Сказ о сладкой Правде и горькой Лжи

      Время благополучно перевалило за отметку полудня, когда Рампо, наконец, соизволил развернуть свою таинственную операцию по завершению смертоносной постановки на территории резиденции Кавасаки.       Доселе он, видите ли, хотел поплотнее наесться. Ведь на обед обещали чудесно приготовленный талантливым поваром особняка восхитительный ёкан¹!.. Иногда я всерьёз подумываю над актом удушения чересчур прожорливого спутника.       Наш дуэт уверенным шагом добрался до гостиной, где накануне на грани между беспамятством и явью мне довелось поваляться в кресле.       Двустворчатые резные двери по единому хлёсткому движению рук важно марширующего впереди Эдогавы были оттолкнуты и прямо в лучших традициях какого-нибудь второсортного вестерна звучно хлопнулись о стенку с внутренней стороны помещения. Хе, тут лишь перекати-поля не хватает, ей-богу.       Слегка мощнее стиснув привычно сплетённые в области грудной клетки верхние конечности, я с предвкушением усмехнулась уголком губ, меж тем шествуя за спиной у компаньона, аки его вторая тень.       Неплохо ворвались. Самое главное шоу только начинается, ребятки! Пристегните ремни.       Вся семейка Кавасаки дружно собралась именно здесь.       Хикари мягко перебирала клавиши стоящего тут рояля, создавая своими пальцами дивную мелодию. Такаюки умиротворённо читал некую занимательную литературу, чинно восседая на том самом треклятом кресле. Азуми сидела неподалёку и спокойнёхонько попивала, скорее всего, чай. Я бы посоветовала ей продегустировать сейчас что-нибудь покрепче, поскольку легко они не отделаются — сие отчётливо видно по вполне решительному настрою детектива.       Царила идиллия, каковую мы с коллегой без зазрения совести намеревались грубо нарушить.       Как раз под вечер «детишки» госпожи Спонсора, кажется, собирались разъезжаться обратно кто куда, снова оставив свою дражайшую матушку в одиночестве, «на хозяйстве», так сказать. Их недолгий визит обязан был окончиться сегодня. Однако мы не позволим им безнаказанно ретироваться с воображаемой победой в нашем противостоянии. Разбор полётов для этой тройки борзых неминуем.       Сыщик вломился в комнату по традиции бесцеремонным ураганом, не уделив ни толики внимания тотчас всполошившимся да синхронно вскинувшимся обитателям данного помещения.       Чарующий мотив игры на рояле сразу прервался на половине ноты. Все три недоумевающих взгляда отвлёкшихся от своих занятий Кавасаки нынче были прикованы исключительно к внезапным беспардонным вторженцам — нам.       Звонко воскликнувший с порога нечто несуразное в качестве приветствия Рампо чеканной поступью продефилировал к непосредственной владелице резиденции, комфортно умостившейся на диване около кофейного столика и не на шутку опешившей из-за подобного чрезвычайно бестактного поведения самого дорогого гостя.       Я вынуждена была притормозить чуть позади, примерно в пяти метрах от разворачивающегося основного действа.       Эх, мне бы, конечно, лучше держаться поближе к союзнику. Но Эдогава такой… Эдогава. Не любит он, когда его «эфирное время» дедуктивного триумфа сокращает кто-либо другой. Поэтому попросту надо быть готовой. Всегда. Ко всему.       Диванчик, на котором отсиживалась весьма оторопевшая Азуми, располагался как раз в центре сего огромного зала, что давало будущему оратору в лице деловито напялившего на нос очки Рампо существенное преимущество с удобной точкой обзора собственной персоны для всех собравшихся здесь личностей. Короче, он занял выгодную позицию, с каковой его мог свободно созерцать каждый член данной семьи. Впрочем, вдобавок подобная дислокация несла и недюжинную опасность. Он буквально «под прицелом» у этих троих.       Лады, я держу ухо востро. Всё должно пройти гладко. Не может не пройти.       — Что-то стряслось, Рампо-кун? — с невинностью овечки (или скорее уж с волчьей личиной под этой шкурой, ага) проблеяла госпожа Спонсор, огорошено вытаращившись на затормозившего не столь далеко от неё детектива.       И тот не преминул начать свою пламенную, безостановочную, чрезмерно патетичную речь:       — Всё! — словно бы жёстко подводя черту, безапелляционно провозгласил с чрезвычайной оглушительностью. — Театр абсурда закрывается, неуважаемая публика! Представление окончено! Навсегда! — он на миг пафосно выбросил одну из своих загребущих лап кверху, после чего тотчас спрятал её обратно в карман штанов. Заодно по-ребячески перекатился с пятки на носок. — Однако… места́ покидать пока ещё не пора. — Известный сыщик разухмылялся заискивающе, с хитринкой, по-лисьи — так, как во всём мире, вероятно, умел лишь он. — За кулисами остались некоторые неразрешённые вопросы, парочка неразоблачённых глупых тайн и одно интересное событие на будущее…       — Что ты несёшь, полоумный? Крыша совсем поехала, что ли? — выныривая из-за клавишного музыкального инструмента, кисло протянула «доченька», выразив данными глобальными вопросами тотальное замешательство: собственное и своей родни.       Застывший в кресле Такаюки дальновидно помалкивал, сосредоточенно хмурясь да с подозрением зыркая то на невозмутимо безмолвствующую, хладнокровно-уравновешенную меня, то на излишне болтливого, контрастно-энергичного детектива.       «Сынку» явно хватило нашего прошлого сеанса воспитательной беседы. Хороший мальчик. При возможности непременно получит сахарок за послушание.       — Объясни нам внятно, что уже случилось, Рампо-кун, — не без доли категоричной требовательности повторила Азуми свою недавнюю реплику теперь в приказной форме, параллельно отставив изящную чашечку на столешницу. Верное решение. Битая посуда нам ни к чему. Лишний шум.       — Ой, да просто закругляйтесь уже с этим фарсом, тёть, — неохотно удосужился выдвинуть практически любезную просьбу к капитуляции мой сообщник.       Всё же мнимую «подругу» Директора он, по-видимому, немножко уважал, невзирая на факт того, каким человеком она являлась. А может, виной подобному почти лояльному отношению послужило то, что она раньше постоянно вкусно его кормила и регулярно от души нахваливала уникальный дедуктивный талант искренне обожаемого одарённого временного «сыночка»? Ох, как пить дать, так оно и есть…       Эдогава тем часом обвёл пристальным взором распахнутых шире обычного зелёных глазёнок присутствующих тут «зрителей», неумолимо продолжив с расстановкой чеканить:       — Серьёзно, пора прекращать ваш дурацкий, скучнющий, примитивнейший спектакль. Он чересчур затянулся. Тем более вы ничегошеньки в этом не смыслите, потому что мозгов у вас как кот наплакал!.. Эх, в каждый мой приезд происходит практически одно и то же! Знаете, как мне всё это уже наскучило? — Я с непониманием моргнула. Так, выходит, извечные покушения под маскировкой испытаний, как способ своеобразного гостеприимства, взаправду норма для сего дома? Страшно представить, сколько ж напастей здесь пережили ребята из ВДА. — Хватит с меня такого тупого однообразия! Больше в вашем идиотском театре никто из Детективного Агентства участвовать не будет никогда, так и знайте! — оратор спесиво продекларировал данную фразу особенно чётко, без щепотки сомнений, дабы никто даже вздумать не смел о неподчинении. Ишь ты, раскомандовался, умник. Поаккуратнее бы ему себя с этими индивидуумами вести. Иначе жди Беды. — Плюс на сей раз кое-кто немного заигрался, переборщил и чуть не убил меня и мою «ассистентку». Нехорошо получилось. — Это ещё мягко сказано, чёрт побери! — Смотрю, ты опять входишь во вкус… — Нарочно совершивший многообещающую паузу сыщик недобро сверкнул глубоким малахитом очей да проникновенно припечатал, нежданно-негаданно фокусируя внимание на одной-единственной персоне: — А, Хикари?       Названная девушка напряглась исключительно на краткую миллисекунду, а далее, неспешно подбираясь чуток поближе к центру событий, с чрезмерной надменностью пренебрежительно произнесла:       — О, хочешь повесить на меня какое-то преступление, ищейка? Как типично. Найди сперва доказательства, а потом уже суй свой длинный нос в обвинения. Я могу запросто посадить тебя за решётку за клевету, — её нежно-голубые глаза блеснули опасным предостережением. — Мне ничего не стоит затаскать твою хлипкую никчёмную тушку по судам, ты это понимаешь?       — Пхе, а мне с высокой колокольни плевать на твои дурацкие угрозы! Говоришь клишированные фразочки, как под копирку, пф! — брезгливо расфырчался в ответ мой напарник, еле различимо сдвинув темнеющие брови к переносице да заносчиво сощурившись на мгновение. — Ты ведь не просто преступница по нескольким статьям о покушениях. Ты ещё и воришка к тому же! — аж нараспев объявил он, с затаённым торжеством наблюдая за едва разборчиво перекосившейся физиономией собеседницы. — Ой, куда же делась та совесть, которую тебе с детства прививала твоя дорогая мамочка?       Ух, по тонкому льду прогуливаешься, неугомонное ты лисье недоразумение!       Зачем ему, спрашивается, гениальная черепушка, ежели он не способен воспользоваться ею в столь накалённой обстановке по назначению и банально перестать настолько откровенно… провоцировать… врага?..       Погодите. Да он же это специально!       Со мной своим сверхсекретным планом жадный маэстро дедукции, вестимо, не соизволил поделиться, и теперь я теряюсь в догадках, чего ж конкретно он добивается. Неужто следует моей тактике закрепления мишени именно на себе? Ну не балбес ли? На кой ляд я здесь, по его мнению, а?!       Дочь хозяйки сего жилища вдруг не без дерзкой вспыльчивости вскричала:       — Я же сказала, что хватит пороть чушь и бросаться бессмысленными обвинениями! Убирайся отсюда к чертям собачьим, не то я вызову полицию! — она рывком вздёрнула пятерню, ткнув пальцем в направлении двери.       Вао, а нас уже и выпроваживают. Причём буквально взашей. Надо же. А ларчик-то просто открывался. Всего-навсего начать давить на больные мозоли — и свобода тут как тут! Однако… Уходить нам ещё не пора, как ранее метко выразился ныне главенствующий ведущий данной постановки.       Самое основное ещё в действительности впереди. Шоу должно продолжаться. Кульминация уже не за горами.       — Да не волнуйся ты так, в этом нет нужды, — беспечно отозвался Рампо про вызов представителей правопорядка, заодно безмятежно пожав худощавыми плечами. Эффектно приподнял указательным пальцем козырёк картуза, водружённого на макушку. Плутовато прижмурил одно веко. Оскалился так, что у меня аж мимолётный морозец по щекам невольно пробежался. Туманно добавил с загадочной интонацией: — Я уже обо всём позаботился. — А засим чересчур быстро соскочил на иную тему, стремительно тараторя: — Хех, ты лучше подскажи, куда подевался мой ножик, который я нашёл в номере отеля вместе с одной тупой запиской-угрозой? Или будет вернее выразиться: твой ножик, ведь так? — он пуще прежнего расплылся в совсем уж плотоядной усмешке.       — Что за ересь ты мелешь?! — и вовсе фальцетом взвизгнула обвиняемая в кое-чём жутко нехорошем барышня. — Не знаю я ни о каком ноже, ясно тебе?! Проваливай восвояси, иначе я за себя не ручаюсь!       Так… тот погром в гостинице — непосредственно её лап дело? Тогда и остальные нападения, как заявил Великий детектив, аналогично плоды конкретно её стараний? Недурно она заморочилась.       Но почему? С какой целью? Что с ней не так? Что за странный опасный огонёк сейчас вспыхнул у неё в очах?.. Чёрт, необходимо быть настороже. Мне не нравится сия ситуёвина ни на грамм.       — Хе-е, боюсь-боюсь! — не изменившись в лице, якобы испуганно охнул Известный сыщик с противоречивым отсутствием в голоске какого-либо страха. А затем уже как-то негромко, со шлейфом мрачности дополнил: — Потому что ты ведь реально не способна ручаться за саму себя. И события в прошлом году, и то, что происходило в нынешнее время, доказывают это досконально, — тембр у него упал на пару октав, приобретая вкрадчивые, пронзительные нотки. — Ты больна, Хикари. А твоя богатенькая семейка на правах «экзаменаторов» Агентства тебя покрывает, потакая тебе, подстраиваясь под твои безумные игры…       К моему вящему ошеломлению, я… попросту не успеваю (?!) и глазом моргнуть, как шея моего союзника оказывается в цепком захвате тонкой девичьей руки, в кисти каковой с угрозой сверкает остро наточенное лезвие… Того. Самого. Треклятого. Ножа! И оный, естественно, в чересчур опасной близости поднесён к кожному покрову в районе кадыка одного языкастого умника, самолично натравившего на себя всех собак. Хотя нет, не всех. Только одну. Но и сего уже вполне достаточно, чёрт возьми!       На периферии восприятия раздаётся синхронное аханье повскакивавших с насиженных мест остальных Кавасаки, определённо изумлённых непредсказуемыми действиями родственницы.       На непозволительно долгое в данной патовой ситуации мгновение я цепенею, аки замороженная ледяная скульптура, параллельно неосознанно на порядок шире распахнув очи. Мимические мышцы будто бы напрочь парализует, порождая фантомное окаменение. Малость рассеянному взгляду элементарно не под силу оторваться от воистину чудовищного зрелища, вырисовывающегося передо мною. Самый натуральный кошмар наяву.       Р-р-р, какое ж гадство! О, будь трижды проклято моё нынешнее скверноватое состояние с невозможностью адекватно, без эфемерной расплывчатости ощущений сосредоточиться на чём-либо!       Но и совершенно внезапно очутившаяся за спиной у Рампо соперница была весьма быстра, и я… банально недооценила её? Просто не ожидала от неё подобной ловкости, настолько непредвиденной прыти. А уж моя ещё окончательно не восстановившаяся после предыдущих потрясений Концентрация тем паче не сумела вовремя подсобить.       Проклятье, на столь неожиданное сопротивление такого рода я рассчитывала меньше всего, вот честно!       Заранее наскоро набросанный в черепной коробке план благополучно идёт по пиз… по звезде, да. Теперь нужно действовать чисто по обстоятельствам.       Эдогава пугающе спокоен в чужом плену. Стоит безмолвно, даже расслабленно. На минуту может померещиться, дескать, его не заботит острие возле горла. Вообще.       Насыщенный малахит глаз за прямоугольными прозрачными линзами полыхает нерушимым бесстрастием из-под густых чёрных ресниц. Излишне равнодушный взор устремлён прямёхонько в мою сторону. Он… рассчитывает на меня? Ну, конечно же. Мы ведь команда.       Именно осознание сего элементарного, нехило отрезвляющего нюанса, наверное, и приводит в чувства, вынуждает окончательно избавиться от транса мимолётной паники.       Чуток подрагивающие веки инстинктивно смыкаются. Верхние конечности интенсивнее скрещиваются на груди. Из слегка приоткрытых осушенных губ вырывается хриплый выдох, а засим оные заглатывают необходимую порцию кислорода, покуда туловище на автомате рывком подаётся навстречу оппонентке с заложником…       Однако меня с молниеносностью грубо останавливают.       — Стой на месте смирно, пигалица белобрысая!.. — не без откровенной угрозы шипит преступница не своим гласом над ухом у непоколебимо замершего в статичной позе Рампо, кажется, ни капли не тревожащегося фактом собственной обездвиженности. И в придачу тем, что нож невесомо царапает ему тонкую кожу на шее, из-за чего доселе кипенный воротник рубашки пачкается плавно скатывающимися книзу алыми струйками.       Настоящих эмоций компаньона почти ничего не выдаёт. Исключительно побледневшие скулы уловимо напрягаются, заострившись ещё пуще, да кулаки заметно сжимаются в карманах. Он вовсе не нервничает (или стоически старается не демонстрировать внутреннего состояния в открытую). В отличие от остальной публики данной поистине кошмарной пьесы.       Сумасшедшая девушка тем часом яростно добавляет для меня в качестве идеального шантажа:       — Не то твоему детективчику придёт крышка!       Застывшее тело снова наливается одеревенением сплошной беспомощности. Брови пуще обычного сдвигаются к переносице. Плотно сжатые челюсти аж скрежещут друг о друга. В ротовой полости пересыхает как никогда. Дыхание непроизвольно сбивается, впрочем, как и ритм сердцебиения.       Очи открыты ещё с начала первой фразы, очевидно, больной на голову Хикари. Взгляд заново стекленеет, концентрируясь лишь на тщедушной фигуре заложника.       Неужели… даже после всех усердных тренировок я не смогу чью-то жизнь спасти?..       Мысленно мотаю головой в рьяном отрицании.       Нет. Нет-нет! Нельзя задумываться о подобном, пока существует шанс всё изменить!       Рампо неспроста настолько невозмутим. Всё идёт по заданному темпу. Заданному конкретно им и никем иным. А я попросту должна догадаться, когда наступит мой черёд выходить на воображаемую сцену. Всё до смешного тривиально. Шоу по-прежнему продолжается.       В сей момент дар речи обретает довольно ошарашенный братец сбрендившей барышни:       — Хикари, что ты вытворяешь?! Брось нож сейчас же!       — П-прекрати, доченька! — тоже вспомнив, как говорить, вторит ему, видимо, недурственно переполошенная мать. — Оно того не стоит! Тебя же в тюрьму посадят! — О, а то, что кто-либо пострадает, тебя, значит, вообще не волнует? Верно, дорогая?.. Н-да, крысы — они и в Африке крысы.       Меня нежданно-негаданно прошибает озарением. Вся тщательно завуалированная суть замысла сыщика как на ладони. Классический расклад. Они обоюдно отвлекут её внимание задушевной беседой. Я же обязана максимально незаметным образом потихоньку выйти на подходящую траекторию для успешного манёвра. Один прямой рывок с бокового вектора… Да, его будет вполне достаточно.       Не позволю ей сотворить это. Ни за что.       — Мне всё равно, — сухо, монотонно парирует перспективу загреметь за решётку вооружённая ножиком мадам. А затем практически жалостливо вопрошает у приметно шокированной Азуми: — Знаешь, мама, как долго я уже желала это сделать? Ты ценишь какого-то чокнутого клоуна с улицы больше, чем собственных детей! Так не годится. Просто избавимся от этой парочки фриков, и всем станет легче. В особенности мне. Никто не узнает, если мы скинем их тела в море.       Невольно напрягаюсь по поводу представления того, какой ужас приключится, ежели более вменяемые члены семьи согласятся на данную воистину чиканутую идею собственной душевно больной родственницы. Жуть. Прям какой-нибудь сценарий низкобюджетной хоррор-истории напоминает, серьёзно. Не хотелось бы, чтоб она воплотилась в реальность.       Тут свой нетипично ровный голос без крупицы испуга решает подать и сам пленник, напрочь игнорирующий смертоносный предмет, находящийся на опасно мизерной дистанции к шевелящемуся бугорку кадыка:       — Аналогично как никто не узнал и об истинной причине гибели главы семейства, не так ли?       Господи, ну куда хоть ты, лисье горюшко, лезешь, скажи на милость?! Не агри эту помешанную сучку на себя лишний раз!       — Это был несчастный случай, ясно тебе?! — гневно гаркает Хикари да мощнее стискивает свободной от оружия пятернёй предплечье заложника в немом приказе замолчать.       — Несчастный случай с тремя ножевыми, — он едва различимо пожимает тощими плечами, как бы закрепляя столь непринуждённым жестом откровенно издевательскую иронию. — Ну да. Действительно. С кем не бывает?       — Заткнись, полудурок, иначе отправишься на тот свет без пересадок! — неустанно сыплет угрозами сия окончательно рехнувшаяся леди.       — А, спасибо, — с холодным безразличием откликается детектив, не уделяя должного внимания кровоточащему порезу на собственной шее да губительному лезвию, что его создало. — Не люблю пересадки. Они глупые и непонятные.       Божечки, он же сейчас доиграется, балбеса кусок.       — Хикари, — отважившийся взять на себя роль парламентёра брат преступницы уверенно выступает вперёд, покуда их мать пребывает в глубокой прострации и лепечет на грани слышимости в ладошку нечто невразумительное, поражённо выпучив тёмные глазищи. Мужчина тормозит точнёхонько напротив свихнувшейся родственницы, находясь примерно на расстоянии нескольких метров. Жёстко, бескомпромиссно цедит, отделяя каждое слово: — Убери. Нож. Немедленно!       — Нет! Разве тебя самого не бесил этот мелкий ушлёпок?! — громко рявкает его собеседница, со свирепостью мерцая неистово разъярённым взором исключительно в сторону тщетно пытающегося заставить её одуматься члена семьи. — Мы приезжаем сюда не так часто, а в итоге, всегда внимание мамы достаётся лишь ему! Несправедливо. — Ба, да у нас же здесь обделённый материнской опекой большой ребёнок… с ножом наперевес. Поистине опасное сочетание.       Тем не менее… Всё проистекает так, как надо. Теперь она сфокусировала взгляд только на нашем нынешнем «дипломате». Пора действовать.       Веки рефлекторно смыкаются. Лицу возвращается абсолютная умиротворённость. Руки интенсивнее переплетаются в области грудной клетки. Стопы мягко начинают продвижение по требуемому курсу.       Спешка ни к чему. Необходима лишь колоссальная осторожность. И капелька удачи.       — Это не повод, чтобы отнимать чужую жизнь, — меж тем крайне убедительно увещевает «парламентёр». А он, оказывается, не такой уж и ублюдок. Разбалованный извращенец тот ещё, естественно, но не ублюдок, да… Мужчина поднимает кисти кверху, как бы демонстрируя данным жестом, мол, он безоружен и не желает правонарушительнице ничего плохого. Осмеливается даже ступить робкий шаг ей навстречу. — Достаточно уже жертв, Хикари. Перестань, — почти умоляет в финале реплики.       Тем часом я крадущейся тенью по одному мелкому шажочку бесшумной поступью смещаюсь по широкой дуге, в направлении конкретно к левому плечу вооружённой соперницы.       Пускай тянут время. Мне нужно провернуть всё складно и в срок. Нельзя дать ей навредить Рампо. Попросту нельзя. Нель-зя.       — Нет! Не подходи, Такаюки! — сразу взбрыкивает вспыльчивая преступница, вынудив своего брата замереть изваянием. Дополняет с нездоровым, лихим предвкушением: — Мне хватит меньше половины секунды, чтоб перерезать его болтливую глотку…       Бережно, незаметно для оппонентки шествуя в обход основного действа, я на короткий миг неторопливо приоткрываю одно око, на всякий пожарный бегло оценив выражение физиономии неадекватной девицы. Что ж, оно существенно контрастирует спектром эмоций… по сравнению с ужасающе хладнокровным обликом Эдогавы рядом.       Вышеупомянутый персонаж, кстати, вновь не преминает приняться за своё самое обожаемое занятие — браваду.       С практически привычной расслабленностью изрекает, нарочито лениво растягивая гласные:       — Конечно же, ведь ты довольно быстра и проворна для среднестатистического человека. Даже на второй этаж здания способна без страховки забраться. Гимнастические уроки, которые ты посещала с малых лет, тебе неплохо подсобили. — Он чрезвычайно ехидно ухмыляется, вероятно, приметив, что я уже почти достигла назначенной позиции. И, очевидно, именно по данной причине идёт ва-банк. Вразнос. Балбес, ей-богу. — М-да-а уж, до чего же всяких богатеньких идиотов доводит собственный дебилизм! На что только они не готовы пойти, потакая своей тупости!..       Дыхание непроизвольно перехватывает. Оцепеневшее на краткую миллисекунду тело будто пронзает электрический разряд.       С горем пополам накалив до предела не шибко податливую нынче Концентрацию, ощущаю характерное напряжение в чужой ладони со смертоносным оружием.       Нет. Неужто? Она уже… сейчас? Проклятье!       — Всё. Допрыгался, ушлёпок, — утратив хрупкое терпение, с чистейшей ненавистью выплёвывает сумасшедшая мадам, заодно резким движением отводя руку с ножом. Вознамерившись свершить фатальный удар. — Отправляйся прямиком в Ад! — Острейшее лезвие уже приготовилось вонзиться прямёхонько в плоть шеи пленника, казалось бы, ни разу не переживающего на сей счёт.       Не смей!       Сердце непреднамеренно изменяет ранее ровному ритму, на толику мгновения застывая под рёбрами леденеющим комком.       Стремительный рывок. Стопы буквально невесомо скользят по гладкой поверхности паркета…       Витиеватые кровавые кляксы мерно обагряют пол.