Keep in touch

*** Прислоняясь бедром к столешнице, Реук недобро косится на Кибома, тот на мгновенье замирает, не решаясь зайти на кухню. В руках у Ре фарфоровая чашка с черным чаем и маленькой долькой лимона, который он терпеть не может. Кибом сразу же делает вывод, что чай Ре делал не для себя, а для Йесона. Он проходит мимо Реука к холодильнику и лишь когда он берется за ручку, Реук все же решает заговорить с ним. - Удивительная наглость, не находишь? – Реук кидает на Кибома испепеляющий взгляд и стискивая хрупкий фарфор, улыбается, слишком спокойно, чтобы улыбка была настоящей. - Я тебя не понимаю, - замирает Кибом, так и не открыв холодильник. - А должен, - хмыкает Реук, - ты у нас мальчик не глупый, - он проводит пальцем по столешнице, двигаясь в сторону Кибома, - я бы сказал смышленый, - Реук указательным пальцем касается руки Бома и обводит венки, тот сразу убирает руку за спину, и морщится от смешка Ре. - Я знаю, что у меня айкью на порядок выше твоего, - пожимает он плечами, - тебе то что? – не заботясь о вежливости, грубо огрызается Бом. - Айщ… - Реук резко выдыхает, с его лица тут же слетают наигранное равнодушие и показушное спокойствие, - что ты себе позволяешь? - Что ты от меня хочешь? – Кибом устало вздыхает и поворачивается к Ре, - Ты меня уже достал, понимаешь? Тебе скучно? Больше не к кому лезть? – Бом не выдерживает и что есть силы бьет кулаком в дверцу холодильника, - Знаешь, - он раздражено смотрит на испуганно вздрогнувшего Реука, - из тебя откровенно плохой актер, ты постоянно лажаешь. Так что прекрати играть на публику. Бесит. - Ой, - тянет Ре, - тебя забыл спросить, - фыркает он. - Просто оставь меня в покое, - Кибом говорит это тихо ,почти шепчет, - я прошу слишком многого? - Отстать от Йесона, - Реук хмыкает, - и уж поверь, я в то же мгновение забуду о твоем существовании. Кибом, все просто. Ты не подходишь к нему, а я тебя не замечаю. - Что? – Кибом неверяще смотрит на Реука, - С чего я вдруг должен это делать, - он нервно ухмыльнулся, - я должен это сделать только потому, что ты этого хочешь? Извини, но это бред. Я не намерен идти на поводу чьи-то глупых и эгоистичных желаний, только потому, что у кого-то не хватает смелости признаться. И все, что этот человек может – в ванной дрочить на фотографию. Ты жалок, - презрительно заканчивает Кибом и отодвигается от Ре, всем своим видом выражая брезгливость. - Ублюдок, - шипит Реук, поддаваясь порыву, выплескивая чай прямо в лицо Бому, но к счастью последнего, жидкость оказывается почти остывшей, противно теплой и липкой из-за большого количества сахара. - Вот видишь, - ухмыляется Кибом, слизывая сладкую капельку около губы, - все, на что ты способен, - он тщательно вытирает лицо рукавом вытянутого свитера, - это невнятные оскорбления и какие-то действия на уровне младшей школы. Тебе должно быть стыдно, хен, - он специально выделяет последнее слово, издеваясь над побелевшим от злости Реуком. Затем уходит, наслаждаясь той злостью, которой были пропитаны слова Ре, доносящиеся до него. После он так и не может вспомнить для чего вообще заходил на кухню. *** А через несколько дней, после произошедшего инцидента, Кибом, выбросивший этот эпизод из головы, вдруг просыпается от весьма сильной режущей боли в животе. Прижимая руку к животу, он сдавленно шипит и кусает подушку, чтобы не закричать и не разбудить ребят. Боль так резко начавшаяся, так же резко проходит, позволяя Бому забыться сном до утра. Утром боль снова дает о себе знать, но не так сильно, можно стерпеть, но от запаха еды, доносящегося с кухни, его все же немного мутит. Кибом бы с радостью остался дома, но запланированное по графику шоу никак нельзя было пропускать, да и за отклонения от расписания, его могут оштрафовать на довольно приличную сумму, а с деньгами у Кибома в последнее время было не очень. Выпив какие-то обезболивающие таблетки с весьма труднопроизносимым названием, он чувствует себя намного легче и почти забывает о боли на следующие несколько часов. А на середине съемочного процесса боль возвращается, причем она намного сильнее, чем ночью. Кибом стремительно бледнеет и начинает заваливаться вперед, чтобы не упасть он хватается за спинку рядом стоящего стула. Пульс громко стучит в висках, разрывая его на части, он слышит, что его кто-то зовет, но не разбирает слов, боль оглушает его, а перед глазами все плывет, он вновь начинает заваливаться, и если бы не вовремя подхвативший его Донхэ, он вероятнее всего упал бы. Врачи, постоянно дежурившие около съемочных павильонов, вкалывают ему что-то и Бом медленно начинает приходить в себя. Первое, что он слышит, приходя в сознание – недовольное бормотание где-то совсем рядом, голоса кажутся ему знакомыми, но из-за плохого самочувствия и лекарств, он все никак не мог распознать их. - И как он? - спрашивает кто-то тихонько. - Да откуда ж я знаю? Иди проверь, раз интересно, - раздраженно отвечают ему. - Почему такой злой-то? – устало вздыхает первый голос. - А мне, по-твоему, добрым нужно быть? Айщ… Считай время зря потратили, - все никак не может сдерживать свое раздражение второй. - Не злись - примирительно говорит первый. - Съемки перенесли на другой день из-за него. Значит, выходного у нас не будет. Если бы кое-кто не пытался изображать из себя непонятно кого и остался дома, мы бы спокойно отсняли шоу и без него. Он все равно ничего не... Слова врезаются прямо в его черепную коробку, жгутся, словно раскаленное железо. Кибому больно, ему обидно, но он понимает, что говоривший прав, они бы прекрасно справились и без него, он бесполезен, он никому не нужен. Пытаясь приподняться на локтях и посмотреть на говорившего, он снова теряет сознание. Приходит в себя уже в больничной палате. Приоткрыв глаза видит нервно расхаживающего по больничной палате Йесона и забравшегося с ногами на стул Хэ Такое волнение со стороны хенов невероятно радует Кибома и в тоже время вызывает чувство вины за то, что он заставил их волноваться о себе, да и разговор о срыве шоу он запоминает на долго. И тут же винит себя в том ,что хены не смогут отдохнуть. В больнице его держат около недели, врачи все никак не могут поставить верный диагноз, но болей больше нет, он чувствует себя хорошо и дальнейшее нахождение в больнице становится бессмысленным, по крайней мере, по мнению менеджеров и управляющих. На руках агентства все анализы и выводы врачей, так что мнение Бома никто спросить не удосуживается За эту неделю он, наконец, чувствует, что все же мемберам не все равно, что он тоже часть группы, каждый навещает его, и с некоторыми Бом в больничной палате разговаривает больше, чем за несколько лет совместного проживания и деятельности. Но, конечно, чаще всего появляются Донхэ и Йесон. Вместе с Донхэ к нему приходил еще и Ынхек и с этими двоими Кибому скучать не приходится, он часто смеется, вытирает рукавом больничной пижамы выступающие на глазах от смеха слезы и чувствует себя действительно счастливым в такие моменты. Когда приходит Йесон, то они не шутят, редко смеются, они вообще почти не разговаривают, просто сидят рядом, прижавшись к друг другу. И это Кибом ценит почему-то даже больше, чем время проведенное с Хэ. Пару раз вместе с Йесоном к нему заглядывает и Реук. Правда, сидит он недолго, не выдерживает той атмосферы, которая окружает хена и Бома. Он ссылается на несуществующие дела и уходит. Кибому, собственно, все равно, что будет потом, и что этот мелкий может ему устроить за такие посиделки, он наслаждается каждым проведенным с хеном моментом. Ровно до тех пор, пока Йесон однажды не выходит из палаты, оставляя их с Ре наедине. Реук заботливо поправляющий подушку Кибома в момент ухода Йе, выдергивает ее из-под головы Кибома, и у того мелькает мысль, что Ре собирается его задушить, но нет, он лишь склоняется к Кибому, чтобы вдруг вернувшийся Йесон не услышал его слов. - Прости, Бомм-и, - грустно бормочет он, - мне так жаль, что тебе слишком вовремя оказали медицинскую помощь, – он гладит младшего по голове и шепчет то, от чего у Кибома пробегает холодок по спине, - жаль, что я не додумался подсыпать тебе что-то более сильнодействующее.