Hartnаckiger Engel

Из ресторана София поехала в свой особняк. Жила там она со своей матерью Симоной. Только младшая Томалла успела шагнуть за порог — к ней сразу же кинулся дворецкий, вскинув руки: — Мисс София, наконец-то Вы вернулись! Ваша mother вас везде искала! Миссис Симона звонила вам много раз, но Вы не отвечали! София, ничего не ответив, равнодушно удостоверившись о пропущенных звонках, направилась в свою комнату. Весь особняк был построен в стиле модерн, что отражалось в его изначальной немаленькой цене. В богатом жилище было много комнат: три комнаты для гостей, две кухни, четыре ванные комнаты, две большие спальни для хозяев, пять комнат для прислуги, одна большая комната для приема гостей и погреб, где хранился алкоголь. Как только София стала известной бизнесвумен и купила этот шикарный дом, старшая Томалла заселилась туда вместе с дочерью. До широкой известности они жили в небольшой квартирке в центре Берлина. В доме было несколько слуг: горничная, два повара и дворецкий. По их словам, прежние хозяева особняка были настоящими тиранами и они очень рады, что теперь у них "ласковые и справедливые господа". Несмотря на то, что шел двадцать первый век, крепостничества не существует, каждый мог уволиться и делать все, что ему захочется — и повара, и горничная, и дворецкий были вполне довольны своей работой и просто не знали, куда бы им пойти. Повара — муж и жена, были мастерами своего дела, постоянно ссорились между собой, но были хорошими людьми. Горничная Мария, была женщиной лет пятидесяти пяти, пухлого сложения, очень добрая и искренняя, нередко утешала Софию во время ссор с матерью. Для девушки она была вместо родной бабушки, которая могла дать ей совет по своей добросердечности и отзывчивости. Дворецкий и по совместительству главный среди слуг Джерри, был англичанином по крови и душой, всегда разговаривал с английским акцентом, вставляя английские слова. Но характером он был полной противоположностью горничной. Джерри был очень манерным, но лицемерным, коварным и хитрым. Всегда во всем искал свою выгоду и если что-нибудь привлечет его внимание, то он обязательно узнает и, возможно, расскажет хозяйке и соседям. Из-за этой его черты Мария его терпеть не могла, считая мерзким человеком, для которого "нет ничего святого". В доме редко бывали гости, все тусовки устраивались в элитных ресторанах и пати-лаунжах: мать Софии не любила шум и предпочитала тихие посиделки. Идя по коридору, ведущему в ее комнату, София чуть не натолкнулась носом на Симону. У женщины был сердитый, усталый и измученный вид. — Даже не поздороваешься со мной? Ушла ни свет ни заря, ничего не сказала и на телефон не отвечает! — Мам, я что, маленькая, что должна тебе о каждом своем действии отчитываться? Мне уже двадцать два и этот дом принадлежит именно мне. Я его купила, а ты здесь просто живешь. Внезапно Симона резко изменилась в лице, серьезность и сердитость уступили место лукавой улыбке: — Ну все! Успокойся, но больше никогда так не делай. Старшая Томалла взяла с полки свежую газету и, развернув, показала ее Софии, демонстративно тыкая пальцем в нашумевшую статью: — Почему ты мне ничего не рассказала? Почему я узнаю такие вещи только из прессы, а не от тебя? — Н-ну, — замялась девушка, — Я собиралась рассказать тебе... — Когда же? На свадьбе? — Нет, как раз сегодня. А что такого я, собственно, сделала? Ну поцеловались, ну подумаешь. — Как ты могла скрыть от меня, что у тебя появился мужчина и не какой-нибудь, а из Rammstein?! — Мать крепко обняла дочь. — А что в этом такого необычного?... — еле слышным голосом возразила София. — Давай, выпьем чаю и ты все мне расскажешь. Не потерплю отказа. Они вошли в богато убранную гостиную. Она представляла собой огромный зал, с лестницей на второй этаж и на чердак, с камином, книжными шкафами и большой хрустальной люстрой. Симона легко кивнула дворецкому, чтобы он принес все приборы и чайный сервиз. София небрежно шмякнулась на диван, получив неодобрительный взгляд матери. Джерри принес поднос с фарфоровым чайником и аккуратными чашечками. — Так на чем мы с тобой остановились? Ах да, на твоем парне... э-э-э, — протянула женщина, — А не слишком ли Тилль возрастной для тебя? Мне кажется, разница в двадцать шесть лет это не очень хорошо... — Мама! Хватит лезть в мою личную жизнь! Все у нас с ним нормально. И вообще... У любви нет возраста, — неуверенно произнесла девушка. — Ты меня не слышишь, я не лезу в твою жизнь. Я всего лишь желаю тебе добра и счастья, — с искренним беспокойством сказала Симона, — Мне кажется, что такой молодой, красивой и успешной девушке не найти счастья с мужчиной моего возраста, да простит меня Бог! — И вообще, у нас с ним все серьезно, мы планируем свадьбу! — решила соврать назло Симоне София. — Я не верю тебе! Линдеманн наверняка не настолько глуп, чтобы брать в жены девушку, которая только высшее учебное заведение закончила, да еще и после месяца знакомства! — старшая Томалла попыталась вразумить Софию. — А еще я с ним спала! — сделала громкое заявление раздраженная дочь, быстро пожалев о сказанной лжи. Не ожидав такого от своей любимой девочки, Симона ахнула и схватилась за сердце: — Вот что взросление делает с детьми! Вся в своего отца-козла! Была такой прелестью, а стала мерзкой девчонкой, готовой спать со стариками! — кричала женщина вслед уходящей девушке. Дойдя до своей комнаты, София закрылась изнутри и бросилась на свою огромную кровать с балдахином. Ее уже сильно мучила совесть. Как она могла соврать матери, что спала с Тиллем? В данный момент к горлу подступил душащий комок и ее переполняло смешанное чувство угнетающей совести за сказанные дерзкие слова и чувство детской злобы на мать. "Она всерьез считает, что люди с разницей в возрасте не могут быть счастливы вместе?! Живет всю жизнь по своим устаревшим принципам!" — ворчала про себя София. От нехватки воздуха блондинка перевернулась на спину, заплаканными глазами глядя на шторки, свисающие с перекладин и разглядывая такой знакомый интерьер своей комнаты: огромный шкаф, в который уже не влезает одежда, стол с огромным монитором компьютера, сделанному по последнему слову техники, плазма на стене напротив кровати. Вдруг девушка вспомнила о Тилле и подумала: "Как жаль, что тогда его не было рядом", — размышляла София, — "Он бы заступился за меня и объяснил ей все, как есть. Ему бы она точно поверила..." Она вспомнила о том, что в тумбочке возле ее постели лежит ее лучший друг — личный дневник, которому она могла все "высказать", не боясь, что об этом кто-то узнает. Да, в свои двадцать два София до сих пор вела личные дневники, как школьница. Ведь дневник не мог кому-то разболтать тайну, шантажировать откровенной информацией и делать прочие мерзкие поступки, свойственные людям. Достав дневник, она в очередной раз внимательно оглядела книгу, как бы пытаясь понять, брал ее кто-то или нет. Книжка была небольшой, но толстой. Обложка голубая в розовый горошек и на ней наклеено множество наклеек и нарисованных сердечек. Наклейки были совершенно разными — от простеньких звездочек и котят до логотипов групп и исполнителей Marilyn Manson, Rammstein, Madonna, Nirvana, т.д. Книжка была на замочке, ключик к которому висел у Софии на шее и всегда был при ней. Перед тем, как открыть замочек, девушка внимательно огляделась, не подсматривает ли кто, и затем медленно повернула ключик. На самой первой странице золотой ручкой крупными и красивыми прописными буквами была написана фраза: ВСЕ МЕЧТЫ ИСПОЛНЯТСЯ, НУЖНО ЛИШЬ СТРЕМЛЕНИЕ... *** С. Т. ♡♡♡ София, пролистав до чистой страницы, увидела последнюю запись, сделанную пару дней назад. Там она повествовала о своей пылкой любви и страсти к Линдеманну, о том, как поняла, что авария и спасение ее жизни Тиллем — это только сплотило их. Девушка взяла ручку и уже собиралась сделать свежую запись, как вдруг в дверь постучали. Это была Мария. — София, откройте, пожалуйста, дверь. Девушка молнией вскочила, бросив дневник в тумбочку, выполнила просьбу. — Да, что вы хотели? — Я пришла убрать Вашу комнату. Не могли бы Вы выйти на минутку? — Конечно. София, взяв мобильник, поспешно вышла. Пока Мария делала уборку, блондинка решила позвонить Линдеманну и позвать его к себе домой... Звонок возлюбленной застал мужчину во время просмотра порно. Он был в возбуждении и ему было не до телефонных бесед. — Черт, опять я кому-то сдался в самый неподходящий момент! Он взял трубку, не посмотрев на абонента, выпалив лишь одну фразу: — Я занят, перезвоните позже! Софию такая реакция очень обидела. Сильно расстроившись, она снова расплакалась и заснула, свернувшись калачиком. Через несколько часов ее разбудил звонок от Тилля, но она его намеренно не приняла. — Ого, целых три пропущенных... — "удивлялась" девушка, — Так-то он обо мне беспокоится! Но она все же решила перезвонить ему сама, вдруг он реально был занят? — Здравствуй, София. Извини, я был занят, — сказал ровно голос. — Я хотела тебя пригласить к себе домой, хотела познакомить тебя со своей мамой... Не мог бы ты сейчас подъехать? — Почему же не могу? Жди. Ровно в восемь вечера того же дня Тилль Линдеманн стоял на пороге дома Софии. Причесанный, в костюме и с огромным букетом роз. Встретил гостя Джерри с большим удивлением, потому что в этот особняк приходили обычно женщины. — Вы, верно, к Софие? — немного опешил дворецкий. — Именно, — немного равнодушно подтвердил Тилль. Перед тем, как найти гостиную, Линдеманн обошел пол дома. Он был в шоке от того, насколько все сделано дорого и со вкусом. Когда он, наконец, нашел нужную комнату, то у него просто отпала челюсть: такие комнаты он видел только в музеях! Немного опустив взгляд с хрустальной люстры, он увидел сидящих за столом Софию и, должно быть, ее мать. У Софии был неважный вид: заплаканные глаза с потекшей и неудачно стертой тушью и очень добротно напудренное лицо, но глаза ее казались уставшими. Одета она была наспех, в какое-то платье. Напротив, мать девушки казалась одетой "с иголочки", с ровным макияжем, сквозь который проглядывались возрастные морщины. София, увидев своего "спасителя", заметно оживилась и сделала ему знак, чтобы он сел рядом с ней. Место, ему отведенное, находилось как раз напротив Симоны. Теперь, он был весь в центре внимания и зоркого любопытства женщины. — Расскажите, а сложно это, быть музыкантом? — Спорный вопрос, смотря, что именно вас интересует... — безынициативно отвечал Тилль, жадно поедая ужин. — Как так, за столько лет вас не сломила слава и вы не заболели "звездной болезнью"? — продолжала осыпать вопросами Симона, кокетливо строя глазки. Вдруг Линдеманн почувствовал, как под столом его сначала робко, а затем все смелее кто-то начинал трогать. Было очевидно, что это старшая Томалла решила "пошалить". София, едва уловив неприличный в данной ситуации настрой матери, положила голову Тиллю на плечо, как бы напоминая ей, что он уже "занят". Так их "борьба" за внимание Линдеманна продолжалась недолго: его терпение лопнуло, он молча встал и ушел. Его девушка бросилась за ним: — Тилль, милый, не уходи, пожалуйста! Мне очень жаль, что все так получилось! — Я больше ни секунды не могу оставаться здесь! Во-первых, мне мешают поесть с двух сторон и, во-вторых, ко мне пристает едва знакомая мне женщина! Как я должен на это реагировать? — ругался мужчина. — Приношу извинения за предоставленный дискомфорт! Только не бросай меня, пожалуйста! — пыталась умилостивить его София, но все бесполезно. Линдеманн ушел. София со слезами и истерикой закричала матери: — Ты все испортила! Ты хочешь теперь отбить моего мужчину?! Я же твоя дочь! Симона от шока не в силах была ничего ответить и лишь молчала. Девушка снова закрылась в своей комнате, где могла доверить свои терзания лишь дневнику.