Любой ценой (Рождественское предсказание 2)

Майкл посмотрел на часы и вдавил педаль газа в пол. Справа от него лежал раскрытый планшет со светящейся зелёной точкой — передатчиком Никиты. После визита в Инкубатор и разговора с Мэдлин оперативник теперь всегда носил устройство с собой и даже дома, под зорким глазом Елены старался проверять статус не реже, чем каждые шестьдесят минут. Кого бы старший стратег ни отправила в Россию, чтобы заполучить младенца, её план провалился: Никита по-прежнему находилась в тюрьме, а значит, всё ещё носила под сердцем их ребёнка. В случае непреодолимой опасности или (о, даже думать об этом…) выкидыша, они условились на побег. В здании была старая канализационная труба, ведущая в лес, и едва Никита пересекла бы периметр охраняемой территории, Майкл бы бросил всё и полетел к ней. Прошло всего две недели, а ему казалось — вечность. Он был уверен, что Мэдлин не отступится, но ей понадобится время, чтобы спланировать следующий шаг. Каким-то чудом Никите удалось отразить нападение «ищейки». Каким?.. Майкл бы многое отдал сейчас, чтобы переброситься с ней хоть словом, чтобы посмотреть в глаза и убедиться, что с ней действительно всё в порядке. Настолько в порядке, насколько вообще может быть в тюрьме. Но ради неё же самой он должен был оставаться сильным, должен был, как и всегда, прятать собственные чувства глубоко внутрь и защищать её от самого страшного врага — их безжалостных, циничных руководителей. Оперативник остановил машину перед знакомой многоэтажкой и бросился вверх по лестнице. На двенадцатом пролёте он несколько замедлил шаг и снял с предохранителя пистолет. Было тихо — подозрительно тихо, как будто все соседи сейчас прильнули к своим тонким фанерным дверям, чтобы понаблюдать за спектаклем. Как будто сбылись его худшие опасения. С колотящимся в горле сердцем Майкл аккуратно повернул ключ в замочной скважине и вошёл внутрь. Бледный утренний свет заливал комнатушку робкой, дрожащей нежностью. Девочка лежала на диване, закутавшись в плед, словно в кокон, и мирно посапывала. Её каштановые кудри разметались по подушке своеобразным нимбом, а на губах засохла сахарная пудра. На журнальном столике и на полу валялись коробки из-под пиццы и пончиков, початые бутылки с газировкой и всевозможные сладости. Майкл облегчённо выдохнул и, незаметно для самого себя, улыбнулся. Он медленно закрыл дверь, снял пальто и тихо прошёл в ту часть комнаты, где располагалась небольшая плита и столешница. Ему стало жаль, что по пути он не заехал в магазин и не купил свежих продуктов. Но он так торопился сюда и так боялся, что девочка ушла!.. Выбрала хвалёную свободу, которая бы обернулась для неё очередным Стиви или чем похуже. В холодильнике всё же обнаружились кое-какие припасы: несколько яиц, бекон, банка консервированной фасоли и замороженные пирожки с джемом. Майкл тщательно проверил сроки годности и принялся за готовку, стараясь производить как можно меньше шума. Пока его руки словно сами по себе колдовали над едой, мысли неслись причудливой чехардой: воспоминания о сестре, тревога о любимой женщине и подсознательная симпатия к Алиссе смешивались в одно. Он никогда не говорил с Никитой о её детстве, практически ничего не знал о её «прошлой» жизни, но догадывался, что оно было не самым радужным. Сколько раз ей приходилось ночевать на улице, искать пропитание в мусорных баках и отбиваться от грязных, похотливых лап? Сколько раз её насиловали?.. В том, что это произошло, сомнений не было: Майкл отлично помнил, как расширились её зрачки, как всё тело превратилось в камень, когда он швырнул её на кровать на барже. Тогда он, конечно, сразу же отпустил, позволил ей самой сделать выбор… Но сколько раз у неё не было этого выбора? Как она смогла всё пережить и сохранить душу чистой, нетронутой? Встретился ли ей на пути хоть кто-то, протянувший руку помощи? — Не-ет! Отстань! — раздался резкий, надломленный крик из-за спины. Майкл тут же бросил лопатку, которой переворачивал бекон, и подбежал к дивану. Девочка металась по подушкам, словно пытаясь от кого-то отбиться, и её лицо корчилось от боли. Прикрытые веки мелко, лихорадочно дрожали. Оперативник опустился на корточки у изголовья и мягко дотронулся до её щеки. Алисса тут же открыла глаза — расширившиеся чернотой, словно в свете надвигающихся фар — и резко села. Несколько секунд она хмурилась и втягивала воздух, пытаясь понять, что происходит. — Чем это пахнет? — наконец спросила она, подняв бровь. Только сейчас Майкл почувствовал запах горелого и поспешил к плите. Толстые полоски бекона приобрели чёрную кайму и агрессивно шкворчали на сковородке. Мужчина тут же выключил огонь и с досадой прикусил губу. Завтрак был испорчен. — Да ладно тебе, — Алисса встала рядом с ним и, завязав непослушные волосы, безмятежно пожала плечами. — По-моему, так даже вкуснее. Майкл выдохнул и разложил по тарелкам с дымящейся яичницей несколько кусков бекона, выбрав для девочки наименее подгоревшие. Алисса с изумлением наблюдала, как он разливает кофе, достаёт из духовки ароматные пирожки и расставляет всё перед ней на барной стойке. — Чёрт бы меня побрал, — пробормотала она, взбираясь на высокий стул и отщипывая вилкой первый кусок. Как и пару дней назад, в подвале девочка проглотила еду практически мгновенно, словно голодала до этого неделю или две. Её не смутил ни подгоревший бекон, ни обжигающий чёрный кофе, и, собрав с тарелки последние крошки, она украдкой посмотрела на порцию Майкла, к которой тот едва притронулся. Мужчине не нужно было других знаков, и он тут же придвинул к ней добавку. Алисса не стала спорить и с радостью отправила в рот следующую вилку. Майклу с трудом удавалось спрятать улыбку за ободком чашки, из которой он потягивал горячий ароматный напиток. Внутри разливалось блаженное тепло, и он говорил себе, что это от кофе и от солнечного луча, терзающего его правую щёку сквозь приоткрытое окно. Когда Алисса наконец-то насытилась, она откинулась на спинку стула и сложила руки на груди. Её глаза снова налились тяжёлыми подозрениями, и тёмные брови почти сошлись над переносицей. Майкл вздохнул и понял, что момент настал. Дальше откладывать разговор не имело смысла. — Сегодня ты пойдёшь к Эбботам, — твёрдо сказал он. Это был приказ, один из тех, какие он сотнями раздавал на миссиях. Большинство слушались беспрекословно, но единицы — такие, как Никита — всегда имели своё мнение. Алиссу, судя по всему, его резкий тон тоже не особо впечатлил. — Кто ты такой? — спросила она. — Откуда знал моего отца? Майкл отвёл взгляд и отхлебнул ещё кофе. — Я не могу сказать тебе. Девочка закатила глаза и скептически пшикнула. — Ещё скажи, что тебе придётся убить меня, если я хоть что-то узнаю. Это было шуткой для неё. Конечно, она не верила. И нужно было найти правильные слова, чтобы не доказывать делом. — Мы с твоим отцом работали вместе, — медленно проговорил оперативник. — Он узнал о твоём рождении лишь спустя несколько лет. Твоя мать умерла во время родов, а тебя определили в интернат. Всё это время он пытался подыскать тебе хорошую приёмную семью, посылал деньги… — Почему он не забрал меня? Алисса сверлила его своими чёрными глазами. — Он не мог, — Майкл вздохнул и посмотрел в окно. — У него просто кишка была тонка! — девочка презрительно фыркнула. — Что тебе нужно было от него? Оперативник поставил чашку и едва слышно произнёс: — Я хотел спасти своего ребёнка. Алисса снова пшикнула. — Ну и как? Удалось? — с издёвкой спросила она. Майкл поднял на неё тяжёлый, обречённый взгляд. — Я не знаю. Но я могу помочь тебе. Сейчас. Саркастическая улыбка девочки чуть дрогнула, но не исчезла с лица. — Как он умер? — спросила она. Между ними повисла долгая, мучительная пауза. Майкл знал, что безопасней было бы соврать, но Алисса слишком чутко улавливала ложь. — Мне пришлось убить его, чтобы защитить тебя, — произнёс он. — Мне жаль. Улыбка сползла с лица Алиссы, и по щеке покатилась одинокая слеза. — Ты кусок дерьма, — прошипела она сквозь зубы. — Я надеюсь, твоё отродье сдохнет!.. Она спрыгнула со стула, рванула к двери и принялась неистово дёргать за ручку. Майкл настиг её через несколько секунд и с силой сжал предплечья. — Ты права, — горячо проговорил он. — Я кусок дерьма. Но мой ребёнок ни в чём не виноват. Ты ни в чём не виновата. Позволь мне помочь тебе. Губы девочки задрожали, и она попыталась вырваться, но мужчина лишь крепче сжал её. — Ты не виновата, — снова сказал он. — Ты ни в чём не виновата. Алисса задрожала, и её лицо искривили рыдания. Майкл опустился на колени и крепко обнял её. Время застыло: он нежно поглаживал её голову и ждал, пока крики не утихнут, и тело не перестанет биться в конвульсиях. Она плакала так, как не должны плакать двенадцатилетние дети — никогда. Она плакала так, словно хотела дать голос и его боли, словно каким-то образом вынула всё отчаяние из его груди — и сломалась под этим весом. Сам он уже давно не позволял себе такого, не знал, способен ли ещё на слёзы, и теперь, сжимая в руках это несчастное дитя, ему казалось, что где-то внутри закровоточила старая рана. — Что если эти Эбботы будут ничем не лучше? — спросила Алисса, поднимая распухшее от слёз лицо и упрямо топорща нижнюю губу. — Лучше уж сейчас убежать и жить своей жизнью. Какой жизнью, глупышка? У тебя почти не осталось надежды, только на саму себя. Но тебе двенадцать. Двенадцать, чёрт возьми! Майкл помотал головой и протянул девочке носовой платок. — Если тебе понадобится помощь, — медленно и уверенно проговорил он, — оставишь записку в почтовом ящике. Я покажу, где именно, когда будем подъезжать. Одно слово — Жак. Алисса усмехнулась, вытирая лицо, и закатила глаза к потолку. — Ты точно сбрендил. Одного не понимаю: если ты действительно долбанный киллер, почему просто не убил меня? Майкл поднялся с колен и снял с вешалки пальто. Беретта, спрятанная в петлице, привычно ударила в подреберье. Он почти не слышал вопроса девочки — да и не стал бы на него отвечать. Теперь, когда её сопротивление было сломлено, его мысли тут же принялись за следующую проблему — связаться с Никитой хоть каким-то образом. И кажется, этот разговор с Алиссой всё-таки подкинул ему идею. — Собирайся, — сказал он почти машинально, прокручивая в голове разные варианты. — Выезжаем через пять минут.