Записки самоубийцы

      Холодный ветер пронизывал до самых костей, заставляя лишний раз поежиться и повести продрогшими плечами. Хмурое небо, заволоченное громоздкими тучами, казалось, вот-вот заплачет, орошая землю каплями дождя. Необычайно прохладная погода не вызывала желания лишний раз выходить на улицу, и лишь изредка на темных переулках попадались прохожие.       Осаму помнил этот день — ни за что не забыл бы. Тяжело поверить, что прошел ровно год с момента смерти Одасаку. Все это более и более напоминало бесконечно долгий и мучительный сон. Бредя по пустынным улицам и вдыхая запах пыльных дорог, Дазай шел к городскому кладбищу. Мир вокруг казался бесцветным, потерявшим все краски, словно парень смотрел сквозь грязное, давно немытое стекло. Сердце глухо стучало о ребра, замирая каждый раз, когда мысли возвращались к мужчине.       Осаму все никак не мог смириться со смертью Сакуноске. Он не верил — не хотел верить, — хотя самолично держал на руках стремительно ослабевающее тело. Ода… он не заслужил такой поистине ужасной участи. Если бы не игра Мафии, в которую мужчина был втянут не по своей воле, он был бы жив. Если бы не Мори, Одасаку сейчас дышал бы свежим воздухом, выпивал в баре, находился рядом с Дазаем… Если бы не дурацкая способность Одасаку, его бы не отправили на задание в качестве смертника. Так несправедливо…       Перед глазами стояла та самая картина: дрожащие руки Осаму, тяжело дышащий Ода, пугающее эхо, слова о невозможном светлом будущем и последняя просьба. Дазаю до сих пор казалось, что он чувствует текущую сквозь пальцы теплую кровь, слышит хрип умирающего друга, ощущает бешеное биение собственного сердца. И почему Смерть забирает только тех, кто так сильно хочет жить? Наверное, Осаму никогда не узнает ответ на этот вопрос.       Сильный порыв ветра вывел шатена из водоворота мыслей. Впереди показались знакомые ворота, и Дазай, сжав букет белых лилий, ускорил шаг. Сторож — пожилой мужчина с уставшим взглядом и добродушной улыбкой — кивнул знакомому молодому человеку, в мыслях сочувствуя его утрате. Он знает, какого это — терять любимых, и чтобы оправиться от такого удара, порой не хватит и целой жизни.       Проходя мимо мраморных памятников, бросая взгляды на портреты неизвестных людей, смотря на годы жизней, Дазай приближался к могиле друга. Безмолвная тишина этого места пугала, но все-равно нечто умиротворяющее летало в атмосфере. Здесь было так тихо и спокойно, что невольно забываешь обо всех существующих проблемах и рутине.       — Ну здравствуй, Одасаку, — Осаму натянуто улыбнулся, в упор смотря на выгравированные буквы. — Надеюсь, не сильно скучал без меня?       Дазай глухо усмехнулся, кладя цветы на могильную плиту. Ответа, конечно же, не последовало, хотя маленькая искорка надежды все равно теплилась в болезненно сжимающемся сердце. Ветер растрепал крону дерева, и зеленые листья посыпались вниз, приземляясь на землю и застревая в волнистых волосах шатена. Осаму привычно сел на продрогшую землю, рядом с надгробием, и облокотился о него, положив голову на холодный камень. Вобрав грудью прохладный воздух, Дазай прикрыл глаза, собираясь с мыслями. Его совершенно не беспокоили ни подпортившаяся погода, ни испачканная одежда, ни гробовая тишина вокруг.       — Уже год прошел с… — голос дрогнул, не дав шатену договорить остаток фразы. — Все еще не могу поверить, что тебя нет. Так несправедливо, что ты там, в сырой земле, а я тут, живее всех живых. Должно быть наоборот…       Губы задрожали. Осаму с трудом подавил в себе желание закричать на всю округу, завыть зверем от боли, распирающей изнутри. Он задыхался, тонул в своих чувствах, не в силах выпутаться из пучин своего разума. Хотелось бросить все, плюнуть на обещание жить нормальной жизнью, и отправиться вслед за Одасаку, но каждая попытка была обречена на провал. Иногда даже казалось, будто это сам Ода мешает Дазаю исполнить мечту всей его жизни. И от этой мысли становилось еще больнее.       — Без тебя так скучно… — с уходом Сакуноске жизнь шатена потеряла все краски, лишилась хоть какого-то смысла. — Никогда не думал, что привяжусь к кому-то настолько сильно.       Иронично, что Осаму — бывший мафиози, который лишил жизни не один десяток людей и прославился своей исключительной жестокостью и хладнокровностью, — сейчас сидит на кладбище и горюет об утрате дорогого сердцу человека. Одасаку был для Дазая не столько другом, сколько родственной душой. Он был единственным, кто мог понять Осаму и кто смог принять его темную сторону. Ода был тем человеком, с появлением которого жизнь Дазая раскололась на до и после. Вместе с мужчиной умерло и сердце шатена. Осаму возможно и не любил Одасаку, но точно дорожил им. А теперь есть ли смысл говорить об этом каменной глыбе? Никакого.       — Погода сегодня не очень… — тихо проговорил Дазай, вертя в пальцах сорванную травинку. — Но тебе, думаю, понравилась бы. Ты же любишь дождь, не так ли?       Ветер завывал, пробирался под одежду, срывал с деревьев листья. Где-то вдалеке послышался раскат грома. Погода как нельзя лучше описывала чувства шатена: внутри бушевала такая же буря, сметающая все на своем пути. Покрасневшие глаза непривычно защипало. К горлу подкатил вязкий комок. Губы вновь задрожали.       — Я скучаю… — Осаму вымученно улыбнулся, глядя на заволоченное черными тучами небо. Казалось, будто оно было готово расплакаться вместе с шатеном. Перед глазами все плыло, будто Дазай выпил не один бокал хорошего вина. Воспоминания вновь накрыли с головой. — Я бы отдал все, лишь бы снова встретиться с тобой и пропустить по рюмке.       Время вокруг будто замедлилось. Дазай точно не знал, сколько он уже тут сидит. Но это и не важно. Куда ему спешить? В этот день можно дать себе слабину. Он знает, что сегодня еще немного побудет с Одой, затем пойдет в Люпин, напьется, а дальше его вновь будет ждать неудачная попытка самоубийства. И боль Дазая никогда не прекратится, словно это — его личное проклятие и наказание за унесенные жизни.       — Думаю, мне пора. Было приятно поговорить с тобой… — Осаму поднялся с сырой земли, отряхнул запачканное пальто и встал напротив могилы. — Я обязательно навещу тебя еще раз. Обещаю… — Дазай провел пальцами по каменному надгробию, смахнув опавшие листья и задумчиво огладив выступающие буквы. — Прощай, Одасаку…       Шатен глубоко вздохнул и вновь бросил взгляд на хмурое небо. На бледную щеку упала первая капля начинающегося дождя. Засунув замерзшие руки в карманы пальто, Дазай развернулся и только хотел пойти по протоптанной тропинке, как заметил темную фигуру, стоящую недалеко от него. Силуэт человека был до боли знаком, но Осаму все еще надеялся, что ему причудилось. Все надежды разрушились, когда бывший напарник вышел из тени раскидистого дерева.       — Чуя? Что ты здесь забыл? — голос шатена был удивленным, но в то же время уставшим. А ведь Дазай так верил, что сегодняшний день не может быть еще хуже.       — Тебя не касается, — огрызнулся Накахара. Он озлобленно смотрел на Дазая, будто был готов в любой момент сорваться с места и вдарить по лицу шатена.       — Ты пришел сюда в надежде застать меня, не так ли? — Осаму вымученно усмехнулся. На это Чуя лишь скривился и достал из-за спины букет темно-бордовых роз.       — Не льсти себе, — парень подошел к могильной плите и положил цветы рядом с лилиями. — Я пришел сюда ради него.       — Но вы даже не были знакомы… — на лице Дазая неподдельное недоумение.       — Пару раз пересекались. Хороший был человек, жаль, что так получилось… — в голосе Чуи нет обычной язвительности или сарказма, лишь истинное сочувствие.       — Ты же знаешь, что это дело рук Мори, так чего выдавливаешь из себя жалость? По тебе театр плачет: такого актера потерять… — Дазай, казалось, был оскорблен словами мафиози.       — Единственный актер здесь — это ты, — Чуя посмотрел прямо в опустошенные карие глаза. — Хорош притворяться, будто все в порядке. Самому не надоело?       — Так ты слышал… — сердце ухнуло. Теперь нет смысла скрывать свои настоящие эмоции. — В любом случае, какая тебе разница? Абсолютно никакой.       — Ты прав, — после недолгого молчания ответил Накахара. — Но я знаю, что ты чувствуешь. Не один ты терял дорогих тебе людей…       Чуя склонил голову вниз, закрывая глаза челкой и заставляя тень от шляпы падать на лицо. Впервые Дазай слышал из уст Накахары подобные слова. Наступило напряженное молчание. Осаму не так часто задумывался о прошлом Чуи, и только сейчас понял, что их судьбы схожи. Конечно, есть существенные различия, но каждый из них почувствовал на своей шкуре горечь предательства, утраты, несправедливости жизни. Только сейчас Дазай увидел в бывшем напарнике не просто машину для убийств, а настоящего человека со своими чувствами и переживаниями.       — Скажи, Чуя, — это был один из тех редких случаев, когда Осаму обращался к мафиози по имени, а не обидному прозвищу. — Что ты чувствовал после предательства Овец?       Накахара поднял голову и долго вглядывался в лицо Дазая, надеясь найти тень насмешки, но там не было ничего, кроме глубокой печали и отрешенности.       — Ничего. Я не чувствовал ничего. Словно сердце вырвали, — глухо проговорил парень, глотая вязкую слюну. Подобные откровенные разговоры были непривычны и пугали, но казались какими-то правильными, будто так и должно быть.       — А если бы тебе выпал шанс вернуться в прошлое, что бы ты сделал? — Дазай с заинтересованностью наблюдал за непривычно спокойным лицом Накахары.       — Я бы стал лучшим лидером и верным другом, — после недолгого молчания выдал Чуя. Он посмотрел на небо, на его рыжие пряди упали несколько капель дождя. — Но этому не бывать. Я уже отдал свою жизнь Портовой Мафии. Это все, что у меня есть. Я не могу потерять это вновь.       Дазай молчал. Он пристально смотрел на притихшего парня, впервые видя его грустные мокрые глаза. Чуя показался Осаму таким беспомощным и хрупким, что захотелось отгородить его от всего мира и охранять-охранять-охранять, лишь бы больше не видеть в этих бездонных очах столько боли.       — Ты можешь. Поверь мне… — шатен обернулся к могиле, бросая на надгробие многозначительный взгляд.       — Поверить тебе — все равно что заключить сделку с Дьяволом… — Накахара слабо хмыкнул. Дождь постепенно усиливался. — Мне правда жаль Оду, но это совершенно разные вещи.       — Это не так… — Дазай искренне улыбнулся впервые за долгое время. Чуя недоуменно посмотрел на шатена, ожидая продолжения фразы. — Кого или что бы ты не любил, оно рано или поздно покинет тебя. Но важно то, что это всегда будет жить в твоей душе и памяти, — Осаму сжал рубашку в области груди: сердце болезненно сжималось.       — И это мне говоришь ты… — Накахара вымученно улыбнулся в ответ. — Не думал, что ты способен выдать что-то действительно стоящее.       Послышался очередной раскат грома. Капли с черного неба стали падать быстрее, оставляя влажные дорожки на одежде. Чуя поежился, передернув плечами.       — Мне кажется, или ты замерз? — Дазай хохотнул. После разговора с Накахарой на душе стало в разы легче, будто громоздкий камень свалился с плеч. — Пойдем отсюда.       — Стой, — Осаму остановился, наблюдая за копошением бывшего напарника. — У меня есть зонт. — Чуя вытащил предмет из-за пазухи и сразу же раскрыл его, прячась от холодных капель.       — Дай-ка сюда, — Дазай отобрал зонт. — Я повыше буду.       Привычная, раздражающая ухмылка появилась на лице шатена. Такой Дазай нравился Чуе куда больше его грустной и уставшей от жизни версии. Накахара нехотя подошел ближе к бывшему напарнику, стараясь не намокнуть под ливнем.       — Заткнись, придурок. Нашел, чем гордиться, — огрызнулся парень, нахмурив брови. — Ну чего ты застрял?! Давай живей!       — Да иду я! — шатен начал двигаться по направлению к выходу. Чуя шел рядом, плохо скрывая поднятые вверх уголки губ. Обернувшись назад, Дазай вновь посмотрел на могилу Одасаку, и на его лице появилась теплая улыбка. — Спасибо, Чуя…       — Пожалуйста, Дазай… — так же тихо ответил Накахара. — Если продолжишь плестись как черепаха, я отберу зонт и дойду сам, а ты будешь мокнуть под дождем!       — Какая страшная угроза, — Осаму сострил в ответ. Все постепенно становится на круги своя.