Вторая жизнь

Едва ли капитан де Бейль мог сейчас объяснить, почему он согласился на подмену собой короля. Но чуть позже он быстро выстроил хитроумный план действий. Если бы хоть кто-то знал Жана чуть лучше, то принял бы за сумасшедшего. План вот что из себя являл: подменить собой короля на эшафоте, тем самым убив себя. Чем сильнее приближалось двадцатитрёхлетие Джона Френсиса, тем больше Жан чувствовал себя лишним в этом мире. Теперь он собирался уступить место юной версии. Если король Карл выживет, то скорее всего, когда придёт время, свергнет узурпатора Кромвеля и займёт английский престол. Но объяснять свои мотивы ненавистным французам, а тем более матери, Жан не желал, искренне понимая, что его не поймут.

Сейчас, когда отряд парламентариев поспешно двигался в сторону сдавшегося короля, Жан решил, что стоит частично повторить ход событий.  — Карл Стюарт, вы сдаётесь? — хрипло спросил он короля, на минуту оставшегося в уединении. — Короли не сдаются. Человек просто уступает силе, вот и всё. — Вашу шпагу! — приказал капитан, взял шпагу из рук монарха и отдал распоряжение увести его. Сказал он это таким суровым тоном, как будто никакой операции «Нимфадора» и его участии в ней вовсе не было. Как назло, под горячую руку подвернулись четыре француза, двое из которых, дю Валлон и д’Артаньян, брали в плен де Ла Фера и д’Эрбле. Жан перевёл дух, дабы хоть немного усмирить цветущую пышным цветом злость, подошёл к французам и резко выпалил, почти не думая: — В чём дело?! Этих убить! — Зачем их убивать? Они все сдались. Дальнейший диалог произошёл будто в тумане. Речи повторялись один в один, и Жан решил, что они не стоят ответа. Четвёрка, подло судившая и едва не казнившая мать, скрылась в ряду палаток для пленных, которых, как и всех захваченных ранее, отправляли в парламентские крепости под строгий надзор.

После этого Жан отошёл в сторону и подманил к себе рукой Джона Френсиса. Тот, полный наивысшей покорности и преданности, приблизился к «родственнику». Жан с взглядом, показывающим высшую степень подозрения, указал юноше на четвёрку, как бы говоря: «Гляди в оба». Чуть позже, заметив провождаемого в плен лорда Винтера, Жан отпустил «племянника» и, нарочно выпятив правое плечо, промаршировал мимо вельможи. Черты его исказились вопиющей ненавистью, бескровные губы задрожали, глаза налились кровью. Едва контролируя себя, Жан вынул пистолет и нажал на спусковой крючок. Тело лорда повалилось на траву, пробитое пулей насквозь. В этот раз даже не пришлось целиться.

— Господи, кто это? — обеспокоенно спросил шотландский солдат, будто подкравшийся со спины. — Это был деверь моей сестры — лорд Винтер.

Карл I Стюарт же, принявший свою участь без какого-либо сопротивления, был сразу отправлен с первым обозом в Хэмптон-Кортский дворец, окружённый охраной парламентариев. Теперь Кромвель считал, что война окончена и можно дальше решать проблему с окончательно взбунтовавшимися левеллерами. Их генерал за полноценных пуритан не считал, повинуясь им же навязанному мнению, что истые кальвинисты должны строго следовать своим постулатам и положению в обществе. Сам Кромвель после свержения монархии планировал заняться этим вопросом и обеспечить равноправие всем жителям Англии, но сейчас это было ни к чему. Сначала надо убрать короля. А потом всё остальное.

Очень вовремя д’Артаньяну и Портосу удалось сбежать и прихватить с собой Атоса и Арамиса. Жан де Бейль только для вида бросил за ними в погоню отряд, а сам не собирался ничего предпринимать. Сейчас он желал одного: успокоить свою душу и отправиться в свою палатку, где уже располагался «племянник». А может и личфилдского палача навестить. Эдвард оказался неплохим бойцом, пребывал в отличной форме, а в полном обмундировании казался похожим на могучего Геракла, закованного в сталь. Тренировки и постулат полностью отбили у него охоту к выпивке. Жан решил, что Эдвард идёт на поправку. Надо было как можно скорее приблизиться к развязке. Быстро умереть на плахе, спасти короля, а потом… На этом моменте Мордаунт остановился. Дальше он не знал, что будет. Но рискнуть стоило. И смерть свою инсценировать, чтобы подумали, что он умер либо естественной смертью, либо случайно погиб. Умереть было необходимо, чтобы избежать петли за предательство генерала. Теперь надо дожидаться рокового января. Погрузившийся в свои мысли с головой и не замечающий совершенно ничего, Жан дошёл до палатки, в бессилии уронил себя на койку и снял шлем с головы. «Почему вражда и злоба до сих пор живут на свете?» Этот вопрос стал мучать если не каждый день, то раз в неделю точно. Так и буравит.

Через пару недель, достаточно скучных и однообразных, случилась интересная загвоздка. Всё дело было в дочке секретаря Бэрбоуна, той самой черноволосой Дилайле. Она, когда солдаты и офицеры направились обедать, подхватила за руку Джона Френсиса, прижала его к стене палатки, распустила немилосердно стягивавший талию корсаж и жадно впилась поцелуем в молодого лейтенанта. Тот замешкался буквально на секунду, а потом резко, со всей силы оттолкнул Дилайлу, впечатав её в стену напротив. — Куртизанка, — процедил Джон, не спуская глаз с горящего взора соперницы. Сейчас, по его мнению, она выглядела крайне развратно: слишком глубокое для пуританки декольте, даже без косынки, заменяющей воротник, жаркий румянец на загорелых щеках, расплетённые косы. Кто знал, скольких солдат эта простая маркитантка сбила с пути истинного? Дилайла зашипела и накинулась на юношу, вцепляясь ногтями в плечи не хуже дикой кошки. Пыталась добраться до шеи, и с успехом стиснула её. — Отпусти, католичка недорезанная… Дышать нечем… Ослабила цепкую хватку. Вмиг оказалась на полу, плотно вжатая в землю. — Ты держись. Ложись, раз пришла совратить меня.

Вдруг в палатку постучался добродушный повар в высоком белом колпаке. — Поторопитесь! У нас сейчас отбивные! — С лапшой? — воодушевилась Дилайла. Джон в ответ заломил ей руки за спину и заткнул рот. — Нет, с картошкой! — ответил он не то повару, не то сопернице.

Джон и Дилайла, полностью поглощённые своей потасовкой, выскочили из палатки, чуть не сбив с ног повара, скатились с холма, намертво вцепившись друг в друга. Оба старались вырвать волосы и на крайний случай выцарапать глаза. Немного отряхнувшись, они схватили со стола по половнику и уже половниками начали драться. Их звон немного походил на звон шпаг, и это ещё больше подталкивало Джона к тому, что эта папистская соблазнительница получит по заслугам. Покрывая друг друга площадной бранью, противники наносили удары, отражали выпады, стараясь сделать друг другу как можно больнее. Ещё сильнее разрядили обстановку крики Тома Купера и Эдди Поттера, вскочивших из-за котелка, вокруг которого расположилась пятёрка пехотинцев. — Делаем ставки! — крикнул Том, сложив руки рупором. — Большое жалованье! — поддакнул Эдди, со всей силы стукнув кулаком по земле. — Быстрая выплата! — Надёжное оружие! Солдаты и офицеры, слушая эти крики, уже сгибались пополам от смеха. Жан старательно прятал лицо в ладонях, поскольку других способов выразить эмоции уже не было. Джон был отличным дуэлянтом, и знал чувствительные точки Дилайлы, как жертва её непристойных ужимок. Старался зацепить её за шею, декольте и плечи. Та не знала тонкостей фехтования, поэтому била как попало. — Может, по тарелке супчика, дорогуша? — Я не голодна, спасибо. Драка прервалась выступившим генералом Кромвелем, громогласным голосом приказавшим отставить потасовки. — Господин генерал, — поклонился Джон, не убирая половника от горла Дилайлы, — мы только разогрелись… Позвольте нам закончить. Это личное дело, и я предпочитаю не говорить причину этой драки. А ну иди сюда! И потасовка продолжилась с ещё большим азартом. Разнять её удалось разве что Жану де Бейлю, резко оттащившему «племянника» за шиворот от соперницы. Та поспешила на коленях уползти к себе.

За нарушение дисциплины и уклонение от приказа Джона Френсиса приговорили к публичному наказанию розгами. Сечь его взялся лично капитан де Бейль, на правах высшего по званию и старшего в семье. Джон не стал возражать, обнажил худую спину, лёг на скамью и покорно дал привязать себя за ноги и голову. Жан всегда бил без всякого милосердия, много и болезненно. На спине юноши уже тогда осталось несколько тонких красноватых полосок от плети. Удары заставляли его глухо постанывать, а молчание сослуживцев вовсе добивало. В душе появилось ощущение дикой несправедливости. Спина горела всё сильнее с каждым разом, как розги опускались на неё. Капитан вспылил настолько, что один из ударов, нанесённый им, рассёк кожу до крови. Вскоре такие тонкие раны покрыли всё тело. Бичевать молодого себя являлось для Жана одним из худших действий на протяжении этих двадцати лет. Но закон есть закон. После бичевания Жан поспешно набросил на спину «племянника» кусок ткани, обильно вымоченный в спирте. Свежие раны сразу обожгло. Урок усвоен, а верёвки перерезаны. Жан отвёл юношу в палатку, где сразу же оказал ему первую помощь, внутренне проклиная себя самого. Потом высекли розгами ещё и Томаса Купера с Эдгаром Поттером, но как они выразились впоследствии, это того стоило.

После всех этих проблем войско в августе 1648 года двинулось в графство Ланкашир. При этой новости сердца Жана и Джона Френсиса пропустили по удару.