Любой ценой (Рождественское предсказание 2)

Фургон трясся по размытой в слякоть дороге, гудя стареньким мотором и подпрыгивая на ухабах. Как отличалась эта её поездка от двух предыдущих! Никита словно смотрела на мир другими глазами. В её мыслях больше не было ни страха, ни сожаления, ни тоски по Майклу. Было какое-то странное, почти невероятное спокойствие и уверенность, что всё происходит именно так, как должно происходить. Что её жизнь движется к единственно правильной цели и что она сама справится со всеми трудностями, которые возникнут на пути. Теперь важно было только одно. Руки девушки, сомкнутые наручниками спереди, скользнули к животу, а на губах заиграла улыбка. В маленьком зарешётчатом окошке фургона плыли лёгкие мартовские облака, и сквозь дверные щели проникал влажный, парной воздух. Когда машина наконец остановилась, и Никиту вывели наружу, она вдохнула полной грудью и выдохнула с таким облегчением, которого не испытывала уже многие месяцы. С удивлением она поймала себя на мысли, что маленький мирок тюрьмы стал для неё почти родным, что она как будто скучала по нему, и теперь ей хотелось быстрей оказаться в камере и посмотреть в глаза Наде. Поблагодарить её за то, что она не позволила ей истечь кровью, убедила охранников незамедлительно ехать в больницу. Никита почти улыбнулась Сергею, ощупывающему её на входе, но вовремя остановилась. Она послушно разделась и позволила осмотреть себя, а затем молча встала у окна, ожидая заполнения документов. Ей выдали чистое бельё и жёсткую, поскрипывающую на ходу робу, и было щекотно и почти приятно от того, как застиранная, пахнущая хлоркой ткань натирает кожу. Чем ближе они подходили к камере, тем быстрее билось её сердце, и на ладонях проступала лёгкая испарина. Дверь отворилась — и в неё впился десяток глаз, блестящих от нескрываемого любопытства. Никита улыбнулась им и приветственно кивнула головой, выискивая в толпе маленькие карие бусины. Надюша подошла к ней почти сразу, тревожно косясь на живот. — Гутт? — выговорила она с акцентом. Никита почти рассмеялась в ответ и сжала сухую Надину руку. — Спасибо, — сказала она. Затем её взгляд упал на кровать, и брови поползли вверх. Там громоздились какие-то свёртки и коробки, а из-под взрезанной почтовой ленты выглядывало что-то оранжевое. Она подошла к своему месту и открыла верхнюю посылку. Изнутри пахнуло фруктами: апельсинами, бананами, яблоками и даже ананасами. Судя по всему, они лежали здесь уже несколько дней, под чьей-то пристальной охраной. Пальцы Никиты нашли небольшой конверт и развернули вложенный лист бумаги. Там было всего несколько слов, мгновенно разлившихся по телу невероятным теплом: Take care of yourself, sugar. Девушка улыбнулась и спрятала записку в нагрудный карман, а затем принялась раскладывать фрукты на кровати. Когда коробки и свёртки опустели, она позвала остальных женщин к импровизированному столу. Поначалу они морщили лбы и мотали головами, делали вид, что не понимают её, но после того, как Надюша распечатала банан и с аппетитом откусила почти половину, все стали потихоньку подтягиваться и выбирать для себя гостинец. Через полчаса арестантки сидели в кругу, лениво дожёвывая шестую или седьмую порцию, смеясь и пересказывая что-то друг другу. Никита не улавливала ни слова, но смеялась так же звонко и легко, утирая с подбородка сладкий ананасовый сок. Ей казалось, что она никогда в жизни не была такой счастливой, но в обед, на который все в кои-то веки шли без особого энтузиазма, объевшись южных фруктов, её ждал ещё более приятный сюрприз. Когда она протянула пластиковый поднос к окну раздачи, её встретили мудрые зелёные глаза, которые она уже не надеялась когда-либо увидеть. Ольга вернулась обратно. *** Майкл разбил четыре яйца в скворчащие на сковороде овощи, убавил огонь и прикрыл всё крышкой. Его движения были плавными и экономными, пальцы ловко и уверенно совершали привычные действия, и лишь по ложбинке между бровями — то пропадающей, то возникающей снова — вырывалась наружу накопившаяся за неделю тревога. Пока он мыл посуду, на кухню вошла Елена. Она не поцеловала его, не сделала ни единой попытки дотронуться, а лишь молча села за стол. — Как Адам? — спросил Майкл, поворачиваясь к ней и промакивая руки полотенцем. — Всё ещё спит, — она потёрла ладонями лоб и тяжело выдохнула. — Я не стала его будить. Майкл кивнул и внимательно посмотрел на неё, выжидая. Елена не поднимала глаз и теребила кружевную салфетку под вазой со свежими тюльпанами. За последние несколько дней они сказали друг другу не больше десятка слов. — Позавтракаешь со мной? — тихо предложил мужчина. Елена дёрнула плечами, словно от удара, и наконец повернулась к нему. В её больших карих глазах стояли слёзы. — Ты думаешь, я просто забуду? — в голосе зазвенело неожиданной силы упрямство и ущемлённая гордость. — Забуду о том, что ты всю неделю спишь на диване и ничего не говоришь мне?! Что происходит, Майкл?! Он отвёл взгляд и сглотнул ком в горле. В первую ночь после того, как Адам пропал, а Никиту забрали в больницу, он проснулся в холодном поту и едва сдержал крик, рвущийся изнутри. Елена ничего не заметила, но рисковать дальше было глупо. Майкл спустился вниз, в гостиную и лёг на диване, укрывшись тонким пледом. Вернутья в комнату до рассвета не удалось: жена обнаружила его около трёх утра, когда сама очнулась от кошмаров и, потянувшись в родные объятия, наткнулась лишь на голые, холодные простыни. — Что ты скрываешь от меня, Майкл? — повторила свой вопрос Елена. Он взял себя в руки и посмотрел ей в глаза. — Я хотел быть тебе опорой. Ты не должна видеть меня таким… Елена наморщила лоб и несколько минут молча изучала его лицо. Она всегда тонко чувствовала его настроения, даже если не понимала, с чем они связаны. — Нет, — наконец, заключила она, — здесь другое. Ты сам не свой последнее время, и это началось куда раньше, чем неделю назад. В тебе как будто поселился чужой человек, и я совершенно ничего не знаю о нём. Я боюсь этого человека. Майкл вздохнул и скривил губы в болезненной улыбке. Он сжал руками выступающий край столешницы, чтобы не выдать дрожь. — Ты права, — едва слышно произнёс он. — Я не всё рассказал тебе о своей прошлой жизни. Елена подошла к мужу совсем близко и заглянула в лицо, обдавая кожу горячим дыханием. — Что? Что произошло? Он сморгнул слёзы и перевёл на неё тяжёлый взгляд. — Когда мои родители попали в автокатастрофу, мне сказали, что это был несчастный случай. Позже я узнал, что это не так. Сестру через несколько дней забрали в детский дом. Мне было девятнадцать, и я абсолютно ничего не мог сделать. Так же, как сейчас, когда Адам… Его голос сломался, и Елена тут же притянула его к себе. Он зарылся лицом в её волосы и коротко вздрогнул от судороги, скрутившей нутро. В Отделе слишком хорошо учили врать: хорошая ложь была всего лишь неполной правдой, и теперь он молился, чтобы Елене хватило этого осколка правды, чтобы она не стала копать дальше. — Майкл, прости меня, — прошептала она, покрывая его лицо поцелуями. — Я не хотела причинить тебе боль… — Я тоже этого не хотел. Их губы соединились в долгом, нежном поцелуе. Когда её дыхание стало быстрым и сбивчивым, а руки потянулись под резинку хлопковых домашних брюк, Майкл мягко отстранил её. — Мне нужно на работу, — сказал он, улыбаясь. — Но скоро у нас будет предостаточно времени… Елена вскинула брови и игриво закусила губу. — Что ты имеешь в виду? Майкл достал из кармана сложенный конверт и протянул ей. Когда Елена вынула распечатанные билеты в Вэйхай и бронь в один из самых дорогих курортных отелей, её лицо озарила искренняя, почти детская радость. — Как жаль, что ждать ещё целых три недели, — сказала она, скользя взглядом по торсу мужа — и вниз. Он улыбнулся ей и быстро чмокнул в макушку. — Увидимся вечером. *** Мэдлин сидела за компьютером в своём кабинете и просматривала отчёт о недавней миссии в Бахрейне. Её глаза уже пятый раз возвращались к одному и тому же абзацу, но внимание упрямо отключалось на середине первого предложения. Отчаявшись совладать с собой, она вздохнула и потянулась к глиняному китайскому чайничку, стоявшему рядом на подносе. Едва её губы коснулись ободка чашки, и нос вдохнул знакомый аромат люцерны и мяты, по телу тут же разлилось блаженное тепло, и черты лица заметно расслабились. Мысли побежали своевольной бессвязной чехардой, и она не стала останавливать их — в надежде, что хотя бы одна из ниточек выведёт её на след смутной тревоги, для которой теперь уже не было объективных причин. Её план сработал, как нельзя лучше: Майкл оказался связан по рукам и ногам, и Никита вряд ли обрадовалась его отсутствию в критичный для себя момент. Мэдлин не понаслышке знала, как тяжело может ранить безразличие любимого мужчины, когда ждёшь от него ребёнка. Вчера ей почти удалось об этом забыть — Пол был особенно пылок, совсем как в молодости — но она всегда знала, что унесёт те его слова с собой в могилу. «Это всего лишь мёртвый набор клеток, забудь об этом». Мэдлин неосознанно поморщилась и пригубила ещё чая. Их отношения с Полом не подлежали восстановлению: в них жила червоточина, которая то сужалась, то разрасталась, но никогда не затягивалась рубцом. С этим она давно смирилась и даже научилась получать удовольствие от того факта, что теперь её эмоции принадлежат только ей самой и никому больше. Пол не имел над ней власти: она сама выбирала, когда отдаться ему, а когда отвергнуть. Вчерашняя ночь произошла по обоюдному согласию и на короткое время наполнила её уверенностью, что ситуация полностью находится под её контролем. Майкл и Никита не представляли особой угрозы, и рычаги давления на них были ей чётко видны. Что же тогда? Почему не отпускало её дурное предчувствие, будто она где-то не доглядела, пропустила какую-то важную деталь?.. Она свернула отчёт и проверила статусы текущих задач. Ничто не требовало её незамедлительного внимания, наоборот, судьба будто подбрасывала ей один козырь за другим. Несколько дней назад она узнала, что одна из новеньких, ещё не прошедших аттестацию, забеременела, и теперь девушку готовили к Инкубатору. Плод был абсолютно здоров, и уже через несколько недель они смогут опробовать новый метод. Да, всё складывалось, как нельзя лучше, даже несмотря на тот факт, что Никите удалось сохранить ребёнка. Для этой проблемы у Мэдлин тоже готовилось решение. Раздался звонок, и старший стратег нажала на кнопку интеркома. — Слушаю. — Мэм, мы расшифровали формулу, — раздалось с другого конца. — Всё сработало, но для производства требуется редкий изотоп цезия и 20 дней для завершения реакции. Мэдлин улыбнулась и подалась к компьютеру, отставив чашку. — Вы уверены? — спросила она. — Да, мэм. Мы протестировали вещество на трёх испытуемых, они все демонстрировали одни и те же симптомы. — Хорошо. Направь мне подробный отчёт в течение часа. Когда связь прервалась, она уже знала, кого отправит за цезием в Бразилию. Иногда события нужно было немного подтолкнуть, чтобы сложилась горькая и красивая ирония судьбы.