Full of hope, full of dreams In the end it’s all in vain, it seems Heaven wept, my Divine As your light has lost its brightest shine The void in my heart has torn me apart I’m broken inside Eleonora – got lost in the shades Your fire will nevermore burn Eleonora – your memory fades There is no chance to return nor to burn*
Первое, что чувствует Чарльз, просыпаясь – что-то лежит у него на груди. Недостаточно тяжёлое, чтобы причинять серьёзный дискомфорт, но увесистое. К тому же, жёсткое, это ощущается даже сквозь ткань пижамы. Рид не помнит, в каком положении засыпал, и теряется в догадках относительно того, что на нём может лежать и кто это туда положил. Ещё не до конца расставшийся с грёзами, он не спешит открывать глаза, неторопливо переваривая всё увиденное и услышанное. В самом ли деле Грэм приходил к нему во сне? Или, вернее сказать, что он сам приходил к нему? Или это были попытки уставшего мозга хоть немного утешить себя, оторваться от жестокой реальности, которая за последние несколько месяцев не принесла ему ничего, кроме горя, страданий и тяжёлой апатии? Рид прекрасно знает, что с нервами у него далеко не всё в порядке. После всего, что он пережил, его больной разум никак не мог разом магически исцелиться. Но что если всё-таки это было по-настоящему? Мало ли, каким изменениям подвергли его дар последние события, связанные с несостоявшимся Концом Света… От размышлений его отвлекает смутно знакомый стрекочущий звук. Что-то тонкое и жёсткое, похожее на хлыстик, упирается ему в лицо, возле носа. Невольно морщась, Чарльз пробует приоткрыть глаза. Затылок и виски начинает ломить от первых лучей слабого разбавленного света, льющегося из окна комнаты. А прямо перед собой он видит нечто, вне всякого сомнения являющееся ракообразной мордой уже знакомого ему креветкокота. Шкурка разделял привычки своих обычных пушистых собратьев. Желание спать где попало, похоже, тоже к ним относится. Сейчас же он занят тем, что деловито тыкает членистым усом нос Чарльза, словно проверяя детектива на жизнеспособность. Хмурясь, тот пробует приподняться, чтобы согнать с себя кота. Не из личной неприязни к животному, скорее, от общего нежелания сейчас кого-то видеть из-за на редкость скверного самочувствия. Мышцы во всем теле детектива неприятно ноют, веки тяжёлые, а боль в висках только нарастает. То ли похмелье невесть от чего, то ли очередное видение настигло его во сне. – Уйди, животное… – сипит он, с трудом размыкая пересохшие губы (откуда только такая слабость?) и вяло пытаясь отогнать от себя Шкурку, который с восторженным стрекотанием устремляется к нему, намереваясь, похоже, провернуть своими хелицерами – или что там у креветок? – некое подобие наглого вылизывания. – Мне сейчас не до тебя… – Вижу, вы окончательно проснулись! – неожиданно звучащий рядом громкий и бодрый голос заставляет Рида замереть. – Приятно наконец-то увидеть вас среди бодрствующих. Повернув голову, Чарльз обнаруживает, что источником голоса является Джонс. Он сидит на стуле рядом с его постелью, одетый в свой домашний костюм, с книгой на коленях, которую он, похоже, только что закрыл. Карие глаза внимательно всматриваются в детектива, отчего у того возникает ещё одно неприятное чувство вдобавок ко всем уже собравшимся за последние минуты три с момента его пробуждения. – У вас ко мне какое-то дело? – Рид безвольно откидывается на подушку, успев только придавить Шкурку ладонью, чтобы не лез так активно. Воспоминания о том, что происходило здесь до того, как он уснул, возвращаются к нему неохотно, словно сами были вялым и серым кошмаром. – Хотели спросить по поводу ночи?.. – О, об этом я вас хотел спросить позавчера, – весело отвечает ему Уильям, протягивая руки к заранее поставленным на прикроватную тумбочку стакану и графину с водой. Наполнив стакан, он подносит его ко рту детектива без лишних комментариев. Тот не спорит и осушает его с большим удовольствием. Горло немного прочищается, и разум вместе с ним. – То есть «позавчера»? – уже громче и заметно озадаченно спрашивает Чарльз. – В прямом. Ведь это случилось два дня назад… А вы – да-да, именно так – спали всё это время. Мы никак не могли вас добудиться! Вас обоих… – Обоих… – прежде, чем Рид успевает сказать ещё что-то, на него резко накатывает осознание того, что должны значить слова Уильяма. Нервно вздрогнув, он начинает трепыхаться, пытаясь скинуть с себя непомерно тяжёлое, как ему кажется, одеяло и вскочить с кровати. – Грэм!.. – Тише, не спешите, а то ещё упадёте, – Джонс с большим интересом наблюдает за попытками детектива встать, прежде чем попытаться его притормозить, положив руки поверх одеяла. – Вам не стоит так быстро вставать. Грэм тоже спал все эти дни, но с его стороны это было ожидаемо, с учётом того, что донёс до нас Бенджамин. – Теперь он должен проснуться! Я… Я потом объясню, – идея того, чтобы посвящать Уильяма во все их приключения по долинам снов под покровом ночи без должной подготовки даже сейчас кажется Чарльзу бредовой. – Мне нужно к нему… если окажется, что он всё ещё спит… – Хотелось бы мне знать больше, – тянет Джонс, чуть прищуривая глаза и протягивая руки, чтобы забрать Шкурку, воспринявшего внезапные трепыхания как проявление ответного восторга и радости встречи, – да только давить из вас что-то сейчас было бы издевательством… Если вы спешите его увидеть, это можно устроить. Давайте-ка я помогу вам встать и одеться… В иное время Рид непременно подумал бы, насколько правильно с его стороны будет пользоваться помощью одноногого инвалида для передвижения по дому, пусть самому ему настолько плохо, как если бы он накануне вечером выпил в гордом одиночестве ящик виски. Однако сейчас его мысли были слишком заняты другим, чтобы обращаться к вопросам морали. Поэтому он сидит спокойно, пока его так быстро, как могут, переодевают, и практически повисает у Джонса на локте, когда тот помогает ему встать на ноги. Пожалуй, детектив теперь сполна познал страдания не только людей, лишённых одной нижней конечности, но и обеих сразу – от страшной слабости у него дрожат колени, и каждый шаг даётся неимоверным усилием. Как бы он ни спешил, из комнаты они вдвоём выбираются черепашьими темпами. Ему кажется, что будь у него деревяшки вместо ног, от них и то было бы больше пользы. По счастью, путь до спальни Карпентера не настолько долог, как ему казалось. Хотя и с максимальной доступной скоростью они добираются туда добрых десять минут. Толкнув дверь, Уильям практически вносит Рида внутрь, чтобы уже в комнате замереть, едва отойдя от двери. Чарльз тоже замирает, вцепившись в своего провожатого крепче прежнего. Постель Грэма пуста, и только небрежно откинутое одеяло свидетельствует о том, что ещё недавно здесь лежал человек. – Ничего не понимаю… – озадаченно бормочет Джонс. – Я заходил сюда перед тем, как у вас засесть… И он был здесь. Спал. – Кто-нибудь ещё здесь был? – спрашивает детектив, вертя головой в поисках улик, которые могли бы намекнуть, куда подевался жилец. – Бенджамин собирался сесть на вахту. У него с утра было много дел… Видимо, не успел, раз его тут нет. Значит, с раннего утра тут никого не было. – Скорее всего, он ушёл недавно… Помогите мне добраться до кровати, будьте любезны. Я и не такие пропажи раскрывал… Чарльзу хочется казаться уверенным в собственных детективных способностях, однако его голос предательски подрагивает от физического и нервного напряжения. Куда только мог подеваться Грэм? Со своей стороны, он может надеяться лишь, что его уход оставил достаточно явный след, чтобы дар помог его отследить. Или что-то более сильное, чем дар. По мере того, как они приближаются к кровати, Рид, постаравшись сфокусироваться – это ему тоже даётся нелегко – пронзительно смотрит на смятые простыни. Сердце немного отпускает, когда он видит лёгкое марево в воздухе прямо над ними. Значит, какой-то след здесь всё же остался. Теперь главное, чтобы он был ещё и чем-то полезным. Оказавшись достаточно близко, он протягивает руку и кладёт ладонь на опустевшую постель. Воспоминание вспыхивает перед глазами – свежее, яркое. Ему не больше часа. Меньше. Может, полчаса. Сорок минут максимум. Оно не успело выцвести и доступно Чарльзу в мельчайших деталях. Жаль только, что оно весьма краткое. Пробуждение, если это можно так назвать, было резким и судорожным. Словно сердце на несколько мгновений перестало биться, а после болезненно сжалось и перешло на бешеный галоп, нагоняя упущенное. Тело толком не слушалось его, когда он практически выпал из кровати и в слепом порыве устремился к окну. Зачем? Вряд ли он сам понимал. Он жаждал чего-то неясного: пространства, воздуха… Задыхался, подобно утопающему, борющемуся с безжалостными волнами. Следуя, при помощи недоумевающего Джонса, за покинувшим комнату силуэтом, Рид перегнулся через подоконник и посмотрел вниз, на мокрые жалкие останки лужайки. Ни одна трава не перенесла бы такого засилья влаги, которое теперь было в Окмонте, и топчущих её тяжёлых сапог и ботинок, которые присоединились у поместья Карпентеров. Сегодня здесь пока явно никто не проходил – следы босых ног отчётливо виднеются на толстом слое сероватой грязи. Это было похоже на бегство зверя из тесной клетки. Обуянного страхом, невнятной злостью, полного кипучей энергии, которую немедленно нужно выплеснуть. Куда и во что угодно. Бешеный бег, почти на четвереньках, оказался единственной доступной опцией. Только вот куда бежать? И зачем? Он не задавался этим вопросом, пересекая двор, слепо проламываясь сквозь хилые кустики к забору. Взобраться на него не хватило сил, и он ощупью двинулся в сторону, ища проход. – Надо проверить, не поймали ли его у выхода… – головная боль делается совсем невыносимой, вынуждая Чарльза закрыть глаза. – Здесь же нет чёрного хода… В заборе. Его должны были там увидеть. Волочить его, как тряпичную куклу, по лестнице, Джонс отказывается. Вместо этого он, вопреки вялым протестам, подхватывает детектива на руки и, на удивление ловко для человека с протезом, шустро спускается вниз. Добравшись до прихожей, они застают там Бенджамина. Управляющий косится сперва на Уильяма, потом на его ношу, которую тот уже спешит поставить на пол. – Проснулись, мистер Рид? – мрачно интересуется он, хлопая себя по карманам. – Горазды же вы спать оказались. Двое суток без продыху. – Сам от себя не ожидал, – в тон ему отвечает Чарльз, цепляясь за локоть Джонса. – Если хотите, мы это ещё обсудим. Лучше скажите, вы мистера Карпентера не видели? У выхода. – Нет. Он не вставал с постели, откуда ему там взяться? – вопрос явно сбивает Бенджамина с толку, так что он приостанавливает обыск собственного пальто. – Значит, вы на улице сегодня не были… Кто-нибудь дежурил на крыльце? – Все парни в подвале. У нас трубу прорвало. Не хотите объяснить, откуда такие вопросы? – Грэм сбежал, – кратко отвечает за детектива Джонс. – Вряд ли убежал далеко, но спрыгнул в окно – и дальше по двору… Не знаю, зачем. Наверное, после пробуждения в голове мутно было. Мы пошли его искать. Надеялись, что может его кто видел из тех, кто обычно у входа дежурит. На лице управляющего медленно возникает выражение сдержанного беспокойства. Нервно одёрнув рукав, он бросает взгляд на входную дверь. – Как давно это случилось? – теперь в его взгляде, обращённом на детектива, не заметно прежнего лёгкого раздражения. – Полчаса назад. Сорок минут максимум. Я не думаю, что он успел уйти за пределы Голдбридж-роуд в своём нынешнем состоянии… Но это не значит, что нам не стоит спешить. Он вляпался в грязь, когда спрыгнул. Если там нет дождя, могли остаться следы. Поглощённый своими переживаниями, Рид почти не обращает внимание на то, как сильно его увлекает возвращение к привычной работе – поиску пропавшего. Мозг, кроме бьющихся о черепную коробку мрачных предсказаний («кто-то непременно простудится, бегая в такую погоду в одной пижаме»), заполняют на удивление ясные и чёткие мысли. Словно детектив пробудился не только от своего двухсуточного сна, но и от многонедельной апатии. Сопровождаемый уже не только Джонсом – Бенджамин пожелал присоединиться к ним, оставив рабочим распоряжения по починке трубы, и никто не смог бы ему возразить – Чарльз выбирается к воротам. Им повезло, и сегодня привычный окмонтский дождь ещё не успел начаться. На влажной плитке виднеются чёрные, слегка размытые грязевые отпечатки, идущие вдоль забора. Их цепочка не слишком длинна, однако детективу и этого довольно. Очередной раз использовав взор, он видит вереницу расплывчатых силуэтов, доходящую до угла и тянущуюся далее, в сторону поместья Трогмортонов. Следуя его указаниям, провожатые ведут его по намеченному пути. Голова у Рида раскалывается от боли, но он упорно держит глаза открытыми. Совсем скоро они замечают бледный силуэт, замерший среди разбитых автомобилей там, где улица уходит под воду. – Грэм! – от вырвавшегося у детектива возгласа силуэт вздрагивает, неловко покачнувшись. Забыв об усталости, Чарльз отпускает локоть Джонса и, спотыкаясь, бежит к нему. По мере приближения он видит, что Карпентер – в измятой пижаме, с руками, перепачканными грязью – стоит по щиколотку в мутной воде. Замедлившись, он останавливается в паре метров от него. Грэм смотрит прямо на него невидящим взглядом. – … Чарльз? – растерянно спрашивает он, будто в пустоту, и, медленно подняв руки, несколько секунд слепо ощупывает воздух вокруг себя. Собственное имя, внезапно прозвучавшее из чужих уст, заставляет Рида вздрогнуть. – Да, – заторможено отвечает он севшим голосом. – Да, это я. Грэм, что ты здесь… – Я потерялся, – перебивает его Карпентер, тихо и жалобно. Бросив попытки отыскать детектива рядом с собой, он делает неуверенный шаг, будто на пробу, заходя глубже в воду. – Я думал, что смогу найти дорогу обратно. У меня не получилось… где ты? Где я? – Стой! – резкий окрик Чарльза заставляет его замереть, не сделав очередного шага. Очень медленно и осторожно Рид приближается к нему. – Стой, прошу тебя… Я сейчас. Сейчас… Только стой на месте… Мучительно долгие мгновения цепляются одного за другое, и вот дрожащие пальцы детектива ловят чужой рукав. Осмелев, он игнорирует воду, которая уже хлюпает в его ботинках, шагая ещё чуть ближе к Карпентеру. Последнее, чуть резковатое движение – и он заключает его в судорожные объятья. – Поймал, – выдыхает Чарльз, чувствуя, как чужие ладони ложатся ему на спину. – Куда же ты пошёл… И зачем. – Я хотел вернуться. Прости, – виновато шепчет Грэм. – Это… очень странно. Я ничего не вижу. Только туман. И тело плохо слушается… – Я всё понимаю, – Рид осторожно гладит его, не ослабляя хватки. – Но тебе не стоило спешить… Хорошо, что ты не успел совсем потеряться. Лучше иди обратно. – Не хочу. – Мне тоже это уже осточертело. Только спешить здесь слишком рискованно. Можно что-нибудь сломать. Навсегда сломать, понимаешь? А нам этого никак нельзя, – он отстраняется, чтобы заглянуть Карпентеру в лицо. – Так что иди. Не бойся. Я тебя обязательно найду и приведу обратно, как разведаю дорогу. Обещаю. – … Хорошо, Чарльз, – так и не сумев сфокусировать взгляд на детективе, Карпентер неуверенно, сонно улыбается кончиками губ. – Я буду ждать. В отчаянном порыве Чарльз стискивает его изо всех сил, слегка сутулясь, прижимаясь щекой к его груди. И болезненно жмурится, слыша над головой удивлённое: «Мистер Рид?».***
Поговорить с Ридом Джонсу удаётся далеко не сразу. После возвращения Карпентера домой, у них и без этого хватает хлопот. Бенджамин сразу отправляется звонить в больницу, поручив Грэма заботам его старого друга. Предварительный диагноз, поставленный на глазок, звучит безобидно и не предвещает никаких последствий, кроме простуды – их драгоценный лунатик продрог до костей, промочил ноги, стоя в луже, и ушиб ладони и колени при прыжке из окна. Дорогу до поместья он перенёс в озадаченном молчании, и зубами начал стучать только оказавшись в тепле. Никаких воспоминаний о том, как он угодил в такое скверное положение, у него не осталось, так что Уильяму пришлось бросить бессмысленные расспросы и сосредоточиться на превращении Грэма в чистый и тёплый кокон из одеял. Мелко дрожащий, Карпентер с сильными запинками не раз попытался извиниться за хлопоты, однако его речь была аккуратно прервана ради чашки горячего чая, которая, несомненно, принесла ему куда больше пользы. Убедившись, что больше прыгать в окно он не собирается, Уильям покидает его спальню, чтобы отыскать Чарльза. Тот обнаруживается в своей комнате, закутавшийся вполне самостоятельно. Мокрое полотенце и одежда на спинке стула свидетельствуют, что борьба с холодом во многом избавила его от прежней робости. – Итак, мистер Рид, – тянет Джонс, протягивая детективу чай, прихваченный с кухни и для него. Обхватив чашку обеими руками, тот немедленно припадает к ней, как к спасительному источнику, – я думаю, вы согласны, что задолжали мне небольшое объяснение. Скользнув взглядом по комнате, Уильям придвигает к себе уже ставший привычным стул и усаживается на него, выжидающе глядя на Чарльза. Тот поднимает на него взгляд заметно прояснившихся зелёных глаз. – Пожалуй, это уже не небольшое объяснение, – бормочет он, сделав очередной глоток из чашки. – Это целая небольшая повесть.