В полушаге от: Колыбельная смерти

— Прежде всего я вам всем настоятельно рекомендую держать дистанцию с нашими новыми учениками, — начал Сато, облокотившись о стол и напряжённо смотря на класс. — Если вы думаете, что семнадцатилетние принцы и принцессы ничего не могут, то вы ошибаетесь, их отец был всего на год старше, когда захватил мир, а все мы дети своих отцов, — говорил он ровно, — задним партам также следовало бы меня слушать. Одно ваше неверное слово, неверное действие, не тот взгляд — и боже упаси, что может ждать. — Мне кажется, Вы нагнетаете, учитель, — усмехнулся светловолосый парень. — Предпочитаете проверить всё на собственном опыте, господин Леруа? Будет больно. Не хочу давать вам иллюзию, вы с ними в разных мирах, и то, что вы пересечётесь, не значит, что вы будет принадлежать их миру точно так же, как и они вашему. Они могут использовать вас и глазом не моргнут, не забывайте, у кого учатся дети в первую очередь. В классе воцарилось молчание, Бенджийро вздохнул и воскликнул: — Но! Я всего лишь предположил, не факт, что они такие, но я бы особо не обольщался. Госпожа Фукудзава, может, Вы тоже соизволите послушать мои слова. — Не волнуйтесь, учитель, — спокойно ответила девушка типичной японской внешности, — я не собираюсь даже подходить к ним, что с них взять? Избалованные детки с властью над простыми смертными… Сато сощурился. — Не вздумайте только это им в лицо сказать, — будто бы вспоминая что-то, пробормотал учитель. — Не волнуйтесь, разум у меня есть, — разозлилась девушка и предупреждающе посмотрела на класс. — Я очень на это надеюсь… Учитель истории то и дело погружался в собственные размышления и на его лице отображалась растерянность. — Вы так боитесь ЕГО? — вздохнула девушка. — Не бояться было бы высшей мерой глупости. — Мне слабо верится, что Его Величество такой зверь, каким его некоторые описывают, — фыркнула. — Аика… — пробормотал блондин. — То, что сейчас у нас в мире нет колоссального прироста кладбищ ещё не значит, что он не «зверь», как Вы высказались. Помните, что было более двадцати лет назад. — А может, он изменился? — улыбнулась японка. — Люди не меняются. Они прячут или выпускают наружу своих демонов и показывают разные грани своего характера, но они не меняются. Дверь слегка скрипнула, но никто не обратил на это внимания. Сато услышал какой-то шум с улицы, он подошёл к окну и нахмурился, когда увидел брюнета в белом мундире рыцаря Круга, за спиной которого развевался тёмно-зелёный плащ с вышитым золотом гербом Британии. — Чего это он так рано? — пробормотал под нос мужчина. — Я сейчас приду, — он вышел из класса. — К интересному умозаключению Вы пришли… От ровного голоса рыцаря прошли мурашки по телу. Японец повернулся и замер, не зная, как обратиться к Тоду, в глазах которого, Сато мог в этом поклясться, мгновенно потухла та самая сила, что и у Лелуша. — Учитель, — Элайджа улыбнулся и радостно смотрел на Беджийро, от чего тот опешил. Они долго смотрели друг на друга, и с каждым новым мгновением с лица Элайджи всё больше спадала улыбка, сменяемая каким-то чуством вины и смятением. — Я наверное зря пришёл… — он сделал шаг назад, — просто хотел сказать, что скучал по… Неважно, — голос его резко стал точно металл наточенного клинка, но сказал он это рвано. Рыцарь сорвался с места и понёсся прочь по коридорам, ненавидяще смотря на знакомые стены. — Элайджа, подожди! — твёрдо крикнул Сато. И тот остановился. — Ты скучал? — усмехнулся японец, подходя к брюнету. — Поразительно, не ты ли мечтал побыстрее окончить академию и уехать на Родину? — Я бы сейчас был готов пустить время вспять, лишь бы всего этого не было… У меня было много развлечений, развлечений, в которых я потерял душу… но я ни секунды не был счастлив. — Ничего так и не изменилось за эти годы… — Я хожу как мёртвый… и вокруг меня одни мертвецы, после меня остаются только мертвецы. Это было не место и не время для откровений, но увы, это произошло. — Я закрываю глаза и вижу академию. Только тут было светло… Что же я наделал? — Ты? — Поверьте, учитель, я больше всех остальных приложил руку к… возвращению Кровавого императора. — Мне было бы интересно узнать, каким же это образом ты приложил руку, — фыркнул Бенджийро. Тод покачал головой. — Вы не поймёте, но… одним только своим поведением я убедил его. — Случилось то, что должно было случиться. — Я был бы готов прострелить Вам что-нибудь, лишь бы Вы не вели их в гробницу… Лишь бы ОН не очнулся. Если бы я мог… Тогда все были бы живы и Эмили тоже. — Ты винишь во всех бедах себя, но ты ведь не виноват, Элайджа, — вздохнул Сато. — Нет, я виноват. Две секунды моего промедления стоили всем нам слишком дорого… — Хватит посыпать голову пеплом, Элайджа Тод, ты Третий рыцарь… — Вот именно! — он закричал. — Я Третий рыцарь, но не Элайджа Тод, он умер… — лицо его исказилось в гримасе боли. — И ОН — это Кровавый император, но не Лелуш… не Кадис… В последнее время он ходит какой-то чересчур счастливый… но у меня такое чувство, то ему всё хуже и хуже… Бенджийро стоял как поражённый. — Любовь убивает… — Тод опёрся о стекло и смотрел на внутренний двор академии. Финальный вердикт от Тода разразился точно гром. — Любовь убила Зеро, любовь убила Кадиса, убила Эмили, убила меня… убьёт Кровавого императора, убьёт Третьего рыцаря. И Сато понял, понял всю полноту значения этих слов. — Так вот он, финал истории… — И никакого хэппи-энда… — он резко засмеялся и вздохнул. — При каждой нашей встрече и разговоре наедине я ною и рыдаю… — Это значит, что ты всё ещё живёшь. — Я так хочу, чтобы это всё поскорее закончилось, так хочу спать… Внезапно Третий рыцарь отстранился от стекла, выпрямился и уже совершенно равнодушно смотрел на учеников, которые повысовывали свои головы из кабинетов и резко спрятали те, как только неестественный зелёный холодный огонь глаз Элайджи достиг их лиц. — Я думал, Вы приехали по поводу безопасности, — спокойно проговорил Сато. — Безопасность — наша головная боль, иначе зачем здесь будут рыцари Круга — я и сэр Миллер? Ваша задача просто учить. Всего доброго, — Чёрная смерть развернулся и быстро скрылся за поворотом, оставив японца в смятении. Бенджийро подошёл к двери, ведущей в класс, но заходить не стал, прислушавшись к тому, о чём говорят ученики. — Вы видели его взгляд? Жуть, — голос Арно Леруа он узнал бы из тысячи. — Как будто всех нас ненавидит… — Так он и ненавидит, — уже другой голос — Георг Шиллер, — его с Пруссии сняли и приказали охранять принцев и принцессу. Говорят, он в Пруссии такие развлечения устраивал… — Какие? — шепнул чей-то явно женский голос, идентифицировать который не вышло. — Говорят, — голос Шиллера стал на полтона ниже, — что он в Пруссии хватает террористов, а потом устраивает развлечение — охоту, с собаками, как на зверей. Говорят, что и второй принц принимал не единожды в этом участие. — А остальные что? — А остальные ничего не скажут, — вмешалась Аика, — он рыцарь Круга, ему приказывать могут только члены императорской семьи, но второму принцу это, похоже нравилось, первый здесь был, принцесса во дворце, как и третий принц с его покойной матерью. Про императора я молчу, что про него говорить? Им всем плевать. — Не ты ли говорила, что он мог измениться? — усмехнулся Леруа. — Я пошутила, — спокойно ответила Фукудзава. — Одни чудовища на службе у других… — пробормотала японка и легла на парту, теперь смотря в окно. — Господи, — вздохнул Сато, заходя в кабинет, — я умоляю вас просто молчать. Не лезьте не в свои дела, особенно к рыцарям не приставайте, они и впрямь будут один лучше другого. К четвёртому особенно не лезьте, сами знаете, какая за ним слава ходит, даже находясь в Авалоне он умудрился не потерять своего имиджа… — сам не замечая того, стал размышлять он. — Он без раздумий врывается в Африку и уничтожает поселения аборигенов… и чем они ему не угодили?.. — Учите-е-ель, Вы же сами сказали, рот на замке, — усмехнулся Леруа. Сато усмехнулся. — Ладно, рассказывайте, что говорят… — Я слышал многое, поэтому впечатлительным лучше закрыть уши, хотя я постараюсь без особых подробностей… В общем, говорят, что Третий рыцарь хватает пленных, ну понятно, что пытает их, но говорят, что он каждому из террористов, которого пытал на всю спину вырезает клеймо — герб Британии, трёхглавого орла, из ран сочится кровь… и выходит такой вот «Кровавый орёл», говорят, что он так его называет. Сато улыбнулся. — Не верите, учитель? — Разве я сказал, что не верю? — Значит, верите… — Я и этого не сказал… Я знаю, на что способен Элайджа Тод… — Это правда, — подал голос Шиллер. — Мой брат работает на Тода, он не раз видел, как вытаскивают из подвалов трупы с кровоточащими ранами, которые напоминают герб Британии. — Он садист? — подала голос Кэтрин. — Возможно, — пожал плечами Леруа. — Я так понимаю, что это как бы символ верности Британии, точно клеймо раба или скота… он делает такое только с террористами… Учитель, откуда Вы знаете, на что способен Третий рыцарь? — Он учился в этой академии, Вы разве не знаете? Я преподавал у него историю и литературу точно так же, как преподаю её сейчас вам… — И?.. — Он никогда… не казался мне каким-то… обычным что ли? — вздохнул Сато. — Да, именно так. У него всегда в глазах был этот странный зелёный, точно проклятый огонь… Я видел в его глазах настоящую ненависть ко всем нам. Я смотрел в его глаза, на его улыбку — и мне казалось, что вот-вот, и он превратиться в какого-то монстра, а этот странный звериный оскал будет в крови. Он был готов в любую секунду вгрызться нам в глотки, не раздумывая. Я смотрел в его глаза и видел только одного человека — Кровавого императора. Можете смеяться, но он меня всегда пугал. Казалось, что в нём живёт… — Два человека? — Нет! — воскликнул Сато. — Только не люди. Кто угодно, но не люди. Был лишь один человек, но… второй был монстром… — Кровавый император? Сато отмахнулся. — А третий… точно сущность, которая вообще не из этого мира. Ладно, это не так уж и важно, да и звучит как бред… — пробормотал японец. — Думаете? — подала голос Аика. — А я слышала, что люди сходят с ума, будто видят, как глаза Третьего рыцаря становятся алыми, а потом происходит какая-то чертовщина, но это им только мерещится. — Брат говорил, — пробормотал Георг, — что он видел, как один из террористов лежал на полу и кричал, что он горит, но он не горел. А рядом стоял рыцарь и спокойно смотрел, как тот корчится от боли… а взгляд и в правду был каким-то странным. — Ну это уже фантастика, байки травят, — Сато напрягся, но ни одним движением, ни одной эмоцией на лице не выдал своего напряжения. — А кому-нибудь было интересно, почему наш сорокалетний император выглядит на двадцать пять, да даже лучше, чем молодые парня? — усмехнулась Кэтрин. — Претендуешь на сердце императора? — засмеялся Леруа. — Кэтрин, он на таких, как ты, даже не смотрит. — Генетика… — пробормотал Шиллер. — Люди поговаривают, что он душу продал… — улыбнулся Арно. — Чего? — удивилась Аика. Весь остальной класс старался как-то помалкивать. — Ну он выжил после меча в сердце, молодой, не меняется вовсе, ходят слухи, что ему даже как-то в голову выстрелили, а ему хоть бы хны! — Леруа, успокойся, это как бред звучит. — Ну, а что, если он продал душу, а? — Нельзя продать то, чего нет, господин Леруа. Запомните, у императоров нет душ, они их отбрасывают в дальний угол, убивают, когда идут к трону. Вместо души у них титул. Титул и в правду был как проклятие для каждого, кому не посчастливилось носить титул британского монарха. — Хватит об этом, — резко произнёс Бенджийро. — Но… — попытался возразить Леруа. — НЕТ! — впревые в жизни Сато взревел так. — Он император Священной Британской империи. Чёрт возьми, да о ком угодно, хоть о принцах, рыцарях, но не о нём! Больше ни слова о Лелуше ви Британии! — Но он ведь не узнает… — Ошибаетесь, господин Леруа. Он знает всё. Не даром всевидящее око — его символ. И ещё прошу, о Третьем рыцаре так же ни слова… — Хорошо, — серьёзно произнёс Леруа, будто бы понял. Сато знает слишком много. О гиасе никто не должен знать. Гиас это нечто чужое для этого мира, для людей. Он должен как можно лучше оберегать тайну Кровавого императора и, похоже, Чёрной смерти тоже… *** Тод смотрел на ту же картину, которая показалась ему единственно живой двадцать один год назад. «Путь власти» завораживал его до сих пор. До сих пор только у этой картины была душа, но… Он ненавидел эту картину. Боже, как же мы слепы порой! Он и сейчас слеп. *** Третье июня две тысячи двадцатого года выдалось необычайно счастливым, светлым для будущего Третьего рыцаря. Его руки были обтянуты в чёрные перчатки, на нём самом чёрный фрак с чёрной рубашкой, на его идеальных чёрных туфлях видны блики солнца, которое светит так ярко, жарит, сжигает, как никогда… Он двигается грациозно, не обращая внимания на свою рыжеволосую партнёршу, которая смотрит на него с чистейшим обожанием. Он делает всё на автомате, смотря только на одного человека — Нанналли. И с каждым мгновением пламя раздувается всё сильнее, всё отчётливее оно видно в его глазах. Гнев, предвкушение, тёмное торжество смешались воедино и стремились вырваться в мир людей, заявив о себе. Но, увы, телесная оболочка не позволяла им этого, а потому был виден лишь этот проклятый огонь. Он часто дышал, эмоции переполняли его душу. Вот он! Вот он, час отмщения пробил, совсем немного осталось… всего пара секунд — и новая эра… эра, где есть место ему… ЕМУ. Финальные движения, Тод держит на одной руке партнёршу, склоняясь над ней. Он смотрит в фиалковые, почти голубые глаза императрицы — и губы расплываются в страшной улыбке. Их взгляды встречаются — и Тод видит страх в глазах Нанналли. Этот огонь, эта улыбка пугала. Это было лицо смерти, что насмехается над жертвой, которая пытается сбежать. Этот взгляд… эта улыбка… они были как у… Кровавого императора. Раздаётся выстрел — и Тод готов смеяться, смотря на испуганное, полное непонимания лицо мёртвой девушки. Его партнёрша с ужасом смотрит на него, а он попросту отталкивает её, как мусор. Все они — ничто. — Наконец-то… — он прошептал это, словно не веря. Выстрелы. Мёртвые тела. Кровь. Крики… — Ха-ха-ха! — Тоду было смешно, ему было легко и радостно. Плевать на всех, плевать на жертвы, когда на кону империя и император. Пусть всё рушится, пусть всё горит адским пламенем, пусть смерть пирует… ПУСТЬ! И он был наконец-то свободен. Тод, как и другие, не знал, что теперь их двое, хотя он и не знал о том, что их было трое с самого «Реквиема по Зеро». На него никто не смотрит, никому нет дела до того, кто является главным виновником спектакля, который будет продолжаться ещё девятнадцать лет… Он был весь в чёрном, точно на похороны. Это и были похороны этого чудесного мира, чудесного для всех, но не для него. Он ненавидел ЭТОТ мир… Тод с упованием смотрел на Зеро, на мёртвое тело императрицы, но всё же решил уйти. Он шёл будто на прогулке, не обращая внимания на паникующих людей, он глубоко вдыхал воздух, который наконец-то не казался ему спёртым. Наконец-то была свобода… И смерть пировала. А Кровавый император… не было его больше во взгляде Элайджи… Кровавый император сейчас петлял по улицам Токио, уводя Эмили Рузенкрейц. *** — Что Вы будете делать? — невыносимая тоска, обида и непонятная надежда смешались в голосе Элайджи. — Вы спасёте её? — Нет, — ответил тот, который сейчас носил имя Кадис. — А что будет потом? — надежда всё больше чувствовалась в его голосе. Тод смотрел в яркое майское небо над Токио и готов был молиться всем богам, лишь бы ОН принял то решение, что изменит весь мир, изменит ход истории навеки. «Господи, прошу…» — Потом? — удивился Лелуш. — Да, потом. «Умоляю». — А как ты думаешь? — Я не знаю, — прошептал Элайджа. — А как бы ты хотел? — ви Британия стоит уже вплотную к нему. — Чего ты желаешь, Элайджа? — Вы знаете, о чём я мечтаю… — Так может быть, мне исполнить эту мечту, — Лелуш перегнул голову через плечо Тода и смотрел на лицо того. — Я… — Ты?.. — ви Британия сощурился. — Я готов умолять Вас об этом, мой император… — Элайджа резко отвернулся и сощурился. — Ясно… — пробормотал Лелуш и стал отходить от парня. Но тот внезапно заговорил: — Вся Британия мечтает об этом… Британия ненавидит весь мир, а весь мир — Британию. Они смеют нас унижать! Война неизбежна… Мы не примем друг друга… Вашу сестру убьют, и Британия будет объята огнями восстаний… все будут стремиться к власти… а весь мир объявит войну нам. Я прошу Вас, — он рухнул на колени, — спасите Британию… спасите нас! Мольба в глазах Элайджи возымела странный эффект на Лелуша — он впервые за свою новую жизнь прислушался к мольбе. Из зелёных, необычных глаз лились слёзы… слёзы, тронувшие Лелуша, словно пробудившие какую-то его часть от вечного сна, из которого, казалось, не было выхода. Элайджа смотрел на своего единственного императора, и ему казалось, что вот он, час когда всё решается… Лелуш не был более для него как бог, но оттого Элайджа в полной мере мог понять того, словно они равны, словно они всегда идут бок о бок и знают друг друга как старые друзья… Кровавый император и Тод… Blutiger Kaiser… Tod…* Эти слова, точно алмаз, при нужной огранке приобретали новый смысл. Надежда. Надежда вспыхнула с новой силой в его сердце и эту надежду увидел ви Британия. Этот парень, казавшийся фанатиком при первом взгляде, был иным… было в его душе нечто большее, чем фанатизм… Была любовь. Этот странный парень любил Британию и… искренне любил его? Элайджа выглядел, как выглядит самый преданный пёс, который ждал своего хозяина и, наконец, дождался того… И никто из них не знал, что один протягивает другому вино, отравленное самым страшным ядом, а другой будет долго и мучительно умирать от этого подношения… вино это носило имя — власть. Лелуш присел рядом с Тодом и приобнял того. Элайджа ткнулся носом в шею императора. — Прошу, — он всхлипнул, — спасите… Ви Британия провёл рукой по чёрным, как смоль, волосам парня и закивал. — Хорошо… Хорошо! Элайджа прижался к Лелушу, обнял того. Он спасёт их… Он спасёт их всех… *** А Кровавый император всё так же шёл к трону, вернее, к ещё большей власти, всё так же, не имея в себе человечности, он сталкивал в бездну, наполненную кровью, несчастных, которым не посчастливилось встать у него на пути. — Всё так же нравится эта картина? — хмыкнул мужской голос. — Вы меня решили преследовать, господин Сато? Сато молчал. — Я восхищался… я не знаю чем, кем… Нет, не злом, тьмой, первозданной тьмой, которая была во мне самом, да и сейчас есть… или это что-то другое? Тьма есть в каждом. Где же мой император? — Это, — японец указал пальцем на картину, — и есть твой император, Элайджа. Так смотри же и восхищайся дальше, Третий рыцарь. Тод не хотел спрашивать, за что Сато так с ним, он просто принял такое обращение как факт. Промолчал, после развернулся и ушёл из галереи, в которой была куча народа, который поспешил выйти из зала, где остановился рыцарь Круга. Третий рыцарь сел в свой автомобиль и очередные картины прошлого замелькали в голове. *** — Не стоит на меня так смотреть, Элайджа Тод, — усмехнулся прусский эрцгерцог Вильгельм. — Надо же, — усмехнулся брюнет, сидевший на полу и прикованный достаточно длинными стальными цепями к стене камеры, — сказал тот, в чьих глазах я вижу настоящую радость, — губы его скривились. — И чем же я заслужил такое внимание, Ваше Высочество, — он произнёс это с издёвкой. — Я уже фактически император, — прошипел немец. — У меня есть только один император, иных не признаю, — твёрдо ответил парень, словно ему было не шестнадцать лет. — Что ты делал во дворце? — Гулял. Блондин схватил Тода за воротник. Элайджа среагировал незамедлительно — схватил того за запястье, больно сжал и ударил в живот, отчего эрцгерцог согнулся пополам, а рука его всё так же была в плену у брюнета, который был переполнен настоящей ненавистью к гостью его временной обители. — Не смей меня трогать, нумерованная шваль, — прошипел британец и отпустил руку Вильгельма. Тот глубоко дышал, а затем зарычал и снова схватил парня за грудки, Элайдже, учившемуся в военной академии, ничего не стоило схватить того так же и потянуть на себя, кинув того на железную койку. Британец буквально наскочил на блондина и сжал тому горло, начав душить. — Что, уже не смешно, эрцгерцог? — он был безумен в своей ненависти и в своём личном горе. Большими пальцами он ещё больше надавил на шею, не обращая внимания на агонию немца, который, как ни пытался, не мог справиться с Тодом. — Давай вместе посмеёмся? А?! — брюнет засмеялся. — Вы убили его! Императора! Он кричал это, но крик не мог в полной мере отразить всю боль, всю ту агонию, которая объяла сердце британца. Если он может убить хотя бы одного из врагов императора, то он это сделает. — Вы не сможете убить Британию, империя ещё не пала, вы не сможете затоптать благо борьбы Его Величества! Вы допускаете самую ужасную ошибку, пытаясь унизить Британию, мы ещё вам зад надерём, — он прошептал это на ухо немцу, — нумерованные… Сейчас на троне сидит самозванка, но она будет убита, и тогда наша правда, справедливость императора восторжествует, — теперь он говорил это ровно. — Британия сейчас не становится слабее, только сильнее, — он верил в слова, веровал, как веровали в богов. — Der Tod kommt zu jedem. Der Tod kommt schneller als man denkt.** Запомни это! Я клянусь! — и в этот момент в зелёных глазах Тода родился тот самый жуткий зелёный, выедающий огонь, его душа начала гореть. Взгляд Вильгельма стал затуманенным. В камеру с криками ворвались солдаты ОЧР и уже спустя мгновение Элайджу, воющего от обиды и душевной боли, оттаскивали от почти потерявшего сознание эрцгерцога. — Чёрт, надо вколоть этому ненормальному успокоительного! — заорал солдат, когда Тод вырывался из его с напарником хватки. Как жаль, что одним лекарством эту боль и этот пожар ненависти не потушить… *** Четвёртый рыцарь шёл по дворцу кайзера Пруссии. Его лиловый тяжёлый плащ с вышитым гербом кровавой империи грозно влачился, повинуясь движениям хозяина. Всё казалось таким нереальным и одновременно более, чем правдой. Солнечный свет лился через огромные окна Шарлоттенбурга. Тод встал напротив дубовой двери — и двое британских солдат стали смирно. — Откройте, — приказал рыцарь. Один из них подчинился и уже через пару мгновений запертая дверь была открыта. Рыцарь Кровавого императора вошёл в комнату. Его тут же встретил полный ненависти взгляд взятого в плен прусского императора. — Не стоит на меня так смотреть, Вильгельм. Der Tod kommt zu jedem. Der Tod kommt schneller als man denkt. Помнишь, я сказал это тебе? — усмехнулся Тод. — Как видишь, я пришёл, пришёл быстрее, чем ты ожидал, вы ожидали… вернее, вы не думали, что я приду. Увы, я свои клятвы держу, какими бы они ни были, — он уже откровенно смеялся над немцем. — Не прошло и пяти лет, как мы поменялись положением. Только тебя никто не спасёт. В глазах Вильгельма читался вопрос. — Und während ich hier liege und auf die kalte Umarmung des Todes warte… erwische ich mich bei der Frage…*** — Хватит, я уже понял, что ты знаешь, мой язык. — Но ты ведь хочешь задать мне вопрос, верно? — глаза Тода блеснули тем огнём, который увидел кайзер три года назад, когда Элайджа душил его, с тех пор он не может терпеть, когда кто-то прикасается к шее, даже жена. — Ты знал, что он жив? — Нет. — Но ты знал, что Нанналли убьют… — Это было очевидно, мой дорогой кайзер, — «р» он протянул, как любил когда-то делать с фамилией Эмили Рузенкрейц. — Ты знал, что всё так будет, что именно ты придёшь?.. — блондин не договорил. — Нет. Но я верил. Я верил в это так, как люди верят в чудо или Бога… — Ты был фанатиком… — пробормотал Вильгельм. Элайджа усмехнулся. — А сейчас ты фанатик с огромной властью. Улыбка исчезла с лица рыцаря, он повёл головой в сторону, странно морщась и улыбаясь поочерёдно, пока не засмеялся. А в следующую секунду брюнет оказался рядом с кайзером и провёл по молодому лицу того изящными холодными пальцами, отчего у Вильгельма пошёл мороз по коже. Лицо рыцаря внезапно сделалось приторно сладким. — Не забывайся, — Тод слегка похлопал по щеке немца. — И улыбайся. Я не самое худшее, что есть. Немец странно, болезненно посмотрел на Элайджу. — Нет, Элайджа, боюсь, что сейчас ты самое худшее, что есть. Даже Лелуш, как мне кажется, стал спокойнее, зато ты сорвался с цепи… — он встал. — Чем тебе не угодил мой народ, что сжигал деревни сдавшихся тебе на милость людей? — Я вас всех ненавижу, — прошептал Тод. — Я два года закрывал глаза и видел, как горят ваши дома, как горите вы в праведном гневе… как я сжигаю вас… — В твоём праведном гневе? — горько усмехнулся Вильгельм и посмотрел в окно. — Я не буду тебя попрекать, даже не жди, я не хочу опускаться до такого. — Я бы не стал слушать, я тоже не хочу опускаться до того, чтобы выслушивать обвинения… — он резко замолчал. — От нумерованных, — продолжил император. — Ты ведь это хотел сказать? — Нет. Побывав в академии, я понял, что не кровь определяет британец ты или нет… — А что тогда? — То, что здесь, — указательный палец он приложил к виску. — У британцев там только презрение ко всем, кто не британец по крови, так что ничего это не меняет. Вильгельм зло посмотрел на Элайджу, сощурившись и тяжело дыша, точно разъярённый бык. И Четвёртого рыцаря это ещё больше забавляло. Тод схватил лицо немца и приблизился к уху того, после чего прошептал: — Ну, брось, — левая ладонь его плавно стала опускаться. — Тогда ты пришёл ко мне в камеру за этим… Мы оба это знаем… Я был немного не в духе, — он усмехнулся, — зато сейчас, мой милый кайзер, я обеими руками «за». Он почти невесомо пробежал пальцами по шее Вильгельма, но эти прикосновения шершавой ткани перчаток показались блондину точно затянутая петля на шее, точно те сильные руки того безумца, к которому он пришёл три года назад в камеру, и оттого он задрожал и не мог вдохнуть, будто его действительно душили. Рука Элайджи оказалась на плече кайзера — и Вильгельм, закрывший глаза, смог вдохнуть воздух, который резко показался ему спёртым. — Давай закончим этот фарс! — Тод опрокинул кайзера на кровать и кровожадно улыбнулся. А Вильгельм продолжал серьёзно и задумчиво смотреть в его глаза, горящие нереальным зелёным огнём. И внезапно… Картина прошлого предстала перед глазами — и душу снова объял животный страх, глаз затуманился и блондин стал тяжело дышать, почти сипеть. Четвёртый рыцарь, склонившийся над императором, то ли воспринял это как-то по-своему, то ли не воспринял вовсе. Он сдавил плечо блондина и лицо его исказилось, превратившись в какую-то чудовищную гримасу. Лицо Тода с каждой секундой было всё было всё ближе к лицу Вильгельма. Этот странный, страшный, таинственный, выжигающий душу огонь в глазах Элайджи очаровывал… гипнотизировал… — Мой милый кайзер… — Тод прошептал это в губы Вильгельма и поцеловал того, аккуратно, словно боясь, что всё это морок. Немец сощурился, смотря на лицо рыцаря, который, кажется, испытывал невероятное блаженство. Вильгельм протянул руку и прикоснулся к щеке Элайджи, тот схватил ладонь и положил её на свой затылок. Блондин закрыл глаза и даже стал отвечать, что не могло не радовать Тода. Брюнет отстранился и посмотрел в приоткрытые голубые глаза кайзера. Лоб в лоб, глаза в глаза… цвета очаровывали… Тод поцеловал подбородок императора, после чего опустился ниже, к шее. На кайзера с новой силой нахлынули картина того, как его душат, эти зелёные, страшные глаза с обжигающим душу огнём. Он захрипел. — На надо… — Что не надо? — удивился Элайджа. — Ты же не против был… — не понял Тод. — Шею не трогай, — выдохнул немец. Тод сощурился и отстранился от шеи. — Хорошо. Но остальное-то можно трогать? — губы его расплылись в улыбке. — Можно, — прохрипел Вильгельм. — Двигайся, мне не удобно, — приказал рыцарь. Блондин, скинув туфли, отодвинулся на центр кровати, Элайджа, так же сняв сапоги, последовал за ним. — Упиваешься своей властью? — Отнюдь. Ты же сам меня слушаешь… — вздохнул Тод и расстегнул вторую пуговицу на белоснежной рубашке кайзера, затем ещё одну. — Знаешь, мой дорогой, я был бы очень признателен, если бы ты проявлял больше инициативы, а не лежал, как бревно. Вильгельм схватил рыцаря за воротник его чёрной рубашки с вышитым гербом Священной Британской империи и притянул к себе, расстёгивая потайную пуговицу, не отводя взгляда от лица Тода и тяжело дыша. — Und während ich hier liege und auf die kalte Umarmung des Todes warte… erwische ich mich bei der Frage… — пробормотал кайзер. — Не надо вопросов, — Элайджа прохрипел это. — И мои объятия не такие уж и холодные, — он расстегнул белый фрак — Докажи, — усмехнулся Вильгельм, смотря на губы Тода, точно пьяный. На этот раз Элайджа уже не проявлял особой нежности в поцелуе. Потайная молния на рубашке рыцаря скрипнула, поддавшись действиям кайзера. Четвёртый рыцарь ловко расправился с остальными пуговицами на рубашке и положил голову на грудь Вильгельма. — Бьётся… — Что? — Сердце бьётся… это хорошо… Вильгельм хмыкнул: — Капитан очевидность. Элайджа приподнялся и прижался пахом к паху кайзера, довольно отмечая, что они одинаково возбуждены. Его рука в чёрной перчатке прошлась по груди Вильгельма, затем по животу, пока не достигла ремня на классических чёрных брюках. От ощущения шершавой ткани перчаток по телу кайзера пробежали мурашки, он прикрыл глаза в ожидании. Тод расправлялся с ремнём брюками слишком быстро, ловко, и уже через пару мгновений те лежали в стороне, ровно как и трусы. Вильгельм застонал, даже завыл, когда ощутил прикосновения тонких, холодных пальцев рыцаря к своему возбуждённом члену. Фраза пронеслась невзначай в голове Вильгельма: «Du bist kalt wie Eis… Tod».**** Кайзер обнял Тода за шею. Элайджа судорожно выдохнул. Немудрено, Вильгельм потёрся о его пах. Брюнет чуть не рухнул на немца, когда тот больно сильно прижался к нему. — Лежи нормально, мне не удобно, — прошипел Элайджа из последних сил. Вильгельм зашипел и ткнулся носом в плечо Четвёртого рыцаря, когда почувствовал, как рука Тода задела головку члена. — Господи… — выдохнул кайзер. Тод зарылся рукой в волосы императора и пропустил через пальцы платиновую шевелюру, которая так сильно контрастировала на фоне чёрных перчаток. Элайджа снова приподнялся, стащил зубами перчатку с одной руки и засунул два пальца в рот Вильгельму. — Оближи, — приказал Тод. И кайзер подчинился, движения языка Вильгельма по пальцам ещё больше возбуждали Четвёртого рыцаря, затуманивали разум. — Что… — выдохнул Вильгельм, — без прелюдий? — Ну почему же? — усмехнулся рыцарь, поглаживая ягодицу мужчины. — Если совсем без прелюдий, то выйдет не очень хорошо, — сказал он и вставил средний палец в анус Вильгельма. Немец зашипел и стал царапать спину рыцаря, нервно ёрзая. — Лежи спокойно, хуже только делаешь, — стал раздражаться рыцарь, пытаясь хоть как-то двинуть пальцем, чтобы Вильгельм не стал опять извиваться, точно змея. — Да чёрт с тобой, — решил он и присоединил к среднему пальцу указательный. Вильгельм завыл, в глазах проступили слёзы. Элайджа поочередно поцеловал глаза немца, гладя свободной рукой того по голове. — Расслабься, — выдохнул Тод. — Не могу… — пробормотал император. И Третий рыцарь покорно ждал, пока партнёр всё-таки успокоится и расслабится, что всё же произошло спустя минуту или две. — Ну наконец-то! — воскликнул Элайджа и двинул пальцами, не причиняя особого дискомфорта кайзеру. Затем он толкнул пальцы ещё глубже — и Вильгельм выгнулся с гортанным стоном, на что рыцарь только усмехнулся и повторил движение. Вильгельм схватил волосы Тода и пробормотал: — Ещё… — Поцелуй меня, — усмехнулся Элайджа. — Всё тебя целовать надо, рыцарь, — усмехнулся кайзер и всё же поцеловал того. Элайджа продолжал двигать пальцами, Вильгельм извиваться, только теперь уже от удовольствия, как вдруг рыцарь резко отстранился, сбросил фрак, рубашку, принялся снимать штаны, с упоением смотря на раскрасневшееся лицо Вильгельма и в глаза, полные желания. Элайджа стянул с себя белые штаны, трусы, наклонился над кайзером, смотря на того таким же взглядом, какой имел Вильгельм. Он положил руки блондина на кровать, накрыв их своими и взяв в замок. — Всё равно может быть неприятно, — предостерёг рыцарь партнёра и резко вошёл в того до конца. И на удивление кайзер только выгнулся и застонал. — Надо же… Тод толкнулся ещё раз, затем ещё, и при каждом движении рыцаря Вильгельм стонал. — Ну и ну, мой милый кайзер, да ведь тебе, похоже, жутко нравится то, что тебя… — Заткнись, — прошипел Вильгельм и толкнулся навстречу, вырвав руки и обняв Тода. —…трахает рыцарь Круглого стола, — захрипел Элайджа и на этот раз, кажется, вошёл глубже обычного. — Verdammte Scheiße*****! Ах! ДА! — закричал кайзер. — Ты… чудовище, Тод… — Чудовище, с которым ты ловишь кайф, — улыбнулся брюнет и зарылся носом в платиновые волосы, тяжело вдыхая запах яблочного шампуня. — Scheisskerl…****** — пробормотал Вильгельм. Четвёртый рыцарь засмеялся и стал ещё сильнее вколачиваться в тело императора, сам теряя связь с реальностью. Он всё же повалился, обняв партнёра и поцеловал Вильгельма, мучаясь от недостатка воздуха, но не разрывая поцелуя. Блондин сильно укусил губу рыцаря, отчего пошла кровь и оба ощутили её привкус. Но это не мешало им продолжать, наоборот, только раззадоривало. Тод приоткрыл глаза и посмотрел на мужчину, который точно так же приоткрыл свои голубые очи. И голубой цвет резко показался ему отнюдь не голубым… он был темнее, ближе к фиолетовому. И всё это заставило его окончательно потерять голову, с головой отдавшись срасти. — Эл… лайджа! Ещё! — опять закричал кайзер, обхватив таз рыцаря ногами. Тод впился губами в шею Вильгельма, оставляя засосы на шее кайзера, который по причине страсти не обращал уже внимания на то, что это была шея, страх куда-то исчез. — Мой император… — прошептал Тод на ухо блондина, отчего немец сжался. — Ах!.. — Мой рыцарь… мой… — Вильгельм схватил Тода за волосы и повернул лицом к себе, чтобы поцеловать, тот со всей страстью ответил. *** Они сидели в белых креслах кабинета императора Британии. Оба — владелец и гость — молча разглядывали картину над камином. Нагое существо, похожее на мускулистого мужчину, с серой, почти чёрной кожей, хотя скорее чешуёй, напоминающей перья. У него золотые рога и корона, будто бы облитая кровью, которая стекает по голове. Существо раскрыло свои алые крылья, словно в триумфе, торжестве над всем миром, над всем человеческим, и в разведённых в стороны руках у него, словно в подтверждение этого, два окровавленных сердца. От сердец руки существа и его золотые когти в крови, кровь капает в пустоту, в бесконечное, великое ничто. И глаза его горят адским пламенем. Он напоминает человека, но он им не является, он — нечто большее, существо, что будет вне времени и пространства, вечное, незыблемое, он — божество, которому не нужно приносить жертв, он сам возьмёт. — Великий Чёрный Дракон, — вздохнул император. — Как… — второй не смог закончить, его мысли путались при виде картины. «Как ему удалось нарисовать это… это безумие? Кто надоумил этого художника? Может, снова гиасс?» — куча вопросов одновременно кружили в сознании Тода, смешиваясь в единую кашу. — Тебе нравится? — Лелуш не отводит взгляда. — Да, — короткий ответ, без излишеств, без этого ненужного мусора, в одной интонации столько восхищения и обожания, что слова не нужны. — Я выкупил её, только чтобы мы могли смотреть на него. — Чтобы никто другой нас не видел… — пробормотал рыцарь, сложив руки в чёрных перчатках в замок, откинув голову. — Очень хочется оставить её здесь, но другие не имеют права видеть. Элайджа впервые за долгое время оторвал взгляд от картины и посмотрел на своего императора, признаться, эта картина вызывала не только восхищение и чувство родства, но и тепло в груди. Император отзеркалил его действие и затуманенным взглядом алых глаз посмотрел в такие же глаза рыцаря. Он весь любил его всего. Их глаза — главное доказательство того, что они — две половины одного целого, того самого, которое с превосходством на лице и в позе смотрело с полотна. Их сердца — второе доказательство, это их сердца в руках Дракона. Целое трескается пополам и собирается заново, различен лишь цикл. — Я увидел тебя, когда ты… показал себя… — ви Британия вздохнул, он протянул руку в сторону Элайджи, не дотягиваясь, словно в каком-то опьянении. — Вам понравилось то, что люди называют уродством, — рыцарь прикрыл глаза, вспоминая не просто те желания, образы, это был его внутренний мир, он сам. — Красота — относительное понятие. Я бы уничтожил любого, кто так же был бы очарован. Я бы никогда не согласился делиться. Тод не выдержал, он схватил его за руку, кусая свои губы. — Я знаю, что нас в конце ждёт крах, — Лелуш снова вздохнул. — Либо убьют нас, либо мы убьём всех, уничтожим всё. — И пока мы вместе… всегда будет второй вариант… — Я должен тебя ненавидеть за это, бесконечно ненавидеть, и поверь, — он судорожно вдохнул, — частично я это делаю, я ненавижу тебя за то, что забываю про Эмили… Но я… мне жутко хорошо, мне свободно. — Я забыл обо всей своей жизни до момента нашей встречи. Словно то была не моя жизнь. Я тоже не испытываю тёплых чувств по этому поводу, более десяти лет моей сознательной жизни были отняты, из-за Вас я их отверг, я потерял ту жизнь… но я обрёл новую, более прекрасную, — Тод повернулся к Лелушу и улыбнулся. — Желанную… *** А Элайджа уже не слышал запах яблок, только цитрусовые и сосны. Рыцарь царапал спину кайзера, никто не обращал внимания на боль по причине того, что больно не было. Кровь на их устах пьянила получше вина. Элайджа, который и так, кажется, двигался на пределе возможностей, ускорился ещё больше, а Вильгельм не отставал. Кайзер выгнулся всем телом, прижавшись к рыцарю, после чего содрогнулся и кончил. Только ощутив, как сжимается анус Вильгельма, Элайджа больше не мог держаться и так же достиг пика удовольствия, ещё крепче прижав к себе императора. Спустя пару секунд он вышел и повалился рядом, но не отпускал из своих объятий Вильгельма. Они долго лежали молча, без мыслей в голове, пока Вильгельм не произнёс: — Но ты ведь представлял другого человека? Тод серьёзно посмотрел на лицо прусского императора, после чего просто усмехнулся, раздумывая о чём-то. — А говорил, что у тебя один император… — Разве я сказал «Ваше Величество?» Вильгельм тоже усмехнулся, но как-то горько. — Кстати об императоре, он будет, — Элайджа посмотрел на настенные часы, — через пять часов. — Хорошо, всё равно он ночью со мной говорить не будет, — немец прижался к Тоду и задремал. Элайджа осторожно зарылся в волосы Вильгельма и погладил того по голове. *** До сих пор все они слепы и не хотят становиться зрячими. Зачем?