Любой ценой (Рождественское предсказание 2)

Мэдлин лежала в кровати, укрывшись шёлковой простынёй, и смотрела в потолок. В нескольких сантиметрах от неё, вытянувшись поперёк матраса и раскинув конечности в разные стороны, громко храпел Пол. В этот раз она сама пришла к нему в Башню — после неудачи Вэла, встречи с Анри и визита в Инкубатор в ней поднялось слишком много эмоций. Она не смогла успокоиться работой, как делала обычно, и, занявшись цветами, случайно откусила молодой побег своей самой красивой орхидеи. Всё валилось у неё из рук, и прошлое настойчиво лезло из подвала, словно неупокоенный труп. Ей нужно было человеческое тепло, нужно было оказаться в чьих-то объятиях и забыться. Пол никогда не отличался чуткостью в постели, и долгие годы у власти только усугубили его эгоизм, но раньше — подумать только, больше двадцати лет назад! — Мэдлин достаточно было почувствовать, как сильно его желание, чтобы и самой испытать наслаждение. Да, тогда она была слишком молода и глупа… **Париж, сентябрь 1978 года** В комнате находилось слишком много людей: пахло сексом, марихуаной и дешёвым вином. Мэдлин выпуталась из липких объятий Анри, вытащила из-под кучи чужой одежды тонкий халат и тихо прошла на кухню, прикрыв за собой дверь. Что-то разбудило её, какая-то тревожная мысль, и, посмотрев на календарь на стене, она поняла, что именно. Наступило пятое сентября, день рождения её матери. Они не разговаривали уже два года, с тех пор, как Мэдлин сбежала из родного города и стала жить с Анри. Впрочем, и до этого их общение скорее походило на фарс. Мать ставила еду на обеденный стол и уходила в гостиную вязать бесконечный свитер, который периодически распускала и начинала снова; она молча просматривала оценки дочери в школьном табеле и, пождав губы, возвращала обратно; она хранила на прикроватной тумбе портрет Сары и часами смотрела на него перед сном. Сколько бы Мэдлин ни пыталась вернуть расположение матери — отличными отметками, примерным поведением и поддержанием порядка в доме — она всё равно чувствовала себя приёмным ребёнком, о котором заботились только ради приличия. Когда она поступила в университет на факультет психологии, пройдя конкурс в двадцать человек на место, мать только пожала плечами и спросила, предоставляется ли там общежитие. Мэдлин съехала на следующий же день, прихватив из дома лишь пару вещей. Спустя полгода она познакомилась с Анри, студентом по обмену из Франции. Он был умён и чертовски обаятелен. Вокруг него всегда собирались толпы людей: парни хотели походить на него, копировали его экстравагантный стиль одежды и манеры поведения, а девушки просто ходили за ним по пятам и смотрели в рот. Он мог выбрать любую из них, но выбрал Мэдлин — молчаливую отличницу, которая была слишком скромна, чтобы в открытую демонстрировать свой интерес. Он читал ей стихи, водил на прогулки под луной, кормил жареными каштанами и учил танцевать. Когда на прогретой солнцем крыше, под звон колоколов и щебет птиц, он лишил её девственности, и сладостная дрожь впервые пронзила её тело, она не смогла сдержать рыданий и призналась, что любит его. Идиллия длилась недолго. Анри увлёкся политикой и вскоре убедил Мэдлин поехать с ним в Париж, колыбель всех революций. Она была так ослеплена страстью, что готова была бежать за ним на край света, поэтому почти без раздумий бросила университет и села в поезд. Ей жалко было только курсовую работу по криминальной психологии, которую она почти завершила, но реальная жизнь была, конечно же, важнее. Поначалу ей не претила ни маленькая квартирка, где в каждой щели жили тараканы, ни манера Анри пропадать по ночам и устраивать дома шумные сборища, которые начинались политическими спорами, но заканчивались всегда одинаково — пьянкой, наркотиками и групповым сексом. Когда она впервые увидела своего возлюбленного с другой женщиной, что-то внутри неё умерло. Анри божился, что любит только её, что все остальные ничего не значили для него, но Мэдлин с удивлением обнаружила, что и он стал значить для неё всё меньше и меньше. Все его слова теперь казались ей пустой болтовнёй, горячечным юношеским бредом, которым он обманывал не только других, но и себя самого. Она испытывала невероятное облегчение, когда оставалась в квартире одна, брала из библиотеки книги о психических отклонениях и криминалистике, которые всё больше восхищали её, либо часами бродила по улицам Парижа и пила кофе в маленьких кафе. Она чувствовала, что нужно было что-то менять, двигать свою жизнь дальше, но не знала, как именно и куда. Мэдлин приоткрыла окно и зажгла сигарету. На плите уже стояла турка с кофе, который она — не до конца осознавая — приготовила по рецепту своей матери: с щепоткой соли и корицы. Ночь была тихая и лунная, и девушке хотелось только, чтобы она не кончалась. Чтобы не наступало утро, и ей не пришлось нацеплять на лицо вежливую улыбку, выпроваживать гостей и выветривать из квартиры запах перегара. Может быть, она смогла бы просто исчезнуть сейчас? Взять деньги, которые Анри припрятал под матрасом, дойти до вокзала и сесть в первый попавшийся поезд? Может быть, жизнь сама бы направила её и подсказала нужный вариант?.. Дверь за её спиной скрипнула, и в комнату вошёл Анри. Он ничуть не стеснялся своей абсолютной наготы и обнял девушку сзади, обвивая руками её живот и грудь. — Детка, ты так обворожительна с сигаретой… — промурлыкал он ей в ухо. Она почувствовала его возбуждение и отстранилась — под предлогом проверить кофе. — Завтра намечается крупная сделка, — сказал он. — Вот увидишь, скоро мы с тобой заживём, как короли! Мэдлин вежливо улыбнулась ему и налила кофе в свою чашку. Уже несколько лет Анри потчевал её одной и той же сказкой. — А мне? — парень картинно надул губы. Девушка задумчиво посмотрела на него, склонив голову влево. Внезапно ей захотелось плеснуть ему в лицо горячей жидкостью и выбежать из комнаты, не оглядываясь. Пальцы Анри, однако, уже проникли под полы её халата и безошибочно нашли источник удовольствия. Мэдлин выронила кружку, не заметив, как кипяток обжёг пальцы ног, и позволила овладеть собой прямо на кухонной столешнице. **Париж, октябрь 1978 года** Вот уже целый месяц почти каждый день Мэдлин ходила в одно и то же кафе на берегу Сены. Парень, работавший там баристой, не смел брать с неё денег за кофе и, судя по всему, влюбился не на шутку. Он был смешной и наивный, этот Чарльз, как уличный щенок, ластящийся к ногам, чтобы его забрали домой. Девушке льстило его внимание, умиляла его манера смотреть ей в рот, когда она пересказывала очередной абзац из учебника по криминалистике, и, конечно же, было бы глупо с её стороны отказываться от бесплатной еды и напитков. Она улыбалась этому мальчику, позволяла мимолётом прикоснуться к своей руке (на большее он бы всё равно никогда не решился) и слушала его незамысловатые истории об учёбе в колледже. Но каждый вечер она возвращалась домой и с остервенением отдавалась Анри, зная, что никогда не почувствует желания к такому тюфяку, как Чарльз. Сегодня перед ней лежала не книга, а газетная статья, освещавшая судебный процесс над Тедом Банди, серийным убийцей, который долгие годы водил всех за нос благодаря своей обаятельности и умению заговаривать зубы. Мэдлин размышляла, каково это — быть замужем за таким мужчиной. Действительно ли его молодая жена ничего не подозревала? Действительно ли он был заботливым отцом и нежным любовником? Она сделала несколько пометок в своём блокноте и решила, что завтра обязательно пойдёт в библиотеку, чтобы раздобыть как можно более подробный протокол заседания, которое транслировалось по телевидению несколько месяцев назад. Она горько сожалела, что пропустила такое важное событие, и теперь с досадой прикусила губу. Чарльз подошёл к ней уже пятый раз за полчаса и предложил подлить кофе. Мэдлин вежливо улыбнулась и помотала головой: её чашка была наполнена почти до краёв. Парень посмотрел на часы и покраснел почти до кончиков волос. — Может быть, тебе нужно в туалет? — прошептал он. Мэдлин удивлённо вскинула бровь и окинула собеседника пронзительным взглядом. Неужели он предлагал ей заняться сексом в кабинке?.. В этот момент в пустое кафе вошла группа мужчин в тёмных деловых костюмах. Один из них мгновенно привлёк внимание девушки: он был высок, черноволос и смотрел на всё так, будто весь мир вращался по его указке. Чарльз нервно сглотнул и снова прошептал: — Пожалуйста, иди в туалетную комнату. Мэдлин упрямо помотала головой и осталась на своём месте. Бариста вздохнул и прошёл к двери, где защёлкнул замок и перевернул вывеску с «Открыто» на «Закрыто». Дальше он встал рядом со столиком девушки, загораживая ей весь обзор. Мужчины расположились в другом конце зала и явно не собирались ничего заказывать. Они о чём-то разговаривали, и в воздухе висело какое-то странное напряжение. Когда Мэдлин заметила, что черноволосый целится в в своего собеседника под столом, её сердце ёкнуло, но отнюдь не от страха. Ей захотелось пододвинуться поближе, узнать, в чём дело, увидеть то, что обычно показывали только в кино. Все её чувства обострились до предела, и казалось, что вся жизнь вела её к этому моменту. Первый выстрел прозвучал, как фанфары, и дальше началось столпотворение. Падала мебель, бились стёкла и посуда, раздавались глухие удары и отчаянные крики. Чарльз достал с лодыжки пистолет и в попытках загородить Мэдлин от пуль сам получил ранение в плечо и повалился на пол. Теперь девушке ничего не закрывало обзор, и она заворожённо наблюдала за черноволосым. Он был богом во плоти: его удары лились быстро и технично, а тело, казалось, не знало усталости. Он обезвредил всех в считанные секунды и, наконец, упёрся взглядом в Мэдлин. Она улыбнулась ему, словно они были на вечеринке, а не в разгаре криминальной разборки, но уже через секунду нырнула под стол, куда отлетела беретта Чарльза. Она не знала, как работает пистолет, и нужно ли его перезаряжать, но медлить было нельзя. Пальцы сами нашли курок и несколько раз нажали на него. Черноволосый коротко вздрогнул и медленно обернулся назад: противник, которого он не успел добить, теперь валялся на полу с дырой во лбу. **Первый Отдел, май 1979 года** Мэдлин вошла в кабинет Эдриан и присела к столу. Руководитель Первого Отдела не переставала восхищать её — как своим безупречным стилем и сдержанной манерой поведения, так и способностью видеть людей насквозь. Именно ей девушка была обязана своим необычным положением в организации: после вербовки её практически сразу освободили от стандартного двухгодового тренинга и повысили до несуществовавшей до того момента должности — психологического стратега. Эдриан заметила в ней особое дарование и взяла под своё крыло: они подолгу обсуждали планы операций, искали верный подход к врагу и выращивали цветы, для которых была оборудована специальная теплица на втором уровне. Мэдлин до сих пор не могла поверить, что её жизнь так круто повернулась: в ней теперь был высший смысл и возможность повлиять на мировые события, было взаимоуважение коллег и необыкновенно тёплые, доверительные отношения с руководителем. Эдриан разлила чай в фарфоровые чашки и улыбнулась девушке, приглашая её присоединиться. — Я слышала, допрос прошёл успешно, — сказала она. Мэдлин кивнула и пригубила горячего, ароматного напитка. Допросы пока что были ей в новинку, и на каждом из них она училась чему-то новому. — Он раскололся после того, как мы использовали пытку с утоплением, — пояснила Мэдлин. — В детстве он чуть не утонул. Эдриан долго и внимательно посмотрела на неё, ничего не говоря. — Хорошо, — наконец кивнула она. — Ты упомянула, что у тебя появилась какая-то идея? Девушка улыбнулась, и в её глазах сверкнула искра. — Те двое химиков, с которыми мы столкнулись в Норвегии… Мы могли бы использовать их для разработки новых реагентов. Это было бы незаменимым подспорьем на допросах. Эдриан едва заметно поморщилась и отставила чашку. — Мы не вербуем гражданских, ты знаешь об этом. — Судя по тому, что мы нашли в их сарае, скоро им наскучит экспериментировать на животных. Возможно, всем будет только лучше, если мы изолируем их от общества и позволим предаваться своему «хобби» в более благих целях. Эдриан помотала головой и поджала губы. — Нет, — отрезала она. Мэдлин молча проглотила обиду и опустила глаза. Возможно, через несколько дней руководитель передумает и всё же прислушается к ней. Так было уже несколько раз: возможно, девушке стоило научиться как-то иначе преподносить свои идеи. — Как дела дома? — спросила Эдриан, нарушая неловкую паузу. — Всё хорошо, — солгала Мэдлин, — просто отлично. Женщина снова смерила её долгим взглядом, будто знала что-то. Но это было исключено: Мэдлин ходила в частную клинику и позаботилась о прикрытии. Как бы она ни доверяла Эдриан, но тему мужчин всегда старалась обходить стороной. Старшая женщина придерживалась пуританских взглядов в отношениях и, если бы узнала о фривольных связях, которые Мэдлин имела до Отдела, или о том, что сейчас она изменяла своему мужу ни с кем иным, как с лучшим оперативником в организации, то быстро бы охладела к своей протеже. — Если у тебя всё, то ты свободна, — сказала руководитель, пододвигая к себе папку с отчётами. Девушка поднялась и быстро вышла из кабинета. Она чувствовала, что Эдриан как будто охладевала к ней, но не понимала, в чём дело. Она выполняла свою работу безупречно, только за этот месяц внедрила несколько эффективных алгоритмов и помогла спланировать десятки операций. Но несмотря на все старания, снова чувствовала себя приёмным ребёнком, которого никогда не полюбят по-настоящему. По щеке Мэдлин покатилась слёза, и она опустила голову. В этот момент её нагнал Чарльз — на нём была полевая форма и несколько поясов с гранатами, но на лице всё то же щенячье выражение влюблённого мальчишки. — Родная моя, в чём дело? Что сказал доктор? — он нежно коснулся её щеки и вытер слёзы ладонью. — Я бесплодна, — ответила Мэдлин. По правде говоря, этот факт её мало заботил, и доктор только подтвердил её подозрения. Она не думала о детях и, даже если бы забеременела сейчас, от этого были бы одни проблемы: это бы отбросило её карьеру, как минимум, на полгода, и она бы даже не знала, чей это ребёнок — Чарльза или Пола. Мужчина прижал её к груди и уткнулся носом в пробор волос. — Мы что-нибудь придумаем, — прошептал он. — Вот увидишь, всё будет хорошо. — Чарльз! — раздался грозный голос Пола. Он был командиром группы и ждал всех у люка. Мэдлин знала, что он сейчас разрывался от ревности, и едва сдержала улыбку. — Ну так-то лучше, — сказал Чарльз, подметив перемену её настроения. — Когда вернусь, сходим с тобой в ресторан, обещаю! Мэдлин кивнула, и он убежал к выходу. Это был последний раз, когда она его видела. **Февраль 1981 года** Мэдлин лежала на груди у Пола и вдыхала до боли знакомый запах. Они провели в постели шесть часов и едва ли сомкнули глаз, но только сейчас, под утро, наступило кратковременное насыщение. Они снова могли разговаривать, не пожирая друг друга глазами, и соприкасаться обнажёнными телами с нежностью, а не исступлённой страстью. — О чём ты думаешь? — спросил мужчина, беря со стола сигарету. — О том, что должна предать ту, кто заменила мне мать, — вздохнула Мэдлин. Пол закурил и пустил несколько колец в потолок. Девушка была рада, что в тусклом свете луны обстановка этого грязного мотельного номера не бросалась ей в глаза, и запах табака перебивал затхлость несвежих простыней и едкую вонь санузла. Спустя два года им по-прежнему приходилось скрываться, и, хотя все в Отделе знали о происходящем, у «мамочки» не было ни одного доказательства. — Ей давно пора на покой, — сказал Пол. — Она проделала огромную работу, и я безмерно уважаю её, но мир изменился, и её методы больше не приносят результатов. — Ты прав, — отозвалась Мэдлин. — Но это не меняет моих чувств. Они помолчали некоторое время, каждый думая о своём. Мэдлин испытывала горькое сожаление, что так и не смогла убедить Эдриан изменить свою точку зрения. Старшая женщина была упряма и консервативна, её гуманизм действительно принадлежал другой эпохе и оказался бесполезным перед лицом новых угроз. Будущее было за Полом — решительным, строгим и бескомпромиссным. — Пообещай мне, что не убьёшь её, — тихо попросила девушка. Мужчина скептически хмыкнул и сделал ещё одну затяжку. — Если всё пойдёт по плану, Эдриан будет доживать свой век где-нибудь на берегу океана, — сказал он. — Но ты же знаешь, она вряд ли уйдёт без боя. Мэдлин тяжело выдохнула и провела рукой по крепкому, мускулистому торсу своего любовника. Он поймал её ладонь и направил вниз, под простыню. Через несколько минут все мысли об Эдриан выскользнули у девушки из головы, и тело снова вспыхнуло неутолимым огнём. **Первый Отдел, июль 1989 года** — Мэм, ваши результаты готовы, — прозвучал голос из интеркома. — Отправляйте, — голос Мэдлин едва заметно дрогнул. Файл мгновенно оказался на компьютере, но она не торопилась открывать его. Она знала, что новости будут неутешительные, и хотела отсрочить приговор хотя бы на несколько минут. В первом ящике стола нашлось круглое косметическое зеркало, и она попыталась взглянуть на себя как будто со стороны. В уголках губ и глаз были заметны первые лапки морщин, в каштановую копну волос, спадающую на лоб, снова затесался седой волос, во взгляде больше не было и следа от девчачьей мечтательности. Тридцать четыре года — не так много, но жизнь в Отделе накладывала свои отпечатки. За десять лет Мэдлин пришлось распрощаться со многими иллюзиями (в том числе — о романтической любви), пришлось научиться получать удовольствие от мелочей (дорогие духи, дизайнерская одежда, изысканная еда), пришлось признаться самой себе, что ничто так не волновало её, как работа. Это была единственная константа, единственный смысл. Столько планов, столько незавершённых проектов… Теперь всё это пойдёт коту под хвост из-за какого-то рака? Мэдлин опустила зеркало и сглотнула ком в горле. Доктор предупреждал её, ещё когда Чарльз был жив: «Вы никогда не сможете иметь детей, но это не самое страшное. У большинства пациенток с таким диагнозом развивается злокачественная опухоль или наступает ранняя менопауза. Вам необходимы регулярные проверки и своевременная корректировка гормонального фона». Тогда она была молода и услышала только одно: можно спать с Полом сколько угодно и не думать о предохранении, можно не бояться, что Чарльз обрюхатит её. О, почему никто не сказал ей, что женщины так неумолимо быстро стареют?! Где была её мать? Где была Эдриан, которая всё знала, наверняка всё знала и молчала? Что ж, теперь Полу придётся подыскать себе нового стратега и советника. Возможно, он даже предложит этот пост Клариссе, с которой провёл две ночи подряд в Башне. Вот это будет настоящий спектакль! От злости Мэдлин больно прикусила губу и стремительно щёлкнула по файлу на компьютере. Сорвать это всё, как пластырь, не оглядываться назад. В потайном кармане бюстгалтера у неё всегда была капсула с мышьяком. Следующие десять минут она провела в абсолютном безмолвии, не в силах поверить в то, что видела на экране. Это было невозможно, физически невозможно. Ей было тридцать четыре, и последняя менструация случилась три месяца назад… за несколько дней до того, как Полу снова захотелось «вспомнить прошлое». Ладони Мэдлин скользнули к животу, и по щеке покатилась слеза. — Я буду любить тебя так сильно, — прошептала она, — как меня не любили никогда. У тебя всегда будет мама, обещаю. *** Мэдлин выскользнула из кровати и налила себе вина. Её сердце лежало камнем в груди, и во рту скопилась горечь. Она не сдержала своего обещания: её дочь так и не разомкнула глаз, не увидела солнечного света, не почувствовала ничьей любви. Полу было наплевать на неё: он ни разу не съездил в Инкубатор, ни разу не попросил показать ему записи с камер наблюдения. У него был сын от первой жены, и на большее его души не хватило. Это был её ребёнок, только её и ничей больше. Её единственное чудо и последняя надежда.