***
— Нет, нет и ещё раз нет. Это всё не то! — начинала злиться Юфимия. Лелуш, сидя в кресле и подперев щёку рукой, вздохнул. — Почему это каждый раз превращается в такую эпопею? — задал он вопрос. — Потому что ни одно из платьев мне не нравится. У этого цвет не тот, тут фасон, а это!.. Я была в похожем в прошлом году. Император прикрыл глаза и медленно вдохнул, затем выдохнул. — Зачем ты меня мучаешь? Я тут просто сижу третий час… — Потому что мне нужен совет и оценка. — Ни того, ни другого ты пока не просила. — Потому что мне не нравится! Несите другие, — недовольная принцесса посмотрела на замученную прислугу. — Если они мне сейчас ещё что-то подобное принесут, я буду зла. — О, я знаю. Давай тебе платье в золотых блестках сделаем. Брюнетка посмотрела на отца испепеляющим взглядом. — Ну, а что? Ты у нас на пару с Элизабет моду задаёшь. Так, гляди, уже на следующий день это будет писком моды… Юфимия продолжала смотреть убийственным взглядом. — Ваше Высочество, — в комнату зашла служанка с фиалковым платьем, — может быть это? — она показала платье во весь рост. — Нет, — сказал уже Лелуш. — Но… — начала принцесса. — НЕТ. Убери это, — выплюнул ви Британия служанке, та выбежала из комнаты. — Красивое платье, я бы его надела, — пробормотала Юфимия. — Не наденешь. Цвет отвратительный. — Почему? — Просто цвет ужасный. Выбирай другое платье, тебе сейчас ещё принесут. — Не хочу, — спокойно сказала синеглазая. — Выбирай, — начал давить Кровавый император. — Если не то платье, то я вообще ничего не надену и никуда не пойду. — Пф, напугала… Сократим расходы значит, — Лелуш поднялся с кресла. — Если всё же передумаешь, скажи мне сегодня вечером. — Почему тебе не нравится этот цвет? — тихо спросила девушка. Лелуш, уже держащий дверную ручку, поморщился и произнёс: — Кровь, слишком много крови, - он вышел. Три служанки зашли в комнату и встали в ряд, держа дорогие наряды. Юфимия, не глядя, тыкнула пальцем в платье, а уже потом посмотрела на то. — Белое, значит?..***
— Жгите всё! — кричал Пятый рыцарь Круглого стола своим подчинённым. Британия горела, горела праведным гневом Кровавого императора, и к этому пожарищу присоединился гнев Грегори. Миллер не разбирался, кто был причастен, кто нет, он убивал всех, вырезал всю семью, на которую только покажет ви Британия или же если он сам усомнится в них. Они были причастны к смерти императрицы ровно столько же, сколько и этот проклятый русский, виноваты только потому, что император так сказал, и Миллер ни разу не раздумывал о правдивости слов того, он знал, что то была истина. Где-то там, на другом конце Британии Элайджа Тод занимается абсолютно тем же делом. Сейчас Лелуш был подобен правосудию — с завязанными глазами и мечом в руках, вот только весы он выбросил, потому что то, что он скажет, то и будет истиной, стоит ему сказать, что человек грешен — и это будет так. И стоит только ему направить свой меч, как смерть тут же явит себя. Кто сказал, что смерть носит чёрное? Она бела, чиста и беспристрастна. И в глазах у неё отражаются огни костров. Какой по счёту это был дом, город? Грегори не считал. Главное было то, что его меч всё ещё достаточно острый, чтобы одним движением прекратить существование очередного виновного и недостойного. И Пятый рыцарь, опьянённый желанием не только отомстить, но доставить как можно больше страданий виновным, смотрел, как алые языки пламени пожирали роскошный особняк, он слышал крики, казавшимися какой-то красивой, торжественной мелодией, мелодией правосудия. И падающие на пол тела казались гостями бала, кружившихся в своём последнем танце со своими палачами. И всё это было обворожительно, божественно. Животный ужас на лицах жертв, беспристрастность у солдат, так и должно быть, так положено, словно по этикету. Один только Миллер со своим бешенным, болезненным и полным ненависти взглядом не вписывался в эту картину какой-то даже строгости… Он, словно голодный разъярённый пёс, врывался в каждый особняк самым первым и убивал первым, пытаясь насытить голод. Его движения были слишком резкими, дёргаными для палача. От него одного из убийц исходила та гнетущая аура ненависти и презрения. Так что да, Грегори открывал пиршество и единственный нарушал правила того.***
Сейчас он не начинал пиршество, не нарушал правила. Он выглядел вполне вменяемо, хладнокровно, все движения чёткие, никаких излишеств как положено Четвёртому рыцарю. Один чёткий удар — и с плеч какого-то война-аборигена слетает голова. У Миллера прекрасный слух, не стоит даже пытаться подобраться к нему, он услышит любого и одним чётким движением сделает то, что умеет лучше всего, убьёт. Да, любой рыцарь Круглого стола обязан уметь убивать лучше всего, убивать на рефлексах, не просто проснуться и проткнуть кинжалом или выстрелить в неудачливого убийцу, но сделать это ещё до того, как проснётся, чтобы когда рыцарь проснулся, мёртвое тело лежало рядом. «И всё же, ты хочешь, чтобы я нашёл, или же хочешь скрыть, Лелуш ви Британия?»***
Виктор восхищённо смотрел на то, как два лучших рыцаря империи: Куруруги Сузаку и Джеремия Готтвальд бьются на мечах. Оба орудовали длинными двуручными клинками, словно это были продолжения их рук. Джеремия и вовсе держал тяжёлый меч в одной рукой и всячески крутил тот, словно тот был весом с перо. Более того, не смотря на свой высокий рост и даже какую-то громоздкую фигуру, человек в золотой маске умудрялся ловко изворачиваться от чётких выпадов Нулевого рыцаря. Очередной такой уход с разворотом от острого клинка Куруруги — и Сузаку расплылся в улыбке. Вторая рука шатена — левая — отпустила рукоять меча и достала из кобуры пистолет. — Значит, будем жульничать, сэр Куруруги? Что же, я такое одобряю. — Победа любой ценой. — Верно, — улыбнулся уже Первый рыцарь. Победа любой ценой… Эту фразу Сузаку читал себе как мантру и напоминание того, что Нулевой рыцарь империи не может себе отступить или проиграть, потому что его проигрыш означал бы поражение Кровавого императора, слабость того, а это недопустимо. — Вы же знаете, что это бесполезно, — Готтвальд изогнул бровь и посмотрел на пистолет. — Ну почему же? — Куруруги навёл пистолет на Виктора и кровожадно улыбнулся, как же тяжело Нулевому рыцарю было сдерживаться от того, чтобы не нажать на курок. Виктор сделал шаг назад и уже испугано посмотрел на рыцаря. Он был готов поверить, что Куруруги хочет его убить и вот-вот сделает это. Джеремия тут же кинулся на Сузаку — и тот ушёл в сторону, при этом замахнувшись мечом. Раздался скрип металла. — Вот Вы и проиграли, — меч Джеремии лежал на земле. — Неужели и вправду думали, что я выстрелю? Готтвальд серьёзно посмотрел на Нулевого рыцаря. — В следующий раз я буду расценивать это как измену, сэр Куруруги. Имейте в виду. Сузаку хмыкнул, положил пистолет обратно в кобуру, а меч вложил в ножны. — Прошу прощения, Ваше Высочество, — обратился шатен к блондину. — Я ни коем образом не собирался вредить Вам, более такого не повторится, — на этих словах Куруруги поклонился и развернулся, чтобы уйти, но его остановили. — Думаете, я Вам это просто так прощу? Виктор не знал, что он делает, просто говорил. Он внезапно почувствовал, что у него есть какая-то даже власть над вторым по важности человеком в мире. — Вот как… — вздохнул шатен. — Тогда как мне загладить свою вину, Ваше Высочество? — усмехнулся Нулевой рыцарь и обернулся к парню. — Научите меня. Я хочу сражаться на найтмере. Научите меня. Джеремия между тем равнодушно посмотрел на сцену и тихо ушёл. Виктор уже прямо и без страха смотрел на Британского экзекутора. Сузаку сощурился, но третий принц не отводил взгляда. — Хорошо… — протянул Нулевой рыцарь. — Мы начнём завтра, сейчас у меня дела. «А мальчишка смекнул», — развеселился Куруруги.***
Массивная дубовая дверь распахнулась — и из кабинета императора вышел высокий мужчина-блондин лет сорока. — Ваше Высочество, — слегка склонил голову голубоглазый. — Сэр Веллингтон, — поздоровалась со Вторым рыцарем принцесса. Это были их единственные слова. Их не могло быть больше, по мнению Юфимии, и на это было две причины: им обоим не хотелось говорить друг с другом и разговаривать было не о чем. Единственное, что сделал Вирджиль, так это недоумённо посмотрел на принцессу в белом платье, впрочем, он ничего не сказал и просто ушёл. — Я выбрала платье… — это были первые слова, которые произнесла ви Британия, войдя в кабинет отца. Лелуш, смотря на неё обомлел и выронил из рук бокал, в котором было вино, бокал разбился. — Что-то не так? — не поняла Юфи. Брюнет молчал и напряжённо смотрел на девушку, и с каждым мгновением он, казалось, переставал быть в этой реальности. Принцесса сделал шаг вперёд — и Лелуш шагнул назад, отводя взгляд и морщась, словно у него сейчас была жуткая зубная боль. — Пап, если что-то не так, то я… — она подошла к нему и заглянула в лицо. — Я… зайду позже, если ты не рад меня видеть. Она развернулась и хотела было сделать шаг, как её схватили за руку и потянули на себя. Брюнетка завалилась на мужчину. — Куда собралась? — каким-то не своим голосом, не тем, который знала Юфи, прорычал Кровавый император и с силой прижал её к себе. Юфимия впала в полнейший ступор, жуткий страх и ничего более. — Снова меня бросишь? — прошептал мужчина ей на ухо, в то время как его рука прошлась по бедру девушки. «Что?» — не поняла синеглазая. — Я не позволю тебе уйти от меня снова… — он поцеловал её шею. Принцесса начала вырываться — и Лелуш держал ей ещё крепче. — Отпусти! — она расплакалась. — Я же сказал, что не отпущу тебя больше! — проорал он. — Я не смогу… Эми… — Лелуш, отпусти её, — послышался знакомый голос Нулевого рыцаря. Ви Британия, сжав девушку в своих объятиях, отступил вместе с той на шаг назад и безумным взглядом смотрел на Куруруги, глаза стали медленно приобретать алый цвет. Сузаку сделал ещё шаг вперёд. И Лелуш уже был готов произнести свой приказ, который не в силах был ослушаться никто, но Нулевой рыцарь на то и был мечом Кровавого императора, чтобы знать того наперёд. Сузаку закрыл глаза. — Она не Эмили, Лелуш. Очнись. Шатен сделал ещё шаг вперёд и открыл глаза. Лелуш скривился и болезненно посмотрел на друга, ви Британия замотал головой. — Отпусти её, она твоя дочь, Юфимия. «Юфимия…» — пронеслось в голове у императора. «Красивое имя, да?» — услышал он словно наяву голос Эмили. «Ха-ха-ха, Сузаку оценит!» Куруруги стоял к ним уже вплотную. И брюнет отпустил девушку, которая тут же отскочила от него, но обернулась и смотрела на то, как Лелуш уже уткнулся в плечо Нулевого рыцаря. — Уходи… — прохрипел мужчина своей дочери. Она не была на него зла, его было жалко. Девушка почему-то медлила. — Принцесса, уходите, — сквозь зубы проговорил рыцарь. Да, его и вправду было жалко сейчас. Юфимия впервые видела, чтобы её отец, человек, который держал в ежовых рукавицах весь мир, Кровавый император, плакал.***
Юфимия расхаживала в своей комнате и от волнения тёрла ладони. — Вы мне расскажете, сэр Куруруги! — уже почти орала девушка Нулевому рыцарю. — Ваши приказы на меня не… — Да мне плевать! Я сказала, что Вы расскажете, значит, так и будет! Какого чёрта творится с отцом? Куруруги сжал губы и поморщился. — Попытайтесь не быть с ним наедине и снимите это чёртово платье, — прошипел шатен. — Да причём тут платье, а?! — не унималась девушкаю — Да при том, что Вы и так ежедневное болезненное напоминание для Лелуша, что именно он не смог спасти. Посмотрите на себя в зеркало, Вы со своей матерью едва ли не двойники, и в последнее время вас двоих действительно сложно различить. Он видит в Вас её. — Маму? — прошептала резко поникшая принцесса, готовая вот-вот расплакаться . — Да. А Вы ещё это платье напялили. — А что с ним не так? — Да то, что Эмили Рузенкрейц стала императрицей именно в белом, едва ли не абсолютно таком же платье… Это произошло в первый раз? — спросил Куруруги, потирая переносицу. — Нет. — Нет? О боже… И что Вас спасло тогда? — Не знаю. Он сам пришёл в себя. — Когда это было? — За день до Вашего приезда. Как он? — как-то боязливо спросила девушка. — Он? Мне казалось, его состояние — это последняя вещь, которая должна Вас волновать. Он зол, взбешён… на себя. Я давно не видел его таким злым и подавленным одновременно. — Он плакал… — А Вы думали, он не умеет? — фыркнул Нулевой рыцарь. — Кровавый император редко позволяет себе такую роскошь… — И что теперь? — Ничего. Осталось немного, — рыцарь встал. — Немного? До чего осталось немного? Куруруги молчал и смотрел в окно, заходило солнце, окрашивая мир в багровые тона. — До заката. «А когда-то солнце так же восходило и точно так же окрашивало мир в кровавый цвет… Закат похож на рассвет, только сторона другая, но всё так же. Что же будет?» — размышлял Сузаку.***
Чёрный новомодный автомобиль нёсся по широким, запутанным дорогам столицы Священной Британской империи, превышая все допустимые нормы скорости и нарушая правила. Но водителю было не впервой нарушать правила, вернее на него они не распространялись. Кто может стоять выше императора Британии? Бог? Ха, смешное предположение, он и был Богом, даже выше. Но есть вещи, которые неподвластны даже Кровавому императору. Он ехал в полной тишине, всё казалось таким размытым, должно быть, из-за слёз. Даже как-то странно, плакать спустя четырнадцать лет… Он ведь даже забыться не может, ни напиться, ни накуриться, что уж там о смерти говорить? Брюнет резко дёрнул руль влево — и автомобиль послушно повернулся, в последний момент уходя от столкновения. Мужчина нажал на кнопку — и крыша стала плавно исчезать, позволяя большим каплям холодного, ноябрьского дождя попадать в салон машины и на самого Лелуша. Он включил радио — и заиграла какая-то современная слишком радостная песня. Чёрный автомобиль пронёсся мимо полиции — и та поехала за ним. Но брюнет не слышал сирен, только музыку, которая усиливала душевный разлад внутри мужчины. Мысли, чувства, воспоминания, звуки, музыка, яркий расплывчатый свет и ледяной дождь — всё это смешалось в одну единую какофонию. — Хватит! — не выдержал брюнет. Он ещё раз с силой крутанул руль и уже через мгновение чёрный автомобиль разбил стеклянную стену какого-то офиса в небоскрёбе, но всё так же продолжал мчаться. Что было дальше, трудно понять, но автомобиль врезался в уже бетонную стену и остановился. У ви Британии к тому времени уже началась истерика: слёзы уступили место смеху, безумному, наполненным таким отчаянием, которое не были способны передать слёзы. — Выходите из машины! — услышал Лелуш чей-то голос. Но он остался. Он знал, что автомобиль вполне мог взорваться, но что ему будет? Он был бы рад умереть, но увы… — Ненавижу… — прошептал он и откинулся на спинку сидения. — НЕ-НА-ВИ-ЖУ. — Повторяю, выходите из машины! «Придурок что ли? Вдруг я умер тут, кому он кричит?» — пронеслось в голове у императора. И всё же он вышел, посмотрел отстранённым взглядом на полицию и развернулся, чтобы просто уйти. — В-ваше Величество! Вы не ранены? — подбежал один из полицейских. — Может, вызвать скорую. — Просто оставьте меня в покое, — раздражался Лелуш и ускорил шаг. Уже через десять минут он ехал в такси. Таксист, на удивление, воспринял появление самого императора как-то равнодушно и просто спросил, куда ехать. — Тяжелый денёк выдался? — усмехнулся таксист. Ви Британия покосился на того, но всё же ответил: — Хуже некуда. Странный ты персонаж… совсем не боишься что ли? — А чего бояться? — не понял мужчина. — Я нарушил закон? Это моя работа, развлекать разговорами клиентов, если хотите, могу и молчать, - он пожал плечами. Лелуша это развеселило. С таксистами у него какие-то особенные отношения... — Я мог бы разозлиться и убить тебя прямо сейчас. — Ну, если бы Вы этого хотели, то уже сделали бы, я не сомневаюсь. А вообще, лучше всего сходить к психологу, раскрыть душу, так сказать. — Я свою уже давно потерял, по кускам. Кусок продал, кусок у меня отняли, ещё кусок я сам выкинул, не нужна мне душа. — И что же Вы тогда делаете в этом мире? Живёте? Без души? — Доживаю. Как хорошо, что скоро уже всё закончится… — он широко улыбнулся и в следующее мгновение вновь стал серьёзным. — Это ведь Вы устроили погром неподалёку? — Наверное. Я не уверен, не помню. — О чём же думать надо, чтобы не помнить такое? — Для этого надо сходить с ума. — Должно быть, погибли люди… — И что с того? — не понял Лелуш. — Люди умирают каждый день. Когда-нибудь умру и я, все умрут. — И что там после смерти? — Боль. Боль и ничего кроме неё. — Как всё печально, оказывается… — пробормотал таксист. — Неужели боль никак не вознаграждается? — Я не знаю. Я очнулся. — А я вот думаю, что будет следующая жизнь. Какую бы Вы хотели? — Мою. Но я бы изменил её на определённом этапе, тогда бы этого кошмара не было бы… Да, всё было бы иначе. — Неужели сейчас ничего нельзя изменить. Ви Британия задумался. Сколько раз он спрашивал себя об этом, можно было конечно, но это бы означало, ничем не отличаться от своего отца. Слишком эгоистично, даже для него. — Нет. Нельзя. Мёртвые должны покоиться в могилах. И что он в таком случае здесь делает?***
— И где он? — хмыкнула зеленоволосая девушка. — Чёрт его знает. Уехал куда-то. Что с ним станется? — Сузаку переключил канал на телевизоре и нахмурился, шли новости. — Это машина Лелуша… — С ним всегда что-то случается. Пиццы хочется, — С.С. присела на диван. Куруруги проигнорировал слова бессмертной. — Когда он собирается привести в исполнение план? — Тебе-то какая разница? — фыркнул Сузаку. — Я не знаю. — А собирается ли он вообще? — протянула девушка. Нулевой рыцарь нахмурился и молчал. — Думаешь, он передумал? — тихо спросил Куруруги. — Вполне мог. Я буду не удивлена, если его посещают те же идеи, что и Чарльза. Я бы так и сделала. — Ты невероятна эгоистична. — А он — Кровавый император, кто из нас больший эгоист? Он по желанию кидал жизни людей в бездну, позволяя военной машине перемалывать те, он по своему желанию создал на крови идеальный, добрый мир и из-за скуки уничтожил тот в одно мгновение, чтобы вновь разжечь войну. Так кто из нас больший эгоист? — Ты разумеется. Это ведь сила, которую ты ему дала, позволила ему это совершить. — Ты всегда во всём винишь гиасс… — вздохнула ведьма. — Потому что куда ни глянь, почти все мои и Лелуша беды из-за него. Теперь ещё этот Миллер. Узнает о гиассе, и жди беды. Лелуш, как упрямый баран, не убивает Грегори просто потому, что не хочет. Его желания в очередной раз аукнутся нам всем. Сначала этот твой контрактор, который якобы мог быть полезен Лелушу, чем это закончилось? Теперь Миллер… А ещё эти его глюки… — Глюки? — не поняла С.С. — Или что-то около того. Он путает свою дочь с Эмили, ну и… — он вздохнул. — Чем дальше, тем хуже, всё гиасс… — А кого это выносили в левом крыле? — Того, кого уже давно нужно было прикончить, С.С.. — А, эту… Что он с ней такого сделал? Я попыталась на днях найти её сознание, но его нет, вернее пустота какая-то. — Он уничтожил её. Это была просто кукла, которая могла только выполнять приказы Лелуша, — он замолчал. — Ты думаешь, что он может сейчас планировать то же, что и Чарльз когда-то? — поменял тему рыцарь. — Почему бы и нет? — Я бы узнал об этом. — С чего ты взял? Когда Лелуш девятнадцать лет назад очнулся, стал ли он что-то тебе сообщать? Нет. Когда ты уже поймёшь, Кровавый император редко делится своими замыслами, он не спрашивает разрешения и не просит совета, он сам принимает решение и затем приказывает исполнить то, Сузаку. Он сам себе на уме. Если он и вправду собрался это сделать, то скорее всего уже готовит всё к финальному акту, а когда он тебе об этом сообщит… Может, когда уже всё произойдёт? Забавно будет, Лелуш, который отверг этот мир своего отца, не позволил мёртвым объединиться с живыми, в конечно итоге сделает всё, чтобы мир жил вчерашним днём. — Если он и вправду решится на это, то с Чарльзом у них причины разные. — Ты уверен? Может, у Чарльза было множество причин на это, и одна из них схожа с причиной Лелуша? — Я его остановлю в таком случае. Чего бы это не стоило. — Ты сможешь это сделать только в одном случае, если у тебя будет сила, но гиасса у тебя нет. Ты знаешь кого-нибудь, кто бы имел гиасс и согласился пойти против Лелуша? Сомневаюсь, что Элайджа тебя не убьёт сразу после такого предложения. — Он убил всех носителей. Остались только он и Тод… — Да. Ловко правда? — Ты можешь дать гиасс… — Зачем? Какой смысл мне тебе помогать? — Почему ты так спокойно отреагировала на то, что тебя всё-таки не убьют четырнадцать лет назад? — Потому что мир становился лучше, и я видела, что это не тот шаткий идеал, который построил Лелуш с помощью вашего плана. Я всё своё бессмертие прожила в мире жестокости и войн, и мне стало интересно, а как выглядит другой мир? Я тогда думала, что так и не поживу в этом мире, где всё-таки не всё решается войной, где Кровавый император может помиловать… А потом умерла Эмили, и я поняла, что всё же смогу пожить в этом мире, но недлого. — Как-то неубедительно, ну и ладно… — он выключил телевизор. — Я спать. — Мальчики спят на полу, — С.С. вскочила на кровать рыцаря. — Ещё чего, — Куруруги был силен и одним резким движением стащил девушку с кровати, та упала на пол с характерным звуком. — Эй, больно! — Потерпишь, что с тобой станется-то? — Сузаку укрылся и закрыл глаза. — Можешь на диване устроиться. Кровать моя.***
— Сворачивай тут, — пробормотал император. — Дворец же дальше… — Я не хочу туда. — Ладно, куда едем? — таксист без особого интереса посмотрел на Лелуша. — В церковь. Собеседник прыснул. — Уверовали? — Нет. Там людей сейчас не должно быть. — С таким успехом можно и на кладбище… — Хочешь меня окончательно с ума свести? — усмехнулся ви Британия. — А Вас не кинутся искать? — Может быть, не знаю. Если и кинутся, то в церкви искать уж точно не будут. — Господи, кому рассказать — не поверят. Везу императора Британии, да и куда? В церковь! Посреди ночи. — Не самая странная вещь в мире, — пожал плечами Лелуш. — А что может быть страннее? — Умирать. А потом проснуться в гробу. Это странно. Ничего не чувствовать, это странно, но я бы променял сейчас всё на то, чтобы снова не чувствовать. Забавно, девятнадцать лет назад я пытался вызвать эти самые чувства. И зачем оно мне нужно было? Одна боль от них… — Чтобы жить, а не существовать, — предположил таксист. — Да, — согласился император. Уже через пару минут они приехали к какой-то чёрной готической церкви. — Ну что ж, прощай, — ви Британия сунул таксисту купюру большого номинала и вышел. Он зашёл в церковь, совсем не замечая того, что буквально через пару минут вслед за ним вошёл высокий человек, в золотой маске которого отражался свет свечей. Лелуш долго молча стоял и разглядывал крест. — Решили приобщиться к религии, Ваше Величество? — тихо спросил второй человек. — А? Джеремия, ты как меня нашёл? — Я не искал, гулял и просто увидел. Не думал, что Вы будете разъезжать на обычном такси. — Я машину разбил. — А-а-а, вот как, а, так это вы на проспекте устроили? — Должно быть, — пожал плечами император. — Зачем Вы сюда пришли? — спросил Первый рыцарь. — Я не знаю. — Я в своей жизни в церкви был семь раз: два раза на похоронах, три на свадьбе, два просто так зашёл. — Я три. Это четвёртый. Неужели люди и впрямь находят здесь утешение? — Да. Мы с Вами этого никогда не поймём, потому что знаем правду в отличие от них. — Здесь хорошо: нет людей и темно. — Днём тут шумно. — Ну, сейчас же ночь. Ты что-то хочешь мне сказать? — Это не так уж и важно, потом скажу. — Говори сейчас, — настоял ви Британия. — Я исполнил Ваш приказ, она мертва. Ваше Величество, я понимаю, что не вовремя с этим вопросом и что Вас уже это достало, но Миллера нужно нейтрализовать. — И ты туда же… — вздохнул Лелуш. — И кто тебе нащебетал? — Сэр Тод. — Миллер ничего не сможет узнать: сойдёт с ума, если прикоснётся к сознаниям людей, а найти моё или С.С. сознания не в силах даже я, а я пытался и не раз. Единственный человек, который что-то знал о гиассе и который мог бы помочь Миллеру, мёртв. Как не смотри, он ничего не сделает. — Он рядом с вратами. Элайджа сказал, что тот жрец получил силу без контракта с бессмертным, если Миллер сможет это повторить? Какую силу он получит? — И смысл ему убивать меня, если повода пока что у него нет, он ничего не знает? — Я не хочу продолжать спорить, просто считаю, что он может стать опасным. Не повторяйте ошибок прошлого, не будьте настолько самонадеянным, однажды Ваш отец поплатился за это, поплатились и Вы, но можете ещё и во второй раз. Я не знаю, что Миллер может выкинуть, — Джеремия развернулся. — Вас подвезти? — Да, — Лелуш пошёл следом за рыцарем.***
Грегори беспокойно спал. Он в очередной раз проснулся, и не выдержав, подорвался, оделся в обычный костюм и пошёл ко вратам. — Ну, в этот раз ты меня пустишь? — спросил рыцарь. На вопрос естественно никто не ответил, но стоило Миллер прикоснуться ко вратам, как он снова оказался на уже знакомой платформе. Блондин подошёл к пьедесталу. — И что теперь? — он поджал губы и положил ладонь на холодный чёрный камень. — Мне нужна сила… чтобы понять… — он вздохнул. — А я тут какой-то хренью страдаю! — он зарычал и внезапно жутко заболел правый глаз. У Миллера был высокий болевой порог, весьма высокий, но эта боль заставила его рухнуть на колени, схватиться за глаз и заорать от боли. Было такое чувство, словно ему режут глаз, вырезают что-то, выжигают в сознании, с каждым мгновением боль становилась всё сильнее и внезапно исчезла. Рука Грегори, которой он закрывал глаз была вся в крови. И что удивительно, не просто всё так же видел этим глазом, но видел всё так же чётко, хотя, казалось, глаза уже и быть не должно после такой боли. Рыцарь тяжело вздохнул и встал. «Что за хрень?» — он посмотрел на пьедестал. В глаза бросились два чёрных потока, состоящих из каких-то чёрных теней, силуэтов людей. «Жрец говорил, не прикасаться к ним… Все, кто прикоснулся, сошли с ума, да? Ну что же, можно и сойти, другого ничего не остаётся…» Миллер подошёл к краю платформы и протянул руку к потоку. Сотни образов замелькали пред глазами, Грегори уже ждал какой-то боли, но ничего. Он открыл глаз и в следующее мгновение видел словно глазами кого-то другого, чувствовал, но как-то отдалённо. «Это гора Фудзи?» — не понял рыцарь. — Эй, Судзуки, пошли в бар? — услышал Миллер. Тело как-то само повернулось. «Я… я что, в голове у кого-то?» — недоумевал Грегори. Желание вернуться обратно — и Грегори вновь стоит на платформе возле потока. — Так вот что мне дали эти Тумви, — усмехнулся Четвёртый рыцарь. — Ну что ж, тогда… — он расплылся в улыбке.***
Юфимия проснулась посреди ночи, это случалось с ней довольно редко. Внезапно девушка поняла, что в комнате она не одна. Принцесса включила ночник и увидела гостя. — Пап? — она заметно напряглась. — Ты что тут делаешь? — Я… — он замялся и отвернулся, — хотел пожелать тебе спокойной ночи, но ты спала, я уже уходил. — Спокойно ночи, тогда… — девушка улеглась. — Я ещё хотел попросить прощения, в очередной раз, — пробормотал он. — Можешь меня не прощать, я пойму. В общем, до завтра, наверное. — Постой, — она подорвалась и подошла к нему. — Мне всё Куруруги рассказал… — она отвела взгляд. — Предатель, — вздохнул Лелуш. Он вздрогнул в тот момент, когда его обняли.— Юфи, — прохрипел он. — Прекрати, я не знаю, когда в следующий раз сорвусь. Она только ещё сильнее прижалась к нему. — За что ты так со мной? — он посмотрел в синие глаза девушки. — За что? В следующее мгновение он уже смотрел на её губы, снова, снова это повторяется. — Юфи… — прошептал он и опять сделал то, чего не должен был, он её поцеловал, снова. И что удивительное, в этот раз принцесса никак не сопротивлялась. Одной рукой он прижал её к себе за талию, другой грубо схватил за голову, и прервав поцелуй, приблизился к её уху и тихо прошептал: — Моя. Только моя. И она послушно закивала. Мужчина провёл ладонью по её щеке, всё так же держа за талию, затем сделал шаг вперёд, в сторону кровати, Юфимия — назад, затем ещё раз, и вот он уже нависает над нею. Девушка выжидающе и испуганно смотрела на его лицо, император сощурился и слегка кивнул и принялся расстёгивать её рубашку. — Возражений я не приму, — спокойно проговорил он, смотря в её синие глаза. Она и не собиралась возражать.