Записки самоубийцы

      Шелковая простынь приятно холодила кожу. Конечности скользили по мягкой ткани, разглаживая и в то же время сминая ее, образуя выпуклые складки. Комната была освещена блеклым светом ночников и ароматических свечей. В воздухе висел приторно-сладкий запах лесных ягод.       — Ты как? — откуда-то сбоку послышался хриплый голос. Его обладатель ласково провел теплой ладонью по чужому лбу и взмокшим волосам цвета меди, убирая прилипшие пряди. Чуя хмыкнул, кривя губы в самоуверенной ухмылке.       — Бывало и хуже. Ты веревки как-то слабовато завязал, — парень передернул плечами, не имея возможности пошевелить затекшими руками. Красный плетеный узор опоясывал мафиози по всему телу: начиная от грудной клетки и заканчивая полусогнутыми коленями.       — Что, правда? Сейчас исправлю, — Дазай аккуратным движением прикоснулся к шибари, как бы невзначай проводя холодными пальцами по разгоряченному телу — Накахара вздрогнул и тихо, почти беззвучно охнул, зажмурив голубые глаза. Как хорошо, что повязка закрывала не только обзор на самодовольное лицо шатена, но и скрывала предательский алый румянец на веснушчатых щеках. Послышалось тихое шуршание одежды, постель прогнулась под весом другого человека, веревки затянулись сильнее, врезаясь в чувствительную кожу. — Так лучше?       — Намного… — парень тяжело дышал, шумно выдыхая носом. Вкрадчивый голос шатена доносился прямо рядом с головой, опаляя пламенным дыханием покрасневшее ухо. Чуя вздрогнул, беспомощно дернув связанными руками и в предвкушении закусив губу.       Подобные встречи были обычной практикой для бывшего Двойного Черного. Когда один уставал от роли хорошего мальчика, а второй — от постоянного риска, они встречались на нейтральной зоне и, не говоря друг другу ни слова, направлялись в отель, бронируя один номер на двоих на всю ночь. Это была та самая разрядка, так необходимая обоим. Только тогда Чуя мог забыть о своей опасной работе, отдаваясь в руки наслаждению и смакуя долгожданный вкус эйфории, а Дазай позволял внутренним демонам, изголодавшимся по свободе, выйти наружу и править балом. Никаких фальшивых личностей, ласковых слов, невыполнимых обещаний и чувственных отношений — только платоническое удовлетворение собственных желаний и потребностей.       — Уже нетерпится? — со смешком проговорил Осаму, заметив ерзанье обездвиженного тела.       Дазай любил смотреть на Чую: на его рыжие завитушки волос, небрежно рассыпавшиеся по подушке, на нежный румянец, так не вяжущийся с образом закаленного мафиози, на литые мышцы, перекатывающиеся при малейшом движении. Несмотря на низкий рост и некую долю женственности в лице, Накахару невозможно было перепутать с прекрасной дамой: сильные руки с проступающими венами и большие ладони, широкие плечи, глубокий хриплый голос, особенно сексуальный после того, как парень выкурит пару сигарет. Дазай любил вслушиваться в этот бас, самолично провоцируя появление ноток раздражения в знакомом голосе. И, будь его воля, он бы до конца жизни наслаждался этой усладой для ушей.       Проведя вспотевшей ладонью по теплой щеке Чуи, Осаму с благоговением отметил мягкость чужой кожи. Накахара дернулся в сторону: движения руки отдавались пульсацией по всему телу, а невозможность видеть только обостряла тактильные ощущения. Дазай с напускной нежностью огладил выступающие скулы, линию челюсти, провел по сухим губам и спустился к тонкой шее, цепляя пальцами кожанный ошейник. Не чокер — настоящий собачий ошейник для породистых сук, который Накахара долго противился надевать.       Чуя внутренне напрягся внезапному приступу нежности: Осаму не из тех, кто будет беспокоиться о сохранности партнера, ни физической, ни моральной. Он не занимается любовью — он трахает, жестко, самозабвенно, так, как нравится ему одному. Именно поэтому мафиози был выбран в качестве любовника: он не страшился демонов парня, а с наглой ухмылкой бросал им вызов. И именно по этой же причине Дазай такой крепкой хваткой держался за бывшего напарника: никто, кроме него, не способен принять темную сторону детектива. Они как две половинки целого, словно Инь и Янь, не могут быть вместе, но без друг друга сойдут с ума.       Хватка на горле усиливается. Осаму тянет ошейник на себя, постепенно лишая партнера кислорода. Чуя начинает усиленно глотать воздух, открывая и закрывая рот, облизывает пересохшие губы. Быстрые движения юркого языка перехватывает жадный взгляд карих, почти черных глаз. Осаму следит за влажно блестящей слюной, медленно стекающей с уголка приоткрытого рта, шумно сглатывает и подавляет желание отыметь Чую прямо сейчас, без предворительной подготовки.       — Ох, знал бы, какой вид мне открывается… — прошептал шатен, утыкаясь носом в спутанные волосы и вдыхая запах шампуня с ментолом. Он медленно поглаживает рыжую макушку, поправляя выбившиеся пряди и неслышно касаясь губами черной повязки. Чуя чувствует, как мужчина нависает над ним, слышит тихое дыхание, ощущает собственнические прикосновения и дрожит от нарастающего возбуждения. Что ни говори, а Дазай — великолепный любовник, умеющий доставлять истинное удовольствие от прелюдий.       Осаму невесомо проводит пальцами по коже, вызывая стаи мурашек. Накахара дрожит под ним, томным вздохом отзываясь на каждое прикосновение. Отвечать нет сил, все его мысли крутятся вокруг ловких пальцев, сводящих исполнителя с ума.       Дазай приближается к красному лицу, вслушиваясь в тихие постанывания, и, послав всю выдержку к черту, страстно впивается в губы напротив. Он сминает чувствительную кожу, посасывает, прикусывает и причмокивает, будто пытается оставить засос. Грубо проталкивая мокрый язык, детектив поглаживает гладкие стенки, проводит по ровному ряду острых зубов и, сделав краткий вдох, вновь припадает к губам, размазывая тонкую ниточку слюны. Чуя стонет сквозь поцелуй, со всей отдачей отвечая на ласку, переплетая языки, кусая Осаму до крови и слизывая рубиновые капельки.       Дазай ухмыляется, так, словно только и ждал этого, и вновь берет инициативу на себя, проведя мозолистыми пальцами по разгоряченной груди, поглаживая соски и опоясывающую их веревку. Сжимая розовые бусинки, шатен удовлетворенно слушает глухое мычание, продолжая играть с сосками партнера. Дазай знает, что это больно, и заводится лишь сильнее, не имея возможности отказать себе в таком удовольствии: не часто Чуя позволяет делать с собой все, что заблагорассудится.       Идея с бондажем пришла в голову Осаму так же внезапно, как обрушившийся на морское побережье ураган. Гуляя по вечерней Иокогаме и проходя мимо непримечательного магазина с неоновыми вывесками, Дазай невольно зацепился взглядом за манекен, демонстрирующий технику связывания. Осаму резко остановился и, недолго думая, зашел в секс-шоп, привлекая к себе внимание консультанта. На удивление милая девушка оказалась экспертом в области эротики: она помогла клиенту выбрать подходящую веревку, посоветовала вибратор, а также подобрала ароматические свечи, которые, по ее словам, должны создать нужную атмосферу. Расплатившись за внезапно приобретенную покупку, Дазай вышел из магазина, отмечая, что презервативы и лубрикант уже есть и ждут своего часа на тумбочке около кровати.       Медленно спускаясь вниз, шатен провел носом по шее, пятная бледную кожу фиолетовыми засосами, оставляя влажную дорожку языком и прикусывая бешено бьющуюся венку. Голова Чуи гудела, не было ни одной мысли — сплошной туман. Осаму неслышно усмехнулся и припал губами к острым ключицам, кусая зубами чувствительную кожу, на которой наверняка останутся красные следы-полумесяцы. Невесомо касаясь плеч, покрытых россыпью едва заметных веснушек, Дазай провел ладонями по напрягшимся мышцам, поддевая алые веревки. Чуя тихо охнул, зажмурившись и с нетерпением ожидая дальнейших действий любовника.       Мужчина стал спускаться ниже, с придыханием останавливаясь у тяжело вздымающейся груди. Чуя сдержанно застонал, когда розовые бусинки сосков сжали ловкие пальцы, а затем обхватили горячие губы, мастерски орудуя влажным языком. «Ох, блять…» — подумал Накахара, млея от жарких прикосновений. Шершавая веревка неприятно терла кожу, добавляя контраст и остроты ощущений. Не будь у мафиози столько гордости, он бы давно умолял Дазая прекратить заниматься херней и наконец выебать его, как уличную девку. Но Осаму ни за что не услышит этих слов.       — Ого, так легко возбудился… — раздался самодовольный голос Дазая. Чуя был уверен, что шатен надменно улыбался, сощурив карие глаза, словно кот, объевшийся сметаны. Прикосновения к тонкой коже отдавались мурашками, заставляя выгибаться всем телом. Мужчина, не отвлекаясь от увлекательного занятия, стал прокладывать мозолистыми пальцами дорожку к животу, обводя кубики пресса, оставляя красные царапины и добираясь до резинки боксеров, игриво оттягивая черную ткань и сразу же отпуская ее, наслаждаясь звонким шлепком о чувствительную кожу и тихим шипением партнера.       От хитрого взгляда карих глаз не укрылся выступающий бугорок и медленно расползающееся пятно от предэякулятора. Мужчину пробила крупная дрожь, когда возбужденного члена коснулась горячая ладонь и стала потирать сквозь ткань нижнего белья, пока сам Дазай неразборчиво шептал бессвязные слова на красное ухо. Осаму со знанием своего дела ощупывал чужой пах и потихоньку стягивал боксеры, оглаживал оголенную кожу, касался ствола и спускался все ниже, добираясь до влажно блестящей головки и растирая выступившую смазку. Царапнув коротким ногтем чувствительную кожу, шатен полностью обхватил твердый член и стал надрачивать, постепенно увеличивая темп и доводя любовника до экстаза. Накахара мужественно подавлял рвущиеся наружу стоны, лишь бы не дать детективу услышать такие желанные звуки и лишний раз позлить его. А Дазай ох как этого не любил.       Заметив, что Чуя двигает бедрами в такт движениям руки, как его конечности сводит, а сам он начинает учащенно дышать и отчаянно краснеть, Осаму сбил темп и сжал головку, не давая партнеру кончить. Послышался разочарованный вздох и тихие ругательства — Дазай лишь усмехнулся, оставил связанного мафиози, будто потеряв к нему интерес, и начал копошиться в пакете.       — Что там? — хриплый голос разрезал тишину комнаты.       — О, тебе понравится… — многообещающе проговорил мужчина, вертя в руках вибратор и с интересом оглядывая его со всех сторон. Тон, с которым говорил Осаму, совершенно не понравился Чуе: в бедовую голову Дазая могло прийти все, что угодно.       Послышался знакомый щелчок колпачка — шатен добрался до тюбика со смазкой. Чуя закусил губу в предвкушении и шире раздвинул ноги. Холодные скользкие пальцы коснулись ануса, обводя колечко сжатых мышц и поочередно вводя фалангу за фалангой. Несмотря на то, что бывшие напарники не раз занимались сексом, Чуя оставался весьма узким, так что каждое подобное проникновение сопровождалось отдаленной тягучей болью. Мафиози тихо зашипел, когда Дазай развел пальцы ножницами и надавил на простату, дразня и без того возбужденного напарника. Пальцы с пошлым хлюпом выскользнули из Чуи, оставляя после себя чувство незаполненности и неудовлетворения.       Накахара с нетерпением ждал, когда Дазай наконец снимет штаны, но, к его удивлению, вместо горячего члена к анусу было приставлено холодное нечто. Гладкий предмет, формой и размерами напоминающий некий шарик со шнуром, с легкостью скользнул в проход. Чую внезапно осенило.       — Только не говори, что это… — продолжить незаконченную фразу ему не позволил щелчок пульта управления. Тело прошибла электрическая волна, заставляя мафиози выгнуться от удовольствия и несдержанно застонать.       — Именно, — Дазай усмехнулся, наблюдая за метаниями партнера по постели. Чуя беспомощно дергал связанными руками, утыкался головой в подушку и трясся всем телом, проклиная и в то же время обоготворяя Осаму. — Мне увеличить скорость?       Говорить что-либо не было сил. Стоящий колом член требовал разрядки, усилившаяся вибрация в анусе казалась невыносимо-сладкой пыткой, конечности затекли и практически перестали ощущаться. Дазай, заметив это, подвинул к себе трясущееся тело и начал освобождать любовника от алых пут, связывая мужчину веревками уже в другой позе. Чуя потерся щекой о чужое бедро, продвигаясь к паху. Шатен был не менее возбужден.       — Ого, неужели ты наконец решил выпустить наружу свою шлюшью натуру? — проговорил Дазай с издевкой, но, тем не менее, помог партнеру снять с себя брюки и приспустить боксеры.       — Ты можешь хоть иногда держать свой блядский язык за зубами? — Накахара почувствовал упершийся в его щеку член и, не медля, провел рукой по всей длине, размазывая предэякулят по тонкой коже, зажимая выступающие венки и касаясь языком головки, будто пробуя на вкус.       Если бы Чую спросили, зачем он решил отсосать Дазаю, он бы не знал, что ответить. Сколько раз он обламывал партнера, клялся в том, что в жизни не возьмет в рот, одна мысль об этом заставляла его подавлять рвотные позывы, а тут раз — и он лежит на бедрах детектива и самозабвенно проводит языком по чувствительной коже, собирая припухшими губами смазку, вдыхая терпкий запах и наслаждаясь легким чувством удушья. Слух невообразимо ласкают тихие охи обычно сдержанного Осаму, и это поднимает и без того высокую самооценку мафиози. Не будь на голубых глазах черной повязки, Накахара бы с удивлением отметил покрасневшие щеки партнера, учащенное дыхание и подернутые пеленой возбуждения почти черные очи. Рука Дазая легла на затылок Чуи, зарываясь пальцами в рыжие пряди и направляя голову в нужную сторону, задавая собственный темп. Накахара, на удивление, не противился.       Когда до оргазма оставались считанные минуты, Осаму неожиданно отодвинул голову мужчины от ноющего члена и любовно огладил запачканные щеки, размазывая собственную смазку по влажной коже партнера. Чуя практически выпал из реальности, теряясь в обостренных ощущениях и не сразу отвечая на мокрый поцелуй. Дазай уложил мафиози на постель, вытаскивая позабытый вибратор из разработанного ануса и слушая разочарованный стон. Катастрофически хотелось кончить, но шатен, зараза такая, специально тянул резину, наслаждаясь мучениями любовника.       На некоторое время установилась тишина. Были слышны только шорохи одежды, тяжелое дыхание и постукивание капель дождя за запотевшим окном. Дазай стягивал одежду, бросая взгляды на распластавшегося на кровати Чую, такого раскрепощенного, возбужденного и горячего. Он был словно падший ангел, соблазненный коварным демоном. На мгновение Осаму даже показалось, что у Накахары есть нимб.       Кровать прогнулась под весом Дазая. Он медленно, словно крадущийся хищник, подползал к разгоряченному телу любовника. Еще секунда, и Чуя чувствует, как его ноги закидывают на крепкие плечи, покрытые шершавыми бинтами, целуют шею и утыкаются подергивающимся членом в сжатое колечко. Влажная головка игриво потирается о проход, но не входит, словно чего-то ожидая. Время будто замедлилось.       — Волшебное слово? — со смешком выдал Дазай, наблюдая за тем, как Накахара самостоятельно пытается насадиться на член.       — Ты охуел?! — не без раздражения огрызнулся мафиози в ответ.       — Неверно! — одним резким движением Осаму проталкивается в проход, слушая взвизг и проклятия в свою сторону.       Гладкие стенки приятно обволакивают тонкую кожу и пульсируют, внутри мокро и тесно, жар разносится по всему телу. Дазай, не давая партнеру привыкнуть, ускоряет темп, вдалбливаясь в ослабевшее тело. Чуя громко стонет, стоит только Осаму задеть простату и в порыве страсти укусить веснушчатое плечо. Дазай вбивается в Чую, пятнает его тело засосами, скользит внутри и упивается запахом родного тела. Накахара дышит через раз, задыхаясь, дергает связанными запястьями и чувствует, как собственный член пульсирует и дергается.       — Сними… Сними ее… — шепчет мужчина, сбиваясь и путаясь в словах. Дазай тянет темную ткань на себя, открывая глаза партнера. Чуя щурится, видит перед собой только бинтованные руки с проступающими венами, покрасневшее лицо с текущим по лбу потом и влажные каштановые кудри и тянется за поцелуем. Осаму вжимается в губы партнера, кусая их и облизывая, проталкивая язык глубже. Накахара теряется в этих карих глазах, по-собственнически смотрящих на бледное тело под собой.       Мафиози не без усилий закидывает руки на плечи партнера, зарываясь пальцами в спутанные пряди, и оттягивает их, царапая кожу головы. Чуя кусает Дазая в шею, в отместку оставляя сине-фиолетовые следы там, где бинты уже съехали. На коже красуется глубокий шрам от виселицы, но мафиози это нисколько не смущает — скорее заводит лишь сильнее. Он сжимается, с неподдельным удовольствием наблюдая за резкой сменой выражения лица напротив: как Осаму закусил губу, опасливо сощурился и со свистом выдохнул воздух сквозь плотно сжатые зубы. Дазай нарочито сбил темп, почти останавливаясь, а затем вновь вбиваясь в податливое тело мужчины.       Член внутри пульсирует, скользит о стенки, увеличивается в размерах, и Чуя понимает — шатен скоро кончит. Дазай ускоряется, трется о потное тело, целует мягкие губы и убирает прилипшие ко лбу пряди, закрывающие мафиози обзор. Накахара громко стонет, сжимаясь изнутри, и кончает, пачкая спермой свой живот и живот Осаму. Следом за ним кончает Дазай, обессиленно опускаясь на трясущихся руках на Чую, придавливая того к влажной простыни.       Накахара некоторое время перебирает влажные каштановые пряди, распутывая волосы, а затем резко сталкивает Осаму в другую сторону и требует развязать себя. Дазай послушно исполняет просьбу, наблюдая за тем, как любовник потягивается и трет красные полосы на запястьях. Чуя встает с кровати и, совершенно не стесняясь собственной наготы, подходит к зеркалу, осматривая масштаб увечий, нанесенных в порыве страсти.       — Животное… — бормочет Накахара, проводя рукой по засосам на ключицах, красным полосам от коротких ногтей на ребрах и глубоким синякам на бедрах. Осаму тем временем стягивает с вялого члена презерватив, бросает его на пол и взбивает подушки, неотрывно смотря на мафиози.       — Знаешь, мне иногда кажется, что я люблю тебя, — Дазай тепло улыбается и ловит на себе скептичный взгляд голубых глаз через отражение зеркала.       — Тебе кажется, — Чуя зевает и, обернувшись к Осаму, улыбается в ответ. То был не оскал, не ухмылка — именно искренняя улыбка, которую так редко можно увидеть на лице мафиози.       Чуя зевает и ныряет под смятое одеяло, сразу же оказываясь в плену забинтованных рук. Дазай зарывается носом в рыжие пряди и с удивлением замечает, как Накахара поворачивается к нему лицом, нежно целует в уголок губ и утыкается в грудь Осаму, слушая его сердцебиение. И плевать, что они оба потные, липкие и нуждаются в прохладном душе. Сейчас в приоритете здоровый, крепкий, желательно долгий сон до утра.       Нет, это точно не любовь. Так твердил себе Чуя. Но трепетный поцелуй в макушку и тихий голос, желающий спокойной ночи, заставляет сомневаться в собственных словах.