Множественные умы Габриэля Новака

-Расскажи мне про семью. – Сэм накинул на торшер белую ткань, тем самым получая эффект полумрака в комнате. Джоанна страдала светочувствительностью. -У меня большая семья. – Габриэль, в теле которого сейчас находилась Джоанна, с начала сеанса еще ни разу не взглянул на собеседника, но, тем не менее, каждый раз кивал в подтверждение своим словам. – А Вы? Вы женаты? Помимо самого Новака, Сэм обнаружил еще четыре человека, но после нескольких недель их чередования появилась Джоанна. Винчестер отчаянно боялся, что уже не увидит самого хозяина тела. -Нет. – Сэм покачал головой и достал из кармана пиджака диктофон. Он предпочитал не надевать халат, потому как это могло напрягать пациента. – Не против, если я буду записывать наш разговор? -Пожалуйста. – Габриэль легко пожал плечами и, поднеся носовой платок к лицу, прикусил его зубами. -Расскажи о семье Габриэля. Винчестер нажал на кнопку записи и в воздухе повис тяжелый для ушей звук мотающейся пленки. Он с легкостью мог записывать все на телефон, но старые записывающие магнитофоны симпатизировали ему намного больше. Габриэль охнул и вжался спиной в спинку кресла, будто пытаясь сжаться до размера песчинки. Зубы остервенело, кусали белоснежный платок, вместе с губами, из-за чего он промок от слюней вперемешку с кровью из прокушенной губы. -Джоанна? – На примере Локи, Сэм был приучен, что, во-первых до пациента нельзя дотрагиваться, а во-вторых приложить немного терпения. Радужка глаз Габриэля стала золотистой, а взгляд более наивным и испуганным. Новак смотрел на Сэма исподлобья, как смотрит на кота загнанная в угол мышь. -Мннн… Хммнн… - Габриэль тяжело вздыхает и выкидывает на пол платок. Он чуть привстает в кресле, что бы забраться на него с ногами и обхватить колени руками. Несколько минут проходят в молчании и Сэм уже тянется к диктофону, что бы выключить, но останавливается на полпути, так как Габриэль вскидывает руку, выводя в воздухе какие-то символы. -Это… – Сэм хмурится не сразу понимая в чем дело и в следующую же секунду вскакивает с места, что бы распахнуть дверь кабинета и крикнуть в коридор. – Сисилия! Позовите Сисилию Вейн! Быстрее! *** -Это Дороти. – Сисилия Вейн единственный психолог для глухонемых в этом здании и Сэм благодарил небеса за то, что сегодня был ее рабочий день. -Что-то еще? – Винчестер поворачивает голову в сторону забившегося в угол Габриэля. На его лице проскакивало тысячи эмоций от удивления до гнева. Он обмакивал мизинец в лужицу синих чернил, что вылил из ручки на паркет, и рисовал зайчиков на стене. -Нет. – Сисилия качает головой. – Что бы я ни спросила, говорит «Это Дороти, Дороти любит рисовать». -Она говорит о себе в третьем лице? – Сэм устало прикрывает глаза, откидывая голову назад. Он мог бы заснуть прямо в таком положении, потому как его уже начинала одолевать сонливость и веки, будто наливались свинцом. Каждый день он мечтает о сне, он впадает в полудрему на работе, в транспорте, когда добирается домой, но как только его голова касается подушки, сон мгновенно проходит. Даже снотворные не помогают. -Ох, Сэм, не завидую я тебе, ой как не завидую. – Вейн ободряюще сжимает плечо Винчестера и уходит, оставляя его один на один с немой девочкой Дороти. *** Электронные часы противно пищат, и Сэм понятия не имеет, зачем их вообще купил. На часах девять утра, а на счету Винчестера восьмой день без сна. Человек может прожить без сна от десяти до девятнадцати суток, но Сэм готов умереть уже в следующую секунду. Он устал. Устал от этой работы, устал от квартиры, устал от потребностей. Он устал от множественных умов Габриэля Новака. Он слишком много нервничает из-за него, а это спровоцировало бессонницу. Бессонница спровоцировала раздраженность и так цепочка за цепочкой. Замкнутый круг. Что заставило Сэма выйти на улицу, он не знал, но прохладный ветер октября, задувающий под воротник пальто, совсем не раздражал, а наоборот, успокаивал. Винчестер долго шел. Просто шел, не думая ни о чем, «проветривая» голову. Где-то за спиной задребезжал звонок распахнувшейся двери какого-то магазинчика. Отдаленно знакомый голос зовет кого-то, и Сэм не сразу понимает, что зовут его. -Доктор Винчестер! – Габриэль улыбается, пожимая руку подошедшему к нему психологу. – Рад Вас видеть! Простите, что не прихожу на сеансы. Сэм хотел было открыть рот по поводу того, что они виделись вчера, но пробежавшая тень на лице Габриэля, заставила его передумать. -Зови меня просто Сэм. -Хорошо, «Просто Сэм» - Новак смеется и от этого смеха на душе Винчестера становится ужасно противно. *** -Торт за счет заведения. – Габриэль прикрывает дверь лавочки, вешая объявление «закрыто» на дверь. Он усаживает Сэма за столик в подсобке, приносит чашки, блюдца, ложки и сахар. Само угощение появляется на столе после того, как Новак разливает по чашкам чай. Ни один из них больше ни разу не упоминал о сеансах или о работе Сэма. Они говорили о книгах, о еде, об одежде из магазинчика «Blue» на Уолтон стрит. Они обсуждали все, что Сэм никогда не обсуждал ни с коллегами, ни с братом, ни с друзьями. Впервые за долгое время он не боялся что-то сказать и остаться непонятым. Они болтали до поздней ночи, пока за окнами не погасли фонари. И пока Габриэль ходил за верхней одеждой, Сэм просто на минуту прикрыл глаза, что бы перевести дух. Когда Новак вернется в подсобку, он застанет мирно спящего в старом кресле-качалке Сэма Винчестера, который леча его, вылечивается сам, опять же благодаря тому, кого пытается спасти.