Движения в ритме боли

Оксана торопливо шла по улицам, не оглядываясь. Монетки, что она получила за свои танцы и фокусы, танцовщица уже успела убрать в небольшой кошелек, прикрепленный к ошейнику Джали, и теперь хотя бы не волновалась за сохранность своего сегодняшнего заработка. Но слишком сильно переживала за другое. Как ей теперь быть? Кажется, ее шутки с этим священником зашли слишком далеко. Уж чересчур серьезно он смотрел на нее, слишком уж злобно. Как будто и в самом деле желал уничтожить ее за одно лишь то, что она своими танцами, да острым языком развлекла толпу сельчан. Неужели ей теперь придется прекратить эти пляски? Но как же ей зарабатывать? По воскресеньям толпа была настроена особенно доброжелательно, охотно бросала ей под ноги монеты. А теперь она еще и научила трюкам свою козочку, чтобы та веселила заинтересованных селян. Но какое-то чувство подсказывало Оксане, что с этих пор священник больше не даст ей заниматься тем, что ей нравится. И тем, что приносит ей неплохие для нее деньги. Оксана тут же заставила себя перестать об этом думать, даже презрительно хмыкнув. Вот еще. Будет она бояться какого-то там священника! Да что он может сделать ей, ведь его Бог наказывал ему любить ближнего своего и быть терпимым. Так что потерпит и ее танцы на ярмарке. Она справлялась и не с таким, как-нибудь справится и с вредным священником. Юная танцовщица так заплутала в собственных мыслях, будучи полностью уверенной в том, что все село сейчас развлекается на ярмарке, что совершенно не замечала того, что бредет по этим улочкам не одна. И дело было не в козочке, которая бодро цокала рядом с ней, не отставая ни на шаг от своей хозяйки. За Оксаной, стараясь скрываться и ни в коем случае не быть обнаруженным, шел Данишевский. Едва только он заметил, что девушка, воспользовавшись тем, что Яков переключил свое внимание на воспитанника, юркнула прочь, Алексей последовал за ней. Поэт, пожалуй, и сам не знал, зачем это делает. Для чего он следует за этой девицей? Ведь одна лишь мысль о том, чтобы подойти к Оксане и заговорить с ней, до ужаса пугала его. Что он может сказать ей? Что предложить? Она была так юна, так красива, не то что он. И наверняка танцовщица была совершенно неприступна. Красавицы ведь всегда такие - гордые и себялюбивые. Вряд ли она бы обратила внимание на какого-то там жалкого поэта-неудачника, чьи пьесы столь скучны, что даже пять минут никто не может их смотреть. Должно быть, даже если бы он и осмелился приблизиться к ней, все его красноречие вмиг бы пропало, и он бы наговорил какой-нибудь глупости. Так с какой же целью он брел за ней? Данишевский старался убедить себя в том, что делает это лишь для того, чтобы убедиться, что танцовщица доберется до своего дома, или до того места, куда она шла, спокойно. Да и что плохого в том, что он будет знать, где она живет? Вдруг он все-таки решится заговорить с этой девицей. Тогда ему будет лучше знать, где именно ее найти. Однако и ему, увлеченному идущей впереди красоткой и мыслями о ней, было невдомек, что они не одни шествуют по почти пустому селу. Едва только Гуро завел своего воспитанника в церковь и сорвал с него этот чертов колпак и куски яркой ткани, которой шуты обвесили Николая, в голову ему пришла одна мысль. Гоголь был немногословен. Многие так и вовсе были убеждены в том, что его ученик немой. Так что, раз уж он расщедрился хотя бы на одно слово в адрес этой танцовщицы, значит, девушка и в самом деле запала ему в душу. Впрочем, что тут удивительного? Раз уж эта дерзкая девица умудрилась и в нем самом пробудить такие мысли, которых он и в жизни не знал, которых он опасался, что уж говорить о его простоватом ученике. Возможно, ему стоило подумать еще немного, перевести дыхание, сбросить пыл за усердной молитвой, но эта перепалка с танцовщицей так рассердила его, что Гуро сейчас хотелось только действовать без всякого промедления. И он не придумал ничего лучше, чем похитить эту девицу. Что он будет делать с ней дальше? Он толком не знал. Но сейчас он так сердился на эту девчонку, что ему хотелось только сделать все, чтобы она не расхаживала по улицам и не пыталась больше соблазнять всех, кто только бросит на нее взгляд. Яков считал, что этим поступком сумеет защитить от ее чар все те невинные души, за которыми эта зеленоглазая ведьма с таким усердием вела охоту. Убедить своего воспитанника помочь ему не составило никакого труда. Гоголь привык с самого раннего детства безоговорочно доверять Гуро, делать все, что скажет ему его учитель, воспринимая его слова как единственно верные и истинные. Вот и сейчас, когда Яков предложил ему забрать ту самую девушку, ту красавицу, и поселить у них в церкви, он с энтузиазмом откликнулся на это предложение. Разве плохо, если эта дева будет жить с ними? К несчастью, в отличие от своего воспитателя, он совершенно не осознавал, насколько это плохо. Ведь, раз Гуро сказал ему что-то сделать, значит так и должно быть. Значит, это правильно. Так как они не сразу отправились за танцовщицей, им пришлось потратить немного времени на то, чтобы отыскать, куда она направилась. И все же, к удаче для них и к сожалению для Оксаны, им удалось определить нужное направление, и уже скоро Яков заметил девушку, спешившую скрыться. Следуя за ней по пятам, он невольно все же задумался о том, верно ли поступает. Похищение человека это, в конце концов, уже не шутки, это было очень серьезно. Что же он делает? Неужели эта девка так сильно рассердила его, что он готов пойти на преступление? Но Гуро решил, что отступать уже слишком поздно. Да и девушку он мог похитить для того, чтобы учить ее христианской морали. Разве это дурно? Он просто подержит Оксану в церкви какое-то время, научит ее молиться, заставит ее забыть о бесовских плясках, ее дружбе с козой и Бог знает с кем еще. Кто же осудит его за это? Ведь поучать грешников и помогать им найти истинный путь в жизни - это его призвание и дело всей его жизни. Придя хоть в относительное согласие со своей совестью и усмирив ее хотя бы на время, он решил, что пора действовать. С каждым шагом они все больше удалялись от церкви. И, хоть и все местные наверняка до сих пор развлекались на ярмарке - ведь больше им особо поразвлекаться не удавалось - тащить через все село девушку, которая наверняка будет сопротивляться и звать на помощь, было довольно рискованно. Сделав знак Гоголю, Гуро пониже натянул на лицо капюшон, чтобы ни один случайный свидетель, если таковой вдруг объявится, не смог его узнать, и ускорил шаг. Девушка, что было довольно удачно, пребывала вся в своих мыслях или же просто не чувствовала опасности от случайных прохожих, поэтому им удалось застать Оксану врасплох. Хоть Гоголь и был с виду неуклюж и несуразен, силы в нем было неожиданно много для такого нелепого тела. Он схватил Оксану, прижимая ее к себе, и тут же девушка затрепыхалась как птичка, стараясь вырваться из крепких объятий. Танцовщица уже готова была оглушительно взвизгнуть, набрав в легкие побольше воздуха, но Гуро поспешил закрыть ей рот рукой. Он был в некотором смятении. Похоже, похищение живого человека было несколько сложнее, чем он себе предполагал. Оксана была отнюдь не так слаба, как могло бы показаться при первом взгляде на хрупкую танцовщицу, и она вертелась в руках Гоголя ужом, стараясь высвободиться из сильных рук, надежно сжимающих ее. Что ему делать? Как схватить ее так, чтобы им было удобнее тащить ее и чтобы Оксана не вопила на все село, привлекая ненужное внимание? И чем он только думал, когда пустился вслед за этой распутницей, так смутившей его обычно ясный разум? Наблюдавший за этой душераздирающей сценой Данишевский тоже опешил, не зная, что и делать. Кем был первый похититель, понять не составило труда. Горбуна можно было узнать по одному лишь очертанию его нескладного тела. Но кем был второй? Он так надежно скрыл себя за плащом с капюшоном, что понять это с расстояния не представлялось возможным. Что если у него с собой было оружие? Алексей чувствовал себя жутким трусом и подлецом, вот так издалека глазея на эту поистине странную попытку похищения. Девушка, что привлекла его внимание и так заинтересовала, нуждалась в помощи. Какими бы незатейливыми и неумелыми ни были ее похитители, они в любой момент могли, наконец, взять себя в руки и довести задуманное до конца. Оксану надо было спасать. Прямо сейчас. А он стоял в стороне и смотрел, как двое мужчин старались украсть ее, чтобы навредить. Ведь зачем еще крадут красивых девушек? Уже почти решившись поспешить красавице на помощь - ведь, если бы он спас девушку из такой опасности, может, он бы решился заодно и заговорить с ней, а она была бы к нему благосклонна - Данишевский вдруг услышал звонкий стук копыт. Заслышали его и горе-похитители. Поняв, что все это становится слишком опасным и не желая попасться за похищением, Гуро поспешил скрыться, оставив недоумевающего Гоголя с Оксаной. Яков прекрасно понимал, что поступает очень дурно, и что не стоило оставлять своего воспитанника в беде. Но объяснять ему, что они должны изменить свой план и как можно быстрее убежать, уже не было времени. Что сделают с несчастным горбуном и калекой? Он разве что отделается несколькими тумаками, к которым за свою жизнь уже наверняка успел привыкнуть - Гоголя не слишком любили из-за того, что он так сильно отличался от всех местных, и не упускали случая лишний раз пихнуть его, толкнуть или отвесить пинка для расторопности. Все считали его дурачком, и если кто и захочет его наказать, то наказание едва ли будет серьезным. А вот если за похищением попадется священник, то это уже будет куда опаснее. Такие неприятности Якову были не нужны. А своему ученику он сможет все доходчиво объяснить потом. Спаситель, оказавшись рядом, грозно нахмурился. Одного неудавшегося похитителя ему спугнуть удалось своим приближением, но вот второй отчего-то вцепился мертвой хваткой в свою жертву и никак не желал отпускать ее, несмотря на ее яростное сопротивление. Девушка, похоже, уже почти выбилась из сил, но упорно продолжала трепыхаться. Комичности картине добавляла маленькая козочка, которая вовсю бодала похитителя, но столь слабо, что тот, похоже, ничуть замечал столь легкого и не самого сильного зверька. Мужчина соскочил с лошади, доставая из-за пояса хлыст. На всякий случай с собой у него был и мушкет, но тратить пулю на того, с кем он мог справиться и так, было как-то глупо. Он нанес несколько решительных ударов по горбатой спине Гоголя, и тот, наконец, с недовольным возгласом отскочил, выпуская свою пленницу. Та пошатнулась и упала на землю, тихо охнув, и Данишевский, который все еще стоял в отдалении, глядя сперва на похищение, теперь на чудесное спасение, едва сдержал порыв броситься к Оксане, чтобы помочь ей подняться. Теперь уже точно поздно было геройствовать и пожинать лавры чужого подвига. Хватило еще одного резкого замаха хлыстом, чтобы Гоголь, уже успевший понять, что за этими замахами следует боль, поспешил убраться с места несостоявшегося преступления, и мужчина склонился, подавая Оксане руку. Та внимательно посмотрела на своего спасителя, словно думая, не ожидать ли опасности и от него тоже, но все же вложила маленькую ладонь в протянутую руку. Она сжала пальцы, и в следующую секунду мужчина потянул ее на себя, помогая ей встать на ноги. - Александр Бинх. Глава полиции, - представился он, надеясь, что его должность покажет спасенной девушке, что теперь она в безопасности. Но та вдруг отшатнулась, лишь спустя мгновение вспомнив, что все еще держится за руку своего спасителя. Оксана аккуратно высвободила ладонь и постаралась успокоиться. Если бы ее хотели задержать, она бы уже оказалась схвачена во второй раз за этот день. Поэтому она лишь скромно улыбнулась, поднимая широко распахнутые глаза на полицмейстера. - Вы в порядке? - негромко спросил он, с интересом рассматривая незнакомку, одетую так легко, словно она оказалась на улице, едва выскочив из постели. - Да. Спасибо, - негромко произнесла она. Невольно Оксана засмотрелась на мужчину. Светлые волосы, голубые ясные глаза, мягкие черты лица - казалось совершенно невероятным, что еще с минуту назад это лицо было таким суровым, злым. Уверенность, которая так и исходила от этого мужчины, кажется, передавалась и ей самой, поэтому Оксана все больше успокаивалась, а ее улыбка становилась все более искренней и мягкой. - Вы спасли меня. - О, не стоит, - Александр торопливо убрал хлыст обратно за пояс и небрежно махнул рукой. - Почему Вас пытались похитить? Вы знаете кто это? - он постарался спросить не слишком настойчиво, но все же Бинх чувствовал, что должен выполнять свою работу. Но было бы малодушно не признаться, что в его поступке присутствовало и нечто большее. Он искренне волновался за эту чудную девицу, которую ему довелось выручить из такой досадной неприятности. Она смотрела так мягко, выглядела в своем белом платьице такой нежной и беззащитной, что он, казалось, ради нее был бы готов броситься в одиночку и против сотни негодяев. - Нет, я не знаю. Я просто, - Оксана запнулась. Не рассказывать же полицмейстеру, что она просто плясала у церкви за деньги, а после старалась сбежать от священника. - Я не знаю, почему это произошло, - она вновь скромно улыбнулась, хлопнув глазами. Да что с ней такое? Обычно такая язвительная, бойкая, теперь Оксана совершенно не знала, куда деть глаза и как держать себя перед этим человеком. - Куда Вы идете? Хотите я провожу Вас? - поняв, что девушке не очень хочется говорить о том, что только что случилось с ней, Александр решил сменить тему. - О, нет-нет! - слишком уж поспешно сказала Оксана, невольно тут же покраснев. К сожалению, она жила не в том месте, куда стоит приводить полицию. И, как бы ей ни хотелось побольше времени провести в компании своего спасителя, она вынуждена была отказаться и снова ускользнуть. - Простите, мне пора бежать. Я Оксана! - представилась она, вдруг поняв, что так и не назвала свое имя в ответ. Не давая себе возможности передумать, а Александру все же уговорить ее прогуляться, она поспешила прочь, окликнув свою козочку, верного питомца, не оставившего ее даже теперь. Александру осталось лишь посмотреть ей вслед и вскочить на коня, отправившись на поиски улизнувшего похитителя. Как бы ему ни хотелось броситься за этой прекрасной девицей, он был слишком благороден для того, чтобы навязываться той, кто хотела побыть одна. Уже было полностью отчаявшийся Данишевский последовал за Оксаной прежде, чем успел подумать над тем, что делает. Осознав, что он снова бредет за девушкой, Алексей задумался над тем, что он творит. Ну зачем он опять идет за ней следом? Что за невидимая ниточка была на ее чудесных ногах, что накрепко опоясала его, и вот он шел за ней, словно привязанный, даже не стараясь понять, куда же именно девица ведет его за собой. Наверное, теперь Оксана будет более осмотрительной и скоро поймет, что кто-то преследует ее. И все же ему даже удалось придумать довольно достойный повод идти за девушкой. Что если второй ее похититель укрылся и тоже ждал, пока глава полиции оставит Оксану одну, чтобы вновь постараться похитить ее? Тогда уже Данишевский точно не останется в стороне и поспешит на помощь, в этом он был полностью уверен. Быть может, Оксана посмотрит и на него теми же глазами, как смотрела она на того, кто выручил ее. А, быть может, он просто размечтавшийся идиот. Но останавливаться на полпути и разворачиваться назад, пожалуй, уже было поздно. Все равно он, признаться, был ничуть не занят сегодня. Следуя за Оксаной и ее козочкой, он вдруг обнаружил, что они приближаются к старой мельнице - месту, куда никто из местных не решался ходить. Слухи о нем ходили совершенно разные, но точно все знали одно - там свое поселение создали те, с кем связываться сельчане точно не рискнули бы. Неужели Оксана действительно жила в таком месте? Отсюда приходила плясать? Данишевский как мог убеждал себя в том, что все это досадное недоразумение, что Оксана вот-вот свернет куда-нибудь и пройдет мимо, но в то же время старался не тешить себя иллюзиями понапрасну. Куда тут еще было идти? Разве что Оксана жила в хижине в лесу, но это казалось Алексею невероятным. Хотя разве до этого момента мог бы он хоть предположить то, что эта танцовщица, это прекрасное видение может жить здесь? И, судя по тому, как ускорив шаг, девица ловко скрылась среди беспорядочно стоящих шатров, она действительно жила именно в этом ужасном месте. Алексей слегка сбавил шаг, но все же дошел до этого поселения и осмотрелся. Его мучило два вопроса: как в этом беспорядке ему теперь найти Оксану, и что он скажет ей, когда окажется перед ней? Он сделал еще несколько шагов, но тут же его остановила чья-то рука, решительно ткнувшаяся ему в грудь. - Ты кто такой? - нахальный голос прозвучал довольно громко, что неминуемо привлекло внимание еще нескольких человек, стоящих неподалеку. И теперь на него взирали с недоверием и нескрываемой угрозой. Должно быть, бежать было глупо. Нелепо было надеяться, что на чужака просто так махнут рукой, раз уж уже заметили. Данишевский беспомощно посмотрел на остановившего его человека. Что он мог сказать? Что он поэт, преследовавший танцовщицу? Кажется, проще сразу было позволить этой толпе отпинать его ногами до смерти. Поняв, что ответа на свой вопрос (к слову, вполне резонный) не дождется, обитатель этого места продолжил: - Мы не отпускаем чужаков. Теперь тебе нужно либо остаться с нами, либо ты будешь повешен. Алексей невольно задумался, услышав такое предложение, больше, правда, похожее на угрозу. Остаться здесь и... делать что? Тоже одеваться как шут и выбираться по воскресеньям на ярмарку, чтобы отплясывать перед толпой за несколько жалких монеток? Ходить по улицам, прикидываясь бедняком и попрошайничать, чтобы принести те же жалкие несколько монет или кусок хлеба? Но, с другой стороны, а что у него было сейчас? Если так подумать, у него не было даже этих самых жалких монет и черствой булки, чтобы утолить голод. Все его богатство - глупые стишки, которые никого не интересовали, и провальные постановки, за которые его могли разве что освистать. А здесь он хотя бы мог быть рядом с ней. Видеть ее каждый день, разговаривать с ней. Пожалуй, она стоила того, чтобы бросить не самую удавшуюся жизнь и поселиться здесь. Едва ли его могли презирать еще больше. Да и его презрение и жалость к себе тоже вряд ли бы выросли. - Я хочу остаться, - решительно произнес он. Но разве все могло быть так просто, как он уже успел себе представить? - Отлично. Тогда тебе надо пройти испытание, - его новый знакомец ухмыльнулся и, обняв его за плечи, увлек его за собой под одобрительные возгласы его, похоже, будущих друзей. Что ж, испытание так испытание. Не может же это быть что-то невыполнимое? Наверняка сюда было довольно легко попасть. Во всяком случае, поселение казалось довольно многочисленным. Данишевскому осталось лишь покорно последовать, куда бы его ни вели. Темп его шагов несколько замедляло то, что он то и дело притормаживал, чтобы рассмотреть, как тут все устроено, ну или увидеть в толпе ту, из-за которой он оказался здесь. Но стоило поэту слишком уж замедлиться, как очередной чувствительный тычок в спину от того, кого, кажется, называли Тесаком, приводил его в себя, и скоро он уже оказался в самом центре этого необычного места. Во всяком случае, так ему подумалось. Перед его глазами оказалось чучело, увешанное колокольчиками. Не успел он даже вопросительно посмотреть на своего спутника, как тот сам решил объяснить Данишевскому, что ему предстоит сделать. - Все просто, - Алексей уже практически выдохнул, но тут услышал, в чем же именно заключается его испытание. - Тебе нужно достать кошелек из кармана нашего незадачливого друга так, чтобы не зазвенел ни один колокольчик. Данишевский вскинул брови, разглядывая чучело. Теперь ему показалось, что колокольчиков стало в два раза больше, чем на первый взгляд. Его растерянность, кажется, вызвала недовольство его спутника, да и тех, кто собрался поглазеть на это испытание, поэтому следующий тычок в спину был несколько болезненней, чем все предыдущие. Что ж, выбора у него не было. Отказаться он совершенно точно не мог, его бы убили на месте - заявление о том, что чужаков не отпускают, было весьма недвусмысленным. Либо он вытащит кошелек и останется здесь, либо умрет. Не слишком много перспектив. Алексей подошел к чучелу и внимательно рассмотрел его. Кажется, все выглядело не так уж катастрофично. Но один из колокольчиков висел прямо на кармане, откуда так заманчиво торчал тот самый кошелек, который ему предстояло украсть. Данишевский тихо вдохнул, стараясь сосредоточиться и унять легкую дрожь в пальцах. Ну что тут сложного? Раз с подобным заданием справляются все, кто живет здесь, почему бы с этим не справиться и ему? Алексей аккуратно зацепил кошелек и стал неторопливо вытягивать его. Казалось, цель уже была практически достигнута, как вдруг колокольчик дрогнул и раздался тихий звон. Алексей зажмурился и тут же услышал хохот со всех сторон, говорящий о том, что этот предательский звон не остался незамеченным теми, кто во все глаза наблюдал за его попытками остаться тут. Не успел он даже подумать о том, что может попробовать сбежать, если, конечно, сумеет найти выход из этого лабиринта, как его схватили с двух сторон сильные руки и потащили дальше. И уже через несколько мгновений его взору предстало то, на что он не обратил внимание так сразу - эшафот с виселицей. Да уж, теперь уже точно никому не пришлось бы рассказывать ему о том, что вот-вот произойдет с ним. Данишевский несколько раз рванулся в руках, но те лишь сильнее сжали его под локтями. Уже спустя минуту, показавшуюся ему целой вечностью, он оказался прямо перед петлей, но посмотрел на нее на удивление равнодушно. Разве мог он упасть еще ниже? Поэт, который оказался со своими пьесками не в том месте, непризнанный гений - ох, как романтично - так и не набравшийся смелости ни для одного решительного шага. Наверное, это вполне закономерный конец для него, не так ли? - Итак, дамы! - это обращение показалось Алексею несколько неожиданным. Поэтому он даже отвел взгляд от петли и посмотрел на того, кто встретил его, и, похоже, был главным в этом месте. - Не желает ли кто-то выйти замуж за этого человека и спасти ему жизнь? - Данишевский чуть не поперхнулся воздухом, услышав это. Но даже не подумал, что это означает хоть малейшую надежду для него. - Неужели никто? Вам совсем его не жаль? - он продолжал потешаться, кажется, думая, что задевает поэта. Но тому, признаться, было совершенно наплевать. - Ну что ж. Тогда у нас нет другого выхода. - Стойте, - неожиданный оклик заставил Алексея вздрогнуть в очередной раз. Прямо перед эшафотом стояла она. Или он сам не заметил, как его вздернули, и он попал в рай, а там его встретила эта чудесная танцовщица? - Я возьму его в мужья, - решительно произнесла она, с вызовом смотря на главаря и на поэта. - Что ж, вы все слышали Оксану. Теперь этот человек остается с нами! - под одобрительные возгласы Алексея сняли с эшафота и подтолкнули к Оксане. Лишь огромным усилием воли он заставил себя встряхнуться и сам пошел вслед за девушкой. В который уже раз за этот полный каких-то нелепых событий день. Данишевский лишь надеялся, что череда этих глупостей уже закончится, и он сможет просто выдохнуть и обдумать то, что произошло с ним сегодня. Лишь отстраненно Алексей понимал, что его словно бы совершенно не заботит тот факт, что он почти умер, но был спасен в самый последний момент. Спасен той, о которой позволил себе грезить. И она взяла его в мужья. Значит ли это, что его чувства взаимны? Хотя что может чувствовать к нему та, которая увидела его лишь мельком? Как никто другой Данишевский прекрасно знал, что любовь с первого взгляда бывает лишь в нелепых стишках. Оказавшись в шатре, где, похоже, и жила Оксана, Алексей сделал к ней несколько шагов, поднимая руки для того, чтобы обнять свою жену, но вдруг замер, почувствовав, как ему в грудь уперлось что-то холодное и острое. Опустив взгляд вниз, он увидел лезвие небольшого ножа. И когда только Оксана успела достать его? И что вообще это могло значить? Он поднял на красавицу взгляд и отступил от нее на два шага, показывая, что больше не собирается приставать к ней. - Не смей ко мне прикасаться, - уверенно произнесла девушка, еще раз пригрозив ножом. После она отвернулась и занялась своими делами, кажется, совершенно потеряв интерес к мужу. - Зачем же ты тогда спасла меня? - не мог не спросить Данишевский, осматриваясь в своем новом жилище и думая, где бы ему устроиться. - Ты шел за мной. Я видела. Ты здесь из-за меня. Поэтому я спасла тебя, - Оксана произнесла это как само собой разумеющееся. Она пожала плечами, усевшись на свою постель. Должно быть, танцовщица уже жалела о своем благородстве и внезапном порыве спасти чью-то жизнь, но все же ей не хотелось жить, зная, что из-за нее повесили человека. Даже учитывая то, что этот самый человек черт знает с какой целью хвостом проследовал за ней сюда. Да и Оксана точно знала, что уж себя дома сумеет за себя постоять. А что делать с горе-мужем, как-нибудь решит потом. - Я Алексей. Алексей Данишевский, - тихо представился он и опустился прямо на пол за неимением лучшего места. Девушка лишь вновь повела плечами, равнодушно хмыкнув. Кажется, Оксане было совершенно плевать на то, как звали ее собственного мужа. Что ж. Хотя бы у Алексея была возможность жить с ней и надежда на то, что однажды сердце красавицы смягчится по отношению к нему.