Вторая жизнь

Тишина гостиной замка Кастельмор казалась угнетающей, если бы не разговор супругов д’Артаньян, имевший характер тихой перебранки, что было редчайшим явлением, поскольку они ни разу не поднимали голоса друг на друга. — Дорогая, я же знаю вашу привычку. Как вы её называете, «летать по ночам». Вас потом пушечным выстрелом не разбудишь. — Знаю, знаю! — неожиданно для себя выкрикнула Констанция, разливая чай по кружкам. — Я пытаюсь бороться с этим. — Но не можете, — закончил Шарль. Женщина вздохнула и приложила ко лбу руку. Тёплый, как при простуде. Конечно, Шарль на весь Тарб славится своим темпераментом, но сейчас он казался тише котёнка. На этот раз Констанция ограничилась горьким чаем и булочкой с сыром. Ей было так тяжело, что она больше ни к чему не притронулась. — Может, хочешь чего-нибудь? — обращение на «ты» дало понять, что сейчас Шарлю в нежности не занимать. — Прогулку или цветы? Улыбчивое молчание. Констанция всем своим видом говорила, что сейчас ей не нужно ничего. После «ночных полётов» ей оставалось, свернувшись клубком на кровати, мять простыню, ещё хранящую следы бурных ночей. А перед глазами стоят те яркие картины, смешивающиеся в один непонятный комок мыслей и образов.

Вечером всё только обострилось: Шарль наглухо запер окно в их с Констанцией спальне. Несмотря на то, что комната ещё не проветривалась, здесь ещё оставался свежий, морозный воздух, в котором так и чувствовался хруст опавших листьев, которые золотым покрывалом накрыли сухую осеннюю землю. Наконец д’Артаньян погрузился в сон. Констанции предстояло самое худшее: едва только она закрыла глаза и перевернулась на бок, её ослепил свет фонарей и оглушил звон оружия. Женщина поднялась, вытянула тонкие руки, и пошла навстречу свету и звукам. Переступила воображаемый мост — и видит двух дуэлянтов, дерущихся на ночной мостовой. Фонари светят ярко, желтоватым ореолом расползается свет. Лицо обдувает лёгкий ветер, играя в волнистых волосах. Темно, шумно. Противники наконец опускают шпаги. Лиц не видно. Скрипят подошвы ботфорт, болезненно стуча по вискам. Констанция идёт навстречу, мягко ступая босыми ступнями по шершавым камням, цепляясь за голоса двух дворян. — Сдавайтесь!.. — слышен глухой бас. Констанция спотыкается на камнях, руками пытаясь ухватиться за столб. Дуэлянты, кажется ей, не замечают её вовсе и совершенно спокойно расходятся по разным полюсам. Ветер усиливается и раздувает подол длинной сорочки. Темно и тихо. Лишь уханье сов вдалеке. Едва касающиеся земли шаги в сторону высоких шпилей Лувра. Винтовая позолоченная лестница, по которой подняться не составит труда. Анфилады зал, огромные картины. Взгляд устремляется вперёд, где видит четыре расплывчатых силуэта. Их голоса обращены в сторону Констанции. — Проснись! Проснись! — кто-то невидимый трясёт за плечи. Свет снова бьёт в глаза. Но это не фонари на мостовой, а обыкновенная восковая свеча, зажатая в смуглой руке. Женщина широко распахивает глаза и смотрит в потолок. — Констанция! — кричал д’Артаньян, придерживая голову лежащей на полу пластом супруги. — Констанция! Та приопустила веки и приподнялась на локтях. Сжалась под беспокойным взглядом мужа, пронзающим насквозь. Лёгкая, как пучок перьев. Гасконец подхватил её на руки и понёс наверх. Как позже поняла Констанция, она вышла из спальни, прошла коридор, поднялась на этаж выше, и добралась до кладовой, где её и нашёл Шарль. — Прости меня… — протянула женщина, цепляясь за плечи мужа. — Ничего, дорогая. Идём. Д’Артаньян донёс Констанцию до спальни и бережно уложил на кровать. Давно смирился с этими ночными приключениями, продолжающимися максимум час, а минимум минут десять. Но кто виноват, что у супруги произошёл такой сбой? Шарль обвинял в этом тот случай на главной площади Бордо, когда пришлось драться за честь жены, которую так подло обесчестили. Но теперь она должна начать новую жизнь. Благо, что последствий этих похождений не остаётся. Даже синяков от ударов о двери. Даже разбитой посуды. Иногда Констанция сама возвращалась обратно в спальню, и долгое время сон никак не брал её. Дальше ночь прошла без проблем. Констанция проспала до утра, как убитая, без сновидений. Но проснулась, как ни странно, свежей и бодрой, чему радовалась её свекровь Франсуаза д’Артаньян, специально приносящая в спальню поднос с чаем и кремовым пирожным, чтобы хоть немного поднять снохе настроение. Та благодарно принимала завтрак, приятно улыбаясь. — Ну вот. Если что, обращайся, — Франсуаза ласково погладила сноху по голове. — Я почти всегда свободна. Такое продолжалось три раза в неделю. Но Констанция даже и не думала прибавлять в весе. Словно от природы она должна всегда быть невысокой и худенькой.

Так снова текли дни. Констанция и мадам д’Артаньян продолжали налаживать отношения, и Франсуаза принимала камеристку, как собственную дочь, поддерживала и мотивировала её жить дальше. Но и господин де Бац также не отставал: вечно приглашал сына и его жену на бесчисленные праздники и гуляния, на которых они могли всласть натанцеваться и наговориться с горожанами. Параллельно с этим Констанция искала способы лечения своих ночных похождений. Обращалась к знахарям, врачам, но никто не мог дать нужного ответа, что едва не доводило женщину до слёз. Но Констанция Бонасье была не из таких, кто после неудач опускает руки и сдаётся. Она всё ещё пыталась найти способы исцеления, яростно штудируя библиотеку и книжные лавки Тарба. Второй визит к дю Валлонам немного оторвал супругов д’Артаньян от этой проблемы. Исаак и Натали дю Валлон, немного поразмыслив, решили, что иногда нужно подвергать Констанцию сеансам гипноза, чтобы отбить у неё желание ходить по ночам. На что женщина ответила согласием, думая, что гипноз должен ей помочь, поскольку, по её мнению, она была к нему неустойчива. — Можете просто взять маятник из каких-нибудь старых часов и раскачивать его взад-вперёд, взад-вперёд, — посоветовала Натали Кокнар, продемонстрировав это действие с помощью длинной ложки. — Раз, два, раз, два. Констанция улыбнулась, натянув струной губы. Её сразу начало клонить в сон, и веки понемногу слипались. Стоило только Натали убрать ложку, как её визави уже снова бодра и весела. Из чего был сделан вывод: Констанция и впрямь неустойчива к гипнозу. — Рекомендую перед сном вам, мессир д’Артаньян, пораскачивать хоть ложку, хоть маятник перед вашей любимой, — заключила Натали. — Уснёт, как миленькая. Исаак энергично поддержал супругу, преклоняя голову к могучим плечам. Госпожа дю Валлон очень часто принимала такие простые и почти всегда правильные решения, тем самым облегчая жизнь себе и мужу. И очень собой гордилась, когда решение шло на пользу. Дальше Натали дала ещё пару советов по облегчению состояния Констанции, и удалилась из гостиной, чтобы распорядиться по дому. А беседы по душам снова пошли по кругу. Констанция твёрдо убедилась, что гипноз должен помочь ей, и теперь упорно настаивала на этом. Глаза её загорелись огнём упрямства, который было весьма сложно погасить, никого не обидев.

Покинуть поместье дю Валлон удалось только утром послезавтрашнего дня, поскольку Исаак так разлюбезничался, что предоставил отдельную комнату для друга. А вечером д’Артаньян собрался с силами, подкрутил усы напоследок, и достал из ящика спальни старый позолоченный маятник из давно испорченного часового шкафа. Констанция, уже одевшаяся в длинный полупрозрачный пеньюар, с распущенными волосами, расширенными зрачками смотрела на маятник. Шарль повелел ей лечь на подушки и накрыться одеялом. На лбу выступила испарина, а руки дрожали от волнения. Начал потихоньку покачивать маятник перед глазами жены. Та смотрела, не мигая. Наконец её веки начали понемногу смыкаться. Но Констанция хотела продлить действие гипноза, и поэтому держалась стойко. Не прошло и десяти минут, по прошествию которых д’Артаньян сам начинал засыпать, как Констанция положила голову на подушки и закрыла глаза. Шарль свободно вздохнул и вслед за супругой отправился в царство Морфея.

Такие вечерние сеансы и впрямь действовали отрезвляюще. Констанция спала без сновидений, и переставала покидать спальню, вытянув вперёд руки. Франсуаза и Бертран остались довольны ситуацией. Тогда Шарль продолжил сеансы гипноза в течение последующего времени. Он боялся, что если Констанцию не лечить, она может навсегда уйти в пустоту миров и не найти дорогу домой. Он не хотел верить в это, когда она всегда рядом. Она была ангелом для него, и останется такой навечно. Закроет двери в ад своей нежной натурой. — Прости, что доставляла столько проблем, — оправдывалась Констанция перед Шарлем. Но тот парировал: — Куда же я дену твоё «прости»? Повесить на стенку не могу, матушке в качестве ожерелья не получится подарить. Так что, запомни: я тебя давно простил. Констанция сразу замолчала. В чём-то муж был прав. Какой смысл выпрашивать прощение, если это бесполезно, когда вас уже простили и готовы вновь любить и радовать. Решила, что так и должно быть. Хоть многие и прочили чете д’Артаньян не слишком хорошее будущее, омрачённое постоянными ссорами по мелочам. Но это было ошибкой: когда жители Тарба видели прогуливавшихся по мостовой Шарля и Констанцию, то невольно шептались: «Чем не счастливая семья?» Впрочем, для тех примером идеальных супругов служили Франсуаза и Бертран.

Снова нам придётся пропустить несколько лет, добродетельные господа, чтобы не затягивать. Дойдем до той даты, отмеченной в календаре семьи де Бейль, и посмотрим, что будет дальше.