Любой ценой (Рождественское предсказание 2)

В камере зажёгся резкий белый свет, и из приёмника под потолком раздался грубый рёв подъёма. Никита не спала: посреди ночи она проснулась от жуткого холода и так и не смогла согреться, сколько ни пыталась завернуться в тонкую простыню. Одеяло у неё отобрали сразу же после злосчастного инцидента на прогулке, и уже к полудню все арестантки либо злорадно улыбались ей, пытаясь спровоцировать агрессию, либо делали вид, что её и вовсе не существует. Девушка корила себя за то, что полезла не в свои дела, и всё же понимала, что не смогла бы поступить по-другому. Её реакция на насилие всегда была однозначной — остановить и защитить. Из дальнего конца коридора послышались тяжёлые шаги и лязг отпираемых дверей. Никита наспех прибрала кровать и встала рядом, ёжась от холода и подавляя зевки. Её соседка с нижней койки — тихая женщина лет сорока, всегда держащаяся сама по себе — необычно долго возилась с простынями, и, чтобы не мешать ей, девушка отошла к приоткрытой форточке и подставила лицо свежему морозному воздуху. Он пробирал до костей, но унимал тошноту — и из двух бед Никита предпочитала первую. Когда охранники открыли их камеру, она вместе с остальными арестантками встала в шеренгу и опустила глаза в пол. Проверкой командовал тот самый мужчина, насиловавший Машку на прогулке, а его подопечный — Машкин возлюбленный — проверял кровати и тумбочки. Это была стандартная процедура, и Никита с трудом подавила зевок, надувающийся в горле воздушным шаром: ей хотелось быстрей на улицу, минуя столовую, пахнущую хлоркой и застиранными тряпками, минуя туалеты, от одного вида которых всё содержимое желудка тут же поднималось вверх, минуя холодную раздевалку, где им подолгу приходилось ждать выдачи верхней одежды. Только на улице, запрокинув голову к небу, можно было на секунду забыть о том, где находишься, и вообразить себя птицей, свободно парящей под облаками… — Это что ещё такое?.. Чья это кровать?! — раздался тонкий голос молодого охранника. Никита подняла голову — и поняла, что все косятся на неё. Она наморщила лоб и перевела взгляд на проверяющего. Он стоял рядом с её койкой и показывал на зубную щётку из дешёвого пластика с жёлтой, топорщащейся щетиной, которую обнаружил под матрасом. Холодная судорога скрутила кишки, и девушка инстинктивно сложила руки на животе. Отрицать что-то было бесполезно: пусть делают с ней всё, что хотят, лишь бы не били ногами, не лишили её той горошины надежды, что зрела внутри. Охранник открутил от зубной щётки головку и обнажил острый, заточенный штырь. Густую тишину камеры прорезали несколько удивлённых, чрезмерно громких возгласов арестанток. Главная — Надюша — с трудом сдерживала улыбку. Никита опустила глаза и через несколько секунд согнулась пополам, взвыв от боли. Её правую руку резко заломили за спину, натянув пульсирующий белый нерв от лопатки до самого центра мозга, парализуя любую возможность сопротивляться. В поле зрения теперь были только ноги — проворно отступающие резиновые сланцы и тяжёлые, обшарпанные берцы, разворачивающиеся на каблуках и стремительно направляющиеся в коридор. *Грубый толчок в спину направил её за берцами, словно послушную маленькую собачонку, — налево, потом направо, потом снова налево. Когда ноги наконец-то остановились, перед ней распахнули массивную железную дверь и с силой швырнули внутрь. Никита упала на железную полку, торчащую из стены, и каким-то чудом не ударилась ни животом, ни головой, а только чуть распорола руку чуть ниже локтя. Молодой охранник что-то орал ей, но ясно было только одно: её упекли в карцер и вряд ли скоро выпустят. *** Серый городской Peugeot второй час стоял в тени местной аптеки. Майкл внимательно наблюдал за домом Макферсонов, время от времени поднося к глазам бинокль. Алисса так и не вернулась сюда, и винить её было сложно. Помимо неё, в семье содержалось ещё четверо детей: трое мальчишек от десяти до пятнадцати лет, худющие, оборванные, рыскающие по улицам, словно голодные койоты, и четырёхлетняя малышка, неподвижно сидящая в грязном песке около дома и сосущая палец. Глава семейства, лысеющий мужчина с торчащим вперёд животом, слонялся от крыльца к дороге, потягивал пиво, раздавал тумаки своим приёмным сыновьям и прикрикивал на жену, копошащуюся на кухне. Неудивительно, что Тёрнер подыскал для своей дочери новую семью, однако, Эбботы так и остались ни с чем. После того, как Майкл отпустил Алиссу, она словно растворилась в воздухе. В полицейских архивах о ней не было ни слова, Макферсоны явно не торопились заявлять о пропаже (если вообще заметили её отсутствие), а в агентстве по усыновлению уже начали предлагать Эбботам другие варианты. Свой прошлый выходной Майкл провёл, наблюдая за их домом, но не узнал ничего нового, а лишь в очередной раз испортил настроение Елене. Она обижалась на него за то, что он всё меньше времени посвящал ей и Адаму, и даже когда был рядом, то постоянно думал о чём-то своём. Ему всё сложнее было изображать из себя заботливого мужа, когда Никита находилась за сотни миль, и не существовало ни единой возможности оградить её от опасностей. Хуже было лишь полгода назад, когда он думал, что она умерла: Елена тогда всерьёз заговорила о разводе. Майкл машинально поднёс бинокль к глазам, уже и не надеясь увидеть что-то полезное. Он перебирал в уме курорты, куда можно было бы отвезти жену в качестве примирительного жеста, и заметил парнишку лет семнадцати, трущегося у дерева рядом с домом Макферсонов. Он то и дело надвигал на лицо капюшон и косился на прохожих, словно выжидая чего-то. Через несколько минут Майкл понял, чего именно: когда улица опустела, а папаша Макферсон прикорнул на крыльце, обнимая пустую бутылку пива, юноша рванул к небольшому амбару, почти вплотную примыкавшему к дому с правой стороны. Он ловко запрыгнул на железную крышу и оттуда потянулся к приоткрытому окну на втором этаже. Никто, кроме оперативника, не заметил вторжения. Папаша всё так же дремал на крыльце, малышка ковырялась в песке и сосала палец, а из кухни лилось монотонное мерцание телевизора. Вскоре парнишка так же бесшумно выскользнул из окна, поправил куртку и, держась в тени живой изгороди, вышел на тротуар. Майкл дождался, пока тот свернёт за угол, и завёл мотор. На пустынных улицах «домашнего» квартала, окутанных серыми сумерками, движущийся автомобиль привлекал слишком много внимания, поэтому приходилось ждать, пока юноша не исчезнет за очередным поворотом, чтобы последовать за ним. К счастью, того не интересовали ни автобусные остановки, ни станции метро, и через несколько кварталов Майкл оказался в лабиринте безликих бетонных многоэтажек, построенных как бюджетное жильё для рабочего класса. Здесь движение было куда оживлённей, и легче было скрыться в потоке машин. Пройдя ещё несколько однотипных улиц, парень наконец-то остановился у одного из подъездов. Он внимательно посмотрел по сторонам, пожевал губу и, очевидно, решил, что находится в безопасности. Майкл успел сделать несколько снимков его лица, но был почти уверен, что они ему не понадобятся, а ситуация разрешится в следующие несколько минут. Когда юноша скрылся за дверью, оперативник тут же последовал за ним. На втором этаже, держась на расстоянии одного лестничного пролёта, Майкл почувствовал в кармане вибрацию телефона. Он взял трубку, с каменным лицом выслушал свой позывной и задал единственный вопрос: «Когда?» Получив не слишком-то утешительный ответ — через час — он прошёл мимо парня, остановившегося на лестничной площадке и подозрительно косившегося по сторонам, и принялся целенаправленно подниматься выше. Преследуемый, явно успокоенным таким развитием событий, вставил ключ в замочную скважину и толкнул обшарпанную дверь. Майкл выждал несколько секунд, бесшумно спустился к квартире и приложил ухо к щели между стеной и косяком. Слышно было хорошо, учитывая, что внутри разговор шёл на повышенных тонах. — Я достал деньги, — самоуверенно заявил парень. — Теперь твоя очередь. — Они не заметили тебя? Рикки знает, где ты живёшь. Майкл узнал голос Алиссы и задумчиво потёр подбородок. — Всё путём, крошка! Джеймс долбанный Бонд мне и в подмётки не годится! — рассмеялся юноша. — Но после такой опасной миссии секретному агенту требуется хорошенько расслабиться. Иди сюда, малышка. Внутри послышалась суета и возбуждённые придыхания. Майкл посмотрел на часы и уже хотел было выбить дверь, когда раздался тонкий, жалобный всхлип девочки. — Знаешь, давай не сегодня. У меня… болит живот. — Не волнуйся, я буду осторожен, — голос парня сделался приторно сладким. — Это совсем не больно, тебе понравится. — Н-нет… Я… Может, просто покурим травки, а? Включим телек… Я сделаю то, что тебе нравится… Рукой или ртом — как захочешь… У Майкл по спине побежали холодные мурашки. — Слушай, крошка, у нас был уговор. Я свою часть выполнил, а ты теперь хочешь кинуть меня? — Стиви, не будь мудаком! Я передумала, ясно? Из-за двери раздался приглушённый хлыст пощёчины. — Ты кого назвала мудаком, сучка?! Лохов будешь разводить, а со мной расплатишься по полной! — Пусти!.. Майкл услышал звуки борьбы и тонкие всхлипы. Он занёс ногу и ударил в замок, мгновенно разлетевшийся в щепки. Из крохотной занавешенной комнаты на него пахнуло резким подростковым потом и тошнотворной сладостью марихуаны. Алисса лежала на кушетке, извиваясь под тяжестью своего дружка и едва сдерживая рыдания. Стиви, уже успевший приспустить штаны, при виде Майкла резко встал. — Ты ещё кто такой, бля? Убирайся к чертям! Это моя квартира. Оперативник почувствовал на лице брызги слюны, но даже не посмотрел на парня. Всё его внимание было приковано к Алиссе. — Пойдём со мной, — тихо сказал он девочке. Та начала было вставать, но Стиви с силой швырнул её обратно. — Она никуда не пойдёт! А вот ты исчезнешь отсюда прямо сейчас! Парень достал из кармана складной нож и принялся махать им перед Майклом. В глазах подростка светился бешеный азарт, но его руки чуть заметно дрожали. Одним коротким ударом в солнечное сплетение оперативник отправил юношу на пол и аккуратно вынул лезвие из ослабленных пальцев. Его взгляд снова упёрся в Алиссу. — Я… я никуда не п-пойду с тобой… — девочка замотала головой и сжалась в комок. У Майкла не было времени на уговоры и игры. Через сорок минут ему нужно было быть на другом конце города. Он схватил Алиссу за шкирку и повёл в коридор, игнорируя жалкие угрозы Стиви, сыплющиеся в спину. Девочка извивалась и шипела, словно бездомный котёнок, а её маленькие кулачки безрезультатно отскакивали от крепких мышц оперативника. Нельзя было выводить её на улицу в таком состоянии, это привлекло бы слишком много внимания. Во тьме первого этажа Майкл прижал её к стене и понизил голос. — Я пришёл помочь тебе. Алисса резко подняла колено, метя в промежность, но оперативник экспертно остановил удар. — Отвали, придурок! Мне не нужна твоя помощь! — закричала девочка. — Помогите! Помогите мне!.. Майкл зажал ей рот ладонью. Её щёки всё ещё были мокрыми от слёз. — Твой отец умер ради того, чтобы дать тебе нормальную жизнь. Алисса фыркнула и снова попыталась вырваться. — Папаша Макферсон? Если он сдох, то я только рада! Майкл тяжело выдохнул. — Твой настоящий отец. Девочка замерла и как-то разом обмякла. Её лоб прорезали глубокие складки, а губы задрожали. — Это его ты шантажировал тогда? Ему звонил? Майкл кивнул и сглотнул ком в горле. Для своих одиннадцати лет Алисса оказалась на удивление проницательной, и теперь её глаза налились совсем не детской печалью. Она перестала сопротивляться и неподвижно смотрела куда-то в стену, словно пытаясь заново пережить свой единственный диалог с отцом. — Пойдём со мной, — прошептал оперативник, беря девочку за руку. Она послушно зашаркала по коридору, не поднимая головы. Выйдя на улицу, Майкл сверился с часами — оставалось полчаса — и открыл перед Алиссой заднюю дверь автомобиля. Всю дорогу он поглядывал на неё через салонное зеркало, пытаясь определить, что скрывается за внезапной кроткостью и задумчивостью: чувство утраты и шока или хитроумное притворство, призванное усыпить его бдительность. Он мог бы, как и несколько дней назад, запереть её в подвале — оттуда она бы точно не убежала — но был и другой вариант: поверить ей, дать ей выбор. Он вздохнул и резко повернул машину налево. Через несколько минут они припарковались рядом с многоэтажкой, не многим отличающейся от той, где Алисса жила со Стиви. На двенадцатом этаже Майкл снимал небольшую квартирку на случай, если понадобится срочно скрыться, — таких по всему городу у него было ещё восемь штук. Девочка безропотно поднялась с ним в лифте и наморщила лоб, когда он открыл перед ней дверь и пригласил внутрь. — Кто ты? Откуда ты знаешь моего отца? — спросила Алисса, насупившись и не вынимая рук из карманов толстовки. Майкл приоткрыл окно, впуская в комнатушку свежий воздух, и положил на журнальный столик несколько бумажных купюр. — Здесь ты сможешь отдохнуть. Мы поговорим, когда я вернусь. Быстрыми шагами он направился к выходу, осознавая, что у него осталось, может быть, минут пятнадцать, и придётся гнать изо всех сил, нарушая правила. — А когда ты вернёшься? — услышал он уже со спины. — Я не знаю. *** Майкл опоздал на две минуты. В комцентре стоял привычный гул работы: Биркофф стучал по клавиатуре и раздавал указания, не поднимая глаз от монитора, Вальтер ковырялся в глубине оружейной с прицелом для винтовки, чуть поодаль, на прорезиненных матах новички отрабатывали удары. Стол для брифингов одиноко стоял в тени вышки, и не было похоже, что планировалась какая-то миссия. Старший оперативник поднял взгляд на кабинет шефа и увидел, что оба руководителя буквально прожигают его глазами. Он понял, что его ожидают там, наверху, и информация предназначается только для его ушей. Пытаясь унять гонг тревоги в груди, он медленно поднялся по ступеням и встал перед Мэдлин и шефом в привычной нейтральной позе. — Вызывали? — спросил он почти шёпотом, чтобы не выдать дрожь. Самые дурные предчувствия наводнили его воображение: Никита потеряла ребёнка, она умерла, они схватили её… Что? Мэдлин стояла со скрещенными на груди руками, и её взгляд был чернее тучи. Даже холодная вежливая улыбка, которой она обычно одаривала собеседника, сейчас казался невозможным. Инициативу в разговоре перехватил шеф, щёлкнув пультом от монитора. По экрану побежало чёрно-белое видео с изображением какого-то мужчины средних лет. Одет он был с иголочки — то в длиннополое твидовое пальто, то в дизайнерский костюм — а его тёмные кудри были аккуратно уложены с помощью геля для волос. По возрасту Майкл дал бы ему лет сорок с небольшим. — Анри Гаррель, бизнесмен и торговец оружием со связями по всему земному шару. На данный момент он владеет одной десятой мирового капитала, его акции вложены в крупнейшие корпорации. До недавнего момента мы считали его обычным хапугой, пытающимся набить себе карман, но вчера у него состоялась встреча с лидерами Красной Ячейки. На экране появилось зернистое изображение, где Гаррель пожимал руку террористам. — Мы знаем, о чём они договорились? — спросил Майкл. Его сердцебиение пришло в норму, едва он осознал, что речь не о Никите. Выражение лица Мэдлин, однако, по-прежнему казалось ему странным. — Нет, — отрезал шеф, поджав губы. — Наш информатор обнаружился через два часа после встречи с пулей во лбу. — Биркофф уже запустил поиск? Мы можем отследить Гарреля с помощью спутника и других агентств, — предложил оперативник. Пол помотал головой и выключил монитор. — В этом нет необходимости, мы точно знаем, где Гаррель. Вы с Мэдлин поедете на приём в честь его дня рождения и возьмёте его. — Мэдлин? — Майкл наморщил лоб, не сумев скрыть удивления. Старший стратег почти никогда не покидала Отдел и уж точно не участвовала в боевых миссиях. — Гаррель был моим любовником, — впервые за всю встречу раздался голос Мэдлин. — Мы выезжаем через полчаса. Она развернулась на каблуках и стремительно вышла из кабинета. Шеф злорадно усмехнулся и посмотрел на Майкла. — Взять живым и без лишнего шума.