Вторая жизнь

А в поместье графа де Ла Фер всё также было спокойно. Хозяин практически перестал осушать погребы, и в целом наладил свою жизнь: иногда охотился в одиночку, старался поддерживать мир в поместье. Про свою жену он практически не вспоминал. Вместо этого граф старался воспитать из своего приёмного сына, названного Раулем, достойного дворянина. Тому минуло уже четыре года, и он уже неплохо знал свои будущие обязанности. Но буквально недавно произошло кое-что.

Когда Атос вместе с сыном сидел в гостиной, к ним ворвался бледный и взъерошенный молчаливый слуга по имени Гримо, державший в руке полусмятый конверт, и знаками объяснил, что почта прибыла из Англии. Граф резко встал, взял конверт у Гримо, развернул и бегло прочёл про себя: «Уважаемый граф де Ла Фер, Я хочу вам сообщить одну вещь. Начну издалека. Помните свою жену, Миледи? Так вот, эта змея после суда в Армантьере прожила ещё девять лет. Она вместе с отродьем сыном и мошенником братом, кстати, я о брате раньше не упоминал, перебралась вглубь Англии, чтобы мы её не нашли. Но слава богу, я её недавно выследил, почти поймал, но она опять скрылась. Мне потом сказали, что эти трое ехали по обрывистой дороге, что кучер их не справился с каретой, и они все разбились насмерть. Я не знаю, как вы отреагируете на это. Лично меня всё устраивает. Искренне, лорд Генри Винтер, барон Шеффилд.» Атос дочитал до конца и невольно замер. Лорд Винтер угадал с его реакцией. Радоваться или скорбить? Ликовать или злиться? — Папа, а что там написали? — спросил Рауль, с интересом приподняв бровь. — Неважно, малыш, — отмахнулся граф и убрал письмо в ящик. Два дня назад. — Где же этот растяпа? — думал вслух лорд Винтер, — Я же прямым текстом сказал, заклеймить! Уже вечерело. Слуга по кличке Вимп так и не вернулся с выполненным поручением. Что ещё можно было ожидать от этого выскочки? Он с лёгкостью проваливал некоторые задания, вследствие чего надолго отправлялся в подвал, сторожить вино. Жалкий человек, на которого Генри было теперь противно смотреть. Утром лорд собрался с духом и решил дойти до городской тюрьмы, где, как подсказывает чутьё, и произошло клеймение. Едва переступив порог тёмного коридора, наступил в что-то вязкое. Кажется, хрустнули чьи-то пальцы. Лорд, ругаясь на все лады, вышел на улицу. Подошва и каблук правого сапога обагрены кровью. Генри кричал от страха, отшатываясь к стене. Взял фонарь, стоящий у двери, и зашёл в тюрьму снова. В этот раз с уст английского дворянина сорвалась трёхэтажная непечатная тирада. Её причиной стал лежащий на полу труп с колом в спине. В нём Генри опознал своего непутёвого слугу-неудачника. Лицо лорда сразу перекосилось смесью ужаса и отвращения при виде развороченной в мясо спины трупа. Интуиция подсказала Генри, что клеймение всё же состоялось, но Вимп сразу получил по заслугам. Мгновенная месть. — Ну и что вы тут забыли? — услышал лорд чей-то голос. Он быстро вышел из тюрьмы и увидел городского палача, который и был хозяином голоса. Мужчина стоял, опираясь локтем о стену и ухмыляясь в чёрные усы. — Я здесь ничего не забыл, сэр. Вы не знаете, где сейчас находится Чарльз Баксон? — Не смешите мой топор. Он сегодня уехал с сестрой и племянником. Но до меня дошли слухи, что их кучер не справился с управлением каретой, и все они разбились насмерть. Вот так вот. Лорд Винтер от удивления разинул рот. Палач, или же Эдвард Саммер, усмехнулся в ответ. — Кстати, я вас где-то видел. Лицо больно знакомое. В общем, нету больше вашего Чарли. Езжайте отсюда с богом, если хотите. После того, как барон Шеффилд ушёл за угол улицы, Саммер снова усмехнулся и про себя сказал: «Живите с миром, Жан де Бейль. Он вас искать больше не будет. Я убедил его. Спите спокойно. Теперь я у вас в долгу.» Потом палач заглянул в тюрьму, и, удивлённый видом лежащего трупа, взвалил его на тележку, стоявшую возле двери, и покатил её в сторону кладбища. Положил возле свежевырытой могилы и пошёл за лопатой. А после её нахождения быстро предал тело земле. Считал, что поделом этому слуге, раз так плохо выполняет свои дела. Немного посмеялся над способом лишения жизни — осиновым колом в спине. Убили, как какого-то упыря. Для полноты картины не хватало чеснока и серебряного клинка. Потом палач вернул лопату с тележкой на место, и только тогда изрядно устал. Смахнул пот со лба и зашагал в сторону дома.

Атос взглянул на ящик, в котором лежало письмо от лорда Винтера. Смерть жены не давала ему покоя, впрочем, как и её жизнь. Вторая медленно отравляла его, заставляя всё чаще прикладываться к бутылке. Но первая окончательно его от этого избавила. Граф мрачно вздохнул и сел в кресло. Рауль понял, что отца лучше оставить одного, и убежал в сад. Такое случалось часто, и мальчик уже давно к этому привык. Граф уже полчаса сидел в кресле, пребывая в полусне. Перед глазами видны расплывчатые, исцарапанные иголками лица мужчины, женщины и ребёнка. Женщина кажется болезненно знакомой. Эти тонкие черты, отрешённые взгляды голубых глаз прослеживаются и в мальчике, и в мужчине. Оба предательски похожи на неё. На Анну де Бейль. Его жену. А она приближается к графу с удовлетворённой улыбкой. Обнимает его одной рукой за шею, слегка царапая кожу у самого воротника, другой же гладит по волосам. Мужчина пытается отогнать её от себя, но она лишь сильнее вцепляется в его шею, шепча что-то неразличимое. Снова она стала тем человеком, которым граф считал её. Ядовито красивая, но теперь в глазах подобие странной доброты. Её светлые кудри путаются в его тёмных волосах, и Атос уверен, что она изменилась за такое количество времени. Анна натянуто улыбается и ослабляет свою цепкую хватку. — За что… За что, Анна?!

Когда граф наконец вернулся в реальность, уже было ближе к вечеру. Он понял, что это был сон. Эти лица, холодные руки Анны на его горле. Лишь наваждение. Больше ничего. Оливье решил отнестись к этому равнодушно. Поднялся с кресла и огляделся. В комнате стало намного темнее, лишь тусклые свечи давали хоть какой-то свет. Граф быстро зажёг керосиновую лампу. Темнота сразу отступила. Незаметно, с лёгким стуком шагов, в гостиную прокрался Рауль. Свеча возле двери бросила отсвет на его светлую макушку. Он надеялся, что с отцом всё в порядке. Не ошибся. — А, это ты, сынок, — с тяжестью в голосе изрёк граф. — Ничего не произошло, пока меня не было? — Нет, ничего такого. Я только с Пьером подрался, и всё. Честно, мы так больше не будем! Атос изменился в лице. — С каким Пьером? Из-за чего? — С де Колло. Мы просто спорили, чья возьмёт — король или кардинал. — Ясно. Постарайтесь в следующий раз всё решить мирно. Рауль стоял напротив отца, и его взгляд выражал искреннее сожаление и раскаяние. Следы драки до сих пор оставались в виде маленьких ссадин на лице и руках. — Там повар ужин подаёт. Я свой уже съел! — весело сказал виконт, убегая вниз по лестнице. Граф в ответ лишь небрежно бросил: — Тогда иди спать. Рауль услышал слова отца, с улыбкой подчинился, и ушёл в свою комнату. Он всегда беспрекословно слушался графа, а если допускал ошибку, исправлял её и приносил извинения за неё. Этим Рауль напоминал графу его самого в детстве. Такой же маленький аристократ, пусть и не настолько утончённый.

Почему-то перед сном на Атоса вновь нахлынули воспоминания. Тяжелой грубой волной. Единственным преимуществом было то, что жена теперь не являлась в мысли. Он словно наяву видел, как одна графиня стаскивает с себя тёмно-зелёное платье, насквозь пропитанное ядом; как ткань с трудом поддаётся, буквально сдирая кожу хозяйки заживо и открывая расшитую узорами вен плоть. Несчастная кричит, дёргает за манжеты рукавов, и, обессилев, падает на белоснежный пол. Граф слышал про этот случай во всех подробностях, но без всяких имён. Как будто это хотели скрыть, лишь бы не подрывать авторитет кардинала. Наконец жутковатое видение исчезло, и Атос решил, что оно неспроста пришло ему на ум. Он думал, что это видение может быть в качестве предсказания. Арамис подтвердил бы эту догадку, так как сам иногда занимался провидением. Если бы знал, или хотя бы слышал об этом случае. И тогда граф решил завтра написать другу об этом видении и узнать его мнение. Благо, он знал, где сейчас Арамис и кем он стал. Как бы сказала Камилла де Буа-Траси: был таким скромным и изящным, но закончил плохо — стал аббатом. Но своим нравам не изменил — всё так же, наверное, увязывается за женщинами, замужними или свободными. С такими лестными мыслями о лучшем друге Атос потушил свечу возле кровати и наконец заснул, полностью спокойный. Всеми силами молился, чтобы Анна снова не появилась во сне. Чтобы оставила его в покое. И она всё же прислушалась к этим искренним молитвам: не пришла.