Движения в ритме боли

Данишевский тихо вздохнул, по своему обыкновению притаившись за углом. Кажется, ходить за Оксаной, словно ее любимая козочка, еще с того самого первого дня, как он увидел танцовщицу, вошло в его привычку. Пагубную привычку, от которой он никак не мог избавиться и заставить уже себя разлучиться с Оксаной хотя бы на несколько часов. А дурной привычка была, поскольку ему приходилось наблюдать не только за умопомрачительными головокружительными танцами своей жены, что так и не давала ему даже вскользь коснуться ее, но и за тем, как она чуть ли не каждый день упархивает на тайные встречи со своим возлюбленным полицмейстером. И что только такая как она нашла в нем? Эти мысли не оставляли его, кажется, ни на секунду и буквально сводили с ума. Когда Данишевский смотрел на Оксану, он не мог перестать думать о том, что танцовщице было бы куда лучше с ним. В конце концов, он хотя бы был полностью свободен от прочих романтических отношений и уже был ее мужем. А о том, что у Александра Бинха была прекрасная знатная невеста, знала вся Диканька. И вряд ли об этом могла не знать Оксана - может, она была наивной, мечтательной, но уж точно не глупой девушкой. И все же раз за разом в любой удобный и не удобный момент она сбегала к нему. Знала ли она, что ее названный супруг каждый раз идет за ней, чтобы быть полностью уверенным в том, что девушку не обидят? Наверняка знала. Всем обитателям этого необычного поселения у старой мельницы приходилось быть внимательными и осмотрительными, чтобы сберечь свою шкуру. А он даже не особенно старался утаиться от своей возлюбленной. И почти сразу, стоило Оксане выйти из их, так называемого, дома, он вставал и молча шел за ней, наблюдая за тем, как ее тонкие ножки изящно вышагивают по дороге, как по белоснежной коже скользит легкая юбка, а рядом с ней бодро цокает козочка, ее бессменная спутница. Спутница, которой он втайне завидовал, ведь сам он никогда не имел возможности быть к танцовщице так близко, как этот чудной зверек. И как только гордую Оксану могли устраивать тайные свидания? Как она могла мириться с положением любовницы, которую приходилось скрывать от всех? Данишевскому хотелось бы прокричать, что он бы никогда не обошелся так с Оксаной. Что он бы весь мир ради нее бросил - впрочем, он и так уже это сделал. Но девица все равно не думала даже проявить к нему хоть капельку благосклонности. Впрочем, что он мог дать ей, кроме своих стихов? Стихов, что он писал ночами, лежа на полу ее шатра и слушая ее тихое спокойное дыхание. Но едва ли ей нужны были стихи. Замечтавшаяся юная девица желала любви - не надо было много гадать, чтобы понять, чего она хочет - и думала, что находит эту любовь в том, кто однажды спас ее от похищения. - Когда мы встретимся в следующий раз? - Алексей сам не заметил, как подобрался поближе, чтобы подслушать этот разговор. Что оставалось несчастному поэту, сгорающему от своей невзаимной любви? Только ловить ту нежность, которую она дает другому, и фантазировать о том, что все эти ласковые слова однажды она будет говорить ему, глядя на него теплым взором зеленых глаз, касаясь его руки, сжимая своими изящными пальцами его ладонь. Видит бог, как же хотелось ему, чтобы девушка хоть раз оказалась в кольце его рук, а не этого полицмейстера! - Оксана, мы же только увиделись, а ты уже думаешь о следующем свидании? - Александр тихо рассмеялся, взяв нежные ладони девушки в свои. Бинх чувствовал себя странно, встречаясь с этой танцовщицей. Особенно сегодня. Только этим утром он вышел из дома своей невесты, Лизы, и сразу же отправился к той, о ком думал во время дежурного холодного разговора с той, которой вот-вот должен был принести клятву в вечной любви и верности. Александру не нравилось чувствовать себя обманщиком - всю свою жизнь он старался быть честным, не скрывать правду, даже самую неудобную, самую горькую. Но увлечение прекрасной Оксаной сделало из него того, кем он никак не мог гордиться. Того, кем он клялся себе не становиться никогда. Ему приходилось навещать Елизавету хотя бы из обычного приличия, но с каждым разом эти визиты становились для него все более тягостными. Елизавета Андреевна не скрывала своей нежной любви и привязанности к нему. А что он мог дать ей? Испытывал ли он к ней хоть однажды чувство, похожее на любовь? Или до встречи со своей обворожительной танцовщицей Александру лишь казалось, что он хоть что-то знает о самом прекрасном и светлом в этом мире чувстве? Встречи с невестой были для него до жути утомительны, и все-таки каждый раз он изо всех сил старался избежать неприятного разговора, держась с Елизаветой подчеркнуто вежливо и силясь ни единым резким жестом или чересчур жестким взглядом не дать ей понять, что он нисколечко в ней не заинтересован. Даже если она и замечала, что что-то не так, то не подавала виду, все так же тепло встречая его, держа его за руку и с любовью вглядываясь в его лицо. И Бинху все сложнее было отвлечься от мыслей о том, что он не заслуживает всего этого. Мерзавцем Александру чувствовать себя не нравилось. Но и прежде чем он разобьет сердце несчастной Лизе, он хотел дать себе время подумать, разобраться в том, что он чувствует. Кто был важнее для него? Невеста, брак с которой уже давно был лишь вопросом времени, та, которой уже много лет было суждено стать спутницей его жизни, или прекрасная танцовщица, один лишь взгляд которой совершенно свел его с ума? Порой ему казалось, что он любит обеих. Но разве такое возможно? Разве могут в одном сердце, каким бы большим оно ни было, жить сразу две женщины? Пора было признать, что он все больше охладевает к Елизавете и все больше влюбляется в Оксану, но каждое свидание он откладывал неприятные мысли на другой раз, так и не решаясь облечь их в слова. - Я всегда думаю о тебе, - с легкой смущенной улыбкой сказала Оксана, опустив глаза и смотря на их переплетенные пальцы. Танцовщица старалась беречь свое сердце. Старалась не позволять себе раствориться в мужчине, но ей казалось, что с каждым днем она становится все более одержимой тем, к кому сбегала столь часто. Это было одновременно пугающим и заманчивым. Оксана чувствовала себя окрыленной после каждой встречи с Александром, и желание вновь почувствовать эту приятную легкость вновь и вновь толкало ее в объятия полицмейстера. - В самом деле? Я тоже много думаю о тебе, красавица моя, - Александр слегка улыбнулся, смотря на раскрасневшуюся девицу. Такая нежная, смущенная, и вся его. Последнее казалось ему самым невероятным. Из всех мужчин, что засматривались на Оксану, неужели он был единственным, кому она улыбалась искренне и так тепло? Неужели из всех она действительно выбрала его для того, чтобы вручить ему свое сердце на протянутой ладони? И чем только он заслужил такое счастье? - Мне нравится, как ты называешь меня, - Оксана вновь улыбнулась ему, и Бинх почувствовал, как его сердце начинает биться чаще. Испытывал ли он эти же чувства с той, кто должна была стать его женой? Начинало ли его сердце скакать в бешеном ритме, когда Лиза с улыбкой смотрела на него? Едва ли. - Моя красавица, - охотно повторил он, не отводя от девушки внимательный взгляд. Оксана и правда была самой красивой из всех, кого он видел. Ее прекрасное лицо, ее черные кудри, ее изящные руки, тонкие длинные ноги... Кажется, едва только он закрывал глаза, он вновь видел перед собой лишь ее, хотел обнять ее, касаться ее, гладить. Александр сильнее всего боялся напугать Оксану своей резкостью, несдержанностью, своей практически неудержимой страстью, и все же те мысли, которые приходили ему в голову при одном лишь взгляде на Оксану порой заставляли его бояться самого себя. - Где бы ты хотела увидеться в следующий раз? - Там, где точно никто не заметит нас. Я не хочу думать, что кто-то может пройти мимо, увидеть, как ты обнимаешь меня. Я хочу побыть с тобой. Ты знаешь такое место? Оксана так посмотрела на него, что Бинху вдруг стало не по себе. Юная девица, смущаясь, очень робко, но все же предлагает ему себя. Разве он заслуживает права принять такое щедрое предложение? Разве заслуживал он того, чтобы его мечтания вдруг стали реальностью? Уж точно он не сделал ничего хорошего для того, чтобы высшие силы наградили его. Но Александр понимал, что, если он откажет ей, то потеряет ее навсегда, оскорбит. А этого он хотел меньше всего. - Да, я знаю, знаю. На окраине есть постоялый двор, где сдают комнаты. Давай встретимся там? Мы сможем провести там столько времени, сколько захотим, - мягко произнес Александр, коснувшись пальцами теплой мягкой щеки Оксаны. Девушка вновь лишь улыбнулась и кивнула, невольно потеревшись щекой о ладонь мужчины. Ее не покидало чувство, что она делает что-то неправильное. Не переставая дразнить священника, она тут же бросалась в объятия Александра и позволяла себе полностью отдаться тем чувствам, что она испытывала к нему. При одном лишь взгляде на того, кому танцовщица готова была позволить занять все свободное место в ее сердце и душе, она словно бы забывала обо всем, терялась. И лишь он, держа ее за руку, мог вести ее в легком тумане, который возникал в ее сумбурных мыслях, когда она смотрела в его светлые глаза. Но хорошо ли она поступала? О чьих глазах по-настоящему грезила танцовщица, оставаясь одна? Были ли это голубые глаза, смотрящие на нее с желанием и, кажется, искренней любовью, или то были черные глаза, прожигающие ее страстью и настоящим гневом? Нет, она не должна была сомневаться. Оксане хотелось позволить себе любить и быть любимой тем, кто готов был раз за разом протягивать ей руку для того, чтобы нежно взять ее ладонь и притянуть поближе к себе, а не для того, чтобы оттолкнуть ее как можно дальше. - Я приду туда, когда ты скажешь, - с улыбкой сказала Оксана, уже предвкушая волшебное свидание. Он не обидит ее. Разве мог обидеть ее тот, кто смотрел на нее с такой теплотой? Девушка была уверена в том, что свидание, которого она ждала с первой минуты их встречи, будет еще лучше, чем она себе представляла. - Хорошо, красавица моя. Я дам тебе знать, - Бинх не удержался и поднес руку Оксаны к своим губам. Он поцеловал пальцы девушки, ее запястье, потерся щекой о предплечье, вдыхая приятный аромат кожи. - Ты поцелуешь меня? - не удержавшись спросила Оксана, но тут же одернула себя. Александр и так сумел вырваться к ней, увидеться с ней, а она пристает со своими нежностями. Пристает там, где может появиться случайный свидетель. - Прости, я не должна была. Это очень глупо... Не успела она добормотать свои извинения, как Александр положил горячую ладонь ей на поясницу, прижимая ее ближе к себе. Второй рукой он погладил ее по щеке, осторожно убирая с лица ее волосы и, склонившись к девушке, коснулся губами ее губ. Уста Оксаны были восхитительно мягкими, теплыми, она прильнула так близко, что Бинх почувствовал тихий вздох, сорвавшийся с губ девушки, когда та послушно приоткрыла их, позволяя углубить нежный поцелуй. Александр обнял ее уже двумя руками, сомкнув ладони на ее спине, и сделал их поцелуй более чувственным, стараясь не испугать Оксану. Но та лишь охотно прижалась к нему всем телом, обвивая руками его шею. Оксана прикрыла глаза, чувствуя, что почти тает в объятиях полицмейстера. Впервые она чувствовала себя птичкой, которой ничуть не хотелось вырываться из клетки крепких рук, сжимающих ее. Пускай она отвечала на поцелуй не слишком умело - ведь и опыта-то ей набраться было негде, но она старалась вложить в этот поцелуй как можно больше нежности и теплоты, буквально переполняющих ее. Те восхитительно сладкие, томительные моменты, что Александр целовал ее, показались ей настоящей вечностью, но все равно ей не хватило еще нескольких мгновений. Стоило Бинху оторваться от ее губ, как она сама потянулась к нему, вновь нежно целуя его. Однажды почувствовав вкус его губ, Оксана теперь хотела лишь целовать его снова и снова. Едва отстранившись от Александра, она счастливо улыбнулась, посмотрев на мужчину. - Увидимся на постоялом дворе, - тихо шепнула она и, ловко выскользнув из объятий, поспешила к площади, где хотела танцевать сегодня. Оксана даже не думала скрывать то, насколько счастлива из-за только что окончившегося свидания - на лице ее сияла такая улыбка, что светила ярче самого теплого солнца в полдень. И это делало Данишевскому по-настоящему больно. Если бы это была обыкновенная влюбленность, Оксана вела бы себя совсем иначе. Но она готова была пустить Бинха в свое сердце, позволить ему полюбить ее, и танцовщица желала отвечать на его чувства. Похоже, для него в жизни девушки не было никакого места. Алексей как мог гнал от себя этот неутешительный вывод, но он все настойчивее подкрадывался к поэту. Она спасла его, но что теперь? Больше она ничего не обещала ему. То, что он был ее мужем, похоже, совершенно ничего не значило для Оксаны - да они и не приносили друг другу никаких клятв. И Алексею лишь оставалось тенью следовать за ней в надежде, что однажды она обратит внимание на него. На того, кто хотел защитить ее несмотря ни на что. Быть с ней, несмотря ни на что. За грустными мыслями о своей несбыточной мечте, что была одновременно и на расстоянии вытянутой руки от него и так далеко, Данишевский сам не заметил как оказался на небольшой площадке возле церкви. Единственной церкви во всей Диканьке. Почему-то Оксане нравилось танцевать именно здесь. Если бы только Алексей знал, что все это лишь от того, что мысли его любимой танцовщицы занимает ещё один мужчина, и это был вновь не он, его сердце наверняка бы не выдержало такого удара. Убедившись, что на нее обратили внимание (а как можно не бросить взгляд на такую приметную девушку?), Оксана несколько раз ударила в бубен и пустилась в пляс, слушая звон монеток, что охотно сыпались для нее от благодарных зрителей. И как всегда у ее танца был тот зритель, на которого она рассчитывала. Едва заслышав звонкие удары бубна, из церкви вышел священник, чтобы в очередной раз понаблюдать за той дерзкой девчонкой, что вновь нарушила его покой. Как всегда она плясала так, словно не замечала ничего вокруг себя. Окрыленная своей радостью, Оксана двигалась так легко, словно замысловатые движения не доставляли ей никакого труда, а сама она думами была где-то очень и очень далеко, позволяя своему телу двигаться самому по себе. Но у Гуро почти не оставалось сомнений в том, что она делает это специально. В Диканьке была куча мест, где она могла отплясывать за деньги. Однако раз за разом Оксана приходила к его церкви, чтобы извиваться прямо под его окнами. Ужасная девчонка. Яков поморщился и обвел взглядом толпу, тут же нахмурившись. Он в очередной раз выцепил взглядом Алексея Данишевского, и невольно подумал о том, что в последнее время почти не видит его в Диканьке. Разве что в компании этой танцовщицы. Неужели и он попал под ее чары и стал ее покорной собачкой? Еще немного посомневавшись, Яков все же направился к нему, стараясь как можно реже смотреть на извивающуюся почти что под самым его носом Оксану. - Что ты тут делаешь? - негромко спросил он, остановившись рядом с Алексеем. Поэт заметно вздрогнул, отвлекаясь от созерцания танца своей "супруги", и перевел взгляд на священника. На несколько мгновений все внутри него похолодело. Несмотря на то, что он сбежал из Диканьки к старой мельнице, и теперь подчинялся совсем другим людям, подсознательный страх перед этим грозным священником никуда не испарился. Что ответить ему? Как объяснить, почему он хвостиком ходит за этой девушкой? Сочтя, что грешно лгать тому, в чьих руках было спасение его души, Данишевский счел нужным сказать ему правду. - Я с Оксаной. Я теперь живу с ней, - тихо произнес он, наблюдая за тем, как девушка в свое удовольствие перемещается по небольшой площадке, вскидывая руки в манящих соблазнительных жестах. - Живешь с ней? - Яков вдруг почувствовал, как в нем закипает гнев. Неужто эта девчонка выбрала какого-то жалкого поэта? С какой же тогда целью приходила она сюда, будучи полностью уверенной в том, что танец ее не ускользнет от его глаз? - Живу. Но она не позволяет мне коснуться ее. Она грезит о другом мужчине, - простодушно поведал Данишевский, вновь засмотревшись на Оксану. Алексей почти не думал о том, что выбалтывает все тайны своей возлюбленной, глядя на то, как она красиво танцует. Кажется, Оксана еще ни разу не танцевала так вдохновенно, так страстно. Было ли дело в том, что совсем недавно, она таяла в объятиях своего возлюбленного полицмейстера? Неужели он и в самом деле имел такое сильное влияние на танцовщицу? Гуро уже почти было облегченно выдохнул, услышав, что Оксана хранит себя для другого мужчины. Кем же он мог быть? Конечно, священник позволил себе мечтать о том, что Оксана грезит именно о нем. Не зря ведь она раз за разом приходит сюда. - Она влюблена в полицмейстера, Александра Бинха, - также просто выболтал Алексей, отчего закравшаяся было в разум Гуро надежда ледяной лавиной ухнула вниз, оставляя после себя крайне неприятное чувство внутри. - Неужто? - Яков поджал губы, скривившись. И что только Оксана могла найти в нем? И как так вышло, что ему было ничего неведомо о том, что эта девица уже отдала другому свое трепетное юное сердечко? - У него же есть невеста. Или он не видится с Оксаной, не знает о ее чувствах? - О, еще как видится. Только сегодня они договаривались о свидании, - Данишевский тихо вздохнул. Отчего-то Алексей был полностью уверен, что уж кому-кому, а священнику совершенно точно может выложить все, что творилось у него на душе. Хоть он и не сидел в церкви за исповедью, а все же его незамысловатое восприятие говорило ему о том, что священник не должен выдавать самых сокровенных тайн тех, кто приходит к нему облегчить свою душу. Ведь он теперь занимался именно этим. Рассказывал о самых тяжелых своих думах тому, кто должен был их слушать. - И тебе известно, где и когда они увидятся? - Гуро сощурился, внимательно смотря за отплясывающей девицей. Оксана, Оксана, чего же ты добиваешься? Действительно ли ты любишь своего полицмейстера? Или Яков может позволить себе помечтать о том, что девушка сама не знает, чего и кого хочет, и у него еще есть возможность задать ей верное направление? Во всяком случае, Александра Бинха в толпе он не разглядел. И все же девушка танцевала так откровенно, словно хотела этим танцем что-то показать. Сказать своими жестами нечто такое, чего никогда не осмелилась бы произнести вслух. Но кому же она так силилась показать что-то, если не ему? Если бы в ее сердце был кто-то еще, наверняка бы Данишевский, что верным песиком ходил за ней, словно ее козочка, уже бы все поведал ему. Похоже, Оксана совершенно не обращала на него внимания, или не воспринимала всерьез. Вот и позволяла Данишевскому наблюдать за всем, что происходило в ее жизни. А Гуро это, признаться, было только на руку - ведь все свои думы несчастный поэт охотно доверял ему. - На постоялом дворе на окраине. Через несколько дней, - невольно Алексей тяжело вздохнул, только лишь подумав о том, для чего Оксана пойдет на этот постоялый двор. Тот поцелуй, свидетелем которого он стал сегодня, недвусмысленно намекал, к чему еще вот-вот перейдут эти голубки. - Когда ты вернешься в Диканьку? - выведав все, что ему было необходимо, Гуро решил переключить внимание Алексея на что-нибудь другое, чтобы Данишевский не стал слишком много размышлять о том, для чего священник выпытывал все эти подробности о любовных похождениях танцовщицы. - О чем Вы? Я теперь живу с ней, - несколько растерянно ответил Данишевский, переводя взгляд на Якова. Почему священник вдруг спросил об этом? Неужели он считал, что ему, поэту, который раньше был тут совершенно никому не нужен, было место в Диканьке? Среди селян, что никогда не принимали его. - Но ведь между вами ничего не может быть. Ты сам сказал, - Яков повел плечами, вновь бросив взгляд на Оксану, чья юбка как назло именно в этот момент взметнулась в воздух, обнажив ее безупречные лодыжки. - Для чего тебе продолжать жить у старой мельницы? Вернись к нам и покайся в своих грехах. Бог простит тебе твою небольшую ошибку. - В самом деле? - переспросил Алексей, стараясь не отвлекаться на кружащуюся возле церкви Оксану. Но как же соблазнительны были изгибы ее стройного тела, на которое ему было дозволено смотреть лишь издалека. - Вы обещаете мне прощение, если я вернусь? - негромко переспросил он. Как бы то ни было, но предложение священника для него, воспитанного в православии, было по-настоящему заманчивым. Он мог обманывать себя сколько угодно, тешить себя ложными надеждами, но с прекрасной танцовщицей у него не было никакого будущего. Оксана едва ли воспринимала его серьезнее своей очаровательной козочки Джали. Так для чего ему быть рядом с ней? Поэт мог сколько угодно убеждать себя в том, что он хочет защитить ее, хочет убедиться, что она в безопасности, но правда была в том, что Оксана нисколько не ценила все его усилия. Она бы и дальше распахивала свое сердечко для тех, кого считала более достойными, чем какой-то стихоплет, которого она спасла лишь из благородства. Так почему бы ему не воспользоваться шансом вернуть свою жизнь? Если уж Яков пообещал ему прощение, наверняка и все остальные приняли бы его, откуда бы он ни вернулся. - Разве есть у тебя повод сомневаться в моих словах? - Яков постарался скрыть довольную улыбку. Как просто было повлиять на этого горе-поэта. Кажется, даже проще, чем на его воспитанника. Похоже, теперь Гуро обрел невольного союзника в борьбе за расположение Оксаны.