Расколотые

Мёртвый будет год, Мёртвые не врут. Египетский лысый кот По паспорту имени Брут Верхом на железной козе Не унывал мне петь Во сне про то, как все Не сумеют успеть.*

Прежде, чем спуститься на первый этаж, Чарльз останавливается в коридоре, чтобы проверить свою одежду и пригладить волосы. Если встречать старого врага, то настолько при параде, насколько это возможно. Последний раз, когда они виделись, Йоханнес узрел его в минуту душевного слома – и снова показывать себя с этой уязвимой стороны Рид не собирается. Неясно, о чём именно мистик собирается говорить с ним, но он уже заранее чует, что вряд ли этот разговор придётся ему по вкусу. «Не станет же он говорить со мной снова о предназначении, ей-богу, – думает детектив, задумчиво шагая со ступеньки на ступеньку. Ему не помешает успокоиться. Показывать, что появление здесь Ван дер Берга вызывает у него хоть какие-то бурные эмоции, тоже нежелательно. – Пророчество уже не выполнить. Если только он не нашёл поблизости ещё какой-нибудь древний храм, их в местное дно зарыто как морковок на грядке…» Утешает то, что не все храмы могут быть одинаково полезны. Вспоминая свой визит под Церковь Искупления, Чарльз невольно задаётся вопросом, чем таким ужасным должна быть Тайная Дочь, чтобы являть собой нечто худшее, чем та огромная, склизкая, вонючая зубастая пасть. Хоть то и была лишь часть чего-то большего, она всё ещё внушала величайший ужас и отвращение. Даже его кошмары не дают полной картины. Они прежде тоже показывали лишь зубы и глотку в обрамлении щупалец – очевидно, единственную часть этого порождения хаотичного зла, которую человеческий разум мог адекватно воспринять. И страх быть сожранным заживо вместе со всем окружающим мусором, конечно. Йоханнес терпеливо ждёт его у входной двери. Он ни капли не изменился с тех пор, как они встречались: бородка, затемнённые очки, шляпа и грязно-жёлтого цвета костюм. Детективу так и не удалось выяснить, стала ли ткань такой тусклой от полугода постоянных дождей или же этот странный зеленоватый оттенок был выбран изначально, но Ван дер Берг на удивление хорошо вписывается со своим костюмом в обедневший и заляпанный грязью пейзаж Окмонта. При виде Рида на лице мистика возникает знакомая змеиная усмешка, и он чуть наклоняет голову, чтобы посмотреть на него поверх круглых стёкол. – Какая встреча, мистер Рид, – он отвешивает детективу насмешливый полупоклон. – Приятно вас видеть снова твёрдо стоящим на ногах. Как ваше здоровье? Хорошо ли вы спите? В последний раз, когда мы встречались… – Благодарю, прекрасно, – нетерпеливо обрывает его Чарльз, хмурясь. – Что вам здесь нужно? – Я пришёл навестить своего друга, с которым не виделся ещё со времён того ужасного – просто кошмарного – пожара в церкви Святого Михаила. Но раз мой дорогой Грэм спит, я не буду нарушать его сон… Тем более, что я был приятно удивлён, узнав о вашем присутствии. Помнится, во время моего визита в ваш номер в «Рифе», вы яро убеждали меня, что не найдётся силы, способной вытащить вас за порог этой убогой комнаты, – по стёклам тёмных очков пробегает неестественный желтоватый блик, от которого Рида невольно передёргивает. Йоханнес отвечает на это неприкрытое выражение отвращения очередной усмешкой. – Позвольте узнать, что же это было: внезапный прилив мужества или же истёкший срок оплаты? Мистер Ольмстед, кажется, страшно недоволен вами. – Я боюсь, мои личные дела вас по-прежнему не касаются, – огрызается детектив, – независимо от того, где я имею удовольствие беседовать с вами. Это всё, чего вы хотели? – Представляете, не всё. Правда, это единственные два вопроса, с которым вы можете мне помочь… Третьим будет разве что: как здоровье Грэма? Идёт ли он на поправку? Надеюсь, это не ваше личное дело. – Он… полон жизни, – при упоминании Карпентера Чарльз невольно тушуется, и это не ускользает от цепкого внимания мистика. – Скоро о его ожогах будут напоминать только шрамы. – Приятная новость, ведь к обладанию шрамами ему не привыкать. На самых разных местах… И, как вижу, привычку иметь полный дом гостей он также восстановил, что, несомненно, свидетельствует о положительной динамике, – говоря это, Ван дер Берг переводит взгляд куда-то за плечо Рида, заставляя того невольно покоситься на холл. Там он не обнаруживает ничего странного, но пристальность чужого взора пробуждает у него невнятные опасения. – Пусть даже это гости незваные. – Незваные гости здесь в меньшинстве, – отвечает Чарльз, на всякий случай шагая чуть назад, внутрь дома, чтобы при необходимости иметь возможность быстро захлопнуть дверь. – И подобные намёки в мой адрес я считаю совершенно неуместными. – Здесь вы ошибаетесь, мистер Рид. Дешёвые шпильки меня не интересуют. А вот некоторые другие вещи… – хмыкнув, Йоханнес снова переводит взгляд на детектива. – Пусть и ваши глаза неспособны их увидеть, они от этого не исчезнут. А их присутствие именно здесь, в этом особняке, обещает подарить мне не менее яркое шоу, взамен того, которое вы так бессовестно провалили, очередное неудавшееся Семя. Хотя я не могу не признать, вы сделали это, проявив свой особый талант портить вещи во всей красе… – О чём вы там болтаете, чёрт возьми? – переполненный беспокойством, Рид срывается на ругательство и намекающе косится на воротник мистика, за который его так и тянет ухватить. А потом встряхнуть. Как следует. Отучая, тем самым, говорить загадками с нервными людьми, которых этот город накормил подобным на всю оставшуюся жизнь. – Пустяк, недостойный вашего внимания… Вдобавок, здесь замешаны уже мои личные дела, мистер Рид, и я попрошу вас об ответной любезности, раз я уже оказал вам одну, – он небрежно поправляет очки так, что они окончательно скрывают глаза. – Вспоминая о тех услугах, которые вы всё-таки успели мне оказать, я буду с вами чуточку более откровенным: мне всё равно, кто в итоге приведёт человечество к его закономерному и бесславному финалу: Семя Спящего или очередное Дитя Плодовитой Матери. Любой вариант предоставит мне лучшее развлечение, чем то, которое сейчас предлагает мир. – Да что за чушь вы несёте… – потеряв терпение, Рид подаётся вперёд, пытаясь сгрести Йоханнеса за рубашку, но тот ловко отклоняется назад. Пальцы детектива хватают воздух. – Если у вас вдруг возникло страстное желание побеседовать о мифологии – вы, при всех ваших недостатках, по-прежнему желанный гость в моём клубе… Теперь же, разрешите откланяться, – неуловимым жестом мистик захлопывает дверь, едва не ударив Чарльза по носу. Когда тот торопливо распахивает её обратно, надеясь поймать Ван дер Берга, того уже и след простыл. Он буквально испарился с крыльца. Поразмыслив, Рид решает, что не хочет знать, каким образом тот провернул подобный фокус. – Он ушёл? Обернувшись на голос, Чарльз обнаруживает Джонса, стоящего на вершине лестницы на второй этаж. Опёршись на перила, он кидает вопросительные взгляды то на детектива, то на дверь, ручку которой тот так и не отпустил, задумавшись. – Да, ушёл, – кивнув, Рид, наконец, закрывает дверь. Мягкий щелчок замка звучит неожиданно приятно и успокаивающе. Сколь мерзким и пронырливым человеком (или не человеком) Йоханнес ни был, проникнуть тайком в запертый охраняемый особняк Великой Семьи ему вряд ли удастся. Так хочется думать, хотя сказанные им слова внушают определённые опасения. Но откуда здесь снова взяться Плодовитой Матери, если Церковь Искупления… – Какая жалость, – Уильям в притворной печали скорбно сводит брови. – Грэм как раз проснулся. Я уже думал его позвать, но, вижу, не успел. Он сказал что-нибудь важное? Может, просил что-нибудь передать? – М-м… Он сказал кое-что, что нам с Грэмом стоит обсудить между собой. Это касается Церкви Искупления и, боюсь, если вы с ним об этом заговорите… – Да, понимаю. Мне ведь не положено было это знать… Что ж, я вас выгонять не буду. Но лучше поспешите, потому что Бенджамин вам такой же мягкости не обещал, – с этими словами Джонс исчезает в коридоре. Рид провожает его задумчивым взглядом. На миг у него мелькает шальная мысль – никого нового в доме, кроме Джонса, за последнее время не появлялось. Во всяком случае, лично он не заметил новых лиц, и в своих познаниях вполне уверен. Он не раз бывал здесь, а вместе с Пирсом (и без него) прожил недели три. Так можно ли считать слова Ван дер Берга угрожающим намёком на некие скрытые мотивы приезда Уильяма? Моментально вспоминая о найденном когда-то в чужом шкафу письме к другу в Бостоне, Чарльз отрицательно качает головой. Карпентер потерял часть памяти, но Джонса узнал, и знакомы они были с Великой Войны. При всём желании, Церковь Искупления никак не смогла бы распространить своё влияние настолько далеко. Поднимаясь по лестнице, детектив вспоминает о письме, оставшемся в кабинете. Не туда ли теперь направился Джонс, чтобы оценить его находку? Чарльз решает надеяться, что ему хватит тактичности не читать тайком настолько личную переписку, даже если она уже не совсем актуальна. В своём рассказе он не делился с ним подробностями своего ухода из дома Карпентеров. Сейчас он не может сразу припомнить, говорил ли он ему об этом письме вовсе. Решать, что с ним делать, они должны вместе, в любом случае. Дойдя до спальни, Рид замирает у входа, нервно проверяя воротник и зачем-то разглаживая складки на рубашке. Вряд ли их разговор продлится долго, ведь Грэма нельзя сильно волновать. Да и он с отменной ловкостью уходит от тем, которые причиняют ему явный дискомфорт. Чарльзу придётся призвать на помощь всё своё красноречие, чтобы убедительно объяснить ему, откуда у него взялись сведенья, которые он сам, скорее всего, считает похороненными навсегда. Хозяин дома обнаруживается полусидящим на постели. При виде гостя он приветливо машет ему рукой, слабо улыбаясь. Неловко махнув ему в ответ, Чарльз ищет глазами, куда бы ему присесть, и не обнаруживает ничего, кроме стула, стоящего совсем рядом с кроватью. Ему остаётся лишь крепко держать себя в руках, не выдавая волнения, возникающего всякий раз, когда он оказывается слишком близко к Карпентеру. – Снова здравствуйте, мистер Рид, – Грэм, кажется, болезненно-внимательно следит одиноким глазом за каждым движением Чарльза. – Простите, что я в таком виде… Однако Уильям, похоже, был прав, когда сказал, что мне не следовало покидать постели после своей утренней прогулки. – Ничего страшного. Это я должен извиняться за вторжение, – бормочет Рид. – Я обещаю не отнимать у вас много времени, вам нужно отдыхать. – Об этом не беспокойтесь. Я так давно отдыхаю, что совершенно не против взять перерыв уже от отдыха… – Карпентер коротко вздыхает. – Не знаю, как я оказался тогда на улице, но это было одно из приятных событий последних дней, как ни странно… – в его взгляде сквозит тоска, и Чарльз невольно хмурится. – Я никуда не выхожу много месяцев… Пусть там холодно и дождь, но всё лучше, чем сидеть в четырёх стенах, не находите? – Да, я с вами согласен. Но как только вы поправитесь, у вас будет множество возможностей для прогулок. Говорят, вайлбистов стало меньше. Особенно в Олдгрове. Значит, сможете даже выходить на улицу без пушки… Грэм тихо смеётся, и в комнате будто становится теплее. «Лучше бы я его развлекал, чем приходил говорить… об этом,» – мрачно думает Рид, несколько нервно улыбаясь. Несомненно, смех и болтовня о пустяках оказали бы куда более благотворное влияние на психику Карпентера, чем постоянные тревоги и возвращение к давно минувшим дням. Но кто сказал, что лекарства должны быть вкусными? – Грэм, мне нужно с вами поговорить, – серьёзный тон детектива, вкупе с обращением по имени, вызывает у Карпентера лёгкое недоумение, которое он и не пытается скрывать. – О том, что случилось с вашим отцом. Недоумение сменяет страх. Подобравшись, Грэм вцепляется в край одеяла, побледнев. Во взгляде появляется насторожённость, и голос звучит куда менее дружелюбно, когда он спрашивает: – А с ним что-то случилось? Рид ловит себя на том, что за прошедшие дни он вовсе не обращал внимания на того болванчика, который заменил покойного Брутуса Карпентера. В отличие от своего оригинала, он был существом тишайшим и максимально послушным, почти не покидал комнатки, которую для него отвели (а также, судя по постоянно пустой сахарнице, от прежних привычек ему отделаться не удалось). У Грэма так и не поднялась рука избавиться от него – и Чарльз не может его осуждать. Брутус погиб столько раз, что с него хватит. – Вы знаете, о чём я. Только не бойтесь, я не собираюсь вас шантажировать. И вспоминать подробности не нужно… Я просто хочу обсудить с вами один вопрос, касающийся Церкви Искупления, – детектив старается звучать мягко, но настойчиво. Лицо Грэма, однако, сохраняет выражение опасливого недоверия. – Я знаю, что вы заключали с ними договор. Скажите, с того момента они выходили с вами на связь? Тишина. Минуты медленно тянутся, и слышно лишь, как очередная волна дождя начинает потихоньку стучать в окно. Карпентер опускает взгляд, мучительно хмурясь, будто припоминая что-то далёкое, полузабытое. Чарльз ждёт ответа, но не подгоняет его. Он даже не уверен, что вовсе сумеет его получить. Станет ли человек доверять кому-то, кого не помнит, чтобы говорить с ним о таком грязном периоде собственной жизни? – Нет, – наконец, тихо говорит Грэм, и Рид вздыхает с облегчением. – Я заплатил им тогда сполна, и больше мы не пересекались. Не знаю, были ли они довольны таким исходом, однако в городе случилось слишком многое, чтобы мы могли зацикливаться друг на друге, – пауза. – Почему вы спрашиваете? И... откуда знаете? – Я же частный детектив. Это суть моего ремесла: знать то, что другие пытаются скрыть. Вам не стоит переживать об этом. Ваша тайна не покинет стен этого дома, я в этом не заинтересован, – наклонившись вперёд, Чарльз ободряюще касается чужого плеча. Карпентер не пытается отстраниться от него. – Скорее, мои желания прямо противоположны этому. Что же касается вашего первого вопроса… Пока вы спали, приходил мистер Ван дер Берг. Мы не стали вас будить, однако он полунамёками сообщил мне о, возможно, некой угрозе, исходящей от этой церкви… При упоминании старого друга лицо Грэма светлеет, и он позволяет себе коротко улыбнуться. – Йоханнес… Он заглядывал ко мне в госпиталь. Приятно, что он по-прежнему не забывает обо мне… и очень жаль, что я его упустил. Но что же он вам сказал? – Знаете, в своём духе. О том, что в вашем доме должны произойти некие события… в связи с которыми он косвенно упомянул Церковь Искупления. Я заволновался, так как не понаслышке знаком с этими сектантами… – Вы с Йоханнесом знакомы? – с удивлением спрашивает Карпентер и получает в ответ лаконичный кивок. – Надеюсь, мне удастся в будущем подробнее обсудить с ним этот вопрос… Спасибо, что передали мне его предупреждение, мистер Рид. Я бы не назвал это предупреждением. Скорее, самой вежливой в мире угрозой очередным Концом Света. Пусть локальным. – Всегда рад вам помочь. – И не переживайте слишком сильно. Если здесь что-то случится, мы с этим разберёмся… Вы хотели сказать что-то ещё? – Нет, больше ничего. Не смею вас дальше нервировать, – Рид поднимается было со стула, но вдруг оказывается пойман – рука Карпентера ловит его ладонь, заставляя его замереть. – Вы меня совершенно не нервируете, Чарльз, – Грэм проникновенно смотрит в глаза детективу, отвечая ему откровенностью за его недавнюю откровенность. – И можете навещать меня, когда и насколько вам будет угодно. Рид неловко прочищает горло, чувствуя, как у него резко пересыхает во рту. – Благодарю за терпение, – он осторожно высвобождает руку из мягкого плена. Карпентер смыкает пальцы и задумчиво смотрит на свою опустевшую ладонь. – Однако ваш отдых никто не отменял. Стараясь не смотреть на чужое лицо, Чарльз торопливо пятится к двери и практически выбегает в коридор, оглушённый собственным нелепо быстро и громко колотящимся сердцем.