Над озером

Утро выдалось серым и холодным. Над озером стоял туман, тенты палаток были влажными и тяжёлыми. Спальники мужчин, спавших у костра, напитались росой, кроссовки у костра высохли, но не полностью, а жёсткая резина у подошвы кое-где треснула. Идти в такой обуви было можно, но не очень приятно. Собирались быстро. Что именно Оливер и Рихард рассказали девушкам осталось загадкой. Эмма и Софи периодически косились то на них, то на остальных мужчин, то на озеро, и Тилль сделал вывод, что их приняли за сумасшедших. Ему было всё равно. Сон не принёс толком облегчения, голова болела, а спину ломило. Он закончил упаковывать свой рюкзак и подошёл к Паулю. Тот собирался медленно и только-только замер у палатки, явно прикидывая, как её собрать. — Брось её, — сказал Тилль, и Пауль, вздрогнув, обернулся. Выглядел он довольно паршиво, но хуже всего был страх, проскальзывающий в обычно очень ясных глазах. Даже сейчас, при свете дня, Пауль боялся. — Зачем её тащить? Мы тебя возьмём в свою палатку, если понадобится ночевать. — А с вещами его что делать? — Тоже бросай. Только каремат возьмём на всякий случай, и спальник пригодится. Давай я помогу, — мужчина принялся быстро складывать каремат, сворачивая его в тугую трубу. — Ты как себя чувствуешь? — Нормально. Голова только болит, — говорил Пауль хрипловато, словно всю ночь кричал. Тилль вспомнил звук, с которым ракушки бились о его зубы, и закусил щёку изнутри. — Ты мне веришь? — Да, — мужчина выпрямился и, увидев бледное лицо друга, притянул к себе, крепко обнимая. Пауль уткнулся в его плечо, судорожно вздохнув, и Тилль погладил его по волосам, взглядом окидывая стоянку. Он не хотел терять времени, но понимал, что сейчас Паулю нужна поддержка — больше, чем кому-либо ещё. — Мы тебя ему не отдадим. Понял? Мы своих не бросаем. Пауль молча кивнул. Он был горячим, купание в ночном озере, судя по всему, даром для него не прошло. Тилль прижался щекой к его виску, пытаясь измерить температуру, и нахмурился. — Держись рядом со мной всё время. — Что, даже поссать за ручку ходить будем? — пробормотал Пауль. Мужчина ухмыльнулся, от сердца немного отлегло. Эта жалкая попытка пошутить его порадовала. — Обязательно. На брудершафт. Пауль хмыкнул и отстранился, взяв себя в руки. Рихард неподалёку закончил менять повязку Эмме, Оливер подгонял ей по росту свои треккинговые палки — рюкзак у неё забрали, с повреждённой ногой девушке будет идти непросто, не то, что нести ещё на себе что-то. Её вещи мужчины распределили между собой. — Пошли, — взвалив рюкзак на плечо, коротко скомандовал Тилль и двинулся первым. Больше всего Пауль боялся повторения вчерашней истории с тем, как он застрял между лесом и озером в темноте, но днём, судя по всему, этот фокус не работал. Они шли по возможности быстро, толком не разговаривая. Эмма держалась между Оливером и Софи, на сложных местах ей подавали руки и всячески её поддерживали. Рихард шёл рядом с Паулем, но молчал. Тилль с утра собрал у всех телефоны, посмотрел внимательно снимки озера, которые остальные сделали, и теперь уверенно вёл их вперёд, не оглядываясь. Испытанием стал довольно крутой подъём. Оливер и Тилль поднялись первыми, бросили свои рюкзаки и спустились за Эммой. Скрестив руки, они образовали таким образом подобие сиденья и, усадив девушку, вдвоём достаточно скоро подняли её наверх. По счастью, она не стала кокетничать и отнекиваться — не до того ей было, видимо. Как сказал Рихард, рана выглядела обнадёживающе, но сильные физические нагрузки Эмме были естественно противопоказаны. Единственным положительным отличием леса от озера было отсутствие тумана, но серое небо над головой не сулило ничего хорошего. — Как думаете, снова пойдёт дождь? — прервала затянувшееся молчание Софи. — Похоже на то, — откликнулся Рихард. — Но в лесу переждать будет проще. Тут такие деревья, что… — Мы сегодня по максимуму попытаемся пройти к городу, — перебил его Тилль. — Если пойдёт дождь, мы пережидать не будем. Нам надо успеть до темноты. — Ты правда вчера чуть не утонул, Пауль? — спросила Эмма, и Пауль испытал волну неприязни. — Не совсем. Дум меня пытался утопить, — ответил он и ускорил шаги. Вспоминать о вчерашнем ему совершенно не хотелось, потому что от этого не только усиливалась головная боль, но и начинали ныть зубы. Дело, разумеется, было в самовнушении, но ему казалось, что на зубах хрустит мелкий песок. По счастью, Эмма замолчала и оставила его в покое. Они сделали два привала — первый, когда подошло время обеда, занял минут пятнадцать. Они наскоро перекусили остатками вчерашней рыбы и консервами, а потом двинулись дальше. Второй привал пришлось сделать через два часа: у Эммы разболелась нога и, как оказалось, из-под повязки проступила кровь. Рихард скрипнул зубами, но толком помочь ничем не мог, только сменил бинты. Девушки расположились прямо на земле, поверх рюкзаков, и молча отдыхали. Пауль чувствовал себя так, что и сам бы не отказался растянуться где-нибудь и на пару часов отключиться, но прекрасно понимал, что такой возможности не представится ещё долго. Оливер на относительно ровном месте делал упражнения на растяжку, чтобы скинуть напряжение. Тилль и Рихард курили поодаль, Пауль подошёл к ним. — Хочешь? — предложил ему пачку Рихард. — Нет, спасибо. Ну что? — Хреново, — коротко отозвался Тилль. — Я не думаю, что за сегодня мы сможем выйти к городу. Места вроде знакомые, но Дум нас вёл каким-то своими тропами, явно срезал расстояние. — Скоро надо будет начать подыскивать место для стоянки, — Рихард выглядел и звучал на удивление спокойно, видимо, они поговорили об этом ещё раньше. — Надо будет разбить лагерь и собрать дров до того, как станет темно. — Думаете, не успеем дойти? — Эмма быстрей идти не сможет, она и так на пределе. Софи тоже выбилась из сил, это заметно… да и я сам не хочу, если честно, по темноте петлять. Ещё повернём назад, не заметив, и… Пауль кивнул. Он прекрасно понимал, почему идти в темноте идея плохая, и внутренне даже был готов к тому, что ночевать здесь всё же придётся, но какой-то очень наивной частью себя надеялся, что вечером они уже погрузят вещи в машину и… и что? Вызовут полицию? «Решать проблемы будем по мере их поступления», — подумал он. — Ну, что, вы готовы идти дальше? — спросил Тилль, докурив. — А если нет — то мы можем не пойти? — слабо поинтересовалась Эмма. — Давайте ещё хотя бы минут десять, ну пожалуйста… Тилль нахмурился, но, поколебавшись, кивнул. — Ладно. Я тогда пройду вперёд и… — Нет! — неожиданно резко вскинулся Оливер. — Мы же договорились, что не будем разделяться. — Я недалеко отойду, нам нужно понимать, где мы, Олли, — терпеливо произнёс мужчина. — Чтобы мы не тащились напрасно… — Может, на дерево залезть? Посмотреть, где мы? — предложил Пауль. — Замечательная идея, когда будешь падать — постарайся сальто сделать, — посоветовал Рихард. Пауль показал ему средний палец. — Ладно. Вместо того, чтобы препираться, давайте просто поступим так… Олли, ты оставайся здесь. Я, Рихард и Пауль прогуляемся дальше и посмотрим, где и как лучше будет идти. — Кричите, если что. — Вы тоже. Мужчины двинулись вперёд, Пауль почти чувствовал неодобрительные взгляды, устремлённые им в спины, но в словах Тилля был смысл. Как бы ни возмущались их спутницы, но в итоге, если придётся поворачивать назад, возмущаться они будут ещё сильней. Между деревьями оставалось достаточно места и это создавало обманчивую видимость тропинки, но стоило обернуться, как это впечатление пропадало. — Мы не заблудимся? — спросил Рихард через некоторое время. — Я не хочу потерять остальных. — Нет, я помню, как мы шли, — отозвался Тилль. Дорога пошла под уклон, они ускорили шаги чисто машинально, внимательно глядя под ноги, чтобы не запнуться — на спусках происходит всегда гораздо больше неприятностей, чем даже при крутых подъёмах. — Слушайте, а что это… ого! — Рихард замер, настороженно глядя вперёд. Деревья расступились, однако поляной это место можно было назвать только условно. Когда-то у леса искусственным образом попытались отвоевать немного места, вырубая деревья, но получилось это плохо, потому казалось, что потемневший дом скорей втиснулся между стволов, да так и застрял. — Ну, вообще здорово, — произнёс Пауль упавшим голосом. — Дом в лесу. Совсем как в фильмах ужасов. — Зачем строить дом посреди леса? — Рихард нахмурился и не сделал ни единого шага навстречу подозрительному строению. — Это похоже на сторожку егеря, — Тилль склонил голову набок, явно размышляя. — Смотрите, у неё даже труба из камня… значит, там есть нормальный камин. — Мы, что, серьёзно туда пойдём? — Пауль нервно переводил взгляд с одного мужчины на другого. — А если там… если там живёт Дум? — Там, похоже, вообще никто не живёт, — Тилль покачал головой. — Это во-первых. А, во-вторых, даже если Дум там живёт, я не думаю, что сегодня он туда сунется. — Почему? — Потому что нас четверо, а он один. Пауль скрестил руки на груди. Идея ему категорически не нравилась, но никакой альтернативы предложить не получалось. Рихард тяжело вздохнул и выругался. — Я не хочу ночевать в этом доме. Он выглядит, как логово маньяка. Даже если это просто сторожка егеря. — Хорошо, давайте я предложу вам варианты, — судя по тону, Тилля медленно, но верно накрывало. Он ткнул пальцем в дом. — Вариант первый. Мы возвращаемся за остальными, берём вещи и устраиваемся ночевать там. В каком состоянии дом толком не ясно, но у него есть камин, который можно попытаться прочистить, и стены. Значит, как минимум, мы сможем запереться и спокойно выспаться по очереди. Рихард с Паулем переглянулись. Звучало ладно, но как-то уж очень просто. — И вариант второй. Мы возвращаемся за остальными, берём вещи и продолжаем херачить через лес до темноты. Разбиваем палатки. И остаёмся лёгкой добычей для любого, кто подойдёт из-за дерева, потому что вы сами прекрасно знаете, что от костра ничего не видно на расстоянии двух метров. У нас есть раненая девушка, которую скоро придётся нести. Так что я вообще не понимаю, о чём мы говорим — у нас выбора нет, — под конец своей тирады мужчина раздражённо повысил голос и окинул их нетерпеливым взглядом. — Мы будем голосовать? — Без Оливера голосовать — классная демократия. — А что ты предлагаешь, Пауль? Спросить мнения у Оливера, потом у Эммы, потом у Софи… десять раз туда-сюда сходить и в итоге ничего не решить до вечера? Нас трое. Как скажем — так и будет. Ну? — Почему-то звучит так, будто как ты скажешь, так и будет, — заметил Рихард. — Я готов выслушать любые идеи. Но прямо сейчас, мы и так уже долго тут стоим. — Ладно. Мне эта идея не нравится, — Пауль кивнул на дом. — Но другой у меня нет. Ты прав, внутри мы хотя бы не будем ждать, что Дум подкрадётся сзади. — Мне не нравится этот дом, — Рихард окинул строение долгим взглядом. — Он как-то уж очень вовремя нам попался. Нет? — Я не знаю. — Но выбора у нас нет. Пошли за остальными, — подытожил Круспе и первым направился в обратную сторону. Внутри было темно и пыльно. Два окна из трёх оказались заколочены, а через единственное открытое свет сочился тусклым ручейком, его хватало ровно на то, чтобы очертания немногочисленных предметов выплывали из полутьмы. — А тут очень даже прилично, — удивлённо произнёс Оливер, поводив фонариком по сторонам. — Как будто здесь кто-то живёт, — произнесла Софи нервно, оглядываясь, будто ожидая, что из любого угла на них кто-нибудь выскочит. — Непохоже, — Пауль кивнул на пол, покрытый слоем пыли, равномерным и нетронутым, словно сероватый ковёр. — Тут, кажется, никого уже давно не было… Он с трудом удержался от желания продолжить — или нет. По логике, отсутствие следов в пыли должно было успокоить, вселить уверенность, что в доме никого не было уже порядочное количество времени, но логика отказывалась ему служить со вчерашней ночи. Он украдкой оглядел помещение. Главная комната, освещённая сейчас мечущимися лучами фонарей, являлась чем-то вроде комбинации гостиной, на что указывал большой камин у одной из стен, и кухни — в очень широком понимании этого слова. Из единственного незаколоченного окна сероватый свет падал на массивный деревянный стол, грубый, но добротный. За ним могло уместиться человек десять, пусть и с трудом, и, судя по всему, лет этому внушительному предмету мебели было больше, чем Тиллю. На десятерых, правда, не хватило бы сидячих мест. Самым надёжным и прочным выглядел старый стул с высокой спинкой, по которой шла грубая резьба явно ручной работы. Тилль помог Эмме добраться до него, девушка опустилась на стул с тяжёлым вздохом, не переросшим в стон только благодаря её мужеству, и вытянула больную ногу. Две табуретки прятались под столом, крепкие на вид, но не слишком удобные. Последняя табуретка была меньше по размеру, имела всего три ножки и, кажется, являлась чем-то средним между местом для сидения и низким столиком для двух чайных чашек. Стол располагался возле каменного камина, в котором на удивление ничего не было — ни старых поленьев, ни мусора, только пыль и тонкий слой золы. По правую сторону от камина находился ящик для дров, наполовину заполненный аккуратными поленьями, сложенными симпатичной горкой. С другой стороны, в самом углу приткнулось что-то похожее на маленький диванчик, конструкция довольно подозрительная на вид и не вызывающая доверия. По левую сторону от входной двери всё пространство у заколоченного окна от одной стены до другой занимало что-то среднее между верстаком и кухонным столом. На полках стояли запылённые бутылки, глиняные чашки и остатки посуды, в углу мирно гнила связка чего-то, в чём можно было опознать старые засушенные травы. — Все домики егерей так выглядят? — устало поинтересовалась Эмма. — Нет, этот очень классный, я бы тут завис при другом раскладе, — честно ответил Тилль и проверил камин. Труба оказалась заблокирована заслонкой. Как только мужчина вынул её из пазов, в камин посыпались ветки, сухие листья и птичьи перья. — Фу, Тилль! — Рихард с отвращением замахал рукой, пытаясь разогнать пыль, наполнившую воздух. — Ты поосторожней не мог? — Я тебя пну сейчас, — отозвался тот ровно и безо всякого раздражения. — Найдите каких-нибудь веток, сделаем что-то вроде веников… нужно мусор вымести, иначе мы тут задохнёмся. — Это не ко мне, — отозвалась Эмма. — Сиди, мы всё сделаем, — успокоил её Рихард и вместе с Оливером отправился на улицу. Софи, тем временем, решительно открыла дверь во вторую комнату. Пауль любопытно сунулся туда, но испытал довольно сильное разочарование. Комната оказалась крошечной спальней. Окно в ней тоже было заколочено досками, а всю мебель составляла кровать без намёка на матрац, шкаф, примостившийся в углу, и потемневшее от времени маленькое зеркало. — Неужели здесь кто-то мог жить… — судя по всему, на Софи затхлое и относительно заброшенное помещение произвело очень негативное впечатление. — Да ладно тебе, выглядит довольно неплохо, — преувеличенно бодро отозвался он. — Здесь только пыль смахнуть и подмести… Девушка никак не ответила. Рихард и Оливер вернулись со свежими ветками, из которых получилось целых четыре растрёпанных веника, два их которых они оставили себе, а остальные два достались Софи и Паулю. Закипела уборка — они действовали быстро и тщательно, никому не хотелось провести ночь в пыли и грязи. Тилль изучил камин и прочистил трубу, чтобы можно было развести огонь. Сперва Паулю эта идея показалась не самой удачной, ведь по дыму их легко можно будет отыскать, но следом пришла довольно рациональная мысль — Дум сумеет отыскать их в любом случае. По крайней мере, именно так ему казалось. В конце концов, общими усилиями комнату удалось привести в порядок. На многочисленных полках над условно кухонными столом нашлись разномастные огарки свечей и две керосиновых лампы, которые пришлось долго протирать, чтобы можно было их использовать. — Я такие только в музее видела, — Эмма хмыкнула, недоверчиво их рязглядывая. Тилль косо глянул на источники света, нахмурился, но ничего не сказал. Но Пауль понял его сомнения — сколько времени эти лампы и свечи простояли в заброшенном доме? Керосин должен был бы выдохнуться, свечами полакомились бы грызуны… ничего подобного не произошло. Дом был в слишком хорошем состоянии, не считая слоя пыли. — Как мы устроимся? — наконец, произнёс Рихард. — Судя по всему, мышей и крыс здесь нет. Так что… — Я думаю, мы вас с Эммой устроим в спальне, — Оливер посмотрел на Софи. Та вяло улыбнулась, словно выполняя неприятную обязанность. — Если уложить карематы на кровать и подстелить одежду и спальники, то будет вполне удобно… — Дверь оставим открытой? — тут же спросила Эмма. — Конечно, — успокоил её Рихард. — Не беспокойся. — Да действительно, зачем беспокоиться? — она усмехнулась и устало покачала головой. — Мы ведь в самой тривиальном ситуации оказались… — А хорошо, что окна забиты, — ни к кому конкретно не обращаясь, задумчиво произнёс Пауль. Это замечание хоть и прозвучало довольно обыденно, но породило смутное ощущение тревоги. Оливер и Софи отправились в спальню, чтобы приготовить для девушек спальное место. Эмма посмотрела на Тилля, копающегося в дровах, потом на Рихарда, оттряхивающего одежду от пыли, и спросила довольно резко: — Так вы всё-таки вместе? Пауль и хотел было уйти в другую комнату, чтобы никого не тяготить своим присутствием, но в другой комнате был Оливер со своей потенциальной девушкой, это во-первых, а во-вторых, он уже так устал думать о чужих чувствах и том, как нужно поступить правильно и красиво, что сейчас на это не осталось сил. Опустившись на ближайшую табуретку, он подтянул свой рюкзак и принялся копаться в нём без определённой цели, чтобы хоть чем-то себя занять. Хотя, может, и не стоило притворяться — ему действительно было интересно, чем обернётся разговор. Тилль обернулся сперва на Рихарда, словно ожидая, что тот первым подаст голос — в конце концов, ведь именно он с Эммой спал, но, не дождавшись, пожал плечами: — Да. — Прямо вот пара? Живёте вместе, спите? — Да, — коротко ответил тот, явно не желая вдаваться в подробности, но Эмма эту тему так просто оставлять не собиралась. Впрочем, вряд ли её можно было в этом винить. — И что тогда это за херня была, а? Рихард, я к тебе тоже обращаюсь. Рихард поморщился, на сцены он был не настроен, но у мироздания была неприятная привычка не всегда учитывать пожелания мистера Круспе касательно дальнейшего хода событий. — Я не понимаю, я должен извиниться? — Как минимум, да! — Прошу прощения, но за что? Эмма сощурилась, приобретая удивительное сходство с рассерженной кошкой. — Ты не думал, что нужно было хотя бы сказать, что ты не один? — А у тебя на меня были долгоиграющие планы, милая? — Хватит, — Тилль устало покачал головой. — Рихард, ты… — А ты почему молчал? — перевела на него обвиняющий взгляд Эмма. — Пока твой мужик пошёл поблядовать, ты чем занимался? — Я не собираюсь обсуждать наши с Рихардом отношения с тобой, Эмма. — Ну так, блядь, поздновато ты это собрался, я уже их часть! — Нет, — Рихард вдруг извиняющееся покачал головой и улыбнулся. — Эмма, ты очень милая девушка, мне было с тобой хорошо, но, я думал, мы оба понимали, что знакомства в баре и последующий перепих ничего общего с отношениями не имеют. — Ну ты и козёл, — выдавила девушка, неверяще глядя на него. — Ты даже извиниться не можешь… вообще, вы оба те ещё мудаки, стоите друг друга. — В этом я с тобой согласен, — кивнул Тилль. — Ещё не поздно предложить остаться друзьями? — Да пошёл ты, Рихард. Оливер был прав, когда про вас говорил. — Что? — услышав своё имя, Оливер, как раз вышедший из спальни за рюкзаком Софи, удивлённо приподнял брови. — Я не понимаю немного, — девушка скрестила руки на груди. — Рихард живёт с Тиллем, но трахался с тобой. При этом не ясна ситуация с Паулем, который трахался с Думом, которого, как выяснилось, вы видите впервые… Пауль напрягся и поджал губы, не зная, как на это реагировать, но Эмма не дала никому отреагировать. — У вас какой-то пидорский выездной клуб? Пеший туризм и член товарища вместо треккинговой палки? Рихард ошеломлённо посмотрел на Эмму. Та выгнула в ответ бровь, и этого оказалось достаточно, чтобы Оливер и Тилль расхохотались. Тон девушки, сердитый и насмешливый одновременно, мог бы дать форы популярным стенд-аперам, тем более, что говорила она чистую правду. Паулю, который хорошую шутку любил, было одновременно смешно и нет. Смешно, потому что это было очень меткое замечание — их дружная четвёрка оказалась связана такими узами, о которых не все догадывались даже. А не смешно, потому что выпад был и в его сторону, причём выпад практически тройной: спал с мужиком — раз, этим мужиком был Дум — два, и три — если по счастливому стечению обстоятельств никто не страдал выборочной амнезией, то его нездоровое отношение к Тиллю всё равно рано или поздно, но станет предметом обсуждения. Рихарду тоже было не слишком смешно. Ярлык «голубого» он на себя вешать не хотел, да и откровенно опасался признаваться кому бы то ни было в их с Тиллем отношениях. Они даже с друзьями не обсуждали положение дел, хотя, наверно, в этом и не было никакой необходимости, а тут его в лицо называет гомиком девушка… Глядя на смеющихся Оливера и Тилля, которых причисление к нетрадиционно ориентированным явно ничуть не смутило — хотя смех мог быть и естественной реакцией на стресс, Пауль с горечью подумал, что как бы там ни повернулась ситуация в конечном итоге, но необратимые изменения уже произошли. Не только в мировосприятии — он, наверно, ещё толком не осмыслил своего сверхъестественного опыта и не смог его принять, но в отношениях между ними всеми. И Дума можно ненавидеть уже хотя бы только за это: теперь между ним и Тиллем наедине возникнет неловкое молчание, которое прежде было всего лишь тишиной, безо всяких дополнительных оттенков. Теперь Оливер будет чувствовать себя виноватым перед Тиллем, а Рихард станет напрягаться каждый раз в присутствии их обоих… и как изменит своё отношение Круспе к самому Паулю? «Если он, конечно, об этом не догадался и раньше», — подумал он, покосившись на Рихарда, лицо которого выражало такую смесь эмоций, главной из которых было негодование, что губы невольно дёрнулись в улыбке. — Это первое правило ужастиков, — вдруг раздался голос Софи и все обернулись к ней. Девушка стояла в дверях комнаты, обхватив себя за предплечья, словно мёрзла. — Что именно? — Ну как… перессориться между собой. Может, подраться даже, — она посмотрела на Рихарда, потом на Эмму и пожала плечами. — А закончится всё кровавой баней. — Очень поэтично, — заметил Тилль. Рихард махнул на него рукой. — Я не собираюсь ни с кем ссориться, — устало произнесла Эмма. — Рихард мудак, не вижу причины для ссоры. Меня просто дезинформировали. — Тебя ввела в заблуждение его улыбка, — вздохнул Тилль. — Да. На пару ночей. А ты, как я понимаю, в этом говне плотно увяз. — Да пошли вы все, — обидчиво дёрнулся Круспе и отвернулся, разглядывая чучело, висящее над камином. Чучело принадлежало условно самке оленя — условно, потому что Пауль совершенно не разбирался в лесных животных. Рогов у чучела толком не было, но была очень трогательная морда, нашедшая своё последнее пристанище на стене в богом забытом домике егеря, чёрт знает где. Он даже посочувствовал немного оленихе. Оливер положил ладонь на плечо Софи, потом, словно смутившись, убрал руку и спросил: — Какие ещё правила в ужастиках обычно? — Ну как же… Тот, кто сказал, что скоро вернётся — больше не вернётся, — отозвался Рихард, всё ещё изучающий чучело. — Ещё нужно обязательно разделиться, — Эмма хмыкнула, очевидно, успокаиваясь. Если она и хотела сцены, то явно не такой массовой. — В сторожке егерей бывают чердаки и подвалы? — Тут даже стульев толком нет, — Пауль принялся разбирать свой рюкзак. — Давайте пожрём. — Хорошая идея, кстати, — Софи, отыскав салфетки, принялась вытирать стол, Оливер присоединился к ней. — Ещё тот, кто занимался сексом — умрёт. — Ты в опасности или только мы с Рихардом сдохнем? — усмехнулась Эмма в ответ. — И Пауль. — Да, точно, и Пауль. Софи покраснела и старательно пропустила вопрос мимо ушей. — Обычно умирают блондинки с роскошной грудью, — произнёс он, искренне надеясь, что они просто забудут такой непростой момент, как его личная и палаточно-половая жизнь. — Агрессивные качки и укурки. То есть, мы относительно в безопасности. Не в обиду ничьей груди. — Ещё умирают те, кто вызывал духов, — Рихард, наконец, отвернулся от чучела и окинул компанию многозначительным взглядом. — Ну что, у кого есть доска Уиджи? — У меня, — ответил Тилль. — Дома. — Серьёзно? — удивлённо посмотрел на него Оливер. — И ты пробовал вызывать кого-то? — Сколько мне, по-твоему, лет? — поморщился тот. — Неле с подружками хернёй страдала когда-то… так и валяется на чердаке. — Кто такая Неле? — поинтересовалась Эмма. — Моя дочь, — мужчина в подробности вдаваться явно не хотел, но ему и не пришлось, потому что в следующий момент раздался грохот. Рихард, решивший присесть на стоявшую в углу смесь кушетки, дивана и садовой скамейки, явно недооценил её прочность. Прямое взаимодействие ссохшейся древесины и солидного количества килограмм здорового мужчины привели к результату, которому обычно место в комедиях. — Блядь! — с чувством бросил Рихард. Пауль с ужасом вдруг понял, что его губы растягиваются в улыбке, больше походящей на оскал, а из горла вырывается придушенный писк. Круспе оскорблённо глянул на него, показал средний палец, но тот уже ничего не мог с собой сделать и заржал в голос. — Ты не ушибся? — обеспокоенно спросил Тилль. По лицу Оливера тоже бродила улыбка, Софи фыркнула, но продолжила заниматься едой. — Да нет… жив, вроде… — Рихард с трудом поднялся и принялся оттряхиваться. Потом поднял мрачный взгляд на всё ещё смеющегося Пауля. — Завязывай, ладно? Не смешно. — Не… н-не… — он с трудом вдохнул, чувствуя, что рёбра сейчас попросту треснут. — Не выдержала… напора красоты… Эмма тоже засмеялась, а Пауля так вообще просто согнуло в очередном приступе хохота. — Козлина ты мелкая, — Рихард схватил со стола свою пачку сигарет и оскорблённо удалился курить на улицу. Небо очень быстро потемнело, высокие деревья на его фоне казались совсем чёрными. Единственное окно, в котором каким-то чудом остались стёкла, пусть и очень грязные, теперь походило на колодец — за ним плескалась ночь, словно вода. Остальные окна были заколочены, и почему-то это вселяло уверенность. Паулю не хотелось думать о том, что где-то там в лесу может ходить Дум. «Почему там? Может быть, он стоит совсем рядом и смотрит на свой дом», — Пауль был уверен на сто процентов, что это действительно дом того, кто притворялся их другом. — «Ждёт, когда мы уснём…» — Знаете, что ещё мне вспомнилось из фильмов ужасов? — вдруг произнёс Оливер, словно продолжая прерванную беседу, и когда к нему обратились вопросительные взгляды, невесело усмехнулся. — Обычно герои отказываются верить в происходящее, потому что ничего паранормального происходить не может. А когда поверят, то уже поздно. — Это сейчас в мою сторону выпад? — недовольно поинтересовался Рихард. — Нет. Мне просто пришло это в голову. — Героев фильмов легко понять, — Тилль убрал ложку, которой методично перемешивал сахар в чае. Это означало, что у него разболелась голова, Пауль знал, что тот пьёт чай сладким только в таком случае. Знал это и ещё множество мелких деталей о Линдеманне, зачем-то бережно хранил их в памяти. — Если бы мне дня три назад сказали, что у кого-то в доме чудит полтергейст, например, я бы посчитал это редкостной хернёй. — А если бы сейчас сказали? — Рихард бросил на любовника тяжёлый взгляд, но тот словно не заметил. Только пожал плечами. — А теперь я не уверен… я имею в виду, как теперь вообще можно быть в чём-то уверенным? — Полтергейст — это вполне реальная вещь, — вмешался Оливер. — Есть множество задокументированных свидетельств… — Покажите мне полтергейста, тогда я поверю. — Слушай, я тебе и динозавра показать не могу, но в них-то ты веришь? — резонно возразил тот. — От динозавров остались кости. Пожалуйста, факт. — Кристоф с тобой пил, ел и разговаривал. Чем тебе не факт? — Эмма подняла на мужчину усталый взгляд. — Он не полтергейст. — Он хуже, — вдруг произнёс Пауль и удивился тому, что сказал. Вроде ведь собирался молчать. — Давайте проголосуем, — предложила Софи. — Поднимите руки те, кто верит, что Кристоф — не человек или человек, обладающий сверх-способностями. Пауль поднял руку первым, мгновением позже к нему присоединились Оливер и Эмма. Тилль помедлил, но тоже поднял руку. — Невероятно, — вздохнул Рихард. — Но ладно. Окей. Дум не человек, я могу это пережить. Что он тогда такое? Пауль, вы с ним ведь… много времени вместе провели. — Да ладно, называй уже вещи своими именами. Трахались, — резко ответил тот. — И это тоже. Он там кстати… ниже пояса… нормальный? — Обычный мужик. Щупалец и вагины с зубами не наблюдал. — Не злись, — Тилль произнёс это вполне миролюбиво. — А ты, Рихард, прекращай. — А что я делаю? — Сам знаешь, — мужчина сделал несколько широких глотков чая и тяжело вздохнул. — Слушайте. Я предлагаю лечь пораньше, чтобы завтра встать тоже… рано. Нам нужно выйти в город до вечера. — Вы как спать собираетесь? По очереди? — Думаю, так будет разумней всего. — Может быть, я могу подежурить? — Софи вопросительно смотрела на Тилля, очевидно признав в нём лидера. Роль, за которую в своё время они с Рихардом едва ли не дрались. — А то как-то нечестно… — Спасибо за предложение, — серьёзно произнёс мужчина. — Но нет. Завтра предстоит тяжёлый день, тебе нужны будут силы… и я никоим образом не умаляю женскую выносливость, если на то пошло. При последних словах он улыбнулся, мгновенно утратив свой суровый вид, и Софи невольно улыбнулась в ответ. — Да я не собиралась… про равенство полов. — Вот и хорошо, — Эмма поднялась со своего места, опираясь на стол. — Потому что мы не равны совсем. Кристофу, судя по всему, нужны вы, ребята. Видимо, он сверхъественный гей, уж извиняйте. — Это ещё с чего вдруг такие выводы? — нахмурился Рихард и поддержал девушку под локоть, позволяя опереться на себя. Та не стала его отталкивать. — Да потому что мы его знали до этого похода… и никакой паранормальщины он не затевал. Был нормальный парень, никого не трогал… — Или мы так думаем, — возразила Софи, но её взгляд стал чуть более задумчивым. — Спокойной ночи… Мы не будем закрывать дверь, хорошо? — Не нужно закрывать, — Оливер покачал головой. — Зови, если что, я сразу приду. Несмотря на очевидно натянутые отношения, Рихард помог Эмме дойти до кровати и устроиться на ней, потом проверил повязку и, пожелав спокойной ночи, вернулся к основную комнату. Мужчины ещё некоторое время слышали, как негромко переговариваются девушки, но потом в спальне воцарилась относительная тишина. — Как вы думаете, тут крысы есть? — практично поинтересовался Рихард, устраивая каремат на полу. — Не сожрут нас? — Никого здесь нет, — покачал головой Тилль и принялся ему помогать. — Давайте решим, кто первый дежурит. — По одному? — спросил Пауль и, не выдержав, подошёл к единственному не заколоченному окну, чтобы закрыть стекло старой тряпкой. — Думаю, да. Дверь мы закрыли, — Тилль кивнул на массивный засов. — Если кому приспичит в туалет, то в одного не ходим. Будим напарника, ладно? — Ладно, — ответил серьёзно Оливер. После инцидента с Паулем эта мера предосторожности вовсе не казалась надуманной. — Я посижу первым. Кого будить потом? — Меня, — Пауль раскатал свой каремат и только потом заметил, что мужчины неловко переглядываются между собой. — В чём дело? — Не знаю, насколько это правильно, — ответил Рихард. — Извини, но ты Думу явно приглянулся… — Ещё одно напоминание про то, что я с ним… — сжал кулаки тот, но Рихард махнул рукой, останавливая его. — Да успокойся. Я не об этом… в смысле, Дум ведь явно на тебя нацелился. По какой причине — это уже плевать, но мы вроде как тебя должны защитить. — Я и сам себя могу защитить. И не только себя. — Пауль, Рихард прав, — произнёс Тилль. Он смотрел очень серьёзно. — Никто не сомневается в тебе, но… — Ага. Но. — Прекращай драму разыгрывать, — грубо бросил Рихард. — Мы тут все вместе в говне, если ты не заметил, и если у психа на тебя особые планы или реакции, то и защищать тебя надо особо. — Как это мешает мне дежурить? — Ты сам говоришь, что Дум — паранормальная херня, а не человек. Так? — Ты считаешь, что я могу быть опасен? — Я, блядь, считаю, что ты можешь пострадать, тупой ты ублюдок! — не выдержал Рихард. — Засунь свою гордость в жопу хоть раз, ради бога! Пауль быстро заморгал, пытаясь осознать и переварить такой простой факт, что Рихард Круспе за него не просто беспокоится, но по-настоящему переживает. Настолько, что сумел это признать. И хотя Рихард не так уж сильно превосходил его ростом и уступал ему в возрасте, в этот момент Пауль почувствовал себя маленьким и глупым. Оливер и Тилль молчали, явно опасаясь очередной вспышки гнева — что от одного, что от другого, но эту драматичную сцену надо было прервать. — Ладно. Тогда я лягу здесь, — он кивнул в сторону камина. — Стол только отодвинуть надо… — Да, давайте устраиваться, — Тилль помог ему придвинуть стол к стене, чтобы освободить больше места, а потом отошёл к Рихарду. Тот довольно быстро и аккуратно устроил им место для сна, уже ни на кого не оглядываясь и сдвинув карематы. Пауль соорудил подобие подушки из вещей, завернулся в спальник и, устроившись на каремате, приказал себе заснуть. Он плотно сомкнул веки и некоторое время прислушивался к тому, что происходит к комнате. Оливер повозился немного, устраиваясь на самом крепком стуле, и затих. Какое-то время ещё было слышно, как тихо переговариваются Тилль и Рихард, но потом замолчали и они. Лёжа с закрытыми глазами, Пауль изо всех сил старался уснуть, но, как водится, чем больше он старался, тем хуже получалось. Помимо нервного напряжения, его ещё напрягало собственное самочувствие — температура спала, но теперь его бросало то в жар, то в холод. И, что самое неприятное, на зубах скрипели песчинки. Это, конечно, было только самовнушение, но Пауль всё-таки несколько раз сглотнул, надеясь побороть собственную психику. Он не знал, сколько пролежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к незначительным шорохам и поскрипыванию старого дома, но в итоге почувствовал себя окончательно бодрым и раскрыл глаза. Оливер потушил лишние свечи и теперь в домике царил полумрак. Его лицо в неясном свете очень напоминало старинные изображения Христа — высокий лоб, скульптурно вылепленные скулы, красивый излом бровей… и такое же умиротворённое выражение. Оливер читал что-то с экрана электронной книги и выглядел достаточно бодрым. По крайней мере, засыпать он не собирался. Пауль какое-то время раздумывал над тем, чтобы подняться и сесть рядом, раз уж всё равно ему не спалось, но потом отмёл эту мысль. Зачем тревожить Оливера? Он никогда не был шумным человеком, да и одиночество на него никак не действовало… впрочем, какое одиночество может быть с книгой? Тилль спал неподалёку на спине, подложив под голову собственную руку, согнутую в локте. Рот у него совсем немного приоткрылся, но недостаточно, чтобы стать причиной храпа. Пауль бездумно рассматривал его, находя тысячи несовершенств. В щетине появилась седина, морщины расчертили его лоб и залегли в уголках глаз и губ. Он знал, что носки Линдеманна сейчас благоухают не розами, что под ногтями, скорей всего, осталось немного грязи — в походе отмыть руки до идеальной чистоты не всегда просто, но всё это не имело ровным счётом никакого значения. Ни запах пота, ни мелкие следы на носу — последствия ветрянки или юношеских угрей, Пауль точно не помнил — ничего. Тилль вздохнул во сне, тихо всхрапнул и перевернулся на бок, притягивая к себе Рихарда, чтобы уткнуться в его шею носом. Пауль зачарованно смотрел на это движение, такое естественное и явно привычное для этих двоих, а потом тоже перевернулся на другой бок, заворачиваясь в спальник, как в кокон. Ему очень хотелось бы ненавидеть Рихарда, но если не получилось за столько лет, то, наверно, уже никогда и не получится. Пауль думал, что уснуть не сможет, но через несколько минут провалился в глубокий и беспокойный сон. Рихард нехотя раскрыл глаза, когда его кто-то потряс за плечо. Кем-то оказался Оливер, который с трудом сдержал широкий зевок. Они договорились, что следующим на вахту заступит Рихард, потому что тот честно сказал, что ближе к утру просто не проснётся. Тилль не возражал, ему было всё равно, когда спать. Кое-как выпутавшись из медвежьих объятий любовника, во сне навалившегося на него всем своим немалым весом, Рихард потянулся и решил пройтись по комнате, чтобы размяться. Оливер устраивался на своём каремате, потому пришлось отойти ближе к двери, чтобы никого не будить. Он на всякий случай заглянул в комнату к девушкам, но те спали крепко и, кажется, спокойно. Он занял тот самый стул, на котором прежде сидел Оливер, и откинулся на спинку. Проделал Рихард это с опаской, памятуя непрочный диванчик, так сильно его подставивший. Позёвывая, он обвёл взглядом комнату: Тилль спал как убитый, и можно было порадоваться хотя бы этому, потому как ничего больше радости не вызывало. Пауль закутался в спальник с головой, словно гусеница, решившая, что пора уже завязывать с подготовкой и становиться бабочкой. Оливер устроился с максимальным комфортом и вытянулся во весь свой немалый рост. Рихарду запоздало пришло в голову, что нужно было самому вызваться первым — отдежурить своё, а потом уже спать спокойно до утра, и он с лёгкой завистью окинул друга взглядом. Отношения между ним и Оливером складывались очень ровные, почти умиротворённые. В детстве за лидерство бороться ему было неинтересно — грызлись, в основном, Рихард с Тиллем. Круспе очень долго не мог простить ему свой разбитый перед всей школой нос, хотя в глубине души понимал, что виноват сам, не стоило перегибать палку. С Паулем они периодически сцеплялись — острый язык Кнопки и неугасаемое желание подъебать вызывали у Рихарда смутные мысли о том, как было бы здорово сомкнуть руки на его тщедушной шее и помотать немного, как пёс резиновую косточку. Именно резиновую, потому что такие собачьи игрушки обычно пищат, вот и Пауль, как ему казалось, уморительно попискивал бы. Несмотря на все эти размышления, ему всегда сложней всего давалось общение с Флаке, которого Рихард попросту не понимал. Тихий, но очень упёртый, он прекрасно общался с Тиллем, но о чём — сказать было сложно. Эти двое даже смотрелись вместе забавно — массивный, мускулистый Линдеманн, похожий на медведя в человеческом обличье, и высокий и худой Флаке, вышагивающий рядом словно нескладный аист с длинными ногами и внимательным взглядом пронзительных глаз. Наверно, если бы Рихард мог ревновать — точней, если бы он мог допустить необходимость этого в отношении Тилля, то сильней всего ревновал бы именно к Флаке, справедливо полагая, что этих двоих связывают отношения, куда более глубокие и сложные, чем любовные, а отсутствие страсти делало их ещё прочнее и, что уж говорить, загадочней для Рихарда. Взгляд мужчины бесцельно скользил по довольно убогой обстановке помещения, где рассматривать толком было нечего, разве что разномастные чучела, развешанные по стенам. Рихарду таксидермия всегда казалось чем-то ненормальным, а чучела в интерьере — верхом дурного вкуса. Он с тоской огляделся и задался вопросом, каким образом дал себя уговорить на очередной поход. Круспе любил комфорт. Ему нравилось жить в дорогих номерах отелей, где интерьер был подобран с учётом даже самого притязательного вкуса, нравилось спускаться рано утром к ровной глади роскошного бассейна, обрамлённого кокетливо покачивающимися листьями пальм, чтобы выпить утренний кофе в тишине и покое. Нравилось поесть вкусно и необычно, желательно, чтобы потом посуду мыть за собой бы не приходилось, хотя конкретно против готовки он ничего не имел… домик егеря мало что общего имел с отелем. Если бы у Рихарда спросили, по какой причине тот всё-таки соглашается на подобный отдых, то ему и в голову не пришло бы сказать «ради Тилля». Как и у каждого человека, у него хватало отрицательных качеств и собственных тараканов в голове, но жертвенность к таким качествам не относилась. Очень рациональный, хоть и вспыльчивый, он не имел привычки демонстративно страдать ради кого-то, принимая ореол жертвы, и вообще подобные ситуации находил ужасно отталкивающими. Заставить Рихарда сделать что-то, чего Рихарду делать не хотелось, было практически невозможно — он не считал это упрямством, называя свою позицию «твёрдостью характера», ещё в юношестве определившись с тем, что делает только то, что хочет делать сам. В своё время его отчима доводил до белого каления этот факт, он не единожды высказывал супруге, что мальчишку ничего хорошего не ждёт и с таким характером его просто шею свернут, как курёнку… Рихард начал заниматься борьбой, в очередной раз доказав, что свернуть себе шею не позволит. Несмотря на любовь к комфорту и чему-то, что, наверно, даже попадало бы под определение роскоши, эти ежегодные походы он любил. Компания старых друзей, некоторые сложности и даже небрежность собственного отдыха, всё это заряжало энергией… позволяло чувствовать себя молодым. Рихард боялся старости, каждое утро придирчиво рассматривая себя в зеркало, он боялся слабости и беспомощности, которые эта самая старость с собой несла. Потому, оказываясь каждый раз в компании друзей и с рюкзаком за плечами, он чувствовал прилив энергии — никто из них не старый, как это вообще может быть? Только вчера он закончил школу, неделю назад, казалось, он впервые взял в руки гитару… «И всё-таки хорошо, что с Юконом не получилось», — подумал Рихард, машинально похлопав себя по карманам в поисках сигарет. Идея, которой загорелся Тилль с такой страстью, что даже Рихарду было это удивительно, ему не понравилась с самого начала. Сплав по Юкону даже в теории звучал достаточно трудоёмко, а когда Рихард почитал, что, собственно, их может ждать… «Тилль себе шею свернуть хочет, что ли?», — удивлённо заметил тогда Пауль, но, конечно же, добавил. — «Но, если что, я в деле» Он едва не хмыкнул сейчас собственным мыслям. Интересно, сколько секунд потребовалось бы тому, чтобы согласиться на предложение Тилля прыгнуть без парашюта вдвоём? То, что Пауль неровно дышит к Тиллю, его никогда не цепляло особо. Может, потому что Рихард об этом, в принципе, всё как-то не удосужился задуматься. Да и зачем? Тилля любили все. Справедливый и сильный, не особо болтливый, зато добродушный, он мог, конечно, периодически погружаться в мрачную задумчивость, но люди к нему тянулись. Тилль умел слушать и выслушать, умел помочь и советом, и делом, но когда дело касалось его самого периодически проявлял удивительную наивность… для него отношение Пауля, наверняка, стало сюрпризом — для него единственного. Рихард задумчиво повертел в пальцах пачку сигарет, скорей чувствуя, как внутри перекатываются немногочисленные оставшиеся, чем слыша это. Бросать курить он пытался уже несколько раз, но становился настолько социально опасным, что срывался раз за разом. К тому же, курящее окружение не слишком способствовало выработке силы воли. Да и мотивации не было… «Вот чёрт», — с досадой подумал он, обернувшись на Оливера. Тот уже спал, причём достаточно крепко, чтобы его будить. Они, конечно, договаривались не выходить по одному в туалет — хотя конкретно сейчас это Рихарду казалось очень надуманной мерой предосторожности — и это было логично: отойти от домика в темноту уже в принципе не слишком хорошо, стоит только вспомнить приключение Пауля, но это ещё и означало оставить спящих без охраны… на такое идти нельзя ни в коем случае. Рихард вдруг поймал себя на том, что уже несколько минут нервно покусывает нижнюю губу, поглядывая на дверь. Курить хотелось неимоверно и не только потому, что больше заняться было особо нечем… с другой стороны, он прекрасно понимал, какие ласковые эпитеты применят к нему друзья и в особенности Тилль, если он вздумает разбудить кого-то просто потому, что ему приспичило не по нужде даже. Хотя, чёрт, когда тебя так тянет, разве это можно называть «не по нужде»? «Если я выйду на крыльцо и просто прикрою за собой дверь, даже отходить не буду… тогда зачем кого-то будить?», — Рихард понимал, что с одной стороны попросту уговаривает себя, оправдывается, но с другой это было достаточно логично. Дверь останется за спиной, он быстро перекурит, не отходя ни на шаг — а если в помещение немного затянет дымом, то уж извините, не на курорте они… да и какая разница, всё равно все в пыли и на полу спят. Он с виноватым видом оглянулся на спящего Тилля, но терпеть сил не было, потому Рихард направился к двери, стараясь ступать бесшумно. Уже почти взявшись за ручку, он вдруг сообразил, что зажигалка осталась на столе. «Да твою же мать…» Подхватить её со стола было делом двух секунд — это если ты не криворукий. Рихард Круспе криворукостью не страдал, но, видимо, подспудное чувство вины буквально подтолкнуло его под локоть, потому что зажигалка выскользнула из пальцев и покатилась к двери. Мысленная тирада Рихарда полностью состояла из непечатных символов, он замер, обернувшись на спящих, но звук, показавшийся ему оглушительным, никого не разбудил и не потревожил. Подойдя к двери, он присел на корточки, чтобы поднять зажигалку, протянул к ней руку и замер, потеряв к зажигалке всяческий интерес. За дверью кто-то стоял. Между дощатым полом и кромкой двери оставалось порядочное расстояние, зимой и осенью, наверно, доставляющее немало проблем. Скорей всего, те, кто здесь жил, затыкали какими-нибудь тряпками полоску свободного пространства, через которую могли не только пролезать насекомые, но и довольно сильно затягивать сквозняком. Сейчас эта полоска разделялась двумя тёмными пятнами, которые были не пятнами вовсе, а… «Это ботинки», — пронеслось у него в голове. — «Старые треккинговые ботинки…» Рихард зачарованно смотрел на полоску под дверью и пытался уговорить себя усмирить воображение. У него не было никакого основания полагать, что эти тёмные пятна за дверью — чьи-то ботинки. Это могло быть что угодно, вплоть до странно падающих теней, за дверью не мог никто стоять, хотя бы уже потому, что нельзя стоять настолько неподвижно и бесшумно… он не слышал, как скрипело старое крыльцо, не слышал шагов, и теперь, прислушиваясь изо всех сил, он не слышал ни дыхания, ни каких-либо ещё звуков, доносившихся бы из-за двери в случае, если бы за ней кто-то стоял… Он вдруг понял, что всё это время сидел в ужасно неудобной позе, и, подхватив зажигалку, медленно выпрямился. Собственное дыхание казалось слишком громким, и Рихард очень тихо выдохнул воздух тонкой струйкой, стараясь взять себя в руки. «Там никого нет», — твёрдо сказал себе Рихард. Пальцы стали неловкими, он очень опасался сейчас выронить зажигалку во второй раз, потому что тогда ему пришлось бы снова наклониться, чтобы её поднять… и если бы тёмных пятен — треккинговых ботинок — не оказалось бы на своём месте… «… значит, их там никогда и не было. Померещились…», — он не верил себе и старался не смотреть вниз. Сложней всего оказалось преодолеть неподвижность. Рихард очень медленно подался вперёд, потянулся всем телом, чтобы под собственной обувью не скрипнул пол, и приблизил ухо к двери, стараясь услышать хоть что-то… он не слышал ничего. Выпрямившись, Рихард медленно втянул воздух, успокаиваясь, и даже слабо улыбнулся собственному разыгравшемуся воображению. Впрочем, кто мог бы его обвинить? Всё произошедшее с ними уже тянуло на бред сумасшедшего, так что если у него начали сдавать нервы — это только естественно. «Я выкурю эту сигарету, чёрт бы её побрал, и когда мы выберемся отсюда, брошу курить окончательно», — подумал Рихард. Ему необходимо было успокоиться, потому что если и у него разыграется воображение, как у Пауля… или Оливера… то что тогда? Тилль, кажется, уже верил в то, что их вынужденный знакомый — нечеловек, здорово подставив этой самой верой Рихарда. Кто-то должен был сохранять рациональный подход к ситуации и трезвый взгляд на вещи, и если это придётся делать ему, Рихарду, то, уж извините, но покурить придётся. «Или будем всей дружной компанией мотаться по лесу от призраков», — фыркнул про себя он, подался вперёд и… Ручка двери очень медленно пошла вниз. Рихард, протянувший к ней руку, отдёрнул её и приоткрыл рот. Этого не могло быть, его явно обманывали собственные глаза, потому что за дверью не стоял никто, кто мог бы попытаться открыть её… ручка опустилась до предела — очень медленно, и дерево едва слышно скрипнуло, когда кто-то, стоявший за ней, аккуратно надавил на поверхность, пробуя бесшумно открыть дверь. «Я этого не вижу», — подумал мужчина, не в силах оторвать взгляд. Никакого холодного пота по спине у него не струилось, но словно ледяной воздух поднялся от ступней, сковывая его ноги, мышцы пресса, лёгкие… Рихард смотрел, как ручка поднялась и снова опустилась, всё так же бесшумно. — Кто там? — наконец, выдавил Рихард едва слышно. Он не хотел бы говорить, но каким-то шестым чувством понял, что если не нарушит тишину, то рискует простоять так до утра, глядя на ручку двери… и не факт, что рассвет застанет его в здравом уме. Ручка вернулась в исходное положение и в дверь постучали — едва слышно, как легонько барабанил он сам костяшками пальцев. — Кто это? — повторил Рихард чуть громче, не опасаясь разбудить товарищей. В этот момент он вообще не отдавал себе отчёт в том, что вместе с ним в доме есть кто-то ещё. Перед ним осталась только закрытая дверь, а всё остальное было уже неважно. — Кто-о-о ел за моим столо-о-ом? — вдруг раздался из-за двери голос, изо всех сил старающийся походить на человеческий. Словно огромное животное пыталось подражать человеку, но бульканье и рычание, доносящиеся из невидимой глотки, выдавали его с головой. Рихард почувствовал, как волосы на затылке зашевелились. Соски затвердели, кончики пальцев стали ледяными, а горло сжалось до размеров игольного ушка, так что воздух теперь поступал в лёгкие едва ощутимой струйкой. — Что такое? — в спальне завозились девушки, Софи села на кровати, пытаясь сообразить, что происходит, но Рихард этого не слышал. — Кто-о-о спит в моей посте-е-е-ели? — голос за дверью надломился, взлетев до безумного визга, и растворился в шипении. — Что происходит?! — Тилль проснулся и тут же поднялся на ноги, включая фонарик, отчего по комнате заметались тени. К нему присоединился Оливер, стало светлей, но Рихард не обратил на это никакого внимания. — Кто-о-о-о сидел на моём стуле и сломал его?! — голос обернулся рычанием, перешёл в истошный вой и в дверь заколотили с такой силой, будто на неё всем весом кидался кто-то, размером с медведя. — Открой! Открой! Открой! Открой! Рихард бросился к двери, заходившей ходуном, и прижал её плечом, не позволяя тому, что билось снаружи, выломать её. Через пару секунд к нему присоединился Тилль, но очередной удар оказался таким мощным, что они оба отлетели в сторону… — Пошёл вон отсюда! — заорал Оливер. — Мы тебя не пустим! Дверь вздрогнула в последний раз — казалось, вместе с ней затряслись стены и крыша — и голос Дума, совершенно обычный и спокойный, произнёс: — Пауль? Выйди на минуту, нам надо поговорить. — Убирайся к чёрту! — взревел Тилль и саданул кулаком в дверь. — Заставь меня, — вкрадчиво предложил тот. — Давай же, Тилль. Заставь меня уйти. — Не вздумай! — вцепился в руку любовника Рихард. — Не смей туда выходить! — Уходи, Дум, — Пауль подошёл к двери, скрестив руки на груди, словно ему было холодно. В свете фонарей его лицо казалось невероятно бледным и усталым. — Мы тебя не впустим. Некоторое время было тихо, а потом крыльцо скрипнуло и послышались удаляющиеся шаги. Мужчины переглянулись. — Я думаю… — очень медленно произнёс Пауль, словно подыскивая слова. — Он… он не может открывать запертые двери. — Как вампир? — прошептал Рихард, облизнув пересохшие губы, и тяжело опёрся на Тилля. Тот машинально поддержал его, не отрывая пристального взгляда от двери. — Как только рассветёт, уходим отсюда, — глухо сказал он. — С каждой ночью эта тварь становится сильней. Возражений ни у кого не нашлось. В просветах деревьев небо угрожающе клубилось тучами, но никто не начинал бесполезный разговор о том, что, скорей всего, скоро хлынет ливень. Пауль шёл рядом с Рихардом, непривычно молчаливым и сосредоточенным. Он знал его достаточно давно, чтобы понимать, что Рихарда сейчас лучше не трогать. Примерно с таким же лицом Рихард когда-то предлагал ему махнуть на Гавайи вдвоём, обходя вниманием отсутствие в их компании и Тилля, и Флаке. У Рихарда было лицо человека, жизнь которого кардинально изменилась за одну ночь. Пауль проснулся от кошмара, в котором он спрятался в домике трёх медведей вместо Златовласки, и медведи намеревались разорвать его просто потому, что в чужой домик залезать нехорошо. Он не сразу понял, что проснулся — чудовище за дверью выло и рычало, вопрошая, кто же виноват, а потом вдруг позвало его голосом Дума. В детстве Пауль боялся темноты, но каждое утро забывал об этом страхе, потому что солнечные лучи обладали волшебным свойством изгонять чудовищ, о которых можно было забыть до следующей ночи. Сейчас же солнечный свет, тускло пробивающийся через плотные крону деревьев, не приносил никакого облегчения. Пауль понимал, что боится даже при дневном свете, и боится он не какого-то гипотетического монстра из-под кровати, а вполне реального человека… хотя Дума назвать человеком, судя по всему, можно было только с большой натяжкой. — Мне кажется, что здесь нет леса, — на коротком привале тихо сказал ему Оливер. — Лес должен когда-нибудь закончиться, а тут его нет… только деревья. — Не надо, — покачал головой Пауль. — Пожалуйста, Олли. Тот послушно замолчал. Больше всего Пауля беспокоило, что первыми сломаются девушки и ударятся в истерику, но, судя по всему, он недооценил своих спутниц. Эмма и Софи действительно немного поистерили ночью, но очень быстро успокоились, будто смирились с неизбежным. Рихарда увёл в сторону Тилль, сел рядом с ним и долго в чём-то его тихо убеждал, крепко держа его руки в своих ладонях. «Интересно, как быстро человек сходит с ума?», — размышлял Пауль теперь, стараясь не смотреть особо по сторонам. Ему всё время казалось, что боковое зрение цепляет человеческую фигуру среди деревьев, но он прекрасно понимал, что это просто самовнушение, потому что, когда он поделился своими опасениями с Рихардом и Оливером, те ответили, что никого и ничего не видят. В этом не было ничего удивительного — нервы у Пауля пошаливали. Впрочем, как у любого человека, которого пытались утопить. Почему-то эта мысль его приводила в ступор. Поверить в то, что его пытались утопить по какой-то причине было сложней, чем в то, что Дум — некое мистическое существо. — Привал! — вдруг скомандовал Тилль. — Почему вдруг? — вскинулся Рихард, но когда мужчина обернулся, он улыбался. — Мы вышли на нужную тропу. — Что? Мы вышли? — переспросил Оливер недоверчиво. — Да. Ещё минут десять назад, но я хотел сперва проверить, — Тилль первым скинул свой рюкзак и сел прямо на него. — Отдыхаем десять минут. Можно перекусить. — Ты уверен? — на лице Софи отразилась внутренняя борьба. Она хотела поверить, но боялась разочароваться. — Может, пойдём дальше? — Я уверен. Эмма опустилась на свёрнутый в трубочку каремат, который несла до этого, и вытянула ногу. Рихард, скинув рюкзак, принялся оперативно доставать из него еду. Пауль взялся помогать ему, всё ещё пытаясь поверить в то, что сказал Тилль, но тот улыбался с явным облегчением. Они поели и в который уже раз Пауль подумал, что они все — всего лишь животные. Стоит только наполнить желудок, как жизнь становится лучше. Судя по всему, его мысль разделяли и остальные: серьёзные и уставшие лица то и дело озарялись теперь улыбками, быстрыми, слабыми, будто люди боялись улыбаться широко. Пока. — Ладно. Последний марш-бросок. Вы готовы? — наконец, произнёс Тилль, поднимаясь. — Да, капитан! — откликнулась Эмма. — С чего это он капитан? — удивился Пауль. — Это из «Спанч Боба», дедуля, — фыркнула девушка. Он поднял руки ладонями вверх, будто сдаваясь. — Полегче со мной, мои седины не перенесут сарказма. — Господи, неужели мы отсюда выйдем! — с чувством воскликнула Софи и взвалила свой рюкзак на спину. — Выйдем, — отозвался Рихард. — С повышением, Рихард, — ухмыльнулся Тилль и пошёл дальше. Когда примерно через час деревья сперва начали редеть, а затем и расступились, из груди Оливера вырвалось что-то среднее между вздохом и стоном облегчения, и Тилль, обернувшись на него, расплылся в улыбке. — Ещё минут пять. Не потребовалось и пяти минут. Увидев дома на окраине, Софи бросилась бежать, потом затормозила, обернулась на Оливера, и, подбежав к нему, крепко его обняла. Тот, казалось, растерялся, но через секунду сжал девушку в объятиях, ласково поглаживая её по волосам. — Надеюсь, ты не обидишься, если я тебя обнимать не буду? — с лёгкой иронией поинтересовалась у Рихарда Эмма. — Мне будет сложно это пережить, но я справлюсь. Я большой мальчик, — отозвался тот. Они переглянулись и рассмеялись. Рихард всё-таки обнял её за плечи, привлекая к себе скорей по-дружески, чем как-то интимно, и Эмма прижалась к нему. Пауль обернулся на Тилля, но тот не смотрел в их сторону. Вытащив телефон, он проверил дисплей и поморщился. — Что такое? — Пауль подошёл ближе. — Батарея села… ничего. В мотеле подзаряжу, — Тилль покачал головой. — Я хочу забрать машину и свалить отсюда поскорей. — Домой? — Да. Я находился по походам на какое-то время. Следующий отпуск я планирую провести в хорошем отеле на берегу океана. — То-то Рихард обрадуется, — Пауль хмыкнул и принялся спускаться к дороге. — Не забудь прислать мне открытку. — А разве ты не поедешь с нами? — Разумеется, вам ведь так нужно пятое колесо, — отозвался он и удивлённо глянул на Тилля, когда тот перехватил его за плечо, заставляя притормозить. — Ты не пятое колесо, Пауль. Никогда так не говори, — серьёзно произнёс мужчина и, словно желая разбавить серьёзность сказанного, добавил. — К тому же, я не собираюсь проводить весь свой отпуск с этим невыносимым нарциссом наедине. Ты, Оливер и на этот раз Флаке, который уж точно не отвертится, отправитесь с нами. Ведь так? — Ещё бы. Флаке прихватит жену и весь свой выводок, будет настоящий семейный отпуск, — рассмеялся тот. — Спасибо, Тилль. — Да за что спасибо-то… — отмахнулся тот и тоже начал спускаться к дороге, оглянувшись на их спутников. — Пошевеливайтесь, а то скоро дождь пойдёт опять! — Так точно, мой генерал! — козырнул Рихард. «Спасибо, что не оставил там…», — подумал Пауль, тоже обернувшись, но не на друзей, а на лес. Ему снова показалось, что среди высоких деревьев он видит человеческую фигуру, но это легко мог быть и обман зрения. Больше не оглядываясь, Пауль зашагал к городу.