***
Тем временем в Личфилде всё было совершенно, без простора для фантазий, обычным. Эти девять лет почти не изменили облик города, разве что тот роковой дом на Тамворт-стрит был попросту снесён. Власти города пребывали в сильнейшей ярости, поскольку скупщики детей действовали с их одобрения и легко избавлялись от лишних ртов. А изувеченных детей, найденных в доме, передали в приют и на попечение в монастыри. Один из проводивших обыск отмечал, что особенно сопротивлялась девочка восьми месяцев, черноглазая блондинка с разрезанными щеками. Малышку в итоге отдали в дальний приют, а конкретно в Браунхилс, где о ней обещали позаботиться должным образом и позже окрестили её Марией, как бы желая, чтобы малышка стала любимой хотя бы кем-нибудь. — Кто он? Кто? Кто заказал этот суд? Отвечайте, Саммер! Палач молчал, словно рыба об лёд, равнодушно глядя в стену. Советник майора, взбесившись, резко стукнул кулаком о стол. — Не шутите со мной, сэр. Казните, сколько хотите, но это вам с рук не сойдёт! Я повторяю ещё раз: кто он? Назовите его имя! Ну! Палач сделал большой глоток пива и молча швырнул кружку в советника. Как видите, называть имя заказчика резни он отказался наотрез. — Где же тогда моя дочь? — спросил он напоследок.***
Миледи Винтер стояла у окна гостиной, погрузившись в свои мысли. Размеренная городская жизнь наконец смягчила её жёсткий и временами ядовитый нрав, сделала её взгляд добрее, успокоила душу. Теперь Анна де Бейль больше не боялась страшного суда от её ненавистных преследователей. В комнату, по своему обыкновению, вбежала служанка Нэнси Кларк. Это была уже не хрупкая девушка, а улыбчивая молодая особа, которой, в отличие от изнеженной француженки Кэтти, было практически всё равно на мужчин. Нэнси с усилием принялась затягивать корсет на и так тонкой талии своей госпожи. — За такую отличную затяжку повышаю вам жалованье на пять, нет, семь пенсов, — выдавила Миледи, держась за занавеску. Ловкие пальцы служанки продолжали шнуровать платье женщины. Та лишь цеплялась за занавеску, как за опору. Наконец гардеробная экзекуция окончилась, и Нэнси пошла готовить довольно поздний завтрак, поскольку на часах был уже полдень. Вдруг со второго этажа дома в гостиную зашёл юный лорд Винтер. За пропущенное нами время из ребёнка, подобного ангелу, он превратился в двенадцатилетнего мальчика с прозрачными голубыми глазами. В нем существовали две противоположности: неистощимость в выдумках и забавах, сочетаемая с холодной решимостью. Он уже имел некоторое количество друзей, равных ему по возрасту, либо на год-два старше или младше. Часто мог убегать с ними на пустырь, чтобы спокойно, без всякого надзора драться на деревянных рапирах, или же по очереди пускать камешки по обмелевшей реке. — Доброе утро, матушка! Миледи с облегчением улыбнулась. Все эти годы она была примерной матерью. Пусть не для покойного мужа, но для себя. В своём сыне она иногда, в особо запущенных случаях, видела своё собственное отражение. — Доброе, сынок, — Миледи, собрав в себе всю свою теплоту, обняла мальчика. Теперь она могла считать себя обычной женщиной. — А где ваш брат? — Он ушёл по делам. В конце концов, называй его дядей. Джонни понимающе закивал головой. Он успел привыкнуть к обществу человека, называвшего Миледи своей сестрой. Этот человек вызывал непоколебимое уважение, показываемое вечным обращением на «Вы» и полным молчанием при каком-либо серьёзном разговоре его с Анной. Сразу оговоримся, что дом, в котором проживало семейство де Бейль, ранее бывший пустым поместьем знатных господ, стал простым жильём зажиточных горожан. Анна весьма сделала крупный вклад во внешность дома: прежний грубый мрамор отшлифован до идеала, в крохотном саду есть чем заняться, а ограда приведена в порядок. На некую «реставрацию» дома ушло много сбережений и честно заработанных денег. Ближе к обеду Миледи, отпустив сына гулять в саду, решила привести себя в порядок. Она зашла в спальню и присела у круглого зеркала. Отражение показало, как изменилось лицо за девять лет: прибавилась парочка мелких морщин, кожа по-прежнему бледна, но глаза такие же ясные и красивые, как и раньше. Анне казалось, что в отблеске стекла она видит своё будущее: старую женщину в дорогом платье, сидящую у камина. Одно было странным: в отражении не видно «брата». — Что это значит? — вслух подумала Миледи, всматриваясь в отражение. — Наверно, показалось. Она ничего не знала о заговоре против неё, который готовился в Шеффилде. Она считала, что все беды кончились. Считала, что теперь жизнь наладится. Но таким доводам свойственно очень часто опровергаться и попросту разбиваться в прах.