Спираль Фибоначчи

Человеческое слово «ад» в полной мере описывало то место, где он оказался. Парадокс заключался в том, что это место было ничем иным, как его собственной личностью. Скорчившись на полу тесной пещеры, Спок шумно хватал ртом воздух, пытаясь вернуть контроль над своим телом. Часть его разума бесстрастно анализировала ситуацию и выводила суждения в той степени, в которой это было возможно, другая же часть беспорядочно металась от одной мысли к другой, пытаясь уцепиться за что-нибудь более-менее постоянное. Однако единственный стабильный образ, к которому тянулось все его существо, был запрещен, невозможен, недоступен. В напрасных попытках взять себя в руки Спок цеплялся за каменный пол, бессознательно пытаясь процарапать ногтями колеи в бездушном теле скалы. Черный вихрь нарастал внутри вулканца вопреки всем его усилиям и у того не осталось другого выбора. Дрожащей рукой он коснулся своего собственного лица и провалился в лечебный транс. Это продолжалось уже несколько дней, и впервые в жизни Спок не был уверен в том, сколько прошло времени с тех пор, как тяжелый каменный люк закрылся за ним, отрезая его от мира. В один из таких приступов Спок даже подумал, что с вероятностью приблизительно – приблизительно! – 84 процента он не переживет эти дни. Суть ритуала заключалась в том, чтобы остаться наедине с собой, заглянуть в свои глубины, не опасаясь нарушить табу или потерять лицо. Однако в его случае это не работало. Это было все равно, что пытаться построить башню из песка во время salan-mazhiv, песчаной бури. В очередной раз придя в себя, Спок не стал подниматься, а остался лежать на каменном полу. Невидяще вперившись в темноту, он размышлял над тем, что с ним происходит. На протяжении многих лет его человеческая половина достаточно легко подвергалась подавлению. Если не считать некоторых отдельных случаев, Спок большую часть времени был абсолютно спокоен и ощущал свою целостность, как нечто естественное. Теперь же, когда он вплотную приблизился к освобождению от эмоций, что-то внутри него забилось в панике, будто загнанный в угол зверь. Словно умирающая ле-матья, этот внутренний хищник в последнем рывке ранил его, впрыснув ему в кровь свой медленный яд, и теперь им обоим – и победителю, и проигравшему – суждено умереть в двух шагах друг от друга. Единственное, что давало Споку хоть какую-то опору, заставляло его вновь и вновь пытаться вернуть себе контроль, было чувство долга. С первых лет жизни, даже когда он ещё не осознал в полной мере, чем отличается от остальных вулканцев, он ощущал долг, как ведущую силу в своей жизни. Он воспринимал ответственность как высочайшую награду, неустанно стремился доказать себе и окружающему миру, что он достоин того, чтобы на него рассчитывали. Сдаться сейчас, сгореть дотла в пламени эмоций означало предать учение Сурака, предать вулканский образ жизни, предать отца. – Я не Сайбок, – сквозь зубы процедил Спок, пытаясь найти силу в этом утверждении, но вместо этого проваливаясь сквозь тонкую корку контроля в раскаленную лаву эмоций. Он едва успел удивиться тому, что спустя все эти годы боль и обида были все так же сильны в нем, когда его измученные тело и разум решили дать ему передышку. На этот раз вместо транса он погрузился в крепкий, но беспокойный сон. * * * Появление сына оказалось совсем не таким, как он предполагал. Когда двери его кабинета открылись, впуская одну из родственниц, помогавшую при родах, Сарек уже знал, что та несет весть о смерти, а не о рождении. Бездумно ответив на традиционное «Tushah nash-veh k'odu», он проследовал за ней в глубину дома, чтобы наречь сына. В голове было пусто, мир кругом словно бы потускнел ровно наполовину. Потеря ментальной связи с супругой оказалась тяжелее, чем Сарек мог когда-либо предположить. Для вулканца состоять в ментальной связи также естественно, как дышать, думал он тогда, ощущая неконтролируемое желание сделать глубокий вдох, как-будто сам воздух вот-вот собирался его покинуть. Несколько дней он провел постясь и медитируя в уединенной пещере почти в самом центре земель его рода. Одетый только в клубы пряного дыма, который дают при сжигании жесткие травы Вулкана, он блуждал между небом и твердью, между прошлым и будущим. Он искал точку опоры, пытаясь найти то, что стало бы его новым якорем во внезапно расколовшемся мире. Когда Сарек вернулся домой, его ждала там неестественная тишина. Гулкое эхо шагов разносилось по всему дому и затухало, только достигнув внешних стен. Ни одно движение, ни одно дыхание не нарушало безупречную звуковую волну. Младенца взяла в свой дом Т'Пау и это было совершенно логично. Не было причин приглашать кого-то из родственников жить в его доме только для того, чтобы смотреть за ребенком. К тому же, пребывание Сайбока в доме матриарха с ранних лет гарантировало, что до наступления возраста семи лет наследник получит самое лучшее домашнее образование, какое только возможно на Вулкане. Через месяц после рождения сына Сарек отправился на Землю в качестве атташе по образованию. Когда Сайбоку исполнилось три года его отец был назначен послом Вулкана и на торжественном приеме в посольстве по случаю этого назначения впервые встретил юную землянку по имени Аманда. Эта встреча повлекла за собой полное изменение его жизни, заставляя происходящее мелькать перед глазами, словно картинку в испорченном голопроекторе. Любовь, которая хрупким цветком проросла в пустыне его души, перевернула мир Сарека. Конфликт, вызванный противоречием между разумом и сердцем, заставил его отправиться в Гол. Открытие, сделанное им в попытках избавиться от чудом появившейся ментальной связи, перевернуло его мир ещё раз. Затем последовала скандальная, по меркам Вулкана, свадьба и несколько месяцев, проведенные в борьбе за появление их с Амандой сына. Когда зачатие прошло успешно и стало ясно, что плод жизнеспособен и нормально развивается, для Сарека наступили страшные дни. Воспоминания о смерти первой жены преследовали его, несмотря на доводы разума. Когда наступил день родов, Аманду окружали самые лучшие врачи Вулкана, готовые предотвратить любые осложнения. Землянка же ввела врачей в ступор тем, что между криками боли пыталась смеяться, а все роды заняли в общей сложности полчаса. За всеми этими из ряда вон выходящими событиями Сарек практически не вспоминал о Сайбоке, только регулярно справлялся о его успехах в учебе и здоровье. Будущий брак его старшего сына организовала Т'Пау и у Сарека не было возражений против её выбора. После того, как ритуал kan-telan был проведен было решено, что пришло время Сайбоку вернуться в дом своего отца. Мальчик сразу понравился Аманде и она окружила его заботой, которой в ней с лихвой хватало и на него, и на новорожденного Спока, и на мужа. Сайбок часто проводил с ней время, когда Сарека не было дома, но при отце всегда был подчеркнуто вежлив и сдержан, являя собой образец вулканца уже в юном возрасте. Когда он отправился в общую школу, все учителя в один голос признали необычайную одаренность Сайбока и прочили ему исключительно блестящее будущее. Едва Спок начал ходить, Сайбок взял его на свое попечение. Возвращаясь с занятий в школе, старший брат тайком усаживал младшего за компьютер и занимался с ним самостоятельно. Когда Аманда обмолвилась об этом при муже, тот решил проконтролировать эти занятия и потребовал от Сайбока отчет о том, чем они занимались. Ознакомившись с пройденным материалом, Сарек был очень удивлен, обнаружив, что у занятий была необычная система, однако, чрезвычайно эффективная, судя по тому, какой объем знаний усвоил к тому времени Спок. А в том, что он его именно усвоил, отец убедился, задав младшему сыну большое количество тестовых вопросов. Однако, выяснилось, что в образовании Спока обнаружился большой пробел, а именно компьютерные технологии. Прекращать столь продуктивную деятельность было нелогично и начиная с того времени Сайбок продолжил заниматься с братом официально, а Сарек, к бурной радости Аманды, начал обучать младшего сына компьютерным вычислениям и системам. Даже если бы вулканцы могли мечтать, то Сарек все-равно не смог бы представить себе свою жизнь лучше, чем она была в те годы. Однако всего через несколько лет Сарек узнал, что совершенно не знает своего старшего сына. * * * Сарек настоял на том, чтобы Спок присутствовал на суде. Аманда отказалась там появляться, выразившись со свойственной людям экспрессией, что она не желает «участвовать в этом балагане». Споку не часто доводилось видеть мать в таком возбужденном состоянии, обычно её поведение мало чем отличалось от поведения вулканцев, если не считать мягких улыбок, которые она в изобилии дарила мужу и сыну. Однако в тот момент от этой мягкости не осталось и следа, казалось, сам воздух вокруг Аманды был пронизан электрическими разрядами, так что Спок испытывал иррациональное желание не попадаться матери на глаза. Несколько последних дней были наполнены гнетущей тишиной. Спок знал только то, что ему сказал отец, что Сайбок был уличен в ужасном преступлении и вскоре состоится собрание Старейшин, которые должны найти решение. Тем временем Сайбок содержится под стражей, что само по себе немыслимо, так как на Вулкане не было преступлений уже сотни лет. В день суда Спок проснулся раньше обычного, так как им с отцом предстояло отправиться в Shi'Kahr. Он очень часто бывал в столице, но сегодня ему впервые предстояло посетить здание Верховного Совета. Это была большая честь и ответственность для одиннадцатилетнего вулканца, так что Спок счел логичным пренебречь несколькими часами непродуктивного сна ради дополнительной медитации. Когда внутренние часы сообщили ему, что он исчерпал доступный лимит времени, Спок позволил своему сознанию покинуть пограничное состояние и вернуться в реальность. Открыв глаза Спок обнаружил, что он в комнате не один. Увидев, что сын закончил медитацию, Аманда подошла и опустилась на пол напротив него. Тот остался неподвижен, ожидая, когда мать изложит цель своего визита. Как всегда после медитации его разум был спокоен, а тело расслабленно, потому он почти без напряжения перенес взгляд матери. – Спок. Я прошу тебя только об одном, не позволяй другим думать за тебя. Слова матери, как это часто бывало, поставили его в тупик. – Прошу прощения, ko-mekh, но мне не представляется возможным, чтобы одна персона могла осуществить мыслительную деятельность за другую персону. Таким образом, в вашем запросе нет необходимости. Аманда в ответ на эти слова только улыбнулась и коротко потрепала сына по волосам. Сквозь все ментальные блоки в упорядоченное медитацией сознание Спока ворвались эмоции матери, и он еле удержался от того, чтобы не дернуть головой. Рациональная часть его разума бесстрастно зафиксировала тот факт, что он собирался не избежать прикосновения, а наоборот, прильнуть к теплой руке. Спок едва нахмурился, пытаясь побороть противоречивый отклик на прикосновение матери. Заметив это, Аманда быстро убрала руку, но перед тем, как контакт завершился, Спок почувствовал укол совершенно другой эмоции, на этот раз болезненной. Быстро проанализировав произошедшее, Спок решил на 6 процентов увеличить время, которое он ежедневно проводил в медитации, посвятив это дополнительное время усилению ментальных блоков. Несомненно он знал, что достигнет полной психической силы в более позднем возрасте, и ожидать от одиннадцатилетнего вулканца того же уровня стабильности, как от тридцатилетнего было не логично. Всего лишь четыре года назад Спок официально перестал быть ребенком, которому в некоторой степени позволено публичное проявление эмоций, но даже и тогда он не был обычным вулканцем. Несмотря на безупречную память, Спок не мог вспомнить, когда именно он осознал, что не такой как все. Это знание пришло к нему ещё когда он был младенцем и вросло в него, впиталось в его кожу, стало его тенью, вынуждая все время оценивать себя и свои поступки с точки зрения соответствия вулканским стандартам. В присутствии же его эмоциональной матери справляться с этой задачей было труднее, чем обычно. – Он твой брат, – произнесла Аманда без какой-либо логической связи с предыдущей частью беседы. – Мне известен этот факт, ko-mekh, – Спок привычно скрыл растерянность, которую испытывал всегда, когда мать произносила очевидные вещи так, будто они не были очевидны. – Обещай мне никогда не забывать об этом, чтобы не случилось. Спок хотел уже было сообщить, что он не может гарантировать сохранность своей памяти, которая может быть впоследствии случайно изменена болезнью или вторжением в его разум или чем-то ещё, но что-то во взгляде матери наложило вето на это совершенно логичное уточнение. – Я обещаю, ko-mekh. Аманда улыбнулась его словам, но Спок не был уверен, что это было проявлением радости, так как искры влаги в уголках глаз матери, согласно его знаниям, были выражением негативных эмоций. Когда мать направилась к выходу из комнаты, её легкие шаги прозвучали для Спока тревожным набатом в пустынной тишине дома. Однако у двери мать запнулась, едва не столкнувшись с одетым в грозное молчание Сареком. Несколько мгновений Спок наблюдал, как родители смотрели друг другу в глаза, словно ожидая чего-то, потом Аманда издала фыркающий звук и зачем-то потрясла в воздухе руками, пробормотав «упрямец», а затем вышла из комнаты. Стоя на пороге, Сарек несколько мгновений смотрел ей вслед, затем повернулся к сыну. – Ты готов. – Да, отец. С этими словами Спок поднялся, оправился и последовал за отцом к выходу из дома. * * * Желтоватые прожилки вились по серому камню хаотично, словно бы кто-то опрокинул на пол клетку со змеями и их гибкие тела оставили извилистые отпечатки. Спок смотрел под ноги, чтобы удержать себя от порыва задрать голову и разглядывать уходящие ввысь точеные своды. Древнее здание Верховного Совета вибрировало от множества тихих голосов. Изнутри оно казалось Споку ещё больше и величественнее, чем снаружи. Анфилады просторных залов были частично вырублены в скале, частично выдавались открытыми террасами за её пределы. Один из этих залов представлял собой амфитеатр и сейчас был заполнен таким количеством вулканцев, которое Споку ещё ни разу не доводилось видеть в одном месте. Из истории он знал, что на суде будут присутствовать старейшины всех кланов Вулкана, в сопровождении своих доверенных родственников и помощников. Спок без запинки мог назвать глав всех кланов, но большую часть из них никогда не видел в лицо. Сейчас же все эти лица обернулись к нему, пока отец вел его все дальше вниз по ступеням, к самому первому ряду. Внизу, у основания амфитеатра, на круглой площадке был выложен символ Kol-Ut-Shan. Усаживаясь на отведенное ему место и привычно оправляя одежду, Спок автоматически повторил про себя непреложный принцип вулканской философии: «Бесконечное разнообразие в бесконечных сочетаниях». Суд начался как только они заняли свои места и продлился три целых две десятых часа. Когда спустя это непродолжительное время Спок следом за отцом покидал здание Верховного совета, вся его жизнь оказалась перевернута с ног на голову. В ходе судебного заседания Совету были представлены неоспоримые доказательства того, что Сайбок совершил одно из самых тяжких преступлений – kae'at k'lasa, ментальное насилие. Осложнялось все тем, что преступление было совершено по отношению к несовершеннолетним. Когда Tsuri-spes, спикер, спросил Сайбока, зачем он это сделал, тот вместо ответа прочитал настоящую речь. С горячностью умалишенного он защищал идею о том, что учение Сурака ошибка, что только в эмоциях есть истинный смысл жизни, что без них любой вулканец просто биологический механизм, работающий на программе из традиций и ритуалов. То, что они называли ментальным насилием было попыткой пробудить подавленную эмоциональность, так что совершенно логично было выбрать в качестве объектов детей, как ещё не закостеневших душевно. Старейшины столкнулись с трудным выбором. С одной стороны, Сайбок был признан вменяемым, так что применить к нему насильственное лечение было невозможно. С другой стороны, он отказался раскаиваться в совершенном преступлении и открыто заявил о намерении и дальше осуществлять свою противоправную деятельность. После недолгих размышлений Совет Старейшин пришел к единственному логичному решению. Начиная с момента окончания суда Сайбок переходил в статус vrekasht, изгнанника, и ему было предписано в течение суток покинуть планету Вулкан. После оглашения приговора в зале некоторое время висела гнетущая тишина. Спок был настолько потрясен произошедшим, что не решался оторвать взгляд от своих сложенных на коленях рук до тех пор, пока отец не поднялся на ноги, чтобы покинуть зал суда. Когда они вернулись домой, ko-mekh встречала их на пороге. Едва взглянув на Сарека, она поняла, что случилось. Спок предполагал, что сейчас последует очередной эмоциональный всплеск со стороны матери, но вместо этого она тихо подошла к Сареку и обняла его. Несколько мгновений тот оставался неподвижен, но потом словно что-то сломалось у него внутри и он обнял Аманду в ответ, цепляясь за неё, как за спасение. Ощущая собственную неуместность, Спок отправился в свою комнату. Ночью Спок проснулся от того, что его кто-то тихо звал по имени. Резко сев на кровати он спросил: – Кто здесь? – Шшш! Не так громко, – шепотом ответила ему темная фигура и он с удивлением узнал голос Сайбока. – Sa-kai, что ты здесь делаешь? – спросил Спок до того, как успел осознать свою ошибку. Сайбок ему больше не брат, он ri-fainusu, чужак. Тонкие губы сжались в черту, запоздало пытаясь поймать запретное теперь слово. Сайбок либо не заметил оплошности брата, либо не обратил на неё внимания. – Я пришел за тобой, – весело ответил он, выныривая из темноты и усаживаясь на край кровати. – Уточни. – Не могу оставить тебя здесь одного на растерзание этим... Дальше последовало слово на Стандарте, значение которого Спок знал, но смысл которого в контексте предыдущего высказывания совершенно терялся. – Я не понимаю. – Поехали со мной. – Куда? – Не знаю. Куда-нибудь. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда. На Землю. Хочешь, мы поедем на Землю? – С какой целью? – Что значит с какой целью? Это же планета твоей матери. Разве тебе не интересно узнать, в каком мире она выросла? – Я изучал характеристики планеты Земля. Я знаю, в каком мире выросла ko-mekh. – Я не об этом говорю тебе. Разве тебе не хочется понять её? Посмотреть на то, что она видела, когда была в твоем возрасте? Почувствовать то, что она чувствовала? Спок напрягся. – Вулканцы не чувствуют, так что данная цель поездки бессмысленна, – монотонно ответил он. – Да ладно тебе, Спок! Вот я вулканец и я чувствую, уж поверь мне. – Ты больше не вулканец. Совет Старейшин... – Да плевал я на этот Совет Старейшин! – прошипел в ответ Сайбок. – Давай я покажу тебе. Ты тоже чувствуешь, я это знаю. Раздели со мной свою боль. – Я требую прекратить... – выдавил из себя Спок, ощущая, как его душа и мысли превратились в мягкую глину и начали прогибаться, обретать новую форму под решительными пальцами умелого гончара. Веер мыслей и воспоминаний раскрылся перед чьим-то внимательным взглядом и Спок испытал острое чувство стыда за свою беззащитность перед вторжением. А затем пришла новая волна стыда, когда он понял, что чувствует стыд. – Kroykah! Спок внезапно пришел в себя среди шума и яркого света. Сайбок кричал что-то отцу, Сарек холодно отвечал. Растерянно коснувшись своего лица, Спок обнаружил причину легкого дискомфорта – его щеки были мокрыми. – Kroykah! – неожиданно повысил голос отец и в комнате повисла тишина. Затем Сарек сделал жест кому-то вне комнаты и через мгновение внутрь вошли четыре церемониальных стража, которых Спок видел ранее на суде. – Удалите чужака из моего дома, – коротко распорядился Сарек и стражи молча окружили Сайбока, словно конвой. Спок ожидал, что Сайбок начнет сопротивляться, но тот покорно двинулся к выходу. Только в самых дверях он обернулся и дрожащим от напряжения голосом произнёс: – Твой отец чудовище, Спок. И когда он выгонит тебя из дома также, как меня, мы встретимся. Я буду ждать тебя, обещаю, sa-kai. Сверкнув напоследок безумной улыбкой, он вышел в сопровождении стражи. Это был последний раз, когда Спок видел Сайбока. Много лет спустя, когда предсказание Сайбока сбылось с поправкой на то, что Спок сам покинул отчий дом, отправляясь на Землю, он не мог не вспомнить обещание брата. Осознавая иррациональность собственного поведения, он все равно с замиранием сердца ждал момента, когда сможет покинуть шаттл. Пока аппарат заходил на посадку, вместо того, чтобы разглядывать в иллюминатор невиданное для вулканца зрелище открытой воды, Спок думал только о том, что, вероятно, скоро увидит брата. Однако на станции его никто не ждал. Оглушенный громкими голосами, смехом, публичным выражением эмоций со всех сторон, Спок понял, что он совершенно одинок в этом чужом мире. * * * Спок очнулся из забытья от звука собственного рычания. Все его тело напряглось, словно готовясь к атаке на невидимого противника. Соперника. Проанализировав свое состояние, вулканец понял причины своей реакции. Ощущения, каким-то образом передавшиеся через связь, явно свидетельствовали о том, что Джим был не один. Внезапно на Спока накатилось отчаяние. Он не имел права ничего требовать от капитана, однако его кровь горела от желания порвать на куски любого, кто притронулся к нему. Гнев, стыд, ревность, желание обладать сплелись в тугой узел, заставляя его пальцы конвульсивно сжиматься и разжиматься. – Почему это так сложно?! – вопросил Спок у бездушных каменных стен. – Почему я не могу контролировать себя так же легко, как раньше? Спок не мог перестать вспоминать о том, как быстро Джим оправился, узнав, что его первый помощник улетел на Вулкан. Всего за пару минут капитан смог каким-то образом избавиться от тех эмоций, который горели в нем настолько сильно, что это чуть не остановило сердце вулканца через связь. Смог поставить блок, выгнать Спока из своей жизни всего лишь за считанные секунды. Почему он сам не может так же? Обида только распалила в нем гнев и Спок с силой ударил по стене. Боль и дурманящий запах собственной крови пробудили в нем первобытную жажду жизни. Бросив все силы на ментальные щиты, он принялся возводить стены, однако не вокруг, а внутри себя. Эмоции диким плющом, струйками воды пытались просочиться то тут, то там, но Спок с маниакальным упорством выстраивал все новые и новые преграды до тех пор, пока не понял, что впервые за многие годы, или даже за всю его жизнь, внутри него наступила полная тишина. * * * Когда Сареку доложили о том, что его сын благополучно прошел darh-keshtan, он кивком обозначил, что получил информацию и тут же прервал связь. В боку начал затягиваться душный узел. – Слишком рано, – прошептал он вслух, не заметив этого. Откинувшись в рабочем кресле, он закрыл глаза, настраивая свой разум. Связь отца с сыном значительно ослабела после того, как Спок принял koon'ul от Джеймса Кирка, но опыт был его преимуществом. Однако в данном случае ему не помог даже опыт. На месте разума сына отец не мог обнаружить ничего, кроме пустоты. Выйдя из транса, Сареку понадобилось уделить несколько минут медитации, чтобы изгнать тяжелый комок предположений. Требовалось больше информации и было очень удобно, что источник этой информации находился здесь же, в Сан-Франциско, так что оставалось только дождаться подходящей возможности. Если бы Сарек признавал наличие удачи, он бы непременно назвал счастливым совпадением то, что уже через неделю ему удалось осуществить задуманное. Однако поскольку в удачу он не верил, он счел совершенно логичным то, что как посол Вулкана на Земле он оказался приглашен на церемонию награждения нового адмирала Звёздного Флота. Увиденное на церемонии потрясло его больше, чем он мог ожидать и хотел бы признаться сам себе. В тот вечер Сареку даже не потребовалось подходить близко к Кирку, чтобы понять, что его подозрения сбываются. Он покинул мероприятие настолько рано, насколько позволял этикет. Вернувшись домой он односложно ответил жене на приветствие и сразу же отправился в спальню. Аманда дала ему час на то, чтобы побыть одному и потом тихо присоединилась к нему в кровати. Её тихое размеренное дыхание ненадолго усыпило его. Через некоторое время Аманда проснулась от эмоционального толчка и тут же осознала, что Сарек до боли вцепился в её запястье. – Тихо, тихо, – прошептала она мужу, находя в темноте его руку. Повинуясь её ласковому движению, Сарек заставил себя справиться с дрожью и ослабил хватку. Аманда воспользовалась этим и притянула его ладонь к своему лицу. Поняв её предложение, Сарек попытался отдернуть руку, но не мог противостоять волнам спокойствия, которые исходили от жены. Он отчаянно нуждался в ней и его пальцы сами нашли контактные точки. Страх безумной волной ворвался в её разум, сметая все на своем пути. Сарек отчаянно боялся, что совершил ошибку. Он не учел такой возможности. Спок не только вулканец, но и человек и отрицать в нем человеческое, ожидать от него того же, что и от себя, было нелогично, это было ошибкой. Он ошибся, снова. Сначала Сайбок, теперь Спок. Он подвел своего отца, он не был так же мудр, как был его отец и теперь он стоит, четырехлетний, перед гигантской темной фигурой и словно с небес на него обрушивается холодный голос, в котором непонятным образом слышится осуждение. – Ты должен приложить больше усилий. Только усилиями можно достичь результата. Если ты не достиг результата, ты был недостаточно прилежен и усерден. Слова пронзают его насквозь, вырывая из него маленькие кусочки, оставляя его пустым, не имеющим веса. Он одна сплошная дыра и горячая влага стекает по его щекам. Слезы? Шшш... тихо-тихо, мой хороший, я с тобой, я всегда с тобой. Теплые капли текут по его-не его щекам и заполняют пустоту, залечивают саднящие раны. Страх отступает, освобождая место для чего-то робкого и светлого, словно kus-vakh-shidik, да, колокольчик, маленький колокольчик. Если прислушаться хорошенько, то можно будет услышать, как он звенит. Это не логично, цветы не звенят. – Кто сказал, что цветы логичны? – улыбаясь сквозь слезы ответила Аманда вслух и поняла, что слияние завершилось. Вместо ответа Сарек легко скользнул рукой по её щеке, бережно стирая слезу за слезой. Через несколько минут он, наконец, решился озвучить свои опасения. – У меня возникли сомнения в том, что Спок пройдет испытания Гола с тем же результатом, что и я, – максимально нейтрально выразился он. – Если случится так, что он достигнет поставленной цели теми методами, которые он выбрал, он может стать виновником преступления, немыслимого для вулканца. Тогда никакие ментальные техники не помогут ему пережить тяжесть вины. Аманда подумала немного, а потом просто ответила: – Он ведь и человек тоже. – Именно в этом и заключается проблема. – Но в этом же и решение этой проблемы. – Не вижу логики в этом утверждении. – Её там и нет, зато есть надежда. Сарек хотел было возразить, но внезапно замер, прислушиваясь. Через несколько мгновений напряженной тишины, он расслабился и прижал жену к себе. Наверное, ему всего лишь показалось, что он услышал звон колокольчиков.