этого я оторвал взгляд от лица Дарси, которое было в тот момент всего в нескольких сантиметрах от моего лица, и посмотрел на парадные двери — не идёт ли кто-нибудь из моих студентов? Но пока что было чисто, заходили только члены других факультетов. — Тут Джеффри только что был, — на всякий случай передал я. — Интересовался, всё ли со мной вообще ок. — Он что-то заметил?! — Да нет. Это вряд ли. Просто ему, наверное, показалось странным, как я сижу и улыбаюсь в холле. — А ты помнишь, как он нас вдвоём увидел, когда мы с тобой тогда возвращались из университета? Он вообще тогда был в шоке. — Конечно, помню. Но главное, чтобы ни он, ни кто-нибудь ещё из студентов никогда не просёк… — тут я немного призадумался и выпалил: — вообще всё! — Ты прав, Джонс. Двери задвигались, в вестибюль начали набиваться толпы студентов. Где-то среди них промелькнули Джозеф Гаррисон и Уильям Розенфильд. Только заметив их в толпе, я понял, что мне нужно срочно убираться. — Ладно, Дарси, пока. Жди меня после конца дня в камере хранения. Там никого не будет. — Пока, Джонс! Я тебя буду ждать, — ответила Дарси, и я быстро убежал по лестнице на нужный этаж. Пока я шёл по коридору, меня занимала одна тревожная мысль: сейчас главное — это сделать так, чтобы студенты ни о чём не узнали. Понемногу, правда, я удивлялся, что теперь мои студенты, которые раньше, в смысле до моего знакомства с Дарси, были мне как школьному учителю любимый класс, а теперь стали всё равно что врагами, а я будто превратился в шпиона, проникающего во вражеский лагерь. Умный и уверенный в себе страж дисциплины Джеффри, урод Джозеф, уродство которого всегда было его лучшим качеством, Уильям, который хоть и был по внешности полной противоположностью Джозефу, но всё равно был его лучшим другом, и ещё множество остальных студентов… Я был вынужден скрывать от них мою самую ценную, сокровенную, золотую, тайную информацию, и это было для меня одновременно неловко и приятно. Время сегодня, в этот счастливый, удивительный день летело, как на крыльях, пропадали целые огромные куски дня. Из кабинета современного проектирования я, словно по мановению телепорта, перемещался в столовую, затем снова в кабинет, и на всё это уходили жалкие минуты. Не успел я и глазом моргнуть, как стрелки на часах уже напоминали мне об окончании моего рабочего дня. Знали об этом и все студенты — как по команде, они выбежали из дверей кабинета и исчезли на первом этаже. Но я не пошёл за ними, как обычно, а отправился в камеру хранения, которая была недалеко от столовой. Там хранились различные учебные пособия, плакаты, канцелярские принадлежности и прочее. Кроме того, это было идеальное место, чтобы обсудить различные секретные вещи — тем более что кто-нибудь заходил в камеру, только если нужно было что-нибудь оттуда взять, а это случалось не так уж и часто. Во всяком случае, после занятий очень редко бывало так, чтобы это место было кем-нибудь посещено, поэтому я был рад, что у меня появился такой отличный шанс. Когда я вошёл туда, Дарси уже ждала меня. — Спасибо, что пришёл, Джонс, — шепнула она и закрыла дверь. Мы оказались в кромешной темноте, но я нащупал над стопкой книг выключатель и нажал на него. Вспыхнул свет и озарил всё маленькое помещение. К счастью, дверь склада была плотная, без щелей, и никто бы не заметил, что в камере зажжён свет, и не вошёл бы туда посмотреть, в чём дело. И пусть нас никто не мог обнаружить, но у меня внутри всё сжалось, стоило мне подумать, что сейчас, вот именно сейчас, в эту минуту настанет тот момент, которого мы оба так долго ждали. Тот момент, когда мы до конца осознаем, что чувствуем друг к другу на самом деле. Всё это время это чувство пряталось за занавесом обыкновенной дружбы и не проявилось ни разу — до этой поры я мог только сосредоточенно размышлять, что это такое. Почему же я был так счастлив, когда мы с Дарси шли из университета и любовались закатом, а когда провели практически всю ночь на море, окружающее пространство стало миром радости для меня? И почему я так настойчиво желал скрыть это от своих студентов, с которыми мы всегда друг другу доверяли, и у нас не было никаких секретов? Сейчас ответ на все эти вопросы наконец раскроется, появится из пустоты. Дарси прервала мои размышления и любопытным голосом произнесла: — Скажи мне, Джонс. Ведь мы с тобой были оба одинаково довольны, когда вот так по вечерам возвращались из университета? — Конечно. Моё лицо стало красным, но на сей раз я не стал это скрывать — тем более что лицо Дарси также приобрело окраску помидора. — А когда мы с тобой просидели на пляже до самого утра? Разве это не было классно? — Разумеется, было, Джонс. Поверь, я была тогда так рада, что вообще встретила тебя в тот день на работе… Ты не можешь представить. У меня просто в сердце выросли цветы. — Если честно, и у меня тоже. Ещё раз спасибо тебе, что ты спасла меня от того дебила. Я бы реально оказался на кладбище, если бы ты тогда не вмешалась. — И тебе спасибо за помощь, — улыбнулась Дарси. — Это были лучшие моменты в моей жизни. Сил говорить что-либо у меня не осталось: настолько сильно забился в предвкушении мой пульс, настолько быстро понеслись в моей голове все воспоминания о прошедших днях, проведённых в самом лучшем настроении, в каком только возможно. Дарси схватила меня за обе руки и придвинула к себе ещё ближе. Теперь её лицо было практически рядом с моим. Я понимал, что теперь я просто обязан был произнести заветные слова, которые откроют занавес, закрывавший истинные отношения между нами. И я решился. — Я люблю тебя, Дарси, — сказал я и почувствовал, как снова весь залился красным цветом. В глазах Дарси вспыхнули радостные блики. — Я тоже люблю тебя, Джонс, — нежно ответила она.