Возвращение

Ступая по одеялу из сухих сосновых игл, вспоминались времена, когда деревья были маленькими, а мир за калиткой — огромнейшим. Белый город еще не прорезал лесные массивы ни башнями, ни стенами, ни дорогами, ни казармами, но раскинувшаяся кучка поместий уже навеки отстояла здешние живописные края. Озеро, река ли, подземный ручей. Селиться у воды стало не столько правилом хорошего вкуса, но и жизненной необходимостью. Тем же, кому водных ресурсов не хватило, рыли собственные обширные пруды, создавали небольшие гроты с искусственными водопадами, превращали в заводи рисовые поля дважды в год. Шиба помнил те времена, когда аристократский район мерцал на солнце точно россыпь алмазов — словно лапы гигантского небесного пса наследили то тут, то там кристально чистыми, голубыми, непременно круглыми водоемами. За годы странствий шинигами не видел ничего похожего на эти места, и даже бескрайнее море его так не впечатляло. Он стоял на холму, ухватившись за расщепленный когда-то молнией ствол старого-престарого клена, и вдыхал полной грудью запах родного дома. Он не чувствовал никогда, что его ему не хватало, но теперь, пройдясь по витой меж сосен песчаной тропе, по которой он удирал бесконечное число раз босоногим мальчуганом, Ичиго ощущал застрявшую в сердце тупую иглу. Слез не было. Перед глазами стоял лишь образ матери, шорох ее двенадцати ало-золотых юбок по густой зелёной траве и то, как ее длинные белоснежные пальцы срывали незабудки в маленький букет. Эти милые голубые цветы и сейчас подмигивали давно выросшему принцу сочными солнечными серединками-глазками. Он спешился с холма край леса на цветочную поляну ближе к ручью, опустился на одно колено и провел по их дружному нежному братству шершавой ладонью. Рвать не стал — он не умел плести букет или венок, а мать давно умерла, чтобы преподнести их в подарок. В голову шинигами пришла невовремя философская чушь о круговороте вещей в природе, да только это не касалось родившихся здесь душ. Одна из незабудок попала под ударивший в сердцах о землю кулак, пронзительно хрустнула и привязала к себе, умирающей, растерянный взгляд. Ичиго не головорез. Слабых не обижал, хрупких не трогал, невинные создания растапливали лед в его зачерствелом сердце. Говорили, его матери однажды так же звучно сломали шею, вот только наёмники сделали это точно не нечаянно. — Ичиго!.. Он вскинул встревоженный взгляд — заброшенное имение, как и он, не ждало гостей; последняя встреча это подтверждала — Ичиго потер синяк меж глаз, отек на переносице стух. Однако в старце в цветастом кимоно он заметил без труда знакомые черты: курчавые волосы, весёлый взгляд, мощная грудь, что так привлекала барышень. Шиба поднял сломанный цветок с земли, осторожно спрятал за косодэ, под сердцем, и приветственно махнул издалека: — Шунсуй? Ты ли это?! Тот хохотнул, по-молодецки подбросив в руке увесистый кувшинчик саке и ловко поймав тот. — Не всех время так пощадило, — кивнул он приближающейся фигуре. — Потом, остался бы у дел, поседел бы как Яма-джи тоже рано. — Ну, знаешь ли, я тоже не прохлаждался всё это время, прикрывая ваши зады с тыла. Мрази развелось там немало, хоть бы дежурных отправляли раз в десятилетие. Шинигами обнялись как старые друзья. — Знаю-знаю, — похлопал Кёраку по плечу Шибу, — немного не до того было… — А, к черту! — отмахнулся тот. — Как старик? И где забыл своего закадычного друга? Джуширо, поди, уже… Поперёк его руки, сжимавшей по-братски плечо, легла категоричная ладонь, и из-под соломеной шляпы без тени улыбки помотали головой. — …вот значит как. Ичиго залпом осушил полбутылки саке и обмокнул губы локтем. Замер. В глазах его стоял шок, или неприятие, или просто в них сложно было разобрать любую здоровую эмоцию; Ичиго находился здесь, говорил, выглядел вполне себе живым спустя сотни лет, но взгляд его оставался отстраненным, пустынным, словно душа его так и бродила по-прежнему на задворках Руконгая. — Мне жаль Ячиру, — добавил внимательно следивший за его реакцией Шунсуй, но, видимо, он вскрыл ненароком слишком больной мозоль, потому как рыжий уставился на друга поверх локтя с волчьей яростью и затаенной навсегда обидой. — Она не могла иначе. Ему больше ничего не ответили: взор скользнул вверх по конусообразной шляпе, главнокомандующему за спину, туда, где разваленный дом порос диким виноградом пополам с клематисом, а из прохудившейся и рухнувшей в пол крыши торчал ствол раскидистой сосны. Ее едва ли могли обхватить и четыре человека. Сколько же прошло времени, как некогда славную семью изжили с этого света? Пятьдесят, сто лет не меньше. Ичиго цеплялся волевым взглядом за каждый ярус крепких ветвей, за каждую увесистую сосновую лапу, за ровный густой строй иголок на ней, памятуя, что Шиб когда-то было так же много, что они держались так же, крепко, строем, что мечи их кололи нещадно всех врагов, и стойкость текла в их крови, как цепкий клей по сосновым жилам. — Я принял решение, — твёрдо наконец произнес потомок одного из величественнейших кланов. Когда-то он мог стать его Девятым главой, но только сейчас Ичиго осознал всю ответственность, возложенную на него былыми поколениями. — Мне нужно отстроить дом и мое место в Четырнадцатом отряде. Надеюсь, у Совета найдётся кругленькая сумма за все те годы службы, что я вел дозор. Кераку задумчиво почесал щеку, затем под бородой: — С восстановлением проблемы вряд ли возникнут, это ты хорошо придумал, конечно, но… Четырнадцатый упразднили еще пятьсот лет назад. Видимо, ты слишком хорошо выполнял свои обязанности, что дозорные на краю света стали просто не нужны. У капитана Шибы не успели вылезти от возмущения глаза — над головами мужчин хлопнула крыльями пара журавлей, опустившаяся в камыши на той стороне ручья. Они громко захлопали длинными клювами, загибая головы назад, требуя подживиться свежей рыбешкой, которой в водах Шиб всегда водилась тьма. Глаза Ичиго потемнели — он тоже жаждал расплаты. Несправедливость удручала, даже раздражала его, по юности — особо. Он нахмурился, недовольно фыркнул, почувствовав вновь тупую боль в межбровье, и в итоге с пугающей безмятежностью вновь взглянул на старинного приятеля: — Насколько память мне не изменяет, я могу претендовать на место капитана в родовом отряде? Шунсуй сузил глаза, пытаясь разгадать чужой замысел, но на вопрос кивнул. — Отлично. — Ичиго вновь отхлебнул из своей токкури и расслабленно привалился на траву на бережке. Белый пух облаков плыл по небосводу мерно, не торопясь, не подгоняемый ветром или верхушками древних высоченных сосен поместья Шиб. — Отличное место, — повторил шинигами, внимательно провожая облака аж за горизонт. Владения клана занимали большие территории, одичавшие без заботливой руки за время покоя. Это напоминало свободные руконские просторы. Ичиго чувствовал себя как дома вдвойне.