Расскажи мне о своей катастрофе

       Это было чрезвычайно неудобно. Но это была своеобразная дань времени и традиции. Ещё это можно было бы списать на судьбу, если бы, конечно, подобные казусы не встречались и без того на каждом шагу повсеместно.       В принципе, конечно, у них больше было принято обращаться друг к другу по фамилии или титулу, а не по личному имени. Личное имя было слишком интимным, и даже жёны не всегда обращались по нему к мужьям, равно как и наоборот. Но иногда…       Из каждого же правила существуют свои исключения? — Знаешь, Арман, иногда мне кажется, что королю просто доставляет удовольствие потешаться над нами, — мрачно проворчал кардинал Ришелье, запершись в своих покоях вместе с капитаном королевских мушкетёров. — Как будто для тебя новость его специфичное чувство юмора, Жан, — в ответ фыркнул тот, хотя по выражению его лица было понятно, что сам он также не в восторге от ситуации.       Всё дело было в том, что королю правила не писаны. А значит, всех своих придворных он может, когда хочет, величать по их личным именам. И особое удовольствие, как верно подметил кардинал, ему всегда доставляло вносить подобную путаницу как раз меж «главами» враждующих «партий».       «Жан-Арман» и «Арман-Жан» — постановка имён в этом дуэте, на самом деле, была лишь эфемерной формальностью, и ничто не мешало королю обозвать Тревиля Арманом-Жаном, а Ришелье — наоборот. Это вносило львиную долю неудобства, ведь в свою любимую игру король начинал играть как раз тогда, когда оба его подчинённых одновременно были пред ним.       И пойди догадайся, кого из них он зовёт на самом деле!       В общем, да, Людовика эта путаница немало забавляла, а Ришелье и Тревиля предсказуемо злила. С другой же стороны, было в ней что-то ироничное, можно даже сказать судьбоносное, отчего оба великих мужа и, по совместительству, возлюбленных любовника сносили данное издевательство с честью.       Жан-Арман и Арман-Жан — постановка имён в этом дуэте никогда не имела значения, а оттого можно было использовать её и в собственных целях, отпуская привычные шпильки в сторону друг друга, награждая друг друга своими именами или глядя друг в друга словно в зеркало. Жан и Жан или Арман и Арман — это было неудобно, но иногда действительно забавно, а потому…       К этому следовало лишь привыкнуть.