Hartnаckiger Engel

Через пару недель Тилль сообщил Софии, что срок аренды их квартиры истекает. Пора съезжать. — Давай переедем ко мне, — предложила девушка, — Уже нет смысла скрываться, мы сами объявились. Так и решили. Уехав из Мюнхена, они перебрались обратно в Берлин. Томалла была очень рада возвращению домой: ей больше не придется заниматься грязной работой. Разместилась пара в одной из спален, отведенных для гостей. Симоны по-прежнему не было, поэтому девушка была единственной хозяйкой в особняке. Слуги были рады Софие, по крайней мере внешне они показывали хорошее расположение духа. У Rammstein вышел новый альбом. Тилль предложил Томалле сняться в клипе, от чего она не смогла отказаться. Пресса, конечно же, не упустила возможности снова пообсуждать роман. Вскоре должен был стартовать тур по Европе. Простившись с предметом своего обожания, Тилль поехал в аэропорт закупать билеты для всей группы. Он не увидится со своей вишенкой полгода. От этой мысли было тяжело на душе. Мужчина уже настолько привык и полюбил ее смех, улыбку, веселые огоньки в голубых глазах. Как же он проживет эти полгода без той, кому посвятил огромное количество стихов? Тут Линдеманн вспомнил о фанатках, которые всегда занимали его голову, но все равно он никак не мог выбросить свою девушку из мыслей. Тут Тилля озарило — он уже сильно скучает, не успев уехать. Вот бы перед долгой разлукой еще раз хотя бы взглянуть на нее. Только он подумал об этом, обратив свой взор в сторону выхода, увидел...свою музу. София была одета в черный коротенький топ, серые джинсы с завышенной талией, черную кожаную куртку, какие носят байкеры. Уложенные блондинистые пряди развевались от быстрой ходьбы своей владелицы. Ее глаза закрывали очки с круглыми черными стеклышками. Сказать, что своим эффектным появлением Томалла произвела фурор — ничего не сказать. Казалось, сейчас боксерша произнесет: "I'm back".* — Ты же собиралась остаться дома, — все еще не веря своим глазам, произнес Линдеманн. — Как же я могу быть в разлуке с тобой больше одного дня?! — София кинулась к нему на шею, — Я так сильно скучала, что не смогла больше терпеть... Я поеду с вами. Эти слова одновременно обрадовали и огорчили Тилля. Он был рад тому, что тоска теперь не будет терзать его сердце, а огорчился он тому, что не сможет развлекаться, как его товарищи, а будет под полным контролем Томаллы. А ведь так не должно быть, чтобы мужчину контролировала женщина. Внезапно, он вспомнил, "игру" Софии с переодеваниями. Насколько же этот человек изменил его сознание и представления о мире. Он стал более романтичным, чем прежде. Его тексты стали сентиментальными и, как ни странно, все воспевают красоту и необыкновенность Томаллы. Он вспомнил свой давний сон о войне. И ведь правда, девушка зажгла его сердце огнем любви и страсти. Мужчина осознал, что впервые полюбил по-настоящему, так, как никого еще никогда не любил. София поехала с группой на гастроли. Скорее всего, будь девушка сейчас под опекой матери, ей такая выходка точно пришлась бы не по вкусу. Появление девушки в уже состоявшейся мужской компании заметно изменило атмосферу. Все внимание было приковано к ней. София, как и многие особы женского пола, любила флиртовать, и делала это не всерьез, играясь мужским вниманием. Тилля это раздражало, но он доверял Томалле и потому ничего не запрещал. Однако же, на пассию вокалиста начал заметно заглядываться Рихард. Он еще с самой их первой встречи подумывал, как бы увести подружку у своего старого приятеля. Нарцисс всего на пару лет моложе Линдеманна, но в отличие от добродушного Тилля, он был хитрым, самовлюбленным и всегда добивался желаемого. Вот уж кому точно не нужны все эти чувства, отношения, ответственность. Круспе хотел от Софии, как и от других красивых женщин, только секса. Пытаясь соблазнить Томаллу, гитарист применял все известные ему методы пикапа, но блондинка не поддавалась на его сладкие речи и ясно давала понять, что у отчаянного ловеласа нет шансов. Рихард не сдавался. На одном из концертов произошло следующее. София, никак не участвуя в выступлениях, наблюдала за шоу из-за сцены, откуда всех участников было отлично видно. Но смотрела красотка только на любимого. Как Тилль пел, каждое его слово, тяжелые шаги и прыжки, местами нелепые и смешные движения — все, что у обычного человека вызывало равнодушие или отвращение, у Томаллы вызывало лишь восхищение и умиление. После поклона, уставшая группа шла за кулисы, где их ждала запарившаяся от температуры София. Она по-детски пыталась обнять Линдеманна, в ответ на что он, измазанный в копоти и воняющий потом и гарью, отстранил ее от себя со словами: — Не надо, я весь грязный. — Мне нравится, как ты воняешь, — ответила она, с абсолютным обожанием глядя ему в глаза. * * Такой ответ очень удивил мужчину. Пообещав скоро вернуться, он ушел в душ, ведь в скором времени состоится встреча с фанатами. Окрыленная собственными чувствами, модель пошла в уборную. Не успев дойти, девушку остановила рука. Это был Рихард. Томалла уставилась на него с недоумением и таким изумлением, что только через полминуты она смогла промолвить: — Отпусти меня, мне очень нужно в туалет. — Нет, Софи. Потерпишь. Я же терпел твои насмешки и неуважение к себе. Тилль — совсем не тот, кто тебе нужен. Ты молода и красива, а я намного лучше его, признай же это, — с этими словами он, впечатав блондинку в стену, впился в ее пухлые губы. Его влажный язык проник к ней в рот, принеся с собой привкус водки — Круспе был пьян. София пыталась оттолкнуть нелюбимого мужчину, но сейчас она была не в силах драться с ним. Томалла, собрав последние силы, ударила гитариста коленом между ног и убежала. Рихард, скорчившись, схватился за причинное место и осел на пол. Он грязно выругался вслед непокорной красотке, а та вся в слезах уже искала своего спасителя. Обегав все закулисье и, беспокойно оглядываясь, София застала Линдеманна в гримерке. Сейчас он снова выглядел обыденно: чистым и причесанным. Увидев заплаканное бледное лицо, он поинтересовался, что произошло. Томалла пожаловалась на домогательства. Узнав, что Круспе посмел приставать к его девушке, Тилль пришел в ярость, но поскольку обладал поразительным самообладанием, лишь нервно поджал губы и пообещал разобраться. И сдержал слово. Через полчаса он стремительно направлялся к гримерке Рихарда, а бедняжка еле поспевала за ним. Дверь была открыта. Из комнаты доносился звон стаканов и женский смех. Вокалист вошел без стука и, быстро найдя глазами Круспе, вальяжно сидящего в кресле в окружении подвыпивших фанаток, решительно поднял его на ноги, взяв за рубашку. — Ты приставал к моей девушке? — басом спросил он. — Что? — гитарист потерялся и впал в ступор. Тилль повторил вопрос. — Да не приставал я к ней! С чего ты взял? — Рихард отпирался. Линдеманн решил уточнить у Софии, ничего ли она не перепутала. — Да, это был он, — нерешительно подтвердила свои слова блондинка. Тогда человек-гора приставил кулак к лицу в миг протрезвевшего приятеля и пригрозил: — Если я снова услышу от Софии, что ты домогался ее, то я сделаю так, что ты будешь до скончания своих дней есть через трубочку. Ты меня понял? — Дружище, с каких пор для тебя телка стала выше мужской дружбы? Как ты мог променять меня на эту шлюху? — Надо знать границы, дружок, — с этими словами Тилль при фанатках Рихарда сильно ударил его кулаком в глаз, а затем в печень. София закрыла лицо руками от увиденного. Линдеманн, еще раз пригрозив гитаристу, оставил его и, довольный собой, вышел. Томалла побежала за ним, оглянувшись напоследок на лежащего на полу Рихарда, над которым уже сгрудились напуганные девушки. — Зачем ты его избил? Он же твой друг, — напуганная до слез Томалла жалела Круспе. — Я всего лишь отстоял твою честь. Нечего на чужих женщин руки распускать, — объяснялся он, — И вообще, почему ты его защищаешь? Сначала жаловаться, потом заступаться… — Мне кажется, ты перегнул палку и.. снова спас меня. — Не волнуйся, детка, ничего с ним не случится, — успокаивал ее мужчина, — Если, конечно, он усвоил урок… И действительно, урок Тилля был усвоен. Рихард на Софию теперь даже смотреть боялся. Тур закончился, пара вернулась в особняк. Одним летним солнечным утром Томалла и Линдеманн завтракали. Девушка накрутила локоны, надела белую водолазку с горловиной. Мужчина тоже надел костюм: он вместе с Софией собирался ехать на совместную фотосессию. Блондинка пила свой кофе, периодически поглядывая через круглые линзы очков на Тилля, который тоже в очках читал свежую газету. — Пей кофе, не то остынет, — торопила она его. — Сейчас я... — Тилль не успел договорить. В гостиную вошла Симона с сумкой, за ней ее француз лет двадцати шести, а за ними Джерри с четырьмя чемоданами и кучей пакетов. София от шока выплюнула кофе, от которого Линдеманн еле успел увернуться. — Bonjour, доченька моя! — восклицала старшая Томалла, но при виде Тилля ее губы презрительно скривились, — Опять этот старый дед, — прошипела она себе под нос. — Мама, — у девушки пропал дар речи, — Почему не предупредила? — Да зачем же предупреждать, если это мой дом? — женщина нервно захихикала, — Знакомьтесь, это Ален, мой парень. — А не слишком ли он молод для тебя? — пыталась уколоть София мать, ухмыльнувшись. Симона проигнорировала данный вопрос. Старшая Томалла со своим Аленом Гальяно обустроились в хозяйской спальне, а Тилль и София поехали фотографироваться. Спустя пять часов непрерывных съемок, они вышли из павильона сильно уставшие. На часах было уже девятнадцать часов пятнадцать минут, а у влюбленных совсем не осталось сил на обратную дорогу. Тем более на Томалле было коралловое платье-футляр с подолом до асфальта. В таком виде не погуляешь. — Хорошо было бы поесть чего-нибудь и домой, — мечтал Линдеманн. — Ехать домой — это то, чего я меньше всего хочу сейчас. Пойдем лучше в ресторан, — девушка кивнула здание напротив. Пара, держась за руки, направилась в самый дорогой ресторан Берлина — в Берлинскую телебашню. Съев по тарелке "Цезаря" и выпив бутылку шампанского, мужчина предложил блондинке пойти туда, откуда открывается отличный вид на город. — Я бывал тут пару раз, — с ностальгией вспоминал он свои первые годы славы, — Я знаю один секретный ход. Пойдем. Мужчина повел Томаллу мимо туалета и раздевалки, к двери с надписью "Хода нет". Дверь оказалась открытой. Открыв ее, Тилль лукаво подмигнул Софии и поманил ее за собой. Она боялась идти дальше. — А вдруг нас поймают? — Ты правда этого боишься? — вокалист лишь усмехнулся, — Тебе нечего бояться, ведь ты со мной. Его слова успокоили страх неизвестности. Девушка последовала за Линдеманном. За дверью была ржавая лестница, ведущая на крышу. Тилль поднялся и вышел на воздух, подав руку девушке. Она положила свою руку в его и их взгляды встретились на мгновение. Они вылезли на крышу, если можно было так назвать узкое пространство с низенькими перилами в основании шпиля телебашни. Было видно, что на этой "крыше" давно никто не бывал. София посмотрела вниз и заплакала: у нее акрофобия. Тилль, пытаясь успокоить любимую, прижал к себе и попробовал перевести ее внимание с высоты на прекрасный вид. И действительно, такой Берлин нигде, кроме этого места не увидишь: над каменными джунглями со стеклянными стенами, словно корона, величественно падал оранжево-розовый закат. Где-то внизу жучками ползли машины, и усталые люди-муравьи шли по домам. Девушку в открытом платье обдувал вечерний ветерок, заставляя голые ноги, руки и грудь покрываться мурашками. — Наши приключения сводят меня с ума, — дрожащим от холода и страха голосом призналась София. — Вишенка, ты вся замерзла, — забеспокоился мужчина, — Думаю, я смогу тебя согреть. Он начал страстно покрывать поцелуями ее шею, поднимаясь к губам. У Томаллы в голове возникла ясная мысль, что если бы они тогда с вокалистом не познакомились, то сейчас она точно была несчастна. Ее судьба так сложилась, что с детства она мечтала о красивом принце на белом коне, а получила пятидесятилетнего романтичного здоровяка. И никто другой не мог сделать ее счастье. Тилля тоже посещали подобные мысли. Впервые женившись в двадцать лет, он легкомысленно считал, что жизнь уже налажена, но все было не так-то просто. Несколько неудачных браков и ему казалось, что он полностью разочаровался в любви... пока не встретил ее. С ней он чувствовал себя одновременно естественно и стесненно. Именно с Софией он готов был встретить свою старость, не переставая посвящать ей свои сочинения. — Давно хотела узнать, — Томалла прервала поцелуи Тилля, — А почему именно вишенка? — Потому, что ты — вишенка на торте моей жизни. Но этот торт совсем не сладок. Ты — самое сладкое из всего, что есть на нем. Кто знает, до чего бы дошли мужчина и девушка, если бы до них не не донесся призыв полиции. К башне подлетел черный с белой полосой полицейский вертолет, из которого слышался голос: — Не двигайтесь, оставайтесь на месте! Тилль и София переглянулись. Через пять минут приехал наряд полиции, несколько человек из которого сняли парочку с крыши и увезли в полицейский участок...