I've tried, tried, tried, and I've tried even more I've cried, cried, cried, and I can't recall what for I've pressed, I've pushed, I've yelled, I've begged in hopes of some success But the inevitable fact is that it never will impress*
Внешне особняк изменился мало: всё те же стены сыровато-серого цвета, белые колонны и герб над входной дверью. Его, видимо, обновляли недавно, в отличие от побелки, и на фоне своего грязного «холста» он смотрелся неуместно чётко. До сих пор Рид не обращал на него особого внимания, но теперь предельно внимательно рассматривает цветок чертополоха в окружении синих треугольников, бессовестно оттягивая время. Пусть фасад не изменился, дом ощущается… мёртвым, и он не спешит заходить туда. Во дворе пусто, ни одного рабочего. Даже управляющего, обычно курившего у крыльца, не видать. Автомобиль, бесполезный предмет роскоши после Потопа, стоит осиротевший – в былое время возле него обязательно крутилась пара-тройка рабочих. Некого спросить, стоит ли постороннему пытаться войти – Чарльз сильно сомневается, что ныне дом столь же гостеприимен, как прежде. Но, тем не менее, собравшись с духом, он шагает к двери и поворачивает ручку. Сперва ему кажется, что внутри никого нет. Однако, шагнув в холл, он убеждается, что это не так. Бенджамин, оставивший свой привычный пост, обнаруживается здесь. При виде детектива он хмурится и делает шаг в сторону, чтобы перегородить собой лестницу на второй этаж. От этого откровенно недружелюбного жеста у Рида дёргается уголок рта, но он старается сохранить невозмутимость. – Что вам здесь нужно? – управляющий начинает разговор прежде, чем он успевает произнести хоть слово. Его голос звучит угрюмо, и вместе с тем устало. Словно рык старого сторожевого пса, клыки которого давно затупились, но верность хозяину осталась прежней. – Я быстро, – спешит успокоить его Чарльз. У него нет намерений слишком долго раздражать Бенджамина своим присутствием. – Только хотел узнать, правда ли… – Да. Правда. Это всё? – он хмурится ещё сильнее, сжимая кулаки, явно готовый помочь гостю покинуть дом. Волны его раздражения ощущаются почти физически. Детектив собирается кивнуть, развернуться и уйти. Самый воздух поместья резко становится душным и тяжёлым, хочется глотнуть свежего воздуха. Он пришёл сюда только чтобы задать вопрос, и ответ он уже получил. Однако против своей воли вдруг тихо спрашивает: – Я могу его увидеть? – Нет. Не можете, – Бенджамин отрицательно качает головой. – И не надо так смотреть, – перед Ридом нет зеркала, чтобы понять, как именно «так». Лицо от смертельной духоты теряет всякую чувствительность, – в этом просто нет смысла. Он вас не помнит. Доктор сказал – шок… Последние слова Чарльз едва слышит за шумом собственной крови в ушах. Стройный ряд мыслей распадается, путается в бесполезный клубок, из которого выпадают случайные обрывки: этого не может быть. Нет. Никак не может. Он хочет, чтобы ты поскорее ушёл, вот и всё. Так почему бы тебе не… – Как?.. Я не понимаю… – его собственный голос звучит до того жалко, что Рид невольно встряхивает головой и прочищает горло. Бенджамин по-прежнему смотрит на него без лишнего восторга. – Как много он… – Если позволите мне судить, мистер Рид, – очередной раз перебивает его управляющий, – он забыл ровно столько, сколько ему следовало забыть. И это к лучшему. В холле воцаряется тишина. Чарльз стоит несколько секунд, молча сжимая и разжимая кулаки. Действительно, разве так плохо было просто забыть? Вероятно, это самый положительный исход из всех возможных. Он бы сам не отказался от такого. Или лучше ему было бы провести какой-то неловкий разговор и исчезнуть опять? А теперь он уже не сможет причинить Грэму боль. Позволит ему поправиться, жить дальше, будто ничего и не случилось. Начать жизнь с чистого листа. Свободным. От этих мыслей губы Рида невольно трогает скорбная улыбка. – Что ж, тут вы правы… – внезапно Чарльза осеняет. Пусть он не может поговорить, пусть его не помнят, но кое-что ещё остаётся. Единственная ниточка, пока связывающая их вместе. Одна из многочисленных тайн. – Простите. Последний вопрос. Я знаю, он писал письма… Они должны лежать в папке… – Да, – Бенджамин утвердительно кивает, не выражая никакого удивления познаниям детектива. – В сейфе. Совершенно верно. Они лежали там, пока он не вернулся из больницы. – «Лежали»? – Он их сжёг, – Рид при этих словах нервно вздрагивает. – Все до единого. Едва увидел папку, как тут же взял её и швырнул в камин, не открывая. Я не стал его останавливать. Ну, теперь вы закончили?.. Конец. Последнее звено цепи распалось, и Рид чувствует себя обиженным. У него отняли право узнать, что было в тех других пяти письмах, которые у него на глазах были спрятаны в сейф. Он не мог знать, что тогда видит их в первый и последний раз. Расспросить автора не удастся, вряд ли он сейчас помнит хоть слово… и захочет вспоминать, как намекала судьба папки. От тяжёлых размышлений его отвлекает неровный звук шагов, донёсшийся со второго этажа. Чарльз замечает, как Бенджамин дёргается, резко оборачиваясь. Он бросает на детектива уже открыто злой взгляд: «уходи давай!» – но тот остаётся стоять на месте. Его ботинки словно прилипают к полу, и в груди что-то обрывается, когда он слышит бодрый голос: – Уильям? Это ты там пришёл? Я же просил прислать весточку из порта… В нём всё неестественно. Он звучит хрипло, словно его обладатель едва оправился после долгой простуды. И вместе с тем слишком радостно, слишком воодушевлённо. Чарльз никогда раньше не слышал у него такого тона. Открытого. Громкого. Чужого. Он невольно поднимает взгляд на верхнюю площадку. Первое, что он видит – кисть руки, болезненно крепко вцепившаяся в перила. От одного её вида у Рида во рту моментально пересыхает. На ней не найти живого места, всё сплошь покрывает узловатый узор свежих шрамов от недавних ожогов. Пальцы подрагивают, с силой сжимая дерево. Детектив с трудом отрывает от неё взгляд и переводит его выше, чтобы убедиться. Да, так и есть. Грэм Карпентер собственной персоной. Он одет в одну только белую рубашку и брюки. Светлые волосы потускнели, и Грэм заметно сутулится. Сетка шармов выглядывает из небрежно распахнутого воротника. На Карпентере нет маски – Чарльз имеет возможность во всей красе рассмотреть, что война сотворила с правой половиной его лица. Оставшаяся часть оказалась на удивление удачливой, и новое пламя едва затронуло её. Должно быть, кто-то всё-таки вовремя вмешался. Единственный глаз Грэма, воспалённый (явный признак бессонницы) и как-то странно блестящий, впивается в лицо детектива с острым интересом. Ни единой искры узнавания. – Так-так… Кто тут у нас, – Карпентер улыбается остатками рта. Рида передёргивает. Эта улыбка походит на посмертный оскал мертвеца. В ней не осталось ничего знакомого. Светлого. – Не представитесь? – Рид. Чарльз Рид, – детектив усиленно делает вид, что не замечает ненавидящего взгляда Бенджамина. – Простите, что побеспокоил. – Хм… Не знаю такого. И не стоит! Обожаю принимать гостей, – Грэм наклоняется вперёд. На мгновение Рид пугается, что сейчас он полетит вниз. – Вы по делу или?.. – Я уже ухожу. Мне надо было кое-что обсудить с вашим управляющим, – Чарльз косится на темнокожего мужчину, и всё внимание Карпентера сразу переключается на него: – Бенджамин! Ты мне никогда не рассказывал, что у тебя есть такой друг, – с укором говорит он. – Конечно. Потому что он… просто знакомый, – Чарльз видит, сколько сил прикладывает Бенджамин, чтобы сохранять спокойный ровный тон. – И мы уже закончили… Грэм, пожалуйста, возвращайся в постель. Если из порта что-нибудь придёт, я тебе сразу же сообщу. Карпентер задумчиво покачивается на площадке. И, напоследок улыбнувшись Чарльзу, исчезает в коридоре. Управляющий выдыхает с облегчением и гневно смотрит на детектива. Тот в ответ поднимает бровь. – «Грэм»? – только и спрашивает он, уже берясь за ручку двери. – С некоторых пор он не выносит обращения «мистер Карпентер» от близких ему людей, – неохотно поясняет Бенджамин. – А мне выпала честь входить в их число. Теперь уходите, мистер Рид, и, если у вас есть совесть – никогда сюда не возвращайтесь. Чарльз лишь коротко кивает и поворачивает ручку, охотно шагая навстречу сырому ветру и серому пейзажу улиц. Там ему самое место.***
Отойти далеко от особняка Чарльз не успевает. Мозг кипит и бурлит, заполненный множеством мыслей, силящихся перекричать друг друга, и детектив никак не может решить, какая из них самая важная. И самая здравая – дикая смесь эмоций, покрывающая это страшное варево, ни капли не помогает ему с этим разобраться. Ему хочется плакать, смеяться, биться головой о забор – и всё это одновременно. Отпадают сразу только мысли о том, чтобы пустить себе пулю в голову, ведь ни одного патрона у него не осталось. На кой чёрт он вообще пошёл туда… Завернув за угол, Рид на полном ходу влетает в кого-то. Он уже ожидает очередного полёта на землю, но вместо этого крепкая рука ловит его за плечо, помогая восстановить равновесие. Подняв голову, Чарльз видит перед собой незнакомого мужчину, судя по одежде и сумке за спиной – такого же чужака здесь, как он сам. Подмышкой другой руки он зажимает костыль. У него коротко стриженные тёмно-каштановые волосы с проседью и аккуратные тонкие усы. Карие глаза смотрят на детектива с лёгким беспокойством. – Простите! Не ушиблись? – спрашивает незнакомец, отпуская его плечо. – Я немного не ожидал… – Всё в порядке, – отмахивается Рид. – Не стоит переживать. Это моя вина. Извините. – Как скажете… – мужчина неловко переминается на месте. – Э-э, раз уж мы с вами столкнулись… Так удачно. Не подскажете, это поместье Карпентеров? – он указывает на дом за оградой. Больно. Осознание накатывает резко, будто цунами. От одного звука имени – больно. – Да, совершенно верно, – кивает Чарльз. – Пройдёте тут, за угол, и попадёте ко входу… – А вы там уже бывали? – интересуется незнакомец. Господи, откуда вдруг такое любопытство? – Да. Приходилось. По делу, – детектив не настроен врать, но отвечает максимально коротко и односложно, надеясь побыстрее разделаться с неожиданно прилипчивым мужчиной. – Значит, с хозяином дома знакомы? – он прищуривает глаза, и Риду это сильно не нравится – от этого взгляд становится неприятно пристальным и будто подозрительным. – Навещали его, быть может? – Знаком. Но нет… не навещал, – Чарльз отводит глаза. – У нас с ним сложные отношения. – Сложные… как интересно, – незнакомец озадаченно скребёт в затылке. – Не знал, что с ним можно иметь «сложные отношения». Вы меня прямо заинтриговали. Что же вы такого натворили, чтобы Грэм… – Это вас не касается, – резко обрывает его Рид, и его слух цепляется за обрывок фразы. Он зовёт Карпентера по имени. Обычный приезжий вряд ли стал бы так поступать. Да ещё и таким тоном, будто они уже сто лет знакомы. Но детектив отчаянно не хочет лезть в это дело, ему бы уйти поскорее, пока ноги держат. – Если позволите… – … А если вы позволите, – мужчина отвечает ему той же «любезностью», чуть наклонившись вперёд, – я попрошу вас меня проводить. Как видите, у меня с ходьбой небольшие трудности, – он кивает на свой костыль. – Вы… – Уильям Джонс, к вашим услугам. Пожалуйста, давайте побыстрее, меня там ждут, – неожиданно ловко подцепив Чарльза за локоть, незнакомец тащит его обратно за угол – кто тут ещё кого провожает? – и, похоже, не намерен слушать возражения. Рид принимает вид максимальной покорности судьбе, заранее предвкушая реакцию Бенджамина на его повторное проявление. В конце концов, борьба с предначертанным дала горькие плоды, так что будет, если он просто отдастся течению?