***
Девяносто девятый император прогуливался по роскошному, огромному саду дворца вместе с Винзенсом Стаффордом — мужчиной-блондином со светло-голубыми глазами и хитрой улыбкой на тонких губах. — Так Вы собираетесь отослать Миллера в Африку? Зачем? Что эти местные чернокожие аборигены устроили там такого, что это потребовало присутствия Четвёртого рыцаря? — не понимал Стаффорд. — Грегори мог бы быть полезен нам в других вопросах, — он поджал губы и пожал плечами. — У Миллера есть прекрасная черта: он не задаёт лишних вопросов ни перед заданием, ни после, — Лелуш поджал губы. — Что там произошло? — повторил Винзенс, пристально смотря в глаза брюнета. — Врата, — тихо проговорил мужчина в ответ, — аборигены их нашли… — И начали использовать для поклонения своим богам? — улыбнулся глава Тайной канцелярии. — Вот тебе смешно, а мне нет. Они даже не представляют, ЧТО у них под боком. Чем быстрее мы уничтожим всех знающих о вратах, чем быстрее скроем эти врата, тем лучше. — Думаете, на это уйдёт месяц? — хмыкнул блондин. — Можно справиться и быстрее. — Убить этих аборигенов и завалить вход к вратам не составит особого труда. — Я не хочу, чтобы Миллер присутствовал на предстоящем приёме, — нахмурился Кровавый император. — Каждый раз он находит причину убить кого-нибудь из дворян, неужели нужно запретить дуэли? Стаффорд засмеялся. — Зато всем весело, люди ставки делают, кого в этот раз убьют. К тому же, можно избавиться от неугодных, — голубоглазый расплылся в улыбке, — хотя вряд ли Вам это так уж и нужно… — А если Миллер сдохнет на такой вот дуэли? Сколько боёв он уже провёл? — Ммм… Семьдесят? Нет, кажется семьдесят три, поразительная удача, — вздохнул Стаффорд. — Я знаю, что Грегори не предаст Юфимию, поэтому мне он нужен живым. К тому же, он действительно пилот-ас. Я даже удивлён, что он был Десятым рыцарем. — Кажется, ему нездоровилось, жутко нездоровилось, когда он бился за титул… — вздохнул Винзенс. — Но разве не забавно: пилот из личного отряда Десятого рыцаря, после смерти того сам стал Десятым рыцарем? — Они были очень похожи с Лучиано Брэдли девятнадцать лет назад, — сказал Лелуш без какой бы то ни было интонации. — Да, но что-то с ним произошло, меня это самого уже давно волнует. Вы знаете, что случилось? — Стаффорд сощурился и снова посмотрел чётко в задумчивые глаза ви Британии. — Знаете, — протянул он. — Ты намереваешься устроить мне допрос? — недовольно спросил брюнет. Весь вид Кровавого императора выражал, как минимум, раздражение: это выдавали глаза, которые, казалось, вот-вот — и зажгутся пламенем проклятой силы, как это бывало в моменты бешенства; слегка сжатые губы и полное отсутствие дыхания. Стаффорд знал, что Лелуша разозлило не это, а то, о чём он его спрашивал. Глава Тайной канцелярии не дурак, он быстро всё понимал, если не сразу. Едва ли сами жертвы его анализа понимали что-то раньше, чем сам Винзенс. Стаффорд знал, чем могла грозить та встреча, он уже тогда понял, что это повлечёт за собой кардинальные изменения в Миллере. Он знал и то, что происходит сейчас… — Нет, Ваше Величество, — поубавил свой пыл блондин. — Это последние врата? — перевёл тему Винзенс. — Да. Теперь, да, — кивнул Лелуш, который уже стал успокаиваться. Стаффорд знал, что ви Британия специально показывает, что он зол, Винзенс знал, что он видит ровно столько, сколько хочет показывать ему император. У Лелуша был чуть ли не идеальный самоконтроль, бешенство после смерти Эмили было последним ярким чувством, которое брюнет не контролировал, по крайней мере, это было то, о чём знал глава Тайной канцелярии. — О Боже, — вздохнул Лелуш, когда они в очередной раз повернули в зелёном лабиринте и вышли на весьма просторную площадку. Стаффорд был согласен с императором. Перед ними весьма в многозначных стойках стояло двое людей: предмет их недавней беседы — Миллер — и ещё какой-то рыжеволосый дворянин, имя которого ни Лелуш, ни Винзенс вспомнить не могли, сколько бы не пытались, а значит, этот дворянин был не таким уж и важным. В стороне стояло два секунданта, которые увлечённо наблюдали за разговором. — Вы выбрали дуэль на мечах, — усмехнулся Грегори, не замечая новых действующих лиц. «Придурок», — подумал про себя брюнет насчёт этого неизвестного дворянина. Ну что же, идиоты долго не живут. Миллер был самым искусным из всех, кто умел обращаться с мечом и кого знал Лелуш, а как императору Британии ему положено знать всё. — Ваше умение сражаться на мечах — вымысел, я Вам это докажу сейчас же. — Не знал, что сад моего дворца теперь — это место для дуэлей, — услышали дуэлянты холодный голос императора. — Ваше Величество, — Четвёртый рыцарь резко повернулся и стал на одно колено, уперев лезвие меча в пол, положив на рукоять обе ладони и склоняя голову. — Ваше Величество, — низко наклонился дворянин. Секунданты последовали примеру дворянина, имя которого Лелуш уже даже не старался вспомнить. — Сэр Миллер, почему Вы всё ещё во дворце, объясните мне после дуэли, — спокойно произнёс Кровавый император и услышал тяжёлое, недовольное дыхание второго дуэлянта. — Если умрёте, это Вас не освобождает от отчёта, — улыбнулся Лелуш. — Продолжайте, мне интересно посмотреть. Эти дуэли Миллера напоминали ви Британии собачьи бои, только с учетом того, что против маленьких чихухуа сражался, ну скажем, питбуль. Брюнету не было интересно, чем закончится бой — это и так уже всем известно (кроме этого дворянина, похоже), он просто хотел посмотреть на то, как сражается Миллер — говорили, что его навык только улучшился, возможности посмотреть на это не было, а лезть кому-то в голову желания не было от слова совсем. Грегори встал и показался высоченной гранитной скалой рядом с этим рыжим. Оба дуэлянта встали по разные стороны площадки и встали в боевую стойку. — Господа, вынужден попросить Вас решить дело без пролития крови. — Ни за что, — ответил дворянин. — Честь обязана быть защищена, — правый — голубой, напоминающий цветом снег — глаз Миллера сверкнул на свету, точно это был лёд, в левом же — карем — зажегся недобрый огонёк. Время для Четвёртого рыцаря стало замедлять свой ход. Вот противник делает шаг, слишком медленно. Сам Миллер стоит на месте. Следующий шаг рыжеволосого, слишком предсказуемо, Грегори уже знает, какой шаг будет следующим, как именно нанесёт удар дворянин. И Миллер начинает двигаться. Спокойно, быстро и неотвратимо, с полной уверенностью он идёт навстречу к противнику, даже как-то расслабленно. Так хищник подходит к своей добыче, когда та загнана в угол. И наконец, один из дуэлянтов замахивается, чтобы ударить Четвёртого рыцаря, меч, кажется, уже невозможно остановить, но внезапно звук скрежета разбивает эту иллюзию. Грегори с невообразимой скоростью, ловкостью и точностью обращается со своим клинком. Для Миллера этот напыщенный индюк даже близко не соперник. Блондин усмехается, когда их лица оказываются слишком близко. Рыцарь обращается с клинком так же ловко, как художник с кистью, он и впрямь рисует. — Как долго это будет продолжаться? — тихо спросил наблюдавший за этой сценой Лелуш у Стаффорда. Ви Британия внимательно посмотрел на Винзенса, которой поморщился и пожал плечами, при этом произнося: — Одному Миллеру известно, когда он наиграется. — С чего он дуэль устроил? — снова спросил брюнет. — Будто Грегори повод особый нужен, — вздохнул глава Тайной Канцелярии. Лелуш услышал, как сталь всё чаще и всё громче скрежетала. То был дворянин, который безуспешно пытался пробить безупречную защиту Четвёртого рыцаря. Ви Британия смотрел на это зрелище и всё больше забавлялся. Несчастный, этот паренёк ещё не знает, что он покойник. Грегори это стало надоедать. Он пытался придумать, как бы посильнее унизить этого мальчишку перед тем, как тот умрёт. Потому что он никогда не прощал оскорбления принцессы. Когда-то он бился так, защищая честь матери Юфимии, пусть об этом никто и не знает. Он помнит их первую встречу.***
Это было незадолго до того, как император послал его схватить самозванца. Десятый рыцарь Круглого стола возвращался со своего задания. Он шёл в сопровождении восьми солдат, двое из которых тащили Ли Синке, которому было вколото успокоительное, а ещё двое не держали императрицу Китая, а скорее делали видимость этого. Блондин был в начале этой «процессии», мужчина вёл двух пленников далеко не в камеру, а к императору. Внезапно в него кто-то врезался на повороте. Он наклонил голову и увидел девушку, которой мог бы дать где-то семнадцать-восемнадцать лет, у неё были тёмно-русые волосы, пухленькие румяные щёчки и злющие яркие синие глаза. «Какой странный цвет глаз…» — подумалось ему. — Вы так и будете стоять и мешать мне пройти? — прошипела девушка. Десятый рыцарь обомлел, чтобы ему, ЕМУ, Грегори Миллеру, Британскому кровопийце, кто-то смел говорить нечто такое? — Отойдите, — продолжала злиться русоволосая. — А почему Вы сами не отойдёте? — не понимал Грегори, который считал, что места в коридоре достаточно. — Девушкам положено уступать. — Даже мне? — ухмыльнулся Миллер. — А кто Вы такой, чтобы отклоняться от правила? — казалось, что девушка действительно не понимала, кто перед ней. — Я Десятый рыцарь Круглого стола, Грегори Миллер, если Вы не знали. — И что? — изогнула бровь русоволосая. — И что? — протянул рыцарь, он потянулся к её сбившемуся локону и стал накручивать тот. — Вы, кажется, не поняли… — начал он, но ему зарядили пощечину. Миллер убрал руку и положил на щеку, после чего посмотрел на девушку одним своим ледяным глазом, а другим, ещё сильнее потемневшем от злости. — Грегори! — услышал он голос Куруруги. — Отстань от девушки, — голос неумолимо приближался откуда-то сбоку. — Мисс Рузенкрейц, прошу прощение за… — Сузаку замолчал и косо глянул на Грегори, — нашего Десятого рыцаря. Должно быть, ему нездоровится. Эта «мисс Рузенкрейц» даже не взглянула больше на блондина и просто обошла остановившуюся «процессию», пробормотав что-то вроде: «Вокруг одни озабоченные». — Миллер, ты больной? — услышал он прямо над ухом шипение Куруруги. — Я здоров. Что ты эту девку защищаешь? — не понимал Миллер и получил ещё одну пощечину, более тяжёлую, по той же щеке. — Ты больной, — словно констатировал факт Нулевой рыцарь. — Ты вообще знаешь, что чуть не натворил? Ладно бы ты лез к кому-то другому, но к ней… — Да что такого-то, а? Она как-то важна? — продолжал не понимать Десятый рыцарь. — Миллер, — Сузаку потёр переносицу, — ты когда в последний раз новости смотрел? — Когда Его Величество взошёл на престол. — Грегори, ты вообще ничего не слышал о ней? — Куруруги посмотрел на него, как на придурка. — Вообще-то мне кажется, я её где-то видел, но хоть убей, не помню. У меня не было времени на новости. Задание — сон, сон — задание. Когда бы я смотрел? — злился мужчина, который искренне считал, что он один из рыцарей Круга пахал, как проклятый. — Грегори, Его Величество тебя убьёт, если узнает, а он узнает, не сомневайся. — Да что в ней такого?! Если она вдруг любовница Его Величества, то… — Да куда уж там! — Куруруги взмахнул руками. — Поздравляю, Грегори Миллер, — Нулевой рыцарь театрально захлопал, — ты впал в немилость будущей императрицы Британии. Миллер недоумевающе хлопал глазами, пытаясь переварить сказанное Сузаку. — Твою мать, — с долей досады выдохнул Десятый рыцарь. «А ведь как бёдрами виляла…» — произнёс внутренний голос где-то на задворках сознания.***
Ныне Четвёртый рыцарь империи ускорился, увернулся от удара, и развернувшись, отрубил противнику кисть, в которой находился меч. Рыжий заорал от боли. Миллер крутанул меч в ладони и уже был готов нанести единственный колющий удар чётко в сердце. — П-прошу, не надо, — рыжий повалился на колени, хватаясь за окровавленную руку. — Похоже, Ваша спесь покинула Вас, — усмехнулся Грегори. — Пощади! — провыл дворянин. — Какое жалкое зрелище, — тихо произнёс стоящий в стороне Лелуш. Лелуш, как завороженный смотрел на стоящего на коленях человека, который хватался за раненную руку, рыдал, смотря на рыцаря с мольбой и отчаянием. Смотрел на рыцаря, который отвёл руку с клинком чуть назад, развернув корпус, положив на лезвие пальцы, любовно поглаживая окровавленную сталь, улыбаясь, в глазах торжество, граничащее с безумием. Ему вспомнился «Реквием…», только вот в этот раз фигуры поменялись местами. Будто это он убивает Зеро. А ведь он убил его… из-за этого плана… убили Зеро, а не Кровавого императора. А ещё… словно кто-то направлял его руку, касаясь локтя и едва толкая. Миллер расплылся в улыбке, кровожадно улыбнулся, и вонзил меч в сердце. У императора дух захватило, он пребывал где-то за пределами мира, купаясь в каком-то блаженстве. — Надо, чтобы здесь убрались… — пробормотал Стаффорд, вырвав ви Британию из покоя. — Грегори, ты испачкался, — заметил Лелуш, придя в себя. Миллер посмотрел на свой белоснежный костюм, на белоснежном фраке виднелись алые брызги. Ну да, испачкался. — Теперь новый костюм надевать, — вздохнул блондин, доставая чёрный платок и вытирая лезвие меча. Лелуш махнул рукой — и Винзенс подошёл к секундантам, что-то сказал им, и они втроём ушли. — Из-за чего дуэль? — спросил брюнет. — Я поклялся принцессе Юфимии, что буду защищать её. Я защищаю её, пусть она даже и не знает этого, — блондин вложил меч в ножны. — Семьдесят три… — Лелуш взглянул на труп, — четыре дуэли, это всё из-за Юфимии? — Это всё из-за чести, Ваше Величество, — Миллер приподнял голову. — Грегори, — вздохнул ви Британия, — ты мне живым нужен, а не трупом. Тебе везло семьдесят четыре раза, попадался слишком слабый противник, ты успевал убить первым или вовремя увернуться, но ведь это не будет происходить вечно. Блондин поджал губы. — Ты Четвёртый рыцарь империи, один из лучших пилотов не только Британии, но и всего мира, я знаю, что на тебя можно положиться, но где мне искать тебе замену? — император поднял брови. — Почему ты всё ещё во дворце? Из-за дуэли? — Да. Кровавый император скривился и отвернулся. — Я не хочу видеть тебя в Авалоне ближайший месяц и слышать о тебе что-либо, кроме того, как ты тщательно и со всем рвением выполняешь моё задание в Африке, ты меня понял? — холодно произнёс Лелуш. — Да, Ваше Величество. — Чтобы уже завтра был в Африке, — напоследок произнёс брюнет и ушёл прочь. Едва брюнет скрылся за повортом, Грегори сел на каменную скамью, посмотрел в пустые глаза рыжего и задумчиво произнёс: — Я даже не знаю, кому из нас меньше всего повезло.***
Единственная принцесса Священной Британской империи прогуливалась по саду в компании трёх своих фрейлин. Девушки весело щебетали что-то, а Юфимия старалась не снимать с себя маску девочки-дурочки, которой и вправду интересно, какой платье наденет какая-то там герцогиня. Какое ей до этих герцогинь дело? Она принцесса, дочь самого могущественного человека в мире. Многие даже шепчутся о дьявольском или божественном происхождении императора. Что ей эти курицы? — Погода сегодня просто прелесть, правда? — приторно сладко вздохнула одна из девушек. — Правда-правда, — поддержали её две остальные. Юфимия усмехнулась. Она терпеть не могла этих девушек, уже какой месяц она мечтает вырвать им языки и просто посидеть в тишине, выколоть глаза, чтобы они больше не смотрели на неё так счастливо, и, наверное, отрезать ноги, чтобы больше не могли выйти за пределы дворца, как не могла она. Принцесса остановилась и уставилась в одну точку, нахмурившись. — Ваше Высочество? — услышала она приторное, притворное беспокойство в голосе говорившей про погоду. — Оставьте меня, — холодно произнесла брюнетка и быстрым шагом пошла вперёд. Грегори. Она не видел его со встречи в кабинете отца. — Грегори! — крикнула она вслед рыцарю, который, казалось, убегал от неё. Миллер остановился и тяжело вздохнул. — Ваше Высочество, — тихо произнёс мужчина, оборачиваясь и ловя Юфимию, которая буквально налетела на него. — Где ты был всё это время? — требовательно произнесла девушка. — О чём вы с отцом так долго говорили? — Мне велено не появляться во дворце и в Авалоне, — он попытался убрать со своих плеч руки девушки. — Что? — прошептала брюнетка. — Ваш отец велел мне не появляться здесь. Он отсылает меня в Африку на задание, об этом задании мы и говорили. — Нет, нет, — выдохнула принцесса, — ты никуда не поедешь, слышишь? НИКУДА ты не поедешь. Это больше похоже на ссылку, — пробормотала девушка. — Вы же знаете, что у меня нет выбора. — Я… отец… — девушка становилась всё злее с каждым мгновением. — Чья это кровь? — она обеспокоенно посмотрела на ухоженное и красивое лицо мужчины, которому на вид можно было дать всего лет сорок. — Одного идиота. Не волнуйтесь, Вы его не знаете, — Миллер с болью посмотрел на девушку. Юфимия ненавидела этот взгляд. На неё многие так смотрели, и в особенности отец и Грегори. — Да плевать на него. Главное, что не твоя… — пробормотала синеглазая и отвернулась. — И насколько ты уезжаешь? — поддельно холодно спросила девушка. — На месяц. Брюнетка закивала. — Значит, на моём дне рождения тебя не будет… Грегори услышал, как принцесса тяжело задышала и уже сорвалась с места, но он схватил её за кисть и потянул к себе, обняв двумя руками. Юфимия вырывалась. — Отпусти! Он запер меня здесь, словно птицу, забрал у меня свободу, а теперь ещё и тебя забирает! — закричала в не себя девушка. — Успокойтесь, — прошептал он и ещё сильнее сжал вырывающуюся принцессу. — Отпусти меня! — уже рычала брюнетка. — Мне это осточертело, — прошептала она. — Ненавижу! — она заорала со всей силы. Миллер повернул девушку к себе и прижал, прикоснувшись щекой к её макушке. — Я каждый день вижу одно и то же: те же коридоры, стены, люди, слышу те же запахи, ничего нового, ничего не меняется, словно всё застыло! — кричала она ему в плечо. — И это всё из-за того, что ОН так захотел! — уже за гранью истерики. Грегори поцеловал принцессу в макушку и обнял одной рукой за талию. — Не совершайте глупостей принцесса, — он посмотрел в её красные от слёз глаза, она продолжала плакать. В этот момент она твёрдо решила, что всё-таки обязана совершить одну из двух глупостей. Юфимия закивала как бы в согласие с Грегори, но на деле — со своими мыслями. Яркие синие глаза сейчас были темны, как темна вода океана во время шторма, полны той же силой и решимостью. — Простите, что не могу предложить Вам платок, — тихо проговорил Миллер, — не хочу пачкать Вас… — У меня есть, — ви Британия отстранилась от мужчины, достала белый шёлковый платок и вытерла слегка размазавшуюся тушь. — Удачи на задании, Грегори. Она подняла подол своего красивого, казавшегося необычайно воздушным белого с пурпурным отливом платья, которое, кажется, всё-таки испачкалось из-за невысохшей крови дворянина, и стала быстро отдаляться от рыцаря, гордо держась. — Я уже тебя испачкал, — вздохнул рыцарь и закрыл глаза, глубоко вдыхая.***
— Юфи? — спросил Лелуш, входя в тёмную комнату. Никто не ответил. Он услышал шум воды из ванной. Мужчина постучался в дверь, но никто не ответил и даже не выключил воду. — Юфимия! — крикнул уже брюнет. В сердце прокралось не просто беспокойство, прокрался страх. А вдруг что-то случилось? Он уже был готов выбить дверь, но внезапно шум воды исчез, брюнет услышал топот и шуршание ткани за дверью, затем щелчок замка. Из ванной комнаты вышла принцесса, глаза которой буквально сверкали, как сверкает тёмное грозовое небо над бушующим океаном. — Что это за мода, игнорировать меня? — разозлился император. Привыкшего к полному, безоговорочному подчинению Лелуша это бесило, а его тёмную часть так и вовсе заставляло чуть ли не рвать и метать. Лицо Юфимии лишь ещё сильнее скривилось от гнева, она улеглась на кровать. — Я обязана, как собачка, по первому зову являться? — наконец-то произнесла она. Лелуш закрыл глаза. Вдох-выдох. Это просто капризы. Присел на краешек кровати. — Что случилось, Юфи? — Ты. За что ты меня так не любишь? — Ещё одна, — пробормотал ви Британия. — Юфи, я тебя люблю. — Тогда почему ты делаешь всё, чтобы сделать мою жизнь ещё хуже? Император непонимающе посмотрел на дочь. — Ты держишь меня в этом дворце, взаперти, — она усмехнулась, а в глазах появились слёзы, — всё, что меня окружает, так это лицемерные придворные и эти стены. Я даже толком не знаю, что там, за пределами дворца… — она тяжело задышала. — Кловис и Гэбриэль уехали, а ты… про меня все забыли и вспоминают только тогда, когда со мной что-то случается. А теперь ещё и Грегори, — прошипела Юфимия и резко приподнялась на кровати и зло посмотрела на Лелуша. — Ты находишься во дворце, потому что я хочу тебя защитить. — Едва ли во дворце безопасно, — горько усмехнулась девушка. — Во дворце я. И никто не посмеет попытаться навредить тебе, пока я рядом. Кловис и Гэбриэль учатся. — А я? Или мне учиться не надо? Это потому что я не принц?! — Ты хочешь править? — спокойно спросил Лелуш. — Я не хочу сидеть в четырёх стенах. Мне даже заняться нечем! — Грегори я отослал, чтобы он, во-первых, подумал над своим поведением, во-вторых, не устроил ещё какую-нибудь дуэль, в-третьих, чтобы он выполнил задание, я только ему могу доверить такое, остальные заняты. Он скоро вернётся, — император подлез к брюнетке и обнял ту, уткнувшись носов макушку, девушка попыталась сопротивляться, но не вышло. — Но ты права, это больше продолжаться не может. Юфимия повернулась и заинтересованно посмотрела на отца . — Я подумал, что было бы неплохо тебе и твоим братьям побыть относительно простыми людьми. Ты хотела учиться? — ви Британия посмотрел на принцессу. — Поедете в академию Эшфорд. — Тебе ведь там что-то нужно, да? — она смотрела своими синими слишком проницательными глазами для принцессы-дурочки, которую она играла обычно. Лелуш усмехнулся и провел большим пальцем по щеке. — Не столько мне, сколько тебе и братьям. — О чём ты? — не поняла брюнетка. — Во-первых, в академии много умных ребят, которые могут хорошо послужить на благо империи, найдите их и сделайте так, чтобы они были преданы только вам. Новые учёные и стратеги нам не помешают, а ещё в академии есть пара ребят, которые прошли два года обучения в военной академии, вроде как они неплохие пилоты, а может быть, очень даже хорошие… — протянул император, расплываясь в широкой улыбке, глаза его сверкнули непонятным огоньком, словно он что-то вспомнил. — Во-вторых, нужно показать вашу близость с народом. — Значит, ты всё-таки делаешь это не из-за моих страданий здесь… — пробормотала девушка и отвернулась. — Я решил не записывать это в ряд причин, это скорее просто совпадение. — Император Священной Британской империи всегда остаётся императором, да? — И принцесса тоже остаётся принцессой, не забывай об этом. Это не прихоть, это вынужденная мера, не подпускай никого слишком близко в академии. — Или можно создать видимость того, что я подпустила… — задумчиво произнесла синеглазая. — Смотри, как бы сама не стала жертвой своей игры, — ви Британия встал с кровати. — Ты ведь учился в академии, да? — Под ложными именами, — Лелуш подошёл к зеркалу. — Но второй раз-то под именем сына герцога… Ты обжёгся? Император молчал, но в конечном итоге ответил: — Да. И не раз. Последний раз такое допущение стоило мне… нестерпимой боли, Юфи. Я не хотел бы, чтобы вы допускали мои ошибки. — И кто это был. Юфимии показалось, что глаза Лелуша уже на мокром месте, а нижняя губа затряслась. Он глубоко вдохнул. — Это всё ещё причиняет мне боль. Больно терять тех, кого любишь, и просто нестерпимо терять свой смысл, бесцельно существуя дальше. Каждый божий день он объясняет самому себе, что живёт ради империи, ради семьи, детей, уговаривает себя. С трудом. Каждый день в голове напоминанием звучат два слова: «империя», «дети». И больше ничего. — Мама?.. — поняла Юфимия. — Ты с ней в академии познакомился, точно, — вспомнила девушка. — Любовь — это прекрасно до того момента, пока ты её не теряешь. Дальше — это пытка, и весь мир как клетка, из которой хочется вырваться, но есть обязанности. Они долго молчали. — Какие эти дети? — нарушила тишину принцесса. — Не такие лицемерные, хотя порой слишком заносчивы и шумные, — мужчина поправил воротник белоснежной рубашки. — Их легко обвести вокруг пальца при правильном подходе, таком, какой ты хочешь выбрать, но это опасно, ты можешь привязаться к ним. — И что в этом такого опасного? — хмыкнула девушка. — Империя превыше всего, а ты принцесса, может быть, даже императрицей станешь, я ещё не решил, кто сядет на трон, — Лелуш серьёзно посмотрел на дочь. — Принцессам, принцам, монарху нужна холодная голова, а привязанности делают голову горячей и создают проблемы. Только семья, Юфимия, только империя. Только пьедестал, только трон, на котором ты восседаешь и мир, которым правишь. Не более, — жёстко закончил он. — А если бы пришлось жертвовать семьёй ради империи, то что? — брюнетка подорвалась с кровати. — Вот, чтобы такого не произошло, и надо сохранять холодную голову и думать над каждым шагом. — А что бы ты выбрал? — она подошла к нему вплотную. Ви Британия молчал, обе его ладони покоилась на затылке девушки. — Я всегда буду выбирать вас, свою семью, — прошептал мужчина и поцеловал Юфимию в лоб. Синеглазая обняла отца. — А когда мы поедем? — всё также обнимая Лелуша, спросила брюнетка. — После Рождества. — Значит, день рождения я проведу всё же здесь. — А ты думала, я позволю тебе сбежать с собственного праздника, — усмехнулся мужчина. — Хотелось в это верить, — она посмотрела на отца. — Боже, как же ты похожа на Эмили… — А кто из нас красивее? — усмехнулась девушка. — Можно я не буду отвечать на этот вопрос? — Лелуш посмотрел в сторону. — Нельзя. Так, кто красивее? И кого ты больше любишь? — Вы в разных весовых категориях, не могу ответить на этот вопрос. — У тебя духи новые? — принюхалась принцесса. — Цитрусовыми пахнешь… — Да. — Мне эти больше нравятся. Что от тебя вчера хотела эта… — она сдержалась от ругательства, помнится, когда в детстве нахватавшись подобного от Грегори, тому по голове хорошо так постучали, — Элизабет? — начала она свой допрос, который планировала вот уже день. — Чтобы я определил куда-нибудь Виктора. Я сказал ей, что определю. — И куда же? — девушка отстранилась и села на кровать. — Пока не знаю, — вздохнул Лелуш. — Отправь в армию куда-нибудь, уж больно он зазнаётся в последнее время. — Туда его точно нельзя. Вдруг он понравится военным? Они посадят его на престол и будут управлять им. — Если Элизабет не опередит, — тихо проговорила Юфимия. — Он ни при каких бы то ни было обстоятельствах не должен сесть на престол. Слабый император — это меньшее, что нужно Британии, особенно, если им будет управлять женщина, ненавидящая Британию и всю нашу семью. — Почему она всё ещё жива? — недовольно спросила брюнетка, серьёзно смотря на отца. — Если она умрёт, то мне придётся заявить, что это сделали террористы, а это бы значило, что члена британской императорской семьи может убить любой, кто умеет держать оружие в руках. — Ты вообще собираешься… — не договорила Юфимия. — Да. Ближайший год, — тяжело вздохнул Лелуш. — Нужно уже что-нибудь думать на этот счёт. — А Виктор? — Дети не должны платить за ошибки своих родителей. Однако… — Месть, — поняла синеглазая. — Для своих шестнадцати лет ты слишком смышлёная и многое знаешь, — констатировал факт император. — Ну кто-то же должен будет когда-нибудь печься о братьях. К тому же, прямо передо мной стоит наглядный пример. — Знаешь, Юфи, если бы ты не была мой дочерью, я бы держался от тебя подальше. — Потому что боялся бы? — усмехнулась брюнетка. — Я и сейчас боюсь, — спокойно ответил ви Британия, чётко смотря девушке в глаза. — Дочь Кровавого императора, что ещё сказать, ведьма, — он засмеялся. Юфимия лишь внешне была похожа на Эмили, в остальном же… иногда Лелушу казалось, что она унаследовала едва ли не всё самое худшее, что было в нём самом, ну или же это просто жизнь во дворце так сказалась на его дочери. Сложно вырасти пацифистом, когда ежедневно наблюдаешь, как из стен дворца ежедневно выносят трупы, твоим защитником является чуть ли не самый отбитый рыцарь (теперь уже вполне адекватный, скорее всего), а глава Тайной канцелярии еженедельно даёт уроки лицемерия и цинизма, попутно описывая изощрённые методы убийств и пыток, и как жертвы кричат и корчатся в агонии (вообще-то эти уроки по убийствам и пыткам Лелуш не одобрял, но трезвого Винзненса эти протесты не впечатляли, что уж говорить, когда он чуть подвыпил?).***
*** — А разве Вы не поедете? — удивился Кловис, смотря на Третьего рыцаря. — Вас же должен отец орденом наградить, нет? О, Тода Лелуш часто награждал орденами и медалями. Интересное вещь, ставшая уже традицией: Чёрная смерть объявляется где-то, чтобы исполнить кровавые приказы императора, а в столице уже орден готовят. И никто никогда не сомневался, что рыцарь исполнит волю и заберёт свою блестяшку, попутно оглядев всех со смесью надменности и презрения, готовый в любой момент перерезать глотки всем. «Он нас, как скот, забивает, детей убивает, а ему орден вручают! — Кловис помнит слова одного террориста. — Ублюдок на службе у другого кровавого ублюдка!» — Я прибуду позже, через пару дней. Есть ещё незаконченные дела, — Тод посмотрел в сторону. — Я хочу убедиться, что пока меня не будет, террористы не учудят ничего фатального, а значит, надо сократить их численность и запугать… — вздохнул Элайджа, садясь в удобное мягкое кресло и потягиваясь. — Вам и вправду это нравится, гоняться за террористами? — принц стал рассматривать свои тонкие пальцы с идеальным маникюром. — Мне льстит их внимание, — улыбнулся Третий рыцарь. — Немцы даже вспомнили свою старенькую песенку про смерть, что скачет по Фландарии, — мужчина тихо напел фрагмент песни и засмеялся. — Она так забавно звучит… интересно, совпадение или нет? Тод… — задумался брюнет. — Только лишь из-за внимания этих террористов? — хмыкнул Кловис. — Ваше Высочество, а что Вы чувствуете, когда мы уничтожаем очередную группу террористов? — сощурился зеленоглазый. — Отвращение, — спокойно ответил ви Британия. — И только? — изогнул бровь мужчина. — Ещё чувство превосходства, я смотрю на них и думаю о том, что стоит только мне сделать один единственный жест — и они будут жить или долго страдать… Я боюсь этого чувства, сэр Тод. — Вы боитесь того, что неизбежно приносит с собой власть. А теперь представьте, что творится с правителями. Но Элайдже просто нравилось нести… как это говорится, смерть и разрушение, кару, предназначенную врагам его императора. Ему нравилось смотреть на то, как огонь пожирает всё вокруг, как мир вокруг догорает и как кровь заливает землю, туша пожар, что оставил только пепелище. Но разве такое можно рассказывать хоть кому-нибудь? Даже Стаффорд с его метафорами и хобби посмотрел бы на него с недоумением. Странное чувство одиночества преследовало его вот уже девятнадцать лет. Он глушил его в этом хаосе. — Они все испытывают похожее, только вот власти у них больше, — прошептал Кловис. — И мой отец… — начал парень. — Не стоит сравнивать Его Величество с другими, у него одного в руках такая власть, столько силы, сколько никому и не снилось. — Да, я знаю, — улыбнулся Кловис. Почему-то принц был рад, что его отец действительно НАСТОЛЬКО могуществен, это словно было комплиментом ему самому. — То же испытываю и я. Для всех людей, наделённых властью, это чувство, что Вы описали, словно наркотик. Хочется ещё и ещё, а желательно ещё большую дозу, — он такого особо не испытывал, но пусть думает так. — И Вы так легко признаёте такую слабость? — хмыкнул блондин. — Увы, — пожал плечами рыцарь и сжал губы, — приходится. Надо признаться в этом хотя бы самому себе. Скучаете по семье? — по-доброму улыбнулся рыцарь, такую улыбку мало кто видел, мало кому было дозволено видеть. — По брату жутко… — пробормотал. — И по сестре, — Кловис задумчиво улыбнулся, — маленький ангел… Элайджа покачал головой. Ангел, как же. В принцессе явно есть что-то садистское, хоть она этого и не показывала, но он видел тот же огонь в её глазах, который загорался в приступе гнева Лелуша (и это не был гиасс) или, скажем, во время того, как Винзенс пытал своего очередного пленника. Третий рыцарь помнит, как однажды Юфимия подошла к нему и попросила провести её в темницу, в пыточную, кажется, тогда она специально выделила это слово. На его вопрос, зачем же туда принцессе, она ответила, что ей просто интересно посмотреть. Элайджа её не отвёл, сославшись на то, что у него запланирована встреча с императором. «Юфимия не дура, поняла ведь тогда всё», — подумал про себя Тод. И чего ему могло стоит то, что он увидел в ней, Третий рыцарь не знал. Элайджа был так же уверен, что не он один это увидел, как минимум, Лелуш должен был знать. «Впрочем, она не плохая… — считал он, — плохих не бывает, бывают испорченные, её испортил дворец, может быть, не до конца, не мог же до конца, правда? Не мог… Может быть, я ошибся?» Тод отпил вино из бокала. В любом случае, принцесса ему не враг, чего беспокоиться?***
— Сильно тебе сегодня мозги выносили эти министры? — улыбнулась она, обнимая императора сзади. Лелуш усмехнулся. — Не сильнее, чем в любой другой день. — У тебя голова не болит от них? — она сильнее прижалась к нему. Ви Британия, положив одну свою ладонь на изящную, даже какую-то маленькую ладошку девушки. Он взял её кисть в ладонь и поднёс к губам, аккуратно поцеловав запястье, после чего потянул девушку за кисть, она оказалась прямо перед ним, прижатая к зеркалу. Вторая его ладонь легла на её щеку. Те же глаза, такие родные завораживающие яркие синие глаза, которые напоминали ему то сияющий сапфир, то бушующее море. — Эмили… — прошептал он ей в губы. И запах тот же, он его ни с чем не спутает, мёд… Ви Британия поцеловал девушку в губы, навалившись на ту всем своим весом. Какое-то непонятное ощущение невесомости и какой-то свободы появилось у него. Он почувствовал, как что-то бьёт ему плечо. Лелуш широко распахнул глаза и словно ошпаренный отскочил от дочери. Император неверяще, испуганно смотрел на такую же испуганную принцессу, их обоих трясло. Он не мог сделать вдох, словно что-то не давало. Ви Британия сделал шаг назад, словно в него выстрелили, такой же шаг он сделал ещё двадцать один год назад, на своей собственной казни, когда палачом должен был быть он. Мужчина ничего не говорил Юфимии, никаких этих казавшимися сейчас глупыми извинений, казалось, всё и так было понятно. Лелуш наконец-то вздохнул, судорожно, долго, с каким-то облегчением, после чего поджал губы и выпрямился, как-то скептически и оценивающе смотря на дочь. — Спокойной ночи, — немного раздражённо произнёс он и вышел прочь из комнаты, оставив ошарашенную Юфимию одну. Единственная принцесса сползла вниз по зеркалу и попросту расплакалась, сжавшись в комок от страха. А рядом не было того, кто всегда успокаивал ей, кто помогал, он сейчас был где-то на другом конце мира.***
Элайджа скакал на вороном коне, гонясь за каким-то террористом по полю. Он ударил коня в бок со всей силы — и тот буквально полетел, почти не касаясь земли. Мужчина достал пистолет, попытался прицелиться, но увы, движущийся конь, то и дело перепрыгивающий через препятствия, а также движущаяся мишень не позволили этого сделать. Рыцарь цокнул, убрал пистолет в кобуру, и держась только одной рукой за поводья, достал меч. Он не любил пользоваться мечом, в конце концов, тот был церемониальным, он был даже какой-то своеобразной святыней для рыцаря, и пачкать его в крови каких-то свиней Элайдже не хотелось, но выбора нет — все террористы, которых он встречал уже покоятся в могиле, и этот не станет исключением. «Не успею», — понял Третий рыцарь. Впереди раскинулся густой осенний лес, жёлтый переливался в оранжевый, тот — в красный, а красный — в багровый. Лес был настолько густым, что там не просто мечом махать не было где, а даже его вороной верный конь, который преодолевал все препятствия, на которые указывал Тод, не смог бы там идти, не натыкаясь на дерево через каждый метр. Но террорист не мог уйти от НЕГО, а значит… — Но! — закричал Тод и активировал свою силу, проклятую, как говорил Куруруги, божественную, как казалось Элайдже. Он не любил уж слишком часто применять гиасс, не потому что были какие-то побочные эффекты, нет, совсем нет, он просто не любил. Ему нравилось справляться своими силами, но вот сейчас ему вдруг резко захотелось сыграть с сознанием этой убегающей свиньи весьма жестокую шутку, хорошо хоть, что в глаза смотреть не надо. Третий рыцарь видел слабую еле прозрачную картинку: земля начала расходиться, а из расщелин словно вырывалось адское пламя, небо заалело, лес, к которому бежал террорист запылал. Элайджа увидел, как убегающий от него мужчина остановился, он не видел его лица, но был уверен, что-то излучало смесь отчаяния и неверия. Но, к удивлению рыцаря, террорист продолжил бежать, должно быть, сам того не замечая, как наступает на то место, где были расщелины и не падает. Он ударил коня ещё раз. И внезапно убегающий остановился, остановился и засмеялся. «Что за?..» — не понял рыцарь. Пуля просвистела в сантиметре от его правого виска. «Твою мать. Ну что ж, этого стоило ожидать». Рука уже был занесена для одного единственного чёткого, отработанного уже много раз на тренировках удара. И он не заставил себя ждать. Алые брызги, льющаяся из обезглавленного террориста, казалось, непрерывным потоком яркая жидкость — всё это осталось позади рыцаря. Элайджа дернул коня влево — и тот послушался команды своего хозяина. Тод, сам не зная, каким образом, но всё же смог вложить меч в ножны на скаку, а было это, надо сказать, весьма неудобно. Рыцарь пригнулся, буквально лёг на коня. «Если бы…» Если бы он только видел этих не таких уж и метких стрелков, тогда бы очередная иллюзия, ломающая разум, не заставила бы себя ждать. Но не всегда всё складывается так, как хотелось бы, увы. «Ну быстрее же! — взвыл про себя рыцарь. — Пусть только…» Пусть только его конь бежит ещё быстрее, тогда они оба выйдут целыми и невредимыми, а затем… а затем он вернётся сюда на своём найтмере — Балоре — и со своим отрядом и сожжёт этот лес к чертям собачьим, и плевать, что это будет неконтролируемый пожар. Пули со свистом пролетели над ним, две всё-таки попали в него: одна в правую руку, другая в правую ногу. Конь рухнул на землю с громким ржанием и повалился на бок, придавив Элайдже ногу своим телом. Мужчина, со всей дури ударившийся о землю головой, застонал от боли. Левое плечо безбожно ныло, кажется вывих, про ногу и говорить не стоит. Сердце стучало, как бешеное, картинка в глазах двоилась, а в ушах… если не звенело, то явно что-то около этого. Брюнета трясло. «Я не могу так…» — пронеслось в голове зеленоглазого. Это было не отрицание, а чёткое осознание. У него нет на это права, даже не потому что он Третий рыцарь, нет, не из-за этого, потому что есть чёткий план, в который его смерть не входила. — Кажется, живой! — услышал брюнет немецкую речь. «Не смей терять сознание, — запрещал себе рыцарь, еле сдерживаясь от того, чтобы не закрыть глаза, — не смей». Он потянулся к наушнику на правом ухе раненой рукой, которая напомнила ему, что двигать конечностью с простреленной мышцей — не самая лучшая из его идей, но он терпел. Тод нажал на кнопку. — Сэр Тод, где вы находитесь, почему не выходили на связь? — возмущался его адъютант. — Альфред, — прохрипел он и шумно втянул воздух, — ты видел, куда я поскакал, — в него выстрелили и попали в бок, от чего Элайджа застонал, — чёрт, — прошипел брюнет. — Понял, — отключился адъютант. Третий рыцарь наконец увидел того, кто в него стрелял. Нет уж, он не отключится, не сдохнет, пусть эта свинья даже не надеется. И уж тем более, им не удастся его пленить, уж лучше умереть, какой был бы позор… Зеленоглазый усмехнулся. Он не может не оправдать ожиданий императора, а попасть в плен не может ещё и потому, что он слишком нужен Лелушу, никто даже не догадывается, насколько, если попадёт, то либо придётся искать кого-нибудь другого, либо освобождать его, а живым его отпустят только путём переговоров, что недопустимо для Британии. Террорист обошёл рыцаря, лежащего на боку, и стал за его спиной. — Ну давай, — прохрипел рыцарь, смотря на террориста. — Я тебя не убью, ты пригодишься нам, — усмехнулся немец. — Я тебя убью… — Ты не сможешь, — мужчина явно наслаждался моментом. — Вряд ли это выйдет с ранеными руками и ногами. Нет, Элайдже не нужны руки и ноги, чтобы убить, он вполне может свести человека с ума, а кому нужны сумасшедшие солдаты? Или он может создать иллюзию того, что этот террорист — это Третий рыцарь… зеленоглазый был уверен, что в его «копию» непременно выстрелят. Найти бы только того, кто выстрелит… Но сил на активацию проклятой силы не было, не говоря уже о том, чтобы поддерживать иллюзию. «Альфред, прошу, быстрее», — умолял уже про себя Элайджа. Он не боялся смерти, но знал Тод слишком много, а язык при должном умении развязать можно любому. — Интересно, во сколько тебя оценит Лелуш ви Британия? — террорист подошёл ближе. Элайджа посмотрел в сторону безучастным взглядом. «Ни во сколько…» Он нужен и Лелушу, и Кровавому императору, они будут слушать цену, они отберут своё. Зеленоглазый вспомнил свой давний приказ своему адъютанту: «Альфред, если меня когда-нибудь пленят и не будет возможности быстро вытащить меня, не надо идти на переговоры. Просто уничтожьте всех террористов вместе со мной, это будет моим прощальным подарком им…» Тогда он говорил это спокойно, но сейчас… нет, умирать почему-то было не страшно. Страшно было не исполнить приказ Лелуша, страшно было рассказать о том, о чём никто не должен был знать, впрочем, для такого самого случая Элайджа и попросил ви Британию наложить на него гиасс, но это не значит, что он не ответит на другие вопросы, он всего лишь не будет говорить на определённую тему, да и кто может подумать о таком? Мужчина усмехнулся. — Ты стал слишком самонадеянным, Элайджа Тод, — упрекнул брюнет себя вслух. — Э? Ты что, сам с собой разговариваешь? — не понял террорист. — Компании получше нет, — Третий рыцарь поморщился от боли. — Ганс, что ты там возишься? — крикнул кто-то ещё, тоже на немецком. — Вяжи его уже и в лес! Зеленоглазый улыбнулся ещё раз. Да, здесь будет отряд найтмеров, этот лес поглотит неконтролируемое пламя, вот только в этом пламени будет и он. — Да делаю я! — ответил этот самый Ганс. Брюнет рассмеялся и скрутился от боли, но продолжал смеяться. — Ты больной? — не понял террорист. — Мы с вами сгорим… — пробормотал Тод, — вы сгорите в этом пламени, а я сдохну ещё раньше. Мы с вами уже трупы… Они все сгорят! Весь мир будет пылать! — Здорово же ты башкой долбанулся, — цокнул Ганс, — а может, таким родился, — он усмехнулся. Элайджа закрыл глаза, полностью обессилев, и внезапный лютый холод пробирал до мозга костей.