***
Я вышел из туалета, когда от размышлений уже болела голова. Постоянно крутил слова Тэхёна. Кто бы мог подумать, что у него такие же предпочтения? И когда они появились? Мы с ним познакомились, когда я поступил в колледж искусств, закончив среднюю школу. Нас поселили в одной комнате в общаге, и, признаться, он сразу мне понравился. Весёлый, общительный, в первую же неделю познакомил меня со всеми своими сеульскими друзьями и постоянно брал на разные тусовки. Он вечно крутился рядом, ведь я был его соседом, да и у него такой склад характера, при котором хочется всегда быть с людьми. Потом мы вместе дебютировали и стали уже семьёй. Тэхён иногда говорил, что мы идеально ладим друг с другом, но я думал лишь о его дружеской симпатии, ведь он порой мне рассказывал о девушке, что в детстве покорила его сердце. И я думал, что эти чувства у него серьезные. Я совсем ни на что не надеялся… Но когда Тэхён изменился? Когда его стали привлекать парни? И почему я этого не видел? Вот и еще один повод выиграть! Стоило поговорить с Тэхёном и обсудить все это. Я остановился около лестничного проема и взглянул на плакат с логотипом. Это шоу каждый раз приносило всё больше сюрпризов. — Сонхён! Дикий ор со стороны лестницы заставил меня вздрогнуть и с волнением побежать к пролёту. Кричал Хаджун, а он не вызывал никакого доверия. Мало ли, Сонхёну нужна будет помощь, но парень и без меня справлялся. Они стояли на этаже ниже. Сонхён уже поднялся на лестничную площадку и повернулся к Хаджуну, что находился на последних ступеньках. В руках Сонхён держал пакет с напитками — видимо, взял для нас из автомата. Хаджун выглядел взволнованным и нервным и пристально смотрел на Сонхёна, поджав искусанные губы. Его черные волосы растрепались, на лбу блестели капельки пота, грудь часто вздымалась, по-видимому, он бежал. Я не видел реакцию Сонхёна, лишь его спину, но тот, кажется, был недоволен таким поведением Хаджуна. — Чего орёшь на весь этаж? — прошипел он, схватился за перила одной рукой, спускаясь на ступеньку, и ударил пальцем в грудь Хаджуна, шурша пакетом, висевшем на его запястье. — Хочешь и обо мне распускать грязные слухи? О моей грязной испорченной ориентации? Я нахмурился. Это еще что за поворот? Чего мы не знали о Сонхёне? Сонхён совсем не старался быть тихим, но Хаджун съежился, покраснел и чуть отодвинулся, прислушиваясь к коридору. — Тише, — прикрикнул он и мягко убрал руку Сонхёна со своей груди. Это выглядело немного странно, Хаджун сам на себя не был похож. Такой тихий, неуверенный, без недавней спеси и грубости, да еще и румянец на щеках. Сонхён резко выдернул руку из хватки парня, но не уходил. — Не я распускал эти слухи. Шицао начал… Сердце предательски дрогнуло. Всё же Шицао портил репутацию Мингю! Они почти семья, а ради победы он готов предать даже близкого человека. Грр, колючая злость снова поднялась в груди. Я разберусь с этим Шицао. Мы разберемся с этим Шицао, Мингю. Не переживай! — Бесите вы оба, — прорычал Сонхён и отвернулся от парня, поднимаясь наверх. Я резко отпрыгнул, чтобы меня не заметили. — Подожди, — крикнул Хаджун. Судя по топоту ног он догонял Сонхёна. — Подожди, Сонхён, — они остановились. — Я слышал, что вы поменяли песню. Вы успеете? Осталось всего ничего… — А тебе какая разница? — усмехнулся тот. — Мы теперь ваши соперники, так что вам же лучше. — Если… Мы постоянно бронируем третью кабинку, так что туда никто не лезет… Но после обеда и примерно до ужина она пустует… — Хаджун говорил слишком тихо. Я еле слышал его блеклый голос. — Предлагаешь нам воспользоваться ею? — недоверчиво переспросил Сонхён. — Если больше не будет свободных… — Мы подумаем, — резко ответил Сонхён и снова зашуршал пакетом. Поднимался. Я так и стоял на месте, прокручивая этот странный, непонятный для меня диалог. Хаджун, который грубил в туалете, и Хаджун, что разговаривал с Сонхёном, были совершенно разными людьми, и у меня просто в голове не укладывалось. Как этот парень, выплевывающий гадкое и мерзкое ругательство в мою сторону, краснел и робел перед другим парнем? Сонхён увидел меня и замер, а потом расплылся в широкой улыбке, хитро блеснул своими лисьими глазами и довольно протянул: — Кажись, у меня появился фанат. Я хмыкнул и улыбнулся в ответ. Раз такое дело, теперь я легко смогу поговорить с Хаджуном о Шицао. Сонхён поднял руку с пакетом и кивнул на лестницу: — Я взял напитки, а ребята скоро принесут перекусить. С мелочью долго возились.***
Хёнбин долго причитал о том, чего мы так долго не возвращались. Хотя ко мне он сильно не лез, лишь кидал взволнованные взгляды и мягко улыбался. Однако он не переставал возмущаться неспешностью других ребят, жалуясь, что просмотрел клип нашей песни уже сотню раз. Когда мы вместе собрались и перекусили, вспомнили, что нужно пойти к Ли Донуку и уточнить у него о смене песни. Ли Донук сидел в комнате наставников, будто ожидая нас. Когда мы вошли, он поднял голову и громко произнёс, не дождавшись даже нашего приветствия. — Я уже одобрил ваши изменения. Раз Тэхён взял за это ответственность, кто я такой, чтобы останавливать? — он пристально посмотрел на меня. — Мингю, не подведи команду. Мурашки пошли по коже. Я выдержал его серьезный взгляд и решительно ответил: — Не подведу.***
— Думаю, ни у кого не будет возражений, если Мингю станет лидером, — твердо проговорил Хёнбин, смотря на каждого. Все ребята взглянули на меня. Джинхёк коротко кивнул, еле заметно улыбнувшись, Сонхён прожёг пронзительным взглядом, усмехнулся и тоже кивнул в знак согласия. Хёнсик громко и радостно закричал: — Согласен. Мингю такой уверенный! Я с благодарностью посмотрел на него, улыбнувшись. Этот парень был таким энергичным и позитивным, что нравился мне с каждым днем все больше и больше. Стивен хмыкнул, прикусил губу и, нервно играясь с кольцом на пальце, сдержанно произнёс: — Ага, ты, наверное, все их песни знаешь, Мингю. Я усмехнулся. Не в бровь, а в глаз, парень. Я видел даже те песни, которые только в процессе. — Эту я знаю прекрасно, — кивнул я и с благодарностью посмотрел на ребят: — Спасибо вам за доверие. Мы выступим лучше всех — поверьте.***
Что ж, началась подготовка нашей новой песни. Я побежал в третью кабинку, к счастью, она была пустой, и обдумывал наше выступление, пока парни знакомились с текстом и танцем. Я сидел в кабинке и просматривал прошлые ролики ребят, оценивая их способности, вспоминал советы наших хореографов, резал песню так, чтобы подходило под шестерых… Минут через тридцать я придумал, как мы могли бы поделиться на партии и пошёл в репетиционный зал к ребятам, чтобы обговорить всё с ними. В зале, как всегда, было шумно и многолюдно. Мы уселись в круг у стены, и я предложил свой вариант. Стивен, на удивление, согласился сразу, Джинхёк тоже, Сонхён тщательно обдумал предложение и потом всё же кивнул в знак согласия. А вот Хёнсик и Хёнбин сомневались: Хёнсик сразу отказался исполнять партии Чимина, ведь боялся провалиться в вокале и вообще попросился поменьше петь, а Хёнбин признался, что не сможет тянуть группу в центре. Я вздохнул, полностью понимая страхи ребят. Перед нашим дебютом группы я вообще спать не мог и всю ночь пересматривал танец, повторяя сложные куски. Что ж, пришлось прибегнуть к философии песни. Я начал расспрашивать каждого о том, чем ему кажется эта песня, что он чувствует, когда слышит текст и что думает по этому поводу. В таком формате с нами разговаривал Бан Шихёк, когда мы сказали, о чём хотим петь. Для нас, молодых и целеустремлённых, эта тема была самой важной, и мы писали песню для таких же. Мы хотели, чтобы каждый поверил в себя, услышал себя, принял себя… Эти воспоминания причиняли боль, но одновременно возрождали старого меня, и я чувствовал, как вновь влюбляюсь в то, чем занимаюсь, влюбляюсь в себя и, признаться, я очень рад, что оказался здесь… Ребята так затянулись в обсуждение, что начали открываться и рассказывать о своих желаниях и мечтах. Объединяло нас то, что мы мечтали выступать и дарить людям музыку. Ради этого мы здесь, поэтому страхам нужно смотреть в глаза и смело идти им навстречу. Вместе, бок о бок, переступать через них. Как семья. Хёнсик и Хёнбин переглянулись и решительно кивнули, соглашаясь исполнить свои партии. Мы поделились так: Хёнбин стоял в центре и исполнял часть Намджуна — он очень технично и отточено танцует, а также у него низкий мягкий голос и все данные для этой партии; Стивен выполнял роль Юнги, его дерзкий, «бунтарский» характер рэпа мне сразу понравился; Сонхён исполнял рэп Чонгука, но основной акцент мы сделали на танцах — он блестяще выполнял хореографию и даже согласился танцевать мою часть, где я поднимаю футболку (тут я полностью согласился с ним, так как у Мингю нет такого пресса); Джинхёк исполнял рэп Хосока и танцевал его части, эта партия была будто для него; Хёнсик пел часть партии Джина и мою партию — у него был высокий голос, в отличие от Мингю; и я, будучи Пак Мингю с бархатистым низким голосом, взял партию Тэхёна и часть Чонгука, а также Хёнсик всё же вынудил меня протянуть высокую ноту в конце. Сам он не понимал, как я (то есть Чимин) такое делал. Мы работали над танцем, пропустив ужин и закончив только к двум часам ночи. Оставалось три дня, мы все переживали, поэтому не могли отвлекаться ни на что другое, кроме нашей песни. Однако сон был необходим, и мы разошлись по комнатам.***
Утро началось резко и опять слишком «радостно» — в комнату влетели Хёнбин и Сонхён и шёпотом стали будить меня. Я, хоть и проснулся в четыре утра, решил ещё немного подремать, однако не вышло. Я резко вскочил и испуганно посмотрел на парней. Что случилось, раз они поднимают меня в такую рань? Видно было, что они наспех оделись и даже волосы не расчесали. Мы вышли в коридор, чтобы никого не разбудить. Хёнбин пристально смотрел на меня, кусая губы, он схватил моё плечо и взволнованно произнёс: — Прости, что разбудили… Я боялся, что ты первым увидишь и… В общем, я рано проснулся и залез на страничку шоу, а там такие комментарии про тебя… — он замялся и в надежде взглянул на Сонхёна. Тот широко зевнул и кивнул, сонно рассматривая стену. Я нахмурился. Господи, опять какие-то комментарии про Мингю. Что же его так напугало? И для чего Сонхён пришёл? Обычно он не был таким внимательным ко мне. — Какие комментарии? — хрипло протянул я и прокашлялся. Хёнбин огляделся по сторонам, хотя в такую рань никого не было, и еле слышно прошептал: — Многие пишут, что у тебя особые связи с Ли Донуком, раз нам разрешили поменять песню. В истории шоу такого раньше не было. Многие злятся… Я взглянул на Хёнбина, размышляя над сказанным. Злятся, что мы поменяли песню? Наверное, думают, что это нечестно. С одной стороны, их можно понять… — Какие связи? — переспросил я. Хёнбин покраснел, а Сонхён ухмыльнулся. Кажется, его веселила наша сцена. — Ну… Мингю, особые… Особые связи, понимаешь? — запинаясь, ответил Хёнбин. — Что, мол, вы… ну… Ого, вот это фантазия у людей… — С Ли Донуком? — я продолжал удивляться такой забавной версии. Ну ладно ещё, с Шицао встречаюсь, но с Ли Донуком?! — Это всё из-за слухов, что ты… что у тебя… гм, другие предпочтения… — Хёнбин заалел, как рак. Я задумчиво промычал. А откуда эти слухи пошли? Вряд ли фанаты шоу знают все кулуарные сплетни здесь. Если только кто-то специально не распространяет их. Или ещё хуже, кто-то отсюда пишет эти комментарии. Хм. — Мингю, слушай, пошли все эти слухи сам знаешь куда! — начал Сонхён, но остановился. Я резко положил руку на его плечо и громко произнёс: — Мне плевать, какие небылицы сочиняют про меня, — последнее время я стал проще относиться к тому факту, что я гей. Раньше я думал, что весь мир меня возненавидит и растопчет. Но сейчас я не одинок. Здесь я понял, что меня всегда услышат и поддержат, что рядом люди, готовые помочь, и рядом близкий человек, готовый поверить. Ох, сегодня же вечером выступление моих ребят на МАМА. Как они там? Я крепче сжал плечо парня и и взглянул на логотип шоу. — Главное, это наше выступление. Не переживайте, эти комментарии больше не заденут меня… — я резко хлопнул в ладоши и громко предложил: — Давайте позавтракаем? Хёнбин вздрогнул от неожиданности, но тут же посмотрел на часы и кивнул: — Я разбужу остальных, — и побежал к лестнице. — Хёнсик уже проснулся, — крикнул ему вслед Сонхён. Я пристально посмотрел на парня. — А ты чего пришёл с Хёнбином? Внезапно решил поддержать меня? Сонхён хмыкнул, прикусил нижнюю губу и отвёл взгляд в сторону. Тихо сказал: — Скажем так, я понимаю, как тяжело быть собой… Поэтому, да, я пришёл поддержать тебя. Я внимательно смотрел на парня, заметив, как кончики его ушей покраснели. В голове пронеслась вчерашняя сцена с Хаджуном. Те «грязные» слухи, фраза Сонхёна «быть собой»… Я не одинок. Я осторожно взял холодную руку Сонхёна, мягко сжал и, улыбнувшись, негромко проговорил: — Спасибо.***
«Почему им разрешили поменяться? Они что, особенные? Что вообще происходит на этом шоу?» «Это все любовь кое-кого к Чимину… Омг, а может, он также «полюбил» Ли Донука хихи?» «Меня настораживает то, что ради команды Пак Мингю поменяли песню… Кто-то тут нечестно играет, не находите?» Подобных комментариев было немного, а про «особые» связи Мингю и Ли Донука лишь два-три забавных предположения и всё. Хёнбин так сильно переполошился, а на деле ничего ужасного я не увидел. Я заметил лишь один комментарий об ориентации Пак Мингю. Мы сидели в столовой — впервые собрались всем составом на завтраке. Было непривычно и навевало воспоминания о моих ребятах. Джинхёк протянул руку к моему телефону, грубо схватил его, блокируя, и положил рядом со своей тарелкой. — Мингю, всё, прекращай это читать. Нам нужен лидер, слышишь? — я посмотрел на него, молча поджав губы. Он требовательно проговорил: — Ешь, а то еда остывает. Джинхёк был прав — через два дня мы выступаем, не время сейчас отвлекаться. Я посмотрел на тосты и сглотнул, снова подумав о моих ребятах. Кусок в горло не лез — сегодня выступление на МАМА. Мы за несколько месяцев начали подготовку, успели ли ребята перестроить песню без меня? Я резко осушил стакан апельсинового сока и громко поставил на стол. Конечно, успели, чего я волнуюсь? Наверняка, так много готовились, что даже на шоу не приходили… — Мингю? — взволнованно спросил Хёнбин, жуя сладкий тост. Я покачал головой, показывая, что всё в порядке. Тут выступление скоро — это важнее этих глупых комментариев. Хотя, конечно, разобраться с этой ситуацией стоит. Снова вспомнил самый неприятный: «Говорят, Мингю гей. Один участник как-то говорил об этом. Лол, теперь всё понятно с ним!» Что за участник говорил такое о Мингю? Такое точно не могло выйти в эфир. Значит, об этом узнали из неофициальных источников. Кто же мог распространять эти слухи? Ответ приходил лишь один — тот, кто занимался этим здесь, на шоу. Я огляделся по сторонам и заметил команду Шицао, сидевшую за столиком около выхода. Снова откусил тост, разглядывая Шицао. Он мог пойти на такое. За их столиком шло бурное обсуждение, а потом тот рыжеволосый парень, с которым я уже сталкивался, стремительно встал из-за стола и быстрым шагом направился к выходу. Остальные проследили за ним, Шицао что-то сказал, и все также собрались уходить. Хаджун встал последним, собрал оставшиеся тарелки и стаканы на поднос и пошёл к тележке. Я быстро проглотил оставшийся тост, допил сок и, взяв поднос с посудой, громко крикнул ребятам, что наелся, и побежал за парнем. Нагнав его у тележки, коротко позвал: — Хаджун. Парень, уже сложив поднос, повернулся и удивлённо взглянул на меня. Я кинул поднос на тележку и серьёзно заявил: — Есть разговор, — он нахмурился и уже открыл рот, чтобы ответить, но я опередил: — Я слышал вас с Сонхёном. Думаю, нам стоит поговорить. Он побледнел и поджал губы, его глаза нервно забегали. Мы вышли из столовой и остановились около двери. — Ну? — грубо спросил он, разглядывая коридор. Никого не было, кроме нескольких парней, вышедших из столовой. Я подошёл к напрягшемуся парню ближе, заставив его отступить на шаг и упереться в стену, и тихо проговорил, пристально смотря ему в глаза: — Я знаю, что вы хорошо общаетесь с Шицао, — повернул голову назад, проверив, нет ли его самого. Пусто. Снова взглянул на нахмуренного парня и тише произнёс: — Но он не тот, кому бы я доверял. Хаджун изогнул бровь и хмыкнул, прожигая меня скептическим взглядом. Он всё также прижимался к стене. Я продолжал: — Я во многом ему доверял — не знаю, сколько тебе Шицао обо мне рассказывал, но мы давно знакомы, — в его глазах промелькнуло удивление, и я мысленно усмехнулся, чувствуя, как рушится между нами стена вражды. Если честно, Хаджун хоть и гадко со мной поступал, но не думаю, что он сам был инициатором. — И я бы не хотел, чтобы такое повторилось и с тобой. Тем более, ты нам помог. Хаджун резко побледнел, округлив глаза, и сбито закричал: — Что?.. Когда? Я хитро сощурил глаза и чуть наклонился к нему, прошептав одними губами: — Я про кабинку пения. Он покраснел, беззвучно раскрывая рот, как рыба на суше. — Ч-чего?.. О ч-чём ты… Я положил руку ему на плечо, крепко схватив. Он прикусил губу, съежившись сильнее, но руку не убрал, прожигая меня взглядом. — Хаджун, я не буду тебе вредить, — серьезно сказал я. — Признайся. Это всё Шицао? Вчерашние комментарии, слухи про меня? Он минуту нечитаемым взором смотрел на меня, а потом будто что-то щёлкнуло в его взгляде, что-то мрачное и злое, и он высоко поднял подбородок и хмыкнул, строя невозмутимое выражение лица. — Ты о чём? Я закатил глаза. Отлично. По-хорошему с ним не получится… — Хаджун! — послышался громкий голос с лестницы. Парень поднял руку, чтобы отпихнуть меня, но я резко схватил его за футболку и грубо прошипел: — Я это так не оставлю, понял? Хаджун снова хмыкнул, грубо отпихнул меня и пошёл к лестнице. Я поджал губы. Внезапно дверь туалета недалеко от меня открылась и вышел тот рыжеволосый парень. Он неожиданно взял меня за руку, я повернулся к нему и не успел ничего сказать, как парень шёпотом произнёс: — Хаджун не скажет, потому что боится. Но мне надоело! — он резко утянул меня в самый угол и прошипел, обжигая меня взглядом, кипящим ненавистью: — Это всё Шицао. И те слухи, и даже комментарии на сайте. Это всё он. Я достал телефон, разблокировав его. Кажется, это единственный шанс.***
Оставалось два часа до ужина, и я закрылся в третьей кабинке для пения, сказав ребятам, что мне нужно сделать кое-что важное. Начиналась трансляция МАМА, а я не мог пропустить выступление моих ребят. Сердце выпрыгивало из груди. Футболка липла к потной спине, а влажные пряди лезли на глаза. Дрожащей рукой я открыл видео и убрал волосы с глаз. Началось. Ох, как только ребята подошли к микрофонам, чтобы поблагодарить за первую награду, они достали мою фотографию — фотографию, которую взяли с собой на красную дорожку… и это было так трогательно. — Наш Чимин-а не с нами сейчас, но без него мы бы не стояли здесь. Эта награда каждого из нас. Это его награда. Хосок резко замолк, отвернувшись, и Намджун перехватил микрофон и громко крикнул на английском: — There’re always seven of us. We’re always together.* И в этот момент наши фанаты закричали: — Ким Намджун! Ким Сокджин! Мин Юнги! Чон Хосок! Пак Чимин! Ким Тэхён! Чон Чонгук! BTS! И весь зал поднял светящиеся лайстики — это были не только наши фанаты с бомбочками, но и фанаты других групп. Все стали качать ими в ритм кричалки. А потом бомбочки окрасились в синий цвет. В мой любимый цвет. Весь зал стал синим. Дыхание перехватило, а по спине пробежали мурашки. Так много людей поднялось, так много синих бомбочек закружилось в темноте… Я поджал губы и прикусил нижнюю до крови. Заморгал, желая остановить выступившие слезы. Горло сжало словно судорогой, и я глубоко вздохнул, все же ощутив, как обжигающая слеза скатилась по щеке. Быстро стер её, не отрываясь от трансляции. Боже, как же я скучал по нашим фанатам, по этой атмосфере, по ребятам… А потом мы получили награду за лучшее музыкальное видео нашей песни Spring day! Ребята снова вышли на сцену, Тэхён поднял мою фотографию — я пригляделся и узнал это фото: оно сделано не на профессиональной съёмке, а недавно, после очередного выпуска RUN BTS, когда мы с ребятами дурачились перед сном, Чонгук тогда выхватил камеру и начал фотографировать меня. Воспоминания того счастливого вечера пронеслись перед глазами, и я сглотнул, сильнее сжимая телефон в дрожащих руках. Тэхён взял микрофон и произнёс тихим голосом, смотря куда-то вдаль: — Если бы Чимин стоял с нами, он бы сказал, что мы вас очень сильно любим и впредь будем стараться лучше, чтобы удивлять вас, — на последних словах его голос дрогнул. Как и мое сердце. Слово в слово. Я бы сказал именно так. И снова синий цвет закружился по залу. И снова мое имя зазвучало в тысячи устах. И я не выдержал — слезы одна за другой покатились из глаз. Я отвернулся от двери, повернувшись спиной, и прижался к стене, уткнувшись головой в поджатые колени. Тихо всхлипнул и разрыдался, не в силах дослушивать речь Сокджина. Кем бы я был, если бы не мои ребята? Если бы не Тэхён? Они стали моей семьёй, моей жизнью… Я рыдал, вспоминая наши первые выступления, наши глупые конфликты из-за случайно перепутанных трусов и футболок, наше первое записанное видео, наше первое знакомство… Из глаз катились слёзы благодарности и слёзы тоски. А потом я вспомнил маму, родных, и разрыдался сильнее. Не знаю, сколько времени прошло, пока я так рыдал. Никогда еще не лил столько слез! Но видимо вся эта боль, вся эта подавленность, что копились годами, наконец выходили, освобождали меня… Наконец я успокоился. Стёр рукой солёные слезы и сопли, глубоко вздохнул и снова вернулся к трансляции. Стало легче, и теперь опухшими глазами я смотрел, как мои ребята выступали. В танце они специально оставили пустым место, где должен был танцевать я. Не заступали даже на лишний сантиметр — настолько чисто отрепетировали. Казалось, будто в этом месте действительно танцует кто-то невидимый. Я поражённо следил за танцем — мы всегда так слаженно двигались? или ребята сегодня прыгнули выше самих себя? Я улыбнулся. Закрыл глаза, представляя, как бы выступал с ними. Как же я соскучился по сцене! Оглушительная музыка, слепящий свет, тысячи громких голосов впереди… Адреналин разливается по венам, сердце эхом отзывается в голове, все тело дрожит — вот-вот и взорвешься. И ты тянешь первую ноту, раскрываешь голос и разрываешься на миллионы оттенков. Ух, все это доставляет оглушительное удовольствие! Как же я скучал по сцене!.. Трансляция резко прервалась — мне звонил Хёнбин. Пора было возвращаться к ним.***
Оставшийся вечер мы уделили пению. Понемногу ребята становились увереннее, особенно, Хёнсик — с каждым разом его скованность пропадала, а голос раскрывался сильнее и ярче. Я был очень рад его изменениям и в порыве даже обнял, когда он взял высокую ноту в партии Джина. Ребята на это посмеялись, а Стивен и вовсе начал шутить про мою ориентацию, но тут же схватил пару кулаков от Сонхёна, на что все залились новым приступом смеха. День закончился хорошо, хоть мы и снова репетировали до двух часов ночи. Я устал, однако сна не было ни в одном глазу. Я лежал в темноте, разглядывая потолок и вспоминая выступление моих ребят. Когда-то мы также готовились к нашему дебюту, боялись провалиться, ведь впервые выступали на сцене, но мечтали и окрыленные мечтой старались изо всех сил. Нас изнуряли тренировки и после не было сил даже переодеться, изнуряли вечные диеты, а потом и комментарии прессы и антифанатов. Но мы шли вперед, не сгибаясь и стараясь еще больше и еще лучше. Мы поддерживали друг друга. Нам нравилось выступать, это был зов души, и, сколько бы ни было падений, весь мир открывался навстречу. И, размышляя над этим, я вдруг осознал, что скоро выйду на сцену. Хоть и в теле Мингю, но кто знает, когда я вернусь в свое тело? И, вернувшись, смогу ли выступать? Это шоу — пока единственный шанс для меня заниматься любимым делом. Поэтому я немного изменил приоритеты: главное — получить удовольствие от нашего выступления, от реализации нашей мечты, даже если и не победим в этом этапе. Будут другие этапы — будут другие возможности победить. А сейчас я буду гнаться не за победой, а за сердцем.***
Сегодня последний день перед выступлением. Мы уже с утра пошли репетировать — завтракать никто не хотел. Все нервничали. Я впервые за долгое время набрал маме Мингю — она сильно переживала за сына и, кажется, даже всплакнула, пока общалась со мной. У меня сердце сжалось. У Мингю прекрасная мама, стоило звонить ей чаще. А также написал сообщение Бомджу. В обед мы провели финальную репетицию на сцене, где будем выступать. Собрались все наставники, Ли Донук тоже был в зале. Мы сильно распереживались, выступили с ошибками, а я грязно взял высокую ноту в своей партии, однако нам все равно громко аплодировали. Видимо, считали, что мы совсем не успеем. Чита остановила нас в конце и тепло похвалила, сказав, что гордится нами, и у нас есть все шансы победить. Это придало сил, и мы до ночи чистили хореографию и пение.***
И наступил день выступления. Мы вышли на приветственную речь. Сердце оглушающе стучало в груди, и голос Ли Донука звучал где-то далеко, не в этой реальности. Я сглотнул, стараясь унять привкус тошноты, и в очередной раз облизал сухие губы, слушая, как команда Шицао представлялась. Мы выбрали похожее название. — Здравствуйте, — крикнули мы вместе, и по очереди расшифровали имя команды. — Мы здесь, чтобы разогнать ваши страхи и подарить Мечту. Софиты били прямо в глаза, и я мысленно порадовался, что мы выступаем не первыми. Хёнбин дрожащим голосом произнёс последнюю строчку (это он её придумал). Я крепко взял его за руку, стараясь успокоить парня. Его рука была холодной и потной, а тело билось в мелкой дрожи, он сильно нервничал. И внезапно я почувствовал умиротворение. Я на сцене. Я исполняю свою мечту. Перед тем, как выйти на наше выступление, я повернулся к ребятам: — Как бы мы ни выступили, я благодарен, что стал частью вашей команды и вашим лидером, — мягко произнёс я, с теплотой смотря на парней. Мы стояли за кулисами и ожидали нашей очереди. Они широко улыбнулись, и Джинхёк неожиданно меня обнял, а за ним последовали все остальные. Я слышал, как бьются наши сердца и впервые за всё это время мне не хотелось возвращаться… А потом мы вышли на сцену. *Нас всегда семь. Мы всегда вместе.