Любой ценой (Рождественское предсказание 2)

Майкл развязал галстук, душивший его весь вечер, и вышел на балкон. Прямо перед ним, словно на открытке, высилась светящаяся Эйфелева башня, а шум города оставался далеко внизу и походил на лёгкий шёпот прибоя. Всё в этом роскошном отеле призывало к отдыху и неге, но впереди оставалась самая сложная часть задания. Люкс Анри Гарреля находился прямо под номером, забронированным Отделом для Майкла и Мэдлин, и всё в нём было абсолютно таким же: и огромная двуспальная кровать с шёлковым балдахином, и расшитые золотом подушки, и белоснежный ковёр, по которому хотелось ходить исключительно босиком, и предусмотрительно расставленные на столике хрустальные фужеры для вина, и продолговатая бутылка, покоящаяся в ведёрке со льдом, и набором канапе. Мэдлин уже «обрабатывала» Анри, и Майкл слышал их беседу даже без передатчика — они сидели на балкончике всего в паре метров от него. — Я вижу, тебе до сих пор нравятся помоложе, — рассмеялся мужчина, разливая вино. — Твой спутник так похож… на меня в юности! Хрупко зазвенели чокающиеся бокалы, и Майклу не потребовалось усилий, чтобы представить таинственно-соблазнительную улыбку Мэдлин. — Ты не из тех, кого так просто выкинуть из головы, — прозвучал налившийся томительной хрипотцой знакомый голос. Анри снова рассмеялся — свободно и раскованно, словно чувствовал себя хозяином положения. Мэдлин знала своё дело. Через несколько минут её старый знакомый должен был окончательно поддаться эмоциям и предоставить Майклу шанс пробраться через балкон и взять мужчину на мушку. — И всё же, ты выбрала Чарльза. Не подозревал в тебе подобной меркантильности. Нужно было всего лишь немного подождать, и я дал бы тебе тот же уровень комфорта. Майкл снял оружие с предохранителя, но не торопился переходить к активным действиям. Пока что всё было под контролем, и ему выпал редчайший шанс приподнять завесу над прошлым Мэдлин. — Чарльз был нужен мне для отвода глаз. Он любил меня, это правда. Но ты проиграл не ему, а Полу. У Майкла похолодело в желудке, и он сжал перила балкона. — Кому? Гаррель явно удивился не меньше, чем старший оперативник. — Пол Вульф, шеф Первого Отдела, — пояснила Мэдлин так же спокойно, словно описывала погоду. — Его лучший солдат стоит сейчас прямо над нами и выжидает удобного момента, чтобы приставить пистолет к твоей голове. Спускайся, Майкл! Майкл потёр подбородок и оглянулся по сторонам, почти уверенный, что увидит за спиной людей Гарреля. Вокруг было пусто, и не оставалось ничего другого, кроме как позволить старшему стратегу сделать следующий ход. Он ловко перемахнул через перила и спрыгнул на балкон этажом ниже, держа беретту наготове. — Не будем тратить время на формальности, — Мэдлин поставила на стол свой бокал и сложила руки в шпиль. — Майкл, ты поможешь мне убедить шефа, что миссия прошла, как по маслу. Мы отвезём Анри в Отдел, и через несколько дней он убьёт Пола, а также получит доступ к некоторым секретным данным, которые давно мечтал увидеть. Гаррель улыбнулся и цокнул языком, явно предвкушая подобную перспективу и не скрывая восхищения перед Мэдлин. — Я займу пост руководителя Первого Отдела, — продолжила старший стратег, переводя взгляд на Майкла, — а Никита сможет выносить и родить твоего ребёнка в безопасности. Я уже отправила за ней человека. Майкл внимательно посмотрел на собеседников и облизал пересохшие губы. — Почему? — спросил он. Мэдлин снисходительно улыбнулась и вскинула бровь. — Разве недостаточно, что ты получишь то, что хочешь? В тюрьме у Никиты не слишком-то много шансов, и ты это прекрасно знаешь. Гаррель наблюдал за их диалогом с явным любопытством и продолжал потягивать вино из бокала. Встреча с Мэдлин оказалась куда более удачным совпадением, чем он мог себе представить в начале вечера. — Твой выбор, Майкл, — заключила Мэдлин. — Если откажешься, тебе вряд ли удастся выйти отсюда живым. Оперативник не изменился в лице и несколько секунд сверлил коллегу глазами. Затем он поднял руку и три раза выстрелил в грудь Гаррелю. *** Когда Мэдлин пришла в себя, Майкл уже преодолел половину пути. Вытащить её из отеля было непросто, учитывая, что вокруг находились люди Гарреля, да и любому постороннему человеку показалось бы странным, что он тащит безвольное тело женщины на спине и пятится к чёрному ходу. Удача, однако, улыбнулась ему: уколов старшего стратега парализующим веществом, он связал её простынями и втащил на верхний этаж через балкон. Коридор, ведущий из их номера, оказался совершенно пустым, и дальше оставалось всего лишь сесть в автомобиль и надавить на газ. Мэдлин сжала губы и приложила пальцы ко лбу, морщась от головной боли. — Пентотал… — с укоризной прокомментировала она. — Как это неоригинально с твоей стороны. Оперативник проигнорировал выпад и сверился с навигатором. До цели оставалось не больше семи минут. — Ты расскажешь мне всё, от начала и до конца. Старший стратег посмотрела в окно и внезапно осознала, куда они едут. Её сердце забилось глухо и быстро, словно у зайца, попавшего в капкан. — Неужели это важнее для тебя, чем жизнь Никиты? Жизнь твоего ребёнка? Вопросы были слишком прямолинейны, но прорезали туман в её голове острой, как бритва, молнией. Ей нужно было понять, где она допустила ошибку, иначе вся последующая игра была заранее предрешена. Майкл промолчал и продолжил смотреть на дорогу. Согласиться на предложение Мэдлин означало бы полностью капитулировать перед ней, отдать Никиту и ребёнка в её распоряжение и надеяться, что она исполнит обещание. Но правда состояла в том, что за последние полгода он потерял любое доверие к своим руководителям. Если раньше он считал их честными игроками, пусть и излишне целеустремлённными, то теперь, когда Мэдлин запланировала убить Пола (единственного человека, с которым её связывали хоть какие-то эмоции) и возжелала занять его место, оперативник убедился, что она не остановится ни перед чем. И единственный способ вернуть себе хоть какое-то преимущество был разузнать, чего же хочет старший стратег, ради чего готова пойти на сделку с совестью и предать когда-то любимого мужчину. — Ты совершаешь ошибку, Майкл, — вздохнула Мэдлин, поводя плечами от холода. Её тонкое вечернее платье с глубоким декольте грело разве что самолюбие. В нескольких метрах перед машиной вырос высокий забор с колючей проволокой, и Майкл нажал на тормоз. Обойдя салон, он открыл перед Мэдлин дверь и предложил ей свой пиджак. Она молча закуталась в широкую, согретую чужим телом одежду, и кивнула охранникам на входе. Они опустили автоматы и расступились перед нежданными гостями. Как и Отдел, Инкубатор находился под землёй и, судя по кнопкам в лифте, тянулся вниз, как минимум, на двадцать этажей. Верхняя часть — полузаброшенные военные казармы — служила отличным прикрытием и даже позволяла выводить подопытных на прогулки во внутренний дворик. Майкл вспомнил исповедь Терри, и по его спине побежали мурашки. С чем заигрывали его руководители? Пытались вывести генетическую формулу идеального солдата? Создать армию клонов для расхода в опасных миссиях? Может быть, даже искали «эликсир вечной молодости», питались кровью младенцев, так сказать?.. Он не распрашивал тогда Терри, ей было слишком плохо для подобных разговоров, да и вряд ли она знала подробности — только то, что подсмотрела в медицинских отчётах. Теперь же ему предстояло заглянуть в пасть дракона и выстоять, выстоять — ради Никиты, ради их ребёнка, ради Адама. Лифт остановился на самом нижнем этаже, но двери не раскрылись. Мэдлин приложила палец к небольшому углублению в стене и коротко поморщилась — очевидно, вход был возможен только по генетическому паролю, и системе требовалось несколько капель крови. Подозрения, что Инкубатор скрывал что-то глубоко личное для Мэдлин (причём, именно для неё, а не для шефа), только укрепились в голове Майкла. Когда стальная дверь медленно поползла вбок, он глубоко вдохнул и последовал за старшим стратегом внутрь. Помещение было небольшое, подсвеченное странными ултрафиолетовыми лучами, исходящим из стен. Посередине находилось что-то вроде стеклянной капсулы, подключенной к различным трубкам и компьютеру. Раздавались глухие ритмичные звуки работающих механизмов, но никакого персонала вокруг не наблюдалось. Создавалось впечатление, что комната жила своей жизнью, и Майклу на секунду показалось, что он переместился в какой-то фантастический роман-антиутопию. Ничего подобного в Отделе он раньше не видел, да и представить себе не мог, что, помимо борьбы с терроризмом, у его руководителей хватает времени и ресурсов заниматься чем-то ещё. Когда Мэдлин подвела его к стеклянной капсуле, он едва удержался, чтобы не ахнуть. Внутри находился младенец — совсем крошечный, размером с ладонь, с тонкими недоразвитыми конечностями, подвёрнутыми под себя, словно у лягушонка. Тельце плавало в плотном голубоватом растворе, но мониторы, подсоединённые к капсуле, не показывали ни сердцебиения, ни других признаков жизни. — Чей это ребёнок? — спросил Майкл, уже зная ответ. Всё было написано на лице Мэдлин, застывшем в самозабвенном восхищении и неизбывной тоске. — Мой, — вымолвила она после долгой паузы. — Она родилась в пять месяцев, и врачи не смогли её спасти. Я настояла на том, чтобы тело поместили в криогенную камеру, и с тех пор лучшие учёные ищут способ дать ей жизнь. — Каким образом? — Майкл сглотнул ком в горле. Он уже догадывался, зачем Мэдлин были нужны другие младенцы, но должен был знать наверняка. — Мы провоцируем преждевременные роды у других беременных, дожидаемся, пока ребёнок умрёт, и помещаем его в подобную криогенную камеру. Затем пробуем разные техники. Я должна быть абсолютно уверена, что мы нашли выход, прежде чем доверю кому-то свою дочь. Отвращение и ужас перекосили лицо Майкла, и он в кои-то веки не смог сдержать эмоции. — Как ты можешь?.. — хрипло произнёс он, мотая головой и всматриваясь в глаза руководителя. Мэдлин всегда была хладнокровной, но у него никак не укладывалось в голове, как женщина, потерявшая ребёнка, может обрекать на подобные страдания других. — Разве ты не сделал бы того же самого? — старший стратег поджала губы и снисходительно посмотрела на оперативника. — Разве Тёрнер не умер ради того, чтобы ты смог спасти своего ребёнка? Разве ты не убил бы кого угодно, если бы Адам находился в опасности? Майкл промолчал и перевёл взгляд на крошечное тельце, плавающее в голубом растворе. Память «услужливо» подсунула ему Алиссу с разбитой губой, отлетающую к стене и бьющуюся об неё затылком. Мэдлин победоносно улыбнулась. — Единственное, в чём мы отличаемся, Майкл, это в уровне власти. Ну и в том факте, что ты всё ещё свято веришь в любовь. Признаться, я считала тебя умнее, после всего, через что ты прошёл… Оперативник сжал кулаки и почувствовал шум крови в ушах. Слова Мэдлин резали по живому. — Вас с Никитой тянет друг к другу исключительно благодаря ситуации. Вы оба привлекательны, каждый день находитесь на волоске от смерти и спасаете друг другу жизни, ты её наставник и руководитель — всё это слишком предсказуемо. Но окажись вы вне Отдела, что бы вас связывало? Ты рос в хорошо обеспеченной семье, свободно владеешь несколькими языками, получил классическое образование. Никита — всего лишь уличная девка, которой повезло родиться смазливой. Мы научили её стрелять и носить платья, но внутри она всегда останется той, кем родилась. Если бы вам выпал шанс быть вместе, ты бы сбежал от неё через неделю, поверь мне. Майкл шумно выдохнул и отвёл взгляд. Он отлично понимал, о чём говорит Мэдлин, и даже много раз использовал это в своих отношениях с Никитой, манипулировал её чувствами. Как и многие рекруты женского пола, она пала жертвой его шарма, его сдержанной и уверенной манеры вести себя. Но, в отличие от других, она в любой момент была готова наступить на горло своему влечению, если ловила Майкла на «грязной игре», если считала его недостойным себя. Нет, Мэдлин была неправа: это он должен был «дотянуться» до Никиты, до её святого великодушия и золотого сердца, не сравнимого ни с какими высшими образованиями и благополучной средой. Одним своим присутствием она взывала к той части его души, которую он, несмотря на все свои ресурсы и таланты, не смог сохранить, от которой остался лишь крохотный кусочек, прячущийся от других за чёрной каменной стеной — и сияющий ослепительным светом, когда Никита принимала его. — Страсть длится недолго, Майкл, — продолжила Мэдлин свою бессердечную тираду. — Год-два, не больше. Отношения мужчины и женщины биологически обречены на угасание, и единственная вечная, настоящая любовь — это любовь к своему ребёнку. Снова Мэдлин была права. Если ему когда-нибудь придётся выбирать между Адамом и Никитой… — Дети, рождённые в Отделе, не имеют будущего. Ты, как никто другой, должен это понимать. Они становятся нашей слабостью, инструментом шантажа для врага. Здесь, в Инкубаторе, мы не просто уничтожаем такое развитие событий на корню, но даём женщинам шанс послужить развитию науки. Только представь, что это будет означать для всего человечества, если мы найдём способ победить смерть!.. Майкл больше не мог это слушать, не мог контролировать себя. — Почему же ты не убила своего ребёнка, чтобы лишить себя последней слабости?! — процедил он сквозь зубы, сверля старшего стратега глазами. Мэдлин снова улыбнулась и повела плечами. — Как я уже сказала, единственное, в чём мы отличаемся, это в уровне власти. Она развернулась на каблуках и медленно направилась к выходу. Майкл, не разжимая кулаков, пошёл следом. Он теперь был абсолютно уверен, что возвращаться в Отдел Никите было никак не возможно.