Sparking

***

      Неуверенный взгляд из-под ресниц, руки, словно совсем одеревеневшие, нервная улыбка — буквально все говорит о волнении Шото. Будь это любая другая ситуация, Изуку отнеслась бы с пониманием, не стала бы давить, но вместе они уже больше трех месяцев, а дальше невинных поцелуев так и не зашли. Это бесит, особенно учитывая то, сколько времени пришлось потратить на завоевание сердца Тодороки — чего уж там, она буквально приперла его к стенке, за что ощущала изредка смутное чувство стыда, вот только результат ее наглого и бесцеремонного поступка радовал глаз каждый день, не оставляя времени на сожаления. Первое время Мидория, окрыленная успехом, радовалась романтике, разговорчикам, слушала ставшего внезапно болтливым парня, смеялась над немного глуповатыми шутками и принимала очень милые маленькие подарки, не оставаясь в долгу, но, время шло, а никакого продвижения не было.       Так и прошли девяносто дней их отношений: девушка уже совсем извелась с намеками, постоянно пыталась остаться с ним наедине, приставала даже, но Шото отбивался похуже старой девы, казалось, вовсе не воспринимая ничего с сексуальным подтекстом и не считая сложившуюся ситуацию странной. Подобная реакция бесила, и Мидория не послушалась подруг, предложивших поговорить с ним: это было делом чистого принципа, а проигрывать она не намеревалась.       День за днем, ставки все повышались, Изуку стояла на своем, всячески пытаясь выбить Шото из колеи, а тот лишь доводил ее до белого каления, будто бы не замечая всех потуг. Скрывать всепоглощающую злость и разочарование становилось все сложнее. Она не понимала: почему так? Ведь он бывал иногда настолько приторно-сентиментальным, что становилось не по себе, даже в любви признался, но стоило ей только перейти на что-то большое, как все словно обрывалось. Мидория была растеряна и смятение, залегшее на душе, наводило ее отнюдь не на хорошие мысли. Вспоминалось то, как она призналась ему, задав тот совершенно глупый вопрос. Влюбившись в него, Изуку с самого начала ощущала эти странности в Тодороки, но забыла о них, когда тот наконец ответил взаимностью на ее чувства. Правда, это ведь не исключало, что у него все равно могла быть другая ориентация.       Догадки заполнили голову, и она не могла думать ни о чем другом, постоянно прорабатывая все новые и новые версии. В конце концов, убедив себя в них, девушка почувствовала себя обманутой. Он ведь соврал ей тогда. Были ли она лишь прикрытием или он любил ее, но платонически? А может, он просто еще не определился? Изуку терялась, не зная что и делать: ей было больно, но и ранить Шото внезапными расспросами не хотелось. Пусть даже он, возможно, пользовался ей — она, несмотря ни на что, любила его и не могла ни в чем винить. Правда, вся ее деликатность и терпимость стиралась каждый раз, когда они оказывались наедине в приятном полумраке его комнаты.       Лежа в обнимку и едва вслушиваясь в тихое жужжание ноутбука, на котором был поставлен очередной фильм, что она видела давным-давно, Изуку с внутренним трепетом оглядывала тонкий профиль Тодороки, наблюдала за мимолетной сменой эмоций на лице, непроизвольно улыбаясь, когда улыбался он, и касаясь самым кончиком носа основания его шеи в моменты особой взволнованности. От этого Шото всегда замирал, а Изуку делала вид, будто бы случайно коснулась его: отворачивалась, со всем вниманием сверля дыру в экране, но что-то поменялось именно сегодня, в сотый день их отношений, о чем не преминул вскользь упомянуть парень, явно надеясь получить одобрение Мидории, но та тогда с трудом сдержалась от того, чтобы не надавать ему тумаков, чего тот, впрочем, не заметил за натянутой улыбкой радости.       Сто дней она старалась, из кожи вон лезла, успела напридумывать себе столько всего, едва не заморилась комплексами, а он даже и глазом не моргнул. Плевать. Пусть он не хочет, пусть хоть он трижды девственник, неуверенный и робкий студент или латентный гомосексуал — Изуку слишком извелась, чтобы думать об этом и щадить его. Либо сейчас, либо никогда: она выяснит все и, если окажется права, то закончит этот цирк, а если нет…       Этого додумать Мидория так и не успела: уткнувшись носом в шею застывшего Тодороки, она вместо того, чтобы отпрянуть и спрятать лицо, внезапно даже для самой себя, притронулась губами к холодной коже и поцеловала его, ощутив то, как Шото дернулся. Совсем расхрабрившись от бури противоречивых эмоций, Изуку, не встречая явного сопротивления, стала покрывать быстрыми поцелуями напряженную шею парня, в конце оставив засос на его ключице. От переизбытка чувств хотелось провалиться под землю: она вжала голову в плечи, услышав рваный выдох и быстро укрылась подушкой, пытаясь унять бешено забившееся сердце и спрятать щеки, за секунду будто бы сравнявшиеся по цвету с помидором.       Молчание Тодороки все затягивалось, и девушка ощущала нараставшую в груди обиду. Выглянув неуверенно из-за подушки, она уставилась в непроницаемое лицо своего парня и нахмурилась, не разглядев в нем того, чего так отчаянно жаждала все это время. — Я пойду, — вскочив с постели, она кинула подушку в сторону, и Шото машинально поймал ее, обведя каким-то совершенно отсутствующим взглядом.       Изуку уже успела натянуть ветровку, когда тот соизволил очнуться ото сна и подойти к ней. Раздосадованная, она собиралась сбежать, не попрощавшись, но он преградил ей путь, успев встать прямо перед дверью. Девушка была слишком раздражена, чтобы оценить его жест, и потому без слов попыталась отодвинуть Тодороки с пути, вот только тот явно не собирался выпускать ее. Ей до одури хотелось ударить по его смазливой морде, вызвать на ней хоть какой-то всплеск эмоций, хотелось, чтобы он перестал пялиться на нее своими до безумия красивыми грустными глазками, и Изуку сделала то, о чем могла лишь мечтать все это время. Впилась губами в его губы, быстро-быстро расстёгивая пуговицы клетчатой рубашки, пытаясь словно выразить этим жестом все наболевшее.       Стягивая с него льняную ткань и продолжая целовать его по-детски неумело и неловко, Мидория внезапно поняла, что он отвечает ей, медленно перехватывая инициативу в поцелуе, а руки его ложатся на плечи, будто боясь спуститься ниже. Этот, хоть и до смешного вялый ответ, воодушевил ее, и Изуку, не давая себе даже шанса на сомнения, потянулась к ремню его штанов. Шото все краснел, дергался и так мило смущался, пока она нервно и быстро водила рукой в его штанах, прижимая парня к двери, что Мидории казалось, что ее может хватить сердечный приступ. А то, как он приглушенно застонал, глянув на нее томно сверху-вниз, заставило девушку ускорить движения. Она дышала ему куда-то в грудь, ощущая гулкий стук сердца, дрочила ему одной рукой, другой же сжав его пальцы и почему-то боясь отпустить. Никто из них двоих не имел ни малейшего понятия о том, сколько именно они простояли вот так: Шото кончил, содрогнувшись всем телом, на выдохе прошептав ее имя, и Изуку сжала его пальцы в своих, мельком глянув ему в лицо и заметив то, как он весь взмок, будто пробежал, минимум, пару сотен метров.       Прошло несколько странных минут молчания: убрав руку из его штанов, она замерла в нерешительности, не зная куда деваться. Едва она раскрыла рот, чтобы сказать что-нибудь, как Тодороки заткнул ее, накрыв ее пересохшие от нервозности губы своими. — Ты знаешь, я не особо богат на слова, — прошептал он, обняв ее за талию и прижав к себе. — И могу казаться безразличным, но знай, что я люблю тебя и… — сглотнув, Шото приподнял ее лицо, серьезно посмотрев в глаза. — …хочу.       Ей хотелось столько всего высказать ему, обвинить в заторможенности, пошутить над формулировкой, тысячу раз признаться в любви и в чем-то еще, но вместо этого, Изуку лишь молча поцеловала Шото, предаваясь совершенно волшебному осознанию взаимной страсти, возникшей между ними.