Отредактируй меня, если сможешь

Хан Джисон - действительно хороший парень. Будучи сыном богатого человека, он ни разу не пытался как-то сыграть на этом. Разве что ему крайне повезло, ведь вдовец исполнил его главную мечту - стать писателем. Конечно, издательство с сомнением отнеслось к писанинам Джисона, но зелёные бумажки и дипломатия старшего Хана творят чудеса. Молодой человек очень любил запереться в своем небольшом кабинете и, выпив стакан капучино, писать, писать, писать... Он мог сидеть весь день и всю ночь за своим столом, разбросав всюду смятые бумажки. Он терпеть не мог лишний раз контактировать с кем-то. Он боялся людей, но уже не так, как раньше. И вот теперь он делит свой прекрасный кабинет с Ли Ноу, которому все готовы целовать задницу, ведь он тот самый спаситель. Подумав об этом, Хан фыркнул и буквально чуть не плюнул на пол. – Признаться, вот этот вариант очень даже хорош. Ли Ноу сидел и просматривал черновики писателя. Облачён он в темно-красную водолазку и пиджак, которые делают его уже не таким серьезным как при первой встрече, когда он такой весь важный в черном смокинге подписывал договор. Джисон выказывал недовольство во всем: во взгляде, в резких движениях и колких фразочках. Ноу понимал это, его так смешили детские повадки писателя, что иногда он усмехался вслух, но тут же затыкался, дабы лишний раз не провоцировать избалованного ребенка. – Джисон, вам сколько лет? – Мне двадцать. – А когда вы начали писать? – В десять лет. – Какой кошмар, за это время будто бы ваши навыки не особо и изменились. В глазах Хана загорели огоньки, он от возмущения встал с диванчика и уже был готов наброситься на редактора, но тот улыбнулся. Впервые Джисон увидел не вежливую улыбку ради приличия, а искреннюю гримасу, которая прямо сейчас перерастет в громкий хохот. – Что смешного? – Вас так легко вывести на эмоции, это совсем плохая черта для человека искусства, - Ли сделал паузу. - Хотя... Этим можно воспользоваться. – И как же? - нарочито спросил парень. – Если вы так легко отдаетесь эмоциям, у вас больше ресурсов как у писателя. Вы влюбляетесь - и вы полностью покорены. Вы грустите - вы становитесь героем трагедии. Вы злы - вы чувствуете себя воином. – Нет, Минхо, я просто капризный и не умею себя контролировать, в этом нет никакой лирики. Редактор напрягся, он вгляделся в глаза собеседника и увидел абсолютную серьезность. Резкая перемена Джисона показалась ему подозрительной: кажется, он каким-то образом задел его за живое. – То-то же. Ли Ноу встал из-за стола и прошёлся перед парнем взад-вперед, скрестив руки на груди. – Поэтому вы и пишете так сухо. – В смысле? – Вы не умеете гиперболизировать, ценить каждую эмоцию человека. Послушайте, нужно быть хорошим психологом, чтобы наиболее точно и правильно описать чувства главного героя. Но вам не нужно им быть, чтоб описывать все через свою призму. – «Я так вижу» - передразнил не пойми кого Джисон. – Именно! - Ли резко указал пальцем на писателя. - Это глупое клише, мол, художники так оправдывают свое невежество. Но по факту, мы все видим все абсолютно по-разному. И тут уже дело профессионализма - сможем ли мы донести до читателя наше видение так, что он с упоением будет перелистывать страницы и кричать о любви, что он захочет перенять ваш образ мышления, начнет подражать вам. Хан Джисон удивлённо глядел. Он знал, что Ли Ноу любит говорить, но чтоб так сложно и непонятно... – Знаете, Джисон. Я могу говорить неформально? - Недождавшись ответа, парень продолжил. - Джисон, ты сможешь научиться писать, обещаю. – В смысле научиться?.. – В прямом. Сейчас твои книги похожи на короткие зарисовки окружающей тебя природы. Мы будем учиться анализировать. Хан всё ещё находился в шоке от такого вдохновленного помощника, который смотрел в стену так, будто смотрел на самый красивый в мире закат. Джисон, стараясь заглушить раздражение, даже успел подумать, а не сумасшедший ли часом Ноу?